Пещера Аладдина
Казалось бы, какой смысл рассматривать старые хрестоматии по РКИ (русскому языку как иностранному) и критиковать их? Никакого. Если кого-то волнует проблема преподавания системы русского коммуникативного уровня иностранцам, нужно быстро создавать собственные пособия с нормального вида текстами, аудиозаписями и фрагментами кинодиалогов, разрабатывать к ним комментарии и не оглядываться назад. Чистая потеря времени.
Это такой поучительный памятник прошлому, когда коммуникативные единицы из художественного текста при адаптации убирали, сносили их десятками, целыми блоками, потому что боялись их панически, а боялись - оттого что не умели объяснить, что они означают. Поэтому на всякий случай вместо “Ну как же, ведь ты же мне обещал!” писали просто “Ты мне обещал!” - ну, специально для иностранной аудитории: вроде и смысл сохранился, и объяснять поменьше. На тот факт, что почти все характеристики позиции говорящего, ситуации и взаимоотношений между говорящим и слушающим при этом куда-то улетучились, на то, что невозможно определить целеустановку, стыдливо закрывали глаза. Целеустановку, в конце концов, можно эксплицировать: “Ты мне обещал! - упрекнула она его”.
Вместо “Да чего уж там, ладно уж, сделаю, так и быть” можно написать просто “Сделаю”, правда? Это так облегчает жизнь преподавателю...
Самое интересное, что единицы коммуникативного уровня из рассказов Чехова, Куприна, Паустовского и т.д. выметали практически полностью, а разбор “художественного произведения” требовали по полной, как если бы в руках у нас был оригинал. То-то иностранцы после прочтения, я думаю, ломали голову над заданиями типа “найдите в тексте свидетельства самоотверженности героини, её заинтересованности в судьбе героя” (а самоотверженность и заинтересованность-то тю-тю, вместе с коммуникативным уровнем) или “докажите с опорой на текст, что герои рассказа впадают в растерянность и даже в истерику, узнав о случившемся” (а истерика-то с растерянностью, вместе со снесёнными единицами коммуникативного уровня, приказали долго жить). Вот уж, наверное, иностранцы чесали репу над этими загадочными заданиями!..
На самом деле, конечно, виртуозное замалчивание существования коммуникативного уровня при занятии художественным текстом ни от чего особенно не спасало, эта система, неизученная и необъяснённая, чуть только студент выходил из аудитории, обрушивалась на него с удесятерённой силой, и он всё равно приходил к преподавателю и приносил ему целый ворох ну, ох, ой, о, же, ведь, уж, аж, вот, угу, ага, эх, ах, -ка, -то, всё-таки, вообще, и тут уж преподавателю приходилось, вероятно, что-то мямлить. Страшно подумать, что именно.
Стратегий элиминации из текста всего живого можно, наверное, наметить несколько. Первая - вместо “Да ну что ты, Сонечка, милая, ну зачем же ты убиваешься-то так, ведь я обязательно вернусь!” написать “Сонечка, милая, зачем ты убиваешься, я обязательно вернусь”. То есть убрать по возможности всё. Как бы нет единицы - нет проблемы.
Второй вариант - сохранить одну какую-нибудь единицу, в надежде, что значение её удастся “объяснить” при помощи обычного словаря. Ну, например, вместо “Да чего уж там, ладно уж, попробую” написать “Ладно, попробую”, и при этом понадеяться на то, что иностранец найдёт какое-нибудь соответствие слову ладно в своём русско-китайском или русско-корейском словаре и на этом успокоится. Ещё у них за душой были такие полуобъяснения. Например, бралось подумаешь в предложении “Подумаешь, полчаса, - да я это и за десять минут сделаю!” и говорилось, что русское “подумаешь” означает ‘это не предел’. О том, каким образом применить значение ‘это не предел’, допустим, к высказыванию “Подумаешь, умник какой! Без тебя обойдусь!”, - и о том, что у этой русской единицы должно быть всё-таки какое-то универсальное, базовое значение, объединяющее ВСЕ употребления, что должен существовать некий ключик к семантике этой единицы вообще, независимо от контекста, старались как-то не думать.
