Труды и дни современной Америки
Возможно ли в одной книге отразить интересы, чаяния и заботы представителей почти всех основных профессий в США: заводских рабочих, телефонисток, актеров, дворников, манекенщиц, мусорщиков, таперов, секретарш, юристов, продавцов, курьеров, могильщиков, учителей и т.д.? Возможно ли создать произведение на стыке социологии и журналистики, по занимательности не уступающее лучшим образцам беллетризованной прозы? Чтобы убедиться в этом, а также узнать о трудовой жизни простых американцев, вовсе не представленной ныне на киноэкране и в литературе, читайте бестселлер Стадса Теркела «Работа»
«Я вот чего не понимаю: как это люди сдерживаются? Ведь тут же ты всего-навсего машина. Вот только о настоящих машинах они больше заботятся, чем о тебе. Машину они и ценят больше, и внимание ей уделяют. А ты ведь это знаешь. Ну, и начинаешь вроде чувствовать, что машина лучше тебя. (Смеется.) И тут поневоле задумываешься. Меня-то они как ценят? Вот сравнить с машиной. Если машина ломается, тут же приходит наладчик и приводит ее в порядок. А если я ломаюсь, меня просто отпихивают в сторону и ставят на мое место другого. Они только об одном думают - чтобы конвейер не остановился».
Как-то Джозеф Норт, видный американский публицист, размышляя вслух о современной литературе и искусстве США, высказал в одной из бесед справедливую мысль. Читая некоторые романы или смотря голливудские ленты, - говорил он, - мы погружаемся в мир, во многом искусственный, хотя и яркий, увлекательный, созданный по модным литературно-кинематографическим шаблонам. В нём люди, не обременённые материальными заботами, не знающие нужды, путешествуют, предаются любви, наслаждениям, их существование насыщенно, драматично. В этих произведениях есть все: секс, брутальность, наркотики, насилие - всё, кроме скучной прозы буден. Порой в этом видят едва ли не зеркало современной Америки. По существу же, бытие подавляющего большинства американцев совсем иное. И главным для них остается, в конце концов, то, что оказывается за пределами романов и киноэкрана. Это их труд.
Именно об этом напоминает нам в своей книге «Работа» Стадс Теркел. Давно не появлялось в Америке произведения такой объективности, полноты, такой значимости. Заметно выделяется его книга на фоне тех художественно-документальных произведений последних лет, которые отразили процесс «прорыва» к действительности, пафос жгучего интереса к реальности, демистифицированной, «очищенной» от разного рода «мифов» и иллюзий, внимание к умонастроениям и чувствам простого, «массового» американца, столь долго подменяемого литературными фикциями.
Стадс Теркел [1] (род. в 1912 г.) - писатель известный, а «Работа» - его несомненное достижение. Как и многие его коллеги по профессии, Теркел пришел в большую литературу из журналистики. Уроженец Чикаго, летописец этого города, кровно с ним связанный, он долгое время работал на радио, на телевидении, был спортивным комментатором, специализируясь главным образом в жанре радио-интервью. «Орудием труда» стал для него магнитофон. Перефразируя известные слова Декарта, он шутливо говорит: «Я записываю - значит, я существую».
Взгляды Теркела формировались в 30-е годы, и это определило их характер. В недавно вышедшей автобиографической книге «Говоря о себе» (1976) Теркел вспоминает, что имел столкновения с Американским легионом, а ФБР даже запретило одну из его телевизионных программ в Чикаго, будучи недовольным его «левыми» политическими воззрениями.
Когда в 1968 году 56-летний Теркел выпустил свою первую книгу - «Улица Разделения: Америка», - у него за плечами был уже завидный жизненный и журналистский опыт. Пятнадцать недель книга находилась в списках бестселлеров. Это был оригинальный монтаж интервью с почти семьюдесятью жителями Чикаго - людьми разных национальностей, возраста, профессий, достатка, жизненных принципов и убеждений. В предисловии Теркел писал «Эта книга - отнюдь не научный обзор. И она вовсе не является попыткой сделать исчерпывающие выводы, радостные или печальные, относительно Чикаго или какого-нибудь другого американского города. Она не содержит ни оптимистических восторгов, ни пессимистического скепсиса. Просто один человек, вооруженный магнитофоном и гонимый бесом любопытства, целый год бродил по городу, пытаясь узнать мысли ничем не примечательных людей - их мысли о себе, о прошлом и настоящем, о городе, об обществе и о мире в целом». Писатель заходил в дома состоятельных людей и в кварталы бедняков, белых и черных, он терпеливо выслушивал своих собеседников, толковавших о самых разных материях - квартплате, расовых волнениях, атомной бомбе, войне во Вьетнаме, преступности на улицах, наркотиках. За этими, казалось бы, случайными разговорами открывались проблемы коренные и типичные для Америки 60-х годов.
