«Моисеи» иных времён: Великий поход китайских коммунистов-2.
Начало здесь.
Кривая численности населения Китая в XVII-XIX веках (реконструкция Чжоу Юаньхнэ). Скачкообразный рост показателей численности населения в 1740-х и 1770-х годах объясняется улучшением учета. Падение показателей 1810-х и 1820-х годах объясняется отсутствием учета в областях, охваченных восстаниями (отсель).
Не смотря на то, что восстание тайпинов, няньдзюней (факельщиков) и других активных участников крестьянской войны не привело к смене существующей династии, тем не менее, способствовало снижению демографического давления на землю, так как в беспрерывных боях и походах полегли, прежде всего, безземельные нищеброды, которые и составляли основной костяк взрывоопасного элемента в стране. Оценки демографических потерь за тот период разняться у разных исследователей от 50 до 118 миллионов человек. Последняя цифра делает тайпинский конфликт одним из самых кровавых в истории человечества, затмевая собой ужасы и Первой, и Второй мировой войны. Впрочем, для циклической китайской истории такие демографические потери привычны, приводившие к выпилке до 70 процентов населения в периоды междинастических кризисов. Так это или иначе, но вопрос перенаселённости Китая на некоторое время был снят. Однако, ненадолго. Уже к началу 20-го века численность населения вернулась к докризисному уровню, что означало новый виток проблем. Было ли к ним готово Цинская империя? Ответ - отрицательный.
Конечно, ряд её представителей вполне отчётливо понимал необходимость серьёзных изменений в государственном устройстве, но, в целом, косность и невежество правящей верхушки не позволяли эти начинания доводить до ума. Даже насущая реформа в армии (после поражения в Японо-китайской войне 1894/95 годов) - дала противоположные результаты. В 1895 году на базе Учебного корпуса под руководством Юань Шикая были организованы Новые войска (со временем объединившие под собой Бэйянскую группировку), сформированные и обученные по европейскому образцу. Они располагались в столице и сопредельных провинциях, что, по разумению цинской аристократии, должно было обеспечивать надёжную защиту против бунтовщиков. Вместо этого усилилось влияние самого Юань Шикая (что сыграет в последующем свою роль), а офицерский и генеральский корпус был сформирован в основном из китайцев-хань, чья лояльность вызывала сомнения. В итоге, Юань Шикая власть была вынуждена отправить в отставку, а в противовес была создана Южная (Наньянская) армия, которая, впрочем, оказалась ещё более антиманьчжурская, чем её северный оппонент. Однако на этом проблемы не закончились, так как в оппозицию к власти стали вставать старые союзники - высшее китайское чиновничество (шэньши). Терзаемое финансовыми неурядицами после ихэтуаньского кризиса (боксёрского восстания) и нуждающаяся в огромных средствах на перевооружение армии Цинская империя залезла в вотчину провинциальных бюрократов - сбор местных налогов. Что разрушало негласный общественный договор и толкало чиновников в лагерь оппозиции, который оформился весьма забавно. Дело в том, что в это время, как гром среди ясного неба, прозвучала победа японского оружия над русским в войне 1904/05 годов, которая не только тешила азиатское самолюбие (оказывается и «западных варваров» можно побеждать силой), но и натолкнул китайских интеллектуалов на мысль, что причиной тому было наличие конституции у японской монархии в отличие от варварского русского абсолютизма. После этого даже косная китайская бюрократия резко записалось в конституционалисты и выступила оппозицией к маньчжурской династии. Понятное дело, что после этого оставалось лишь ждать случая, чтобы Цинская империя посыпалась как карточный домик.
В середине китайский «Алексеев» - Юань Шикай, который, впрочем, не столько хотел свергнуть Цинскую империю - сколько, в силу местной специфики, образовать свою династию.
И проблемы не застали себя ждать. Подвела маньчжуров эпическая жадность. В мае 1911 года они национализировали Хугуанские железные дороги (под получение большого иностранного займа). Это было, как ныне модно говорить, частно-государственное партнёрство, где циньская верхушка неплохо прокинула частный (южнокитайский) капитал. Этот наглый кидок, который пошёл на обогащение имперской верхушки и упрочнял положение «западных варваров» в стране, привёл к волнениям в провинции Хубэй, Хунань и Гуандон. Ещё хуже была ситуация в Сычуани, где маньчжурам пришлось давить восставших силой. Впрочем, еле успев погасить в одном месте, как полыхнуло в провинции Хубэй, где действовали революционные организации «Литературное общество» (Вэньсюэшэ) и «Союз всеобщего прогресса» (Гунцзинхуй), которые имели серьёзную поддержку в Новой армии. А дальше мы возвращаемся к рядовому 8 сапёрного батальона Чэн Чжэнину, чей выстрел дал сигнал к восстанию армейцев, что сразу же изменила ситуацию в регионе.