Но самый прикольный тип адаптации - третий - бывает такой. Написано, например, у Чехова (Куприна, Паустовского, Пушкина, Бунина, Нагибина): “Ну как же, ведь ты же мне обещал!”, а в хрестоматии для иностранцев пишут: “Как это так? Ты мне обещал!”. Таким образом, у них появляются две единицы, которых не было (беднягам, видимо, кажется, что это некий “словесный мусор”, поэтому можно свободно заменить что угодно чем угодно) - это и так и, естественно, наводят шухер. Это привносит значение ‘недолжное имеет место’, а инвариантное значение так развёртывается как ‘ситуация не соответствует представлениям говорящего о норме’. И вот вместо жалкого, робкого, осторожного упрёка, сформированного в оригинале, у нас получается такой лихой наезд. Героиня наглеет на глазах. То если если в других случаях характер героини просто исчезал (в выхолощенном тексте исчезали все характеристики языковой личности), то в этом случае всё гораздо хуже, потому что он не исчезает, а искажается. Для иностранцев и преподавателей прошлых времён он неуловимо искажается, ну, а для нас - очень даже уловимо. Улова-то такого у нас полные сети. Вот такой тип “адаптации” разгребать труднее - поди докажи потом, что в оригинале все характеры были совершенно другие. Это же время. Проще выкинуть нафиг эту гениальную обработку.
И вот я всегда думала, что хрестоматии адаптированных текстов - это гадость, к которой не стоит даже притрагиваться. Ну, сидит себе ядовитая жаба и сидит - зачем её трогать?..
И только совсем недавно я поняла, что это залежи гениального материала, косвенно доказывающего значимость единиц коммуникативного уровня. Совершенно безотносительно РКИ, безотносительно иностранцев - это само по себе прекрасно. Ведь если захочешь сам сконструировать такого типа пример, поставить рядом “Да как же это я без тебя тут буду-то?” и “Как я без тебя буду?” - чтобы показать, что здесь на самом деле делают коммуникативные средства и для чего они нужны, скажут: ну зачем же такие глупые искусственные примеры, все ведь даже просто интуитивно чувствуют, что с исключением этих единиц уходят очень важные смыслы. Никто не станет их просто так выкидывать!
А хрестоматии для иностранцев - это бездонная сокровищница таких примеров, опубликованных и задокументированных. Спасибо большое авторам этого маразма, подвиг их недооценен пока. Ну, только иностранцам это давать не нужно, а в остальном польза непреходящая.
Это такой поучительный памятник прошлому, когда коммуникативные единицы из художественного текста при адаптации убирали, сносили их десятками, целыми блоками, потому что боялись их панически, а боялись - оттого что не умели объяснить, что они означают. Поэтому на всякий случай вместо “Ну как же, ведь ты же мне обещал!” писали просто “Ты мне обещал!” - ну, специально для иностранной аудитории: вроде и смысл сохранился, и объяснять поменьше. На тот факт, что почти все характеристики позиции говорящего, ситуации и взаимоотношений между говорящим и слушающим при этом куда-то улетучились, на то, что невозможно определить целеустановку, стыдливо закрывали глаза. Целеустановку, в конце концов, можно эксплицировать: “Ты мне обещал! - упрекнула она его”.
Вместо “Да чего уж там, ладно уж, сделаю, так и быть” можно написать просто “Сделаю”, правда? Это так облегчает жизнь преподавателю...
Самое интересное, что единицы коммуникативного уровня из рассказов Чехова, Куприна, Паустовского и т.д. выметали практически полностью, а разбор “художественного произведения” требовали по полной, как если бы в руках у нас был оригинал. То-то иностранцы после прочтения, я думаю, ломали голову над заданиями типа “найдите в тексте свидетельства самоотверженности героини, её заинтересованности в судьбе героя” (а самоотверженность и заинтересованность-то тю-тю, вместе с коммуникативным уровнем) или “докажите с опорой на текст, что герои рассказа впадают в растерянность и даже в истерику, узнав о случившемся” (а истерика-то с растерянностью, вместе со снесёнными единицами коммуникативного уровня, приказали долго жить). Вот уж, наверное, иностранцы чесали репу над этими загадочными заданиями!..