У Теркела эпоха дана сквозь призму восприятия очевидцев. Это, по его словам, «мозаика воспоминаний», «в большей мере книга реминисценций, нежели книга фактов и скучных статистических данных». Верный своему принципу объективности, Теркел вновь предлагает социальный срез американского общества: здесь состоятельные и неимущие, журналисты, фермеры и актеры, люди безвестные и ушедшие от дел знаменитости, конгрессмены, политики, члены «мозгового треста» Рузвельта.
И все же главные фигуры книги - это пожилые рабочие, ветераны труда, участники пикетов и стачечной борьбы, «голодных походов». Люди, которые испытали наибольшие тяготы депрессии, оказались сброшенными на caмое дно жизни, лишились работы, стали бродягами, нищими, были уязвлены в своем человеческом достоинстве. И хотя каждый из них предлагает свое «свидетельство о времени» исходя из личного, пережитого опыта, книга дышит атмосферой десятилетия, которое не случайно называют «красным».
Три года после завершения «Тяжелых времен» трудился Теркел над книгой «Работа» (1974). Здесь те же художественные приемы, та же внешняя структура, но это явный шаг вперед, обретение нового качества. Оно заключается в несомненно большей стройности, отобранности материала, но главное - в широте, панорамности этого произведения. Подобно «Улице Разделения», «Работа» долгое время находилась в списках бестселлеров, имела отличную прессу и была переведена в Европе и Японии.
Как и в предшествующих книгах, перед нами - человеческая река. Только, пожалуй, еще более мощная. Десятки голосов, своеобразных «автопортретов», донесенных до читателя в форме интервью благодаря мастерству Теркела. Оно единодушно признано критиками. Писательница Надин Гордимер пишет: «Стадс Теркел поразительно искусный интервьюер, обладающий талантом ставить вопросы таким образом, что снимаются барьеры и человек самораскрывается». Документалист Том Вулф, автор известной антологии «Новый журнализм», восхищается редкой способностью Теркела «смешиваться с простыми людьми, понимать их мысли и давать им выражение». Но может быть, речь идет лишь о высоком профессионализме, о совершенной журналистской технике Теркела? Думается, такой взгляд был бы неверным. Ведь на наших глазах - и не только в Америке - происходит фактически рождение новой разновидности художественно-документальной литературы. А магнитофон (в содружестве естественно, с пером писателя) усиливает эффект достоверности, максимальной приближенности к правде жизни.
Характеризуя свою творческую лабораторию, Теркел сравнивает свой труд с трудом золотоискателей. Сначала им необходимо выбрать территорию, на которой будет вестись разведка, бурить в самых разных местах, нащупывая жилу, затем промывать тонны породы, выискивая крупицы золота. Нечто подобное происходит и с писателем, вооруженным магнитофоном. Сначала из сотен людей он должен найти тех, с кем поведет беседу. Крутящиеся диски зафиксируют все сказанное собеседником, его рассказ составит десятки страниц. Но потом он подвергнется редактуре, сокращению, перекомпоновке, отсеется все второстепенное, случайное. Должны остаться лишь наиболее существенные для данного человека факты, самые точные, верные выражения. Сохраняется подлинная интонация, манера, помогающая понять данную индивидуальность. Это то золото, которое ищет пиcатель.
Очень важен самый выбор Теркелом героев своей книги. Они представляют фактически все главные профессии, распространенные в американском обществе. Конечно, Теркел не был первым, кто как бы «озвучил» голоса простых людей Америки, «дал выход» их затаенным думам и устремлениям. Еще Джон Рид на заре своей литературной деятельности дебютировал рассказами и очерками о «людях дна», изгоях, безработных Нью-Йорка, использовав прием литературно обрамленного интервью автора со своими героями. В пору «красных тридцатых», когда, по словам Майкла Голда, произошло «второе открытие Америки» и в литературу пришли новые герои - рабочие, безработные, стачечники, - вышла книга «Говорят горняки Харлана» (1931) с предисловием Драйзера: десятки шахтеров отвечали на вопросы писателей и журналистов, свидетельствуя о своей неизбывной нужде и бесчинствах полиции.