Напуганное цинское правительство срочно вызвало из отставки Юань Шикая, где тот переживал опалу - дав карт-бланш на подавление восстания. Впрочем, тот не горел желанием становиться главным китайским палачом, а вынашивал более хитроумный план. Поэтому восставших он не разгромил (хотя такую возможность имел), а нанёс ряд болезненных, но не смертельных ударов. После чего предложил провести переговоры. Восставшие, численно превосходившие Северные войска Юань Шикая, но раздробленные, да и, по большому счёту, не горевшие желанием воевать, радостно согласились. Начались торги. Юань Шикай одновременно давил и на республиканцев, и на маньчжурскую верхушку, выторговывая себе преференции.
В это время в страну приехал Суть Ятсен. Он хоть и являлся ведущим революционером, но, как это станет привычным в последующей историографии, начало революции проворонил (косячок со стороны жидорептилоидов). Запоздав на пару месяцев, он прибыл в страну, где оказался подходящей фигурой для символического объединения восставших южных провинций, которые быстро оформили его как временного президента. У Юань Шикая появился оппонент-переговорщик, который, впрочем, не имел соответствующих ресурсов и сначала казался исключительно декоративной фигурой.
Тем не менее, ситуация для Юань Шикая тоже теряла устойчивость, так как начались восстания и в Бэянской группировке, которую, казалось бы, должен полностью контролировать «Отец Новой Армии». Впрочем, стервец выкрутился: напугав этими восстаниями двор - выторговал себе должность премьер-министра и главнокомандующего страны. Теперь можно было спокойно торговаться с различными группировками Юга, при этом аккуратно зондируя западные державы на предмет его поддержки в случае свержения Цинской династии. Вооружённое противостояние сопровождалось ровно до тех пор, пока южане не созрели до всех условий Юань Шинкая. Ему была гарантирована президентская должность при официальной отставке Сунь Ятсена. После этого 27 января Бэянская армия от лица 42 генералов потребовала ведения в стране республики. Маньчжуры, впрочем, давно жившие под гнётом «начала конца» с этой мыслью давно смирились, направив свои усилия лишь на торговлю за ряд преференций, которые отразились в трёх документах, где прописывались условия их «почётной» капитуляции.
Итак, Синьханьская революция подошла к своему логическому завершению, что вызвало бурю восторгов у патриотической общественности. Мао Дзедун демобилизовался из армии, куда пошёл добровольцем для защиты революционных идеалов, и вернулся к учёбе. Как бы это странно сейчас не звучало, но ни о какой жажде насилия и глобальных переменах речь у него не шла. Скорее всего, он возмутился бы такому предложению. В тон эпохе он придерживался либеральных взглядов и немного фрондил анархизмом. А самым радикальным его желанием было создать деревушку населённую политическими дауншифтерами, где они в простых труда и философских размышлениях будут создавать новое общество:
В конце 1919 года Мао был особенно увлечен своей старой идеей - организацией сельскохозяйственной коммуны на левом берегу реки Сянцзян, прямо напротив Чанши. Одержимость идеями о взаимопомощи в период работы в библиотеке Пекинского университета лишь укрепила его в стремлении «построить новую деревню у горы Юэлу». Он рассчитывал на помощь друзей. В деревне планировалось прежде всего открыть школу, чтобы пропагандировать общественные науки и воспитывать «нового человека». Ведь главное, к чему стремился Мао, заключалось в том, чтобы воплотить в жизнь «великий идеал новой жизни». В полном соответствии с Кропоткиным он утверждал: «Несколько новых семей, объединенных вместе, смогут сформировать новое общество… Комбинация таких новых школ и новых обществ даст жизнь „новой деревне“»
Что же случилось с Китаем после революции, чтобы Мао из мирного прогрессивного «шэньши» превратился в безжалостного вождя обездоленных классов? Придётся на этом остановится детальнее.