На самом деле, конечно, виртуозное замалчивание существования коммуникативного уровня при занятии художественным текстом ни от чего особенно не спасало, эта система, неизученная и необъяснённая, чуть только студент выходил из аудитории, обрушивалась на него с удесятерённой силой, и он всё равно приходил к преподавателю и приносил ему целый ворох ну, ох, ой, о, же, ведь, уж, аж, вот, угу, ага, эх, ах, -ка, -то, всё-таки, вообще, и тут уж преподавателю приходилось, вероятно, что-то мямлить. Страшно подумать, что именно.
Стратегий элиминации из текста всего живого можно, наверное, наметить несколько. Первая - вместо “Да ну что ты, Сонечка, милая, ну зачем же ты убиваешься-то так, ведь я обязательно вернусь!” написать “Сонечка, милая, зачем ты убиваешься, я обязательно вернусь”. То есть убрать по возможности всё. Как бы нет единицы - нет проблемы.
Второй вариант - сохранить одну какую-нибудь единицу, в надежде, что значение её удастся “объяснить” при помощи обычного словаря. Ну, например, вместо “Да чего уж там, ладно уж, попробую” написать “Ладно, попробую”, и при этом понадеяться на то, что иностранец найдёт какое-нибудь соответствие слову ладно в своём русско-китайском или русско-корейском словаре и на этом успокоится. Ещё у них за душой были такие полуобъяснения. Например, бралось подумаешь в предложении “Подумаешь, полчаса, - да я это и за десять минут сделаю!” и говорилось, что русское “подумаешь” означает ‘это не предел’. О том, каким образом применить значение ‘это не предел’, допустим, к высказыванию “Подумаешь, умник какой! Без тебя обойдусь!”, - и о том, что у этой русской единицы должно быть всё-таки какое-то универсальное, базовое значение, объединяющее ВСЕ употребления, что должен существовать некий ключик к семантике этой единицы вообще, независимо от контекста, старались как-то не думать.
Но самый прикольный тип адаптации - третий - бывает такой. Написано, например, у Чехова (Куприна, Паустовского, Пушкина, Бунина, Нагибина): “Ну как же, ведь ты же мне обещал!”, а в хрестоматии для иностранцев пишут: “Как это так? Ты мне обещал!”. Таким образом, у них появляются две единицы, которых не было (беднягам, видимо, кажется, что это некий “словесный мусор”, поэтому можно свободно заменить что угодно чем угодно) - это и так и, естественно, наводят шухер. Это привносит значение ‘недолжное имеет место’, а инвариантное значение так развёртывается как ‘ситуация не соответствует представлениям говорящего о норме’. И вот вместо жалкого, робкого, осторожного упрёка, сформированного в оригинале, у нас получается такой лихой наезд. Героиня наглеет на глазах. То если если в других случаях характер героини просто исчезал (в выхолощенном тексте исчезали все характеристики языковой личности), то в этом случае всё гораздо хуже, потому что он не исчезает, а искажается. Для иностранцев и преподавателей прошлых времён он неуловимо искажается, ну, а для нас - очень даже уловимо. Улова-то такого у нас полные сети. Вот такой тип “адаптации” разгребать труднее - поди докажи потом, что в оригинале все характеры были совершенно другие. Это же время. Проще выкинуть нафиг эту гениальную обработку.
И вот я всегда думала, что хрестоматии адаптированных текстов - это гадость, к которой не стоит даже притрагиваться. Ну, сидит себе ядовитая жаба и сидит - зачем её трогать?..
И только совсем недавно я поняла, что это залежи гениального материала, косвенно доказывающего значимость единиц коммуникативного уровня. Совершенно безотносительно РКИ, безотносительно иностранцев - это само по себе прекрасно. Ведь если захочешь сам сконструировать такого типа пример, поставить рядом “Да как же это я без тебя тут буду-то?” и “Как я без тебя буду?” - чтобы показать, что здесь на самом деле делают коммуникативные средства и для чего они нужны, скажут: ну зачем же такие глупые искусственные примеры, все ведь даже просто интуитивно чувствуют, что с исключением этих единиц уходят очень важные смыслы. Никто не станет их просто так выкидывать!
А хрестоматии для иностранцев - это бездонная сокровищница таких примеров, опубликованных и задокументированных. Спасибо большое авторам этого маразма, подвиг их недооценен пока. Ну, только иностранцам это давать не нужно, а в остальном польза непреходящая.