Прочитав книгу Теркела, можно сказать, что перед ее героями наряду с проблемами материальными весьма остро стоят проблемы, связанные с духовной, нравственно-этической стороной их труда, их деятельности. Те, кто работает (не забудем, однако, о существовании миллионов безработных в американском обществе), озабочены не только заработком. Не многие из них находят подлинное удовлетворение в том, чем они заняты. Работник оказывается приравненным к машине, делается ее придатком. «Абсолютно убеждена, что большинство из нас выполняет работу, которая обезличивает человека, превращает его в машину»,- говорит в книге Теркела кинокритик Полин Кел. Эту мысль повторяют многие герои книги: и те, кто в белых воротничках сидит в конторах, и те, кто в синих спецовках работает на заводах, на производстве.
Тема труда вызывает закономерную параллель между Теркелом с книгой «Работа» и Уитменом. Автор «Листьев травы» первым в Америке сделал труд, созидание предметом огромного эстетического интереса («Поэма о топоре»). В своих стихах он поэтизировал повседневное, будничное - то, что считалось неэстетичным, чего чуралась поэзия. Под его пером возникал образ Америки строящейся, набирающей силу. Он воспевал труд творческий, радостный, гармоничный, хотя социальные контрасты, тень «дракона наживы» уже тревожили поэта на склоне его жизни.
Теркел запечатлел новую историческую эпоху, процесс отчуждения, дегуманизации и стандартизации труда, выхолащивания из него творческого начала. Теркел подметил также, что автоматизм, обезличенность труда сделались ныне острой национальной проблемой. Недаром сенатор Эдвард Кеннеди, возглавивший комиссию, специально созданную для изучения данного вопроса, признал: «Мы забываем, что за конвейером и электрической пишущей машинкой стоят живые люди... Проблему недовольства работой в Америке нельзя больше игнорировать». «Маленькие люди», герои Теркела, хотят, чтобы их помнили, хотят, чтобы их труд не был безымянным, имел личностную ценность, они не желают мириться с тем, что работа не приносит им творческой радости.
Недовольство американцев вызывает и система всеобщей слежки. Где бы ни работал человек в Америке, он постоянно находится под чьим-то неусыпным надзором. Малейшее опоздание фиксируется в «кондуите», пребывание в столовой, в туалете строго захронометрировано, любая оплошность влечет штраф. «Босс», фирма обладают разнообразными формами власти над своими служащими. Книга Теркела недвусмысленно свидетельствует: человек в обществе, именующем себя «свободным», по существу, несвободен: неуверенность, страх лишиться места формируют поведение и облик людей, предельно их стандартизируют. Униформируется и внутренний, и внешний облик человека, ему не позволено и в малой степени проявлять свою индивидуальность.
Особая группа среди героев книги - те, кто трудится на крупных промышленных предприятиях. Они по-своему опровергают расхожие представления, согласно которым американский рабочий якобы умиротворен высокими заработками, самодоволен, пассивен, утратил классовое чувство. Герои Теркела не таковы, в них не угасло классовое самосознание, не размыта психология человека труда. Особенно выразительны в этом смысле фигуры теркеловских героев, работающих на фордовском конвейере, который являет собой последнее слово потогонной системы.
Среди тех немногих, кто ощущает свое существование как полнокровное и полезное, выделяется профсоюзный лидер Гэри Брайпер. Он помогает рабочим отстаивать свои права, свое человеческое достоинство. Интересен образ адвоката Филиппа да Винчи. Он начинал как юрист, защищающий интересы корпораций, страховых компаний, но разочаровался в такого рода деятельности. Да Винчи работает в кварталах бедняков, помогает несчастным, униженным, сломленным жизнью людям не только в чисто юридическом, но и в человеческом плане. Доходов у него стало меньше, а работы больше, но его существование обретает новый, высокий смысл.
Еще на заре века американские либеральные журналисты, известные как «разгребатели грязи», ввели в обиход понятие «система». С возмущением писали они о ее кричащих противоречиях и глубокой порочности. О Системе говорят и герои Теркела. В его книге она открывается как многоликий феномен, олицетворенный боссами, хозяевами, предпринимателями, шпиками, полицейскими, корпорациями, как жестокий механизм, функционирующий по принципу: «Хочешь пробраться выше, подомни под себя соперника. А не ты его - так он тебя».