Проблемой послереволюционного обустройства общества - стала милитаризация власти, которая по сути разделила страну на отдельные княжества генералов-милитаристов, ведущих нескончаемые войны между собой за власть и ресурсы.
После того, как «прогрессивные» силы свергли иго «реакционной» монархии пришлось задуматься о том - как жить стране дальше. И вот здесь обнаружилось, что это было пределом «прогрессивности» у большинства группировок, и консервативная страна принялась настойчиво возвращаться в привычную ей традиционность, на которой, впрочем, вызовы нового времени давно поставили крест. Понятное дело, что в итоге это привело не «к вставанию с колен», а к закономерному политическому блядству и кровавому хаосу.
Например, первым делом будущий президент обновлённого Китая Юань Шикай решил сам стать Императором и образовать новую династию. Его оппоненты об этом не догадывались, поэтому отставка Сунь Ятсена произошла строго по намеренному плану, а сами республиканцы занимались конституционным законотворчеством, приняв на тот момент самую либеральную в мире конституцию (пускай и с приставкой временная). Южане, опьянённые победой революции, действовали в рамках буржуазно-демократического строя: основали Национальную партию (Гоминьдан) под руководством Сун Цзяожэня, победили в выборах, что, в общем-то, позволяло им создать однопартийное правительство.
В противовес этому Юань Шинкай убирает выборность глав регионов, по сути дела отдавая их в монопольное пользование текущим генеральским группировкам. Лучшего подарка сложно было придумать, после чего губернаторы провинций Шанси, Фэнтянь и Хубэя переходят на его сторону, а главы Юньнань, Гуанси, Гуйчжоу и Сычуани занимают нейтральную позицию. Не брезгует он террористическим актами: дав негласный указ на ликвидацию Сун Цзяожэня в марте 1913 года. Но самое главное, по мере сил, старается сокращать подвластные Югу армейские группировки. К чему республиканцы относились поначалу вполне доброжелательно, так как дело касалось слабо обученных и плохо вооружённых добровольческих формирований. Однако Юань Шикай на этом не остановился, покусившись и на элитные подразделения Новой армии.
Именно поэтому к моменту нового политического кризиса, который быстро перетёк в военный - армейская группировка южан была существенно слабея северной, что и не замедлило сказаться на боевых действиях. Столица южан Нанкин пал под ударами генерала-монархиста Чжан Сюня (чьё имя надо непременно запомнить), отдавшего город на разграбление, а Сунь Ятсен был вынужден бежать в Японию, где организовал уже Гэминьдан - китайскую революционную партию, боровшуюся с диктатурой Юань Шикая. В Китае окончательно утвердилась истина: у кого нет сильной армии - тот лох. В последующем это будет транслировано Мао в «винтовку, из дула которой рождается власть». Увы, эту сентенцию придумал не он, а сама жизнь в постреволюционном Китае раз за разом будет преподносить ему этот урок, пока он не запомнит его наизусть, чтобы выдать миру за своё откровение, положенное в красивую афористическую форму.
Победив явную оппозицию, Юань Шинкай принялся официально торить путь к абсолютной власти. Сначала он был выбран президентом республики, после чего окончательно разогнал Гоминьдан, замещённый более консервативной Прогрессивной партией. Да, да - гримаса истории в том, что не смотря на название - это была партия махровых консерваторов. После чего по стране прокатились референдумы (конечно же, со 146% результатом) о необходимости введения монархического строя. В его пользу была развёрнута агитация со стороны государственных органов власти, которые возвращали в страну почитание Конфуция, обычаи и практика времён цинской империи. Всё это происходило под лозунгами возвращения к традициям для борьбы с анархией и хаосом, что, без всякого сомнения, находило живой отклик в руководящей верхушке бюрократии.
И 1 января 1916 года Юань Шикай принял императорские полномочия после повторной (!) просьбы Национального собрания. Для Поднебесной империей начиналась эпоха Хунсянь (Всеобъемлющая законность). Правда, продлилась она всего лишь 83 дня. Дело в том, что выстраивая путь к трону, Юань Шикай стал опасаться возросшего авторитета армии и не придумал ничего лучше, чем поставить над ними чиновников, то есть вернуться к ситуации времён «старой, доброй» Цинской империи. Но, как мы уже говорили, в Китае правил новый закон социальной организации, а военные, кого республика вознесла на властный Олимп, отнюдь, не стремились снова ложиться под чиновников и становиться «рабами» вновь избранного императора. В одно мгновенье они оказались ярыми республиканцами, выступив против своего вчерашнего кумира. Осознав, что его потуги пошли прахом, Юань Шикай сначала отказался от монархии, а потом умер от огорчения 6 июня 1916 года.
