Тайга
Холодно. Поздняя осень на севере. Но ветер сносит заморозки и инея нет. Сладкие часы одиночества, когда нет ничего больше в мире, вроме этой лодки, этого пара от дыхания; этого безмолвного дыхания природы в шелестах и плесках.
Что это за состояние души? Вечный покой?
Спасибо Господу за эти полтора месяца покоя и красоты. За величие и простор, что везде разлит с щедростью и достоинством. За эту тайгу, казавшуюся сначала бессмысленной в своём расточительном чередовании болот, покрытых соснами гряд, замшелых боров с гниющими, упавшими от бурь, столетними соснами, вывороченные комели которых продолжали еще мертвой хваткой сжимать камни на весу. Сначала даже казалось, что здесь нарушен масштаб соотношения человека и ландшафта, но он просто другой, не такой, как на интимных ладожских островках.
2008©photo by V.Gritsyuk Осенняя тайга
Ночью за рекой стонут лоси, а на рассвете мурлычат лебеди и отчаянно хлопая крыльями летят низко утки всех мыслимых пород. Гусинные косяки с достоинством, чинно и правильно движутся в вышине. Тяжело ухают глухари среди елей и бумажно шуршат рябчики.
Где место человеку в этой картине? Неужели только с ружьем и капканом?
Невероятно плавно и грациозно парит орлан, слегка вибрируя своими крыльями, с отдельными, растопыренными перьямина концах. Даже черные вороны, и те сохраняют некое таинственное достоинство, некую элитарную причастность к тайне тайги.
Человек отстоит от этого, где-то отдельно, словно смотрит фильм о природе, всегда ощущая свою самость, свою индивидуальность. И возможно ли его полное единение с творением? Только можно уменьшить степень отстраненности от тайги проникаясь её вибрациями и настроениями. Но всегда, там, в голове, где-то за глазами, кто-то будет считать и сравнивать, делить и отделять.
Что это за состояние души? Вечный покой?
Спасибо Господу за эти полтора месяца покоя и красоты. За величие и простор, что везде разлит с щедростью и достоинством. За эту тайгу, казавшуюся сначала бессмысленной в своём расточительном чередовании болот, покрытых соснами гряд, замшелых боров с гниющими, упавшими от бурь, столетними соснами, вывороченные комели которых продолжали еще мертвой хваткой сжимать камни на весу. Сначала даже казалось, что здесь нарушен масштаб соотношения человека и ландшафта, но он просто другой, не такой, как на интимных ладожских островках.
2008©photo by V.Gritsyuk Осенняя тайга
Ночью за рекой стонут лоси, а на рассвете мурлычат лебеди и отчаянно хлопая крыльями летят низко утки всех мыслимых пород. Гусинные косяки с достоинством, чинно и правильно движутся в вышине. Тяжело ухают глухари среди елей и бумажно шуршат рябчики.
Где место человеку в этой картине? Неужели только с ружьем и капканом?
Невероятно плавно и грациозно парит орлан, слегка вибрируя своими крыльями, с отдельными, растопыренными перьямина концах. Даже черные вороны, и те сохраняют некое таинственное достоинство, некую элитарную причастность к тайне тайги.
Человек отстоит от этого, где-то отдельно, словно смотрит фильм о природе, всегда ощущая свою самость, свою индивидуальность. И возможно ли его полное единение с творением? Только можно уменьшить степень отстраненности от тайги проникаясь её вибрациями и настроениями. Но всегда, там, в голове, где-то за глазами, кто-то будет считать и сравнивать, делить и отделять.