Теркел фиксирует разные результаты воздействия Системы на своих героев. Одни, например профсоюзный деятель Гэри Брайпер, «адвокат бедняков» Филип да Винчи, даже юный Чарли Блоссом с его незрелостью, идейной путаницей, анархическими метаниями, столь характерными для современной молодежи, - каждый по-своему пытаются ей противостоять, «дать отпор». Другие исполнены смутного протеста, но вынуждены продавать свое здоровье и силы, изо дня в день поступаясь своим «я», своим человеческим достоинством, и это особенно ощутимо у тех, кто трудится в сфере обслуживания. И наконец, есть еще одна категория - те, кто прочно интегрировался в Систему, стал ее ревностным адвокатом, носителем ее принципов и морали.
Американские писатели-реалисты XX века запечатлели этот процесс, проследив, как частнособственническая система формирует - не только из «среднего класса», но и из «маленьких людей», подлинных тружеников, - законопослушных мещан с их конформистской охранительной психологией, как губка впитывающих ту духовную пищу, которую им преподносит «массовая культура». В известном рассказе Джона Рида «Мак-американец» выведен, например, белый южанин, люмпен, эдакий перекати-поле, несущий в себе целый комплекс агрессивного расизма. В романе Синклера Льюиса «Главная улица» мы встречаем провинциального врача Уилла Кенникота, апологета узколобого «американизма», испытывающего патологический страх перед «красными» и всеми «смутьянами». В «Путешествии с Чарли в поисках Америки» Стейнбек сталкивает нас со многими безымянными средними американцами, пропитанными самой яростной негрофобией.
Эту тенденцию и ее носителей находим мы и в книге Теркела. Система действует не только методом «бронированного кулака», если употребить выражение Гэри Брайпера. Ненавязчиво, «изнутри» показывает Теркел воздействие бэббитовской идеологии на умы американцев, разные формы и степени такого влияния. Секретарша Энн Боугэн горда от сознания причастности к делам своего преуспевающего хозяина и философствует о том, сколь важно уметь приспособляться к настроениям своего шефа. Рено Робинсон пришел в полицию, полагая, что там «неплохие перспективы для молодого негра без образования». Откровенно, не без горечи свидетельствует он о расовой дискриминации и о разного рода беззакониях, творимых полицейскими, и все же принужден содействовать «наведению порядка» в черных кварталах Чикаго. Многозначительны словно бы случайно оброненные им замечания о белых парнях из «простых» семей, как правило, не окончивших школы, которые за недолгий срок работы в полиции превращаются в фанатиков, в «законченных джо уоллесов». Они буквально соревнуются в жестокости по отношению к неграм, ибо подобный расизм не только безнаказан, но даже поощряется и способствует продвижению по службе. Детектив Энтони Руджиеро, зачастую работающий подсадной уткой, мастер «просачивания» в разного рода организации, расторопный служака, вводит читателей в ту атмосферу сыска, слежки, надзора, которая стала ныне приметной характеристикой американского образа жизни. Недаром Энтони Руджиеро не без самодовольства сообщает, что спрос на его профессию неуклонно растет. Книга Теркела помогает уяснить, как плодятся берчисты, ультра, антикоммунисты.
1. Роберто Акуна. Сельскохозяйственный рабочий
2. Хезер Лэмб. Телефонистка
3. Тэрри Мейсон. Стюардесса
4. Берил Симпсон. Бронировала места на авиалиниях
5. Джилл Торренс. Манекенщица
6. Энн Боугэн. Секретарша
7. Рип Торн. Актёр
8. Инид Дюбуа. Распространительница подписки на газету
9. Рой Шмидт. Мусорщик
10. Энтони Руджиеро. Детектив
11. Полин Кел. Кинокритик
12. Фил Столлингс. Электросварщик
13. Джим Грейсон. Электросварщик
14. Гэри Брайнер. Председатель местного отделения профсоюза
15. Джин Стэнли. Продавщица косметики
16. Док Причард. Портье
17. Хотс Майклз. Пианист в баре
18. Тим Девлин. Дворник, бывший коммивояжер
19. Брет Хозер. Подносчик в универсаме
20. Бейб Секоли. Кассир-контролер
21. Долорес Данте. Официантка
22. Нино Гвидичи. Провизор
23. Билл Толкот. Организатор
24. Эрик Нестеренко. Хоккеист
25. Эрнест Брэдшоу. Заведующий ревизионным отделом в банке
26. Чарли Блоссом. Курьер в газете
27. Рут Линдстром. Няня
28. Роуз Хофман. Учительница
29. Элмер Руис. Могильщик
30. Нора Уотсон. Редактор
31. Уолкер Лундквист. Промышленный дизайнер
32. Ребекка Суини. От монахини до врачевательницы
33. Филип да Винчи. Адвокат
34. Стив Дьюби. Сталевар
Перевод с английского.