Тот неловкий момент, когда понимаешь, что твоя империя просуществовала всего 12 дней: Чжан Сюнь в голландском посольстве ( Отсель).
В конце 1915 года против Юань Шикая уже восстал его ближайшие сподвижник ярый монархист Чжан Сюнь, чьи войска отличились при штурме Нанкина и последующего его разграблении. Воспользовавшись смутой между Ли Юаньхун, который стал президентом, и новым премьером Дуань Цижуем, Чжан Сюнь 1 июля 1917 года захватил власть в Пекине, восстановив династию Цинь. Впрочем, вскоре выяснилось, что сама по себе монархия и династия его интересовала только в свете собственной власти. Приняв титул «Доблестного князя», он по старой привычке отдал Пекин на разграбление своей армии. Впрочем, его оппоненты не растерялись, а заняв в Японии немного «шекелей», уже 12 июля стояли под стенами Пекина. Так как грабить беззащитное население немного проще и интереснее, чем умирать за господские понты - армия Чжан Сюна ударилась в бега, что определило новый рекорд правления очередного претендента в 12 дней!
Власть таким «демократическим» образом перешла к Дуань Цижую, который через свою креатуру Сюй Шигана начал, конечно же, подбивать пятки под ведение очередной монархии. Впрочем, разлад среди Бэйянских милитаристов достиг очередного дна и они распались на две враждующие клики: Чжилийскую под руководством Фэн Гочжана и Аньхуньскую с Дуань Цижуем. Постепенно китайские милитаристы осознавали, что резаться за власть проще и удобнее в «демократических» одеждах.
Думаете, на этом китайское днище закончилось? Ошибаетесь - наступила эпоха Бэйянских милитаристов. Именно в её период формируются основные политические силы, схлестнувшиеся в борьбе за власть: обновлённый Гоминьдан и партия китайских коммунистов.
Но об этом в следующий раз.
Кривая численности населения Китая в XVII-XIX веках (реконструкция Чжоу Юаньхнэ). Скачкообразный рост показателей численности населения в 1740-х и 1770-х годах объясняется улучшением учета. Падение показателей 1810-х и 1820-х годах объясняется отсутствием учета в областях, охваченных восстаниями (отсель).
Не смотря на то, что восстание тайпинов, няньдзюней (факельщиков) и других активных участников крестьянской войны не привело к смене существующей династии, тем не менее, способствовало снижению демографического давления на землю, так как в беспрерывных боях и походах полегли, прежде всего, безземельные нищеброды, которые и составляли основной костяк взрывоопасного элемента в стране. Оценки демографических потерь за тот период разняться у разных исследователей от 50 до 118 миллионов человек. Последняя цифра делает тайпинский конфликт одним из самых кровавых в истории человечества, затмевая собой ужасы и Первой, и Второй мировой войны. Впрочем, для циклической китайской истории такие демографические потери привычны, приводившие к выпилке до 70 процентов населения в периоды междинастических кризисов. Так это или иначе, но вопрос перенаселённости Китая на некоторое время был снят. Однако, ненадолго. Уже к началу 20-го века численность населения вернулась к докризисному уровню, что означало новый виток проблем. Было ли к ним готово Цинская империя? Ответ - отрицательный.