(Москва. «Прогресс» 1978)
Составление и предисловие: Б. Гиленсон
Редакторы: И. Архангельская, Н. Кристальная
Печатается с сокращениями.
via wsf1917
«Я вот чего не понимаю: как это люди сдерживаются? Ведь тут же ты всего-навсего машина. Вот только о настоящих машинах они больше заботятся, чем о тебе. Машину они и ценят больше, и внимание ей уделяют. А ты ведь это знаешь. Ну, и начинаешь вроде чувствовать, что машина лучше тебя. (Смеется.) И тут поневоле задумываешься. Меня-то они как ценят? Вот сравнить с машиной. Если машина ломается, тут же приходит наладчик и приводит ее в порядок. А если я ломаюсь, меня просто отпихивают в сторону и ставят на мое место другого. Они только об одном думают - чтобы конвейер не остановился».
Как-то Джозеф Норт, видный американский публицист, размышляя вслух о современной литературе и искусстве США, высказал в одной из бесед справедливую мысль. Читая некоторые романы или смотря голливудские ленты, - говорил он, - мы погружаемся в мир, во многом искусственный, хотя и яркий, увлекательный, созданный по модным литературно-кинематографическим шаблонам. В нём люди, не обременённые материальными заботами, не знающие нужды, путешествуют, предаются любви, наслаждениям, их существование насыщенно, драматично. В этих произведениях есть все: секс, брутальность, наркотики, насилие - всё, кроме скучной прозы буден. Порой в этом видят едва ли не зеркало современной Америки. По существу же, бытие подавляющего большинства американцев совсем иное. И главным для них остается, в конце концов, то, что оказывается за пределами романов и киноэкрана. Это их труд.
Именно об этом напоминает нам в своей книге «Работа» Стадс Теркел. Давно не появлялось в Америке произведения такой объективности, полноты, такой значимости. Заметно выделяется его книга на фоне тех художественно-документальных произведений последних лет, которые отразили процесс «прорыва» к действительности, пафос жгучего интереса к реальности, демистифицированной, «очищенной» от разного рода «мифов» и иллюзий, внимание к умонастроениям и чувствам простого, «массового» американца, столь долго подменяемого литературными фикциями.
Стадс Теркел [1] (род. в 1912 г.) - писатель известный, а «Работа» - его несомненное достижение. Как и многие его коллеги по профессии, Теркел пришел в большую литературу из журналистики. Уроженец Чикаго, летописец этого города, кровно с ним связанный, он долгое время работал на радио, на телевидении, был спортивным комментатором, специализируясь главным образом в жанре радио-интервью. «Орудием труда» стал для него магнитофон. Перефразируя известные слова Декарта, он шутливо говорит: «Я записываю - значит, я существую».
Взгляды Теркела формировались в 30-е годы, и это определило их характер. В недавно вышедшей автобиографической книге «Говоря о себе» (1976) Теркел вспоминает, что имел столкновения с Американским легионом, а ФБР даже запретило одну из его телевизионных программ в Чикаго, будучи недовольным его «левыми» политическими воззрениями.
Когда в 1968 году 56-летний Теркел выпустил свою первую книгу - «Улица Разделения: Америка», - у него за плечами был уже завидный жизненный и журналистский опыт. Пятнадцать недель книга находилась в списках бестселлеров. Это был оригинальный монтаж интервью с почти семьюдесятью жителями Чикаго - людьми разных национальностей, возраста, профессий, достатка, жизненных принципов и убеждений. В предисловии Теркел писал «Эта книга - отнюдь не научный обзор. И она вовсе не является попыткой сделать исчерпывающие выводы, радостные или печальные, относительно Чикаго или какого-нибудь другого американского города. Она не содержит ни оптимистических восторгов, ни пессимистического скепсиса. Просто один человек, вооруженный магнитофоном и гонимый бесом любопытства, целый год бродил по городу, пытаясь узнать мысли ничем не примечательных людей - их мысли о себе, о прошлом и настоящем, о городе, об обществе и о мире в целом». Писатель заходил в дома состоятельных людей и в кварталы бедняков, белых и черных, он терпеливо выслушивал своих собеседников, толковавших о самых разных материях - квартплате, расовых волнениях, атомной бомбе, войне во Вьетнаме, преступности на улицах, наркотиках. За этими, казалось бы, случайными разговорами открывались проблемы коренные и типичные для Америки 60-х годов.
У Теркела эпоха дана сквозь призму восприятия очевидцев. Это, по его словам, «мозаика воспоминаний», «в большей мере книга реминисценций, нежели книга фактов и скучных статистических данных». Верный своему принципу объективности, Теркел вновь предлагает социальный срез американского общества: здесь состоятельные и неимущие, журналисты, фермеры и актеры, люди безвестные и ушедшие от дел знаменитости, конгрессмены, политики, члены «мозгового треста» Рузвельта.
И все же главные фигуры книги - это пожилые рабочие, ветераны труда, участники пикетов и стачечной борьбы, «голодных походов». Люди, которые испытали наибольшие тяготы депрессии, оказались сброшенными на caмое дно жизни, лишились работы, стали бродягами, нищими, были уязвлены в своем человеческом достоинстве. И хотя каждый из них предлагает свое «свидетельство о времени» исходя из личного, пережитого опыта, книга дышит атмосферой десятилетия, которое не случайно называют «красным».
Три года после завершения «Тяжелых времен» трудился Теркел над книгой «Работа» (1974). Здесь те же художественные приемы, та же внешняя структура, но это явный шаг вперед, обретение нового качества. Оно заключается в несомненно большей стройности, отобранности материала, но главное - в широте, панорамности этого произведения. Подобно «Улице Разделения», «Работа» долгое время находилась в списках бестселлеров, имела отличную прессу и была переведена в Европе и Японии.
Как и в предшествующих книгах, перед нами - человеческая река. Только, пожалуй, еще более мощная. Десятки голосов, своеобразных «автопортретов», донесенных до читателя в форме интервью благодаря мастерству Теркела. Оно единодушно признано критиками. Писательница Надин Гордимер пишет: «Стадс Теркел поразительно искусный интервьюер, обладающий талантом ставить вопросы таким образом, что снимаются барьеры и человек самораскрывается». Документалист Том Вулф, автор известной антологии «Новый журнализм», восхищается редкой способностью Теркела «смешиваться с простыми людьми, понимать их мысли и давать им выражение». Но может быть, речь идет лишь о высоком профессионализме, о совершенной журналистской технике Теркела? Думается, такой взгляд был бы неверным. Ведь на наших глазах - и не только в Америке - происходит фактически рождение новой разновидности художественно-документальной литературы. А магнитофон (в содружестве естественно, с пером писателя) усиливает эффект достоверности, максимальной приближенности к правде жизни.
Характеризуя свою творческую лабораторию, Теркел сравнивает свой труд с трудом золотоискателей. Сначала им необходимо выбрать территорию, на которой будет вестись разведка, бурить в самых разных местах, нащупывая жилу, затем промывать тонны породы, выискивая крупицы золота. Нечто подобное происходит и с писателем, вооруженным магнитофоном. Сначала из сотен людей он должен найти тех, с кем поведет беседу. Крутящиеся диски зафиксируют все сказанное собеседником, его рассказ составит десятки страниц. Но потом он подвергнется редактуре, сокращению, перекомпоновке, отсеется все второстепенное, случайное. Должны остаться лишь наиболее существенные для данного человека факты, самые точные, верные выражения. Сохраняется подлинная интонация, манера, помогающая понять данную индивидуальность. Это то золото, которое ищет пиcатель.
Очень важен самый выбор Теркелом героев своей книги. Они представляют фактически все главные профессии, распространенные в американском обществе. Конечно, Теркел не был первым, кто как бы «озвучил» голоса простых людей Америки, «дал выход» их затаенным думам и устремлениям. Еще Джон Рид на заре своей литературной деятельности дебютировал рассказами и очерками о «людях дна», изгоях, безработных Нью-Йорка, использовав прием литературно обрамленного интервью автора со своими героями. В пору «красных тридцатых», когда, по словам Майкла Голда, произошло «второе открытие Америки» и в литературу пришли новые герои - рабочие, безработные, стачечники, - вышла книга «Говорят горняки Харлана» (1931) с предисловием Драйзера: десятки шахтеров отвечали на вопросы писателей и журналистов, свидетельствуя о своей неизбывной нужде и бесчинствах полиции.