Конечно, ряд её представителей вполне отчётливо понимал необходимость серьёзных изменений в государственном устройстве, но, в целом, косность и невежество правящей верхушки не позволяли эти начинания доводить до ума. Даже насущая реформа в армии (после поражения в Японо-китайской войне 1894/95 годов) - дала противоположные результаты. В 1895 году на базе Учебного корпуса под руководством Юань Шикая были организованы Новые войска (со временем объединившие под собой Бэйянскую группировку), сформированные и обученные по европейскому образцу. Они располагались в столице и сопредельных провинциях, что, по разумению цинской аристократии, должно было обеспечивать надёжную защиту против бунтовщиков. Вместо этого усилилось влияние самого Юань Шикая (что сыграет в последующем свою роль), а офицерский и генеральский корпус был сформирован в основном из китайцев-хань, чья лояльность вызывала сомнения. В итоге, Юань Шикая власть была вынуждена отправить в отставку, а в противовес была создана Южная (Наньянская) армия, которая, впрочем, оказалась ещё более антиманьчжурская, чем её северный оппонент. Однако на этом проблемы не закончились, так как в оппозицию к власти стали вставать старые союзники - высшее китайское чиновничество (шэньши). Терзаемое финансовыми неурядицами после ихэтуаньского кризиса (боксёрского восстания) и нуждающаяся в огромных средствах на перевооружение армии Цинская империя залезла в вотчину провинциальных бюрократов - сбор местных налогов. Что разрушало негласный общественный договор и толкало чиновников в лагерь оппозиции, который оформился весьма забавно. Дело в том, что в это время, как гром среди ясного неба, прозвучала победа японского оружия над русским в войне 1904/05 годов, которая не только тешила азиатское самолюбие (оказывается и «западных варваров» можно побеждать силой), но и натолкнул китайских интеллектуалов на мысль, что причиной тому было наличие конституции у японской монархии в отличие от варварского русского абсолютизма. После этого даже косная китайская бюрократия резко записалось в конституционалисты и выступила оппозицией к маньчжурской династии. Понятное дело, что после этого оставалось лишь ждать случая, чтобы Цинская империя посыпалась как карточный домик.
В середине китайский «Алексеев» - Юань Шикай, который, впрочем, не столько хотел свергнуть Цинскую империю - сколько, в силу местной специфики, образовать свою династию.
И проблемы не застали себя ждать. Подвела маньчжуров эпическая жадность. В мае 1911 года они национализировали Хугуанские железные дороги (под получение большого иностранного займа). Это было, как ныне модно говорить, частно-государственное партнёрство, где циньская верхушка неплохо прокинула частный (южнокитайский) капитал. Этот наглый кидок, который пошёл на обогащение имперской верхушки и упрочнял положение «западных варваров» в стране, привёл к волнениям в провинции Хубэй, Хунань и Гуандон. Ещё хуже была ситуация в Сычуани, где маньчжурам пришлось давить восставших силой. Впрочем, еле успев погасить в одном месте, как полыхнуло в провинции Хубэй, где действовали революционные организации «Литературное общество» (Вэньсюэшэ) и «Союз всеобщего прогресса» (Гунцзинхуй), которые имели серьёзную поддержку в Новой армии. А дальше мы возвращаемся к рядовому 8 сапёрного батальона Чэн Чжэнину, чей выстрел дал сигнал к восстанию армейцев, что сразу же изменила ситуацию в регионе.
Напуганное цинское правительство срочно вызвало из отставки Юань Шикая, где тот переживал опалу - дав карт-бланш на подавление восстания. Впрочем, тот не горел желанием становиться главным китайским палачом, а вынашивал более хитроумный план. Поэтому восставших он не разгромил (хотя такую возможность имел), а нанёс ряд болезненных, но не смертельных ударов. После чего предложил провести переговоры. Восставшие, численно превосходившие Северные войска Юань Шикая, но раздробленные, да и, по большому счёту, не горевшие желанием воевать, радостно согласились. Начались торги. Юань Шикай одновременно давил и на республиканцев, и на маньчжурскую верхушку, выторговывая себе преференции.
В это время в страну приехал Суть Ятсен. Он хоть и являлся ведущим революционером, но, как это станет привычным в последующей историографии, начало революции проворонил (косячок со стороны жидорептилоидов). Запоздав на пару месяцев, он прибыл в страну, где оказался подходящей фигурой для символического объединения восставших южных провинций, которые быстро оформили его как временного президента. У Юань Шикая появился оппонент-переговорщик, который, впрочем, не имел соответствующих ресурсов и сначала казался исключительно декоративной фигурой.
Тем не менее, ситуация для Юань Шикая тоже теряла устойчивость, так как начались восстания и в Бэянской группировке, которую, казалось бы, должен полностью контролировать «Отец Новой Армии». Впрочем, стервец выкрутился: напугав этими восстаниями двор - выторговал себе должность премьер-министра и главнокомандующего страны. Теперь можно было спокойно торговаться с различными группировками Юга, при этом аккуратно зондируя западные державы на предмет его поддержки в случае свержения Цинской династии. Вооружённое противостояние сопровождалось ровно до тех пор, пока южане не созрели до всех условий Юань Шинкая. Ему была гарантирована президентская должность при официальной отставке Сунь Ятсена. После этого 27 января Бэянская армия от лица 42 генералов потребовала ведения в стране республики. Маньчжуры, впрочем, давно жившие под гнётом «начала конца» с этой мыслью давно смирились, направив свои усилия лишь на торговлю за ряд преференций, которые отразились в трёх документах, где прописывались условия их «почётной» капитуляции.
Итак, Синьханьская революция подошла к своему логическому завершению, что вызвало бурю восторгов у патриотической общественности. Мао Дзедун демобилизовался из армии, куда пошёл добровольцем для защиты революционных идеалов, и вернулся к учёбе. Как бы это странно сейчас не звучало, но ни о какой жажде насилия и глобальных переменах речь у него не шла. Скорее всего, он возмутился бы такому предложению. В тон эпохе он придерживался либеральных взглядов и немного фрондил анархизмом. А самым радикальным его желанием было создать деревушку населённую политическими дауншифтерами, где они в простых труда и философских размышлениях будут создавать новое общество:
В конце 1919 года Мао был особенно увлечен своей старой идеей - организацией сельскохозяйственной коммуны на левом берегу реки Сянцзян, прямо напротив Чанши. Одержимость идеями о взаимопомощи в период работы в библиотеке Пекинского университета лишь укрепила его в стремлении «построить новую деревню у горы Юэлу». Он рассчитывал на помощь друзей. В деревне планировалось прежде всего открыть школу, чтобы пропагандировать общественные науки и воспитывать «нового человека». Ведь главное, к чему стремился Мао, заключалось в том, чтобы воплотить в жизнь «великий идеал новой жизни». В полном соответствии с Кропоткиным он утверждал: «Несколько новых семей, объединенных вместе, смогут сформировать новое общество… Комбинация таких новых школ и новых обществ даст жизнь „новой деревне“»
Что же случилось с Китаем после революции, чтобы Мао из мирного прогрессивного «шэньши» превратился в безжалостного вождя обездоленных классов? Придётся на этом остановится детальнее.
Проблемой послереволюционного обустройства общества - стала милитаризация власти, которая по сути разделила страну на отдельные княжества генералов-милитаристов, ведущих нескончаемые войны между собой за власть и ресурсы.
После того, как «прогрессивные» силы свергли иго «реакционной» монархии пришлось задуматься о том - как жить стране дальше. И вот здесь обнаружилось, что это было пределом «прогрессивности» у большинства группировок, и консервативная страна принялась настойчиво возвращаться в привычную ей традиционность, на которой, впрочем, вызовы нового времени давно поставили крест. Понятное дело, что в итоге это привело не «к вставанию с колен», а к закономерному политическому блядству и кровавому хаосу.
Например, первым делом будущий президент обновлённого Китая Юань Шикай решил сам стать Императором и образовать новую династию. Его оппоненты об этом не догадывались, поэтому отставка Сунь Ятсена произошла строго по намеренному плану, а сами республиканцы занимались конституционным законотворчеством, приняв на тот момент самую либеральную в мире конституцию (пускай и с приставкой временная). Южане, опьянённые победой революции, действовали в рамках буржуазно-демократического строя: основали Национальную партию (Гоминьдан) под руководством Сун Цзяожэня, победили в выборах, что, в общем-то, позволяло им создать однопартийное правительство.
В противовес этому Юань Шинкай убирает выборность глав регионов, по сути дела отдавая их в монопольное пользование текущим генеральским группировкам. Лучшего подарка сложно было придумать, после чего губернаторы провинций Шанси, Фэнтянь и Хубэя переходят на его сторону, а главы Юньнань, Гуанси, Гуйчжоу и Сычуани занимают нейтральную позицию. Не брезгует он террористическим актами: дав негласный указ на ликвидацию Сун Цзяожэня в марте 1913 года. Но самое главное, по мере сил, старается сокращать подвластные Югу армейские группировки. К чему республиканцы относились поначалу вполне доброжелательно, так как дело касалось слабо обученных и плохо вооружённых добровольческих формирований. Однако Юань Шикай на этом не остановился, покусившись и на элитные подразделения Новой армии.
Именно поэтому к моменту нового политического кризиса, который быстро перетёк в военный - армейская группировка южан была существенно слабея северной, что и не замедлило сказаться на боевых действиях. Столица южан Нанкин пал под ударами генерала-монархиста Чжан Сюня (чьё имя надо непременно запомнить), отдавшего город на разграбление, а Сунь