Прочитав книгу Теркела, можно сказать, что перед ее героями наряду с проблемами материальными весьма остро стоят проблемы, связанные с духовной, нравственно-этической стороной их труда, их деятельности. Те, кто работает (не забудем, однако, о существовании миллионов безработных в американском обществе), озабочены не только заработком. Не многие из них находят подлинное удовлетворение в том, чем они заняты. Работник оказывается приравненным к машине, делается ее придатком. «Абсолютно убеждена, что большинство из нас выполняет работу, которая обезличивает человека, превращает его в машину»,- говорит в книге Теркела кинокритик Полин Кел. Эту мысль повторяют многие герои книги: и те, кто в белых воротничках сидит в конторах, и те, кто в синих спецовках работает на заводах, на производстве.
Тема труда вызывает закономерную параллель между Теркелом с книгой «Работа» и Уитменом. Автор «Листьев травы» первым в Америке сделал труд, созидание предметом огромного эстетического интереса («Поэма о топоре»). В своих стихах он поэтизировал повседневное, будничное - то, что считалось неэстетичным, чего чуралась поэзия. Под его пером возникал образ Америки строящейся, набирающей силу. Он воспевал труд творческий, радостный, гармоничный, хотя социальные контрасты, тень «дракона наживы» уже тревожили поэта на склоне его жизни.
Теркел запечатлел новую историческую эпоху, процесс отчуждения, дегуманизации и стандартизации труда, выхолащивания из него творческого начала. Теркел подметил также, что автоматизм, обезличенность труда сделались ныне острой национальной проблемой. Недаром сенатор Эдвард Кеннеди, возглавивший комиссию, специально созданную для изучения данного вопроса, признал: «Мы забываем, что за конвейером и электрической пишущей машинкой стоят живые люди... Проблему недовольства работой в Америке нельзя больше игнорировать». «Маленькие люди», герои Теркела, хотят, чтобы их помнили, хотят, чтобы их труд не был безымянным, имел личностную ценность, они не желают мириться с тем, что работа не приносит им творческой радости.
Недовольство американцев вызывает и система всеобщей слежки. Где бы ни работал человек в Америке, он постоянно находится под чьим-то неусыпным надзором. Малейшее опоздание фиксируется в «кондуите», пребывание в столовой, в туалете строго захронометрировано, любая оплошность влечет штраф. «Босс», фирма обладают разнообразными формами власти над своими служащими. Книга Теркела недвусмысленно свидетельствует: человек в обществе, именующем себя «свободным», по существу, несвободен: неуверенность, страх лишиться места формируют поведение и облик людей, предельно их стандартизируют. Униформируется и внутренний, и внешний облик человека, ему не позволено и в малой степени проявлять свою индивидуальность.
Особая группа среди героев книги - те, кто трудится на крупных промышленных предприятиях. Они по-своему опровергают расхожие представления, согласно которым американский рабочий якобы умиротворен высокими заработками, самодоволен, пассивен, утратил классовое чувство. Герои Теркела не таковы, в них не угасло классовое самосознание, не размыта психология человека труда. Особенно выразительны в этом смысле фигуры теркеловских героев, работающих на фордовском конвейере, который являет собой последнее слово потогонной системы.
Среди тех немногих, кто ощущает свое существование как полнокровное и полезное, выделяется профсоюзный лидер Гэри Брайпер. Он помогает рабочим отстаивать свои права, свое человеческое достоинство. Интересен образ адвоката Филиппа да Винчи. Он начинал как юрист, защищающий интересы корпораций, страховых компаний, но разочаровался в такого рода деятельности. Да Винчи работает в кварталах бедняков, помогает несчастным, униженным, сломленным жизнью людям не только в чисто юридическом, но и в человеческом плане. Доходов у него стало меньше, а работы больше, но его существование обретает новый, высокий смысл.
Еще на заре века американские либеральные журналисты, известные как «разгребатели грязи», ввели в обиход понятие «система». С возмущением писали они о ее кричащих противоречиях и глубокой порочности. О Системе говорят и герои Теркела. В его книге она открывается как многоликий феномен, олицетворенный боссами, хозяевами, предпринимателями, шпиками, полицейскими, корпорациями, как жестокий механизм, функционирующий по принципу: «Хочешь пробраться выше, подомни под себя соперника. А не ты его - так он тебя».
Теркел фиксирует разные результаты воздействия Системы на своих героев. Одни, например профсоюзный деятель Гэри Брайпер, «адвокат бедняков» Филип да Винчи, даже юный Чарли Блоссом с его незрелостью, идейной путаницей, анархическими метаниями, столь характерными для современной молодежи, - каждый по-своему пытаются ей противостоять, «дать отпор». Другие исполнены смутного протеста, но вынуждены продавать свое здоровье и силы, изо дня в день поступаясь своим «я», своим человеческим достоинством, и это особенно ощутимо у тех, кто трудится в сфере обслуживания. И наконец, есть еще одна категория - те, кто прочно интегрировался в Систему, стал ее ревностным адвокатом, носителем ее принципов и морали.
Американские писатели-реалисты XX века запечатлели этот процесс, проследив, как частнособственническая система формирует - не только из «среднего класса», но и из «маленьких людей», подлинных тружеников, - законопослушных мещан с их конформистской охранительной психологией, как губка впитывающих ту духовную пищу, которую им преподносит «массовая культура». В известном рассказе Джона Рида «Мак-американец» выведен, например, белый южанин, люмпен, эдакий перекати-поле, несущий в себе целый комплекс агрессивного расизма. В романе Синклера Льюиса «Главная улица» мы встречаем провинциального врача Уилла Кенникота, апологета узколобого «американизма», испытывающего патологический страх перед «красными» и всеми «смутьянами». В «Путешествии с Чарли в поисках Америки» Стейнбек сталкивает нас со многими безымянными средними американцами, пропитанными самой яростной негрофобией.
Эту тенденцию и ее носителей находим мы и в книге Теркела. Система действует не только методом «бронированного кулака», если употребить выражение Гэри Брайпера. Ненавязчиво, «изнутри» показывает Теркел воздействие бэббитовской идеологии на умы американцев, разные формы и степени такого влияния. Секретарша Энн Боугэн горда от сознания причастности к делам своего преуспевающего хозяина и философствует о том, сколь важно уметь приспособляться к настроениям своего шефа. Рено Робинсон пришел в полицию, полагая, что там «неплохие перспективы для молодого негра без образования». Откровенно, не без горечи свидетельствует он о расовой дискриминации и о разного рода беззакониях, творимых полицейскими, и все же принужден содействовать «наведению порядка» в черных кварталах Чикаго. Многозначительны словно бы случайно оброненные им замечания о белых парнях из «простых» семей, как правило, не окончивших школы, которые за недолгий срок работы в полиции превращаются в фанатиков, в «законченных джо уоллесов». Они буквально соревнуются в жестокости по отношению к неграм, ибо подобный расизм не только безнаказан, но даже поощряется и способствует продвижению по службе. Детектив Энтони Руджиеро, зачастую работающий подсадной уткой, мастер «просачивания» в разного рода организации, расторопный служака, вводит читателей в ту атмосферу сыска, слежки, надзора, которая стала ныне приметной характеристикой американского образа жизни. Недаром Энтони Руджиеро не без самодовольства сообщает, что спрос на его профессию неуклонно растет. Книга Теркела помогает уяснить, как плодятся берчисты, ультра, антикоммунисты.
1. Роберто Акуна. Сельскохозяйственный рабочий
2. Хезер Лэмб. Телефонистка
3. Тэрри Мейсон. Стюардесса
4. Берил Симпсон. Бронировала места на авиалиниях
5. Джилл Торренс. Манекенщица
6. Энн Боугэн. Секретарша
7. Рип Торн. Актёр
8. Инид Дюбуа. Распространительница подписки на газету
9. Рой Шмидт. Мусорщик
10. Энтони Руджиеро. Детектив
11. Полин Кел. Кинокритик
12. Фил Столлингс. Электросварщик
13. Джим Грейсон. Электросварщик
14. Гэри Брайнер. Председатель местного отделения профсоюза
15. Джин Стэнли. Продавщица косметики
16. Док Причард. Портье
17. Хотс Майклз. Пианист в баре
18. Тим Девлин. Дворник, бывший коммивояжер
19. Брет Хозер. Подносчик в универсаме
20. Бейб Секоли. Кассир-контролер
21. Долорес Данте. Официантка
22. Нино Гвидичи. Провизор
23. Билл Толкот. Организатор
24. Эрик Нестеренко. Хоккеист
25. Эрнест Брэдшоу. Заведующий ревизионным отделом в банке
26. Чарли Блоссом. Курьер в газете
27. Рут Линдстром. Няня
28. Роуз Хофман. Учительница
29. Элмер Руис. Могильщик
30. Нора Уотсон. Редактор
31. Уолкер Лундквист. Промышленный дизайнер
32. Ребекка Суини. От монахини до врачевательницы
33. Филип да Винчи. Адвокат
34. Стив Дьюби. Сталевар
Перевод с английского.
(Москва. «Прогресс» 1978)
Составление и предисловие: Б. Гиленсон
Редакторы: И. Архангельская, Н. Кристальная
Печатается с сокращениями.
via wsf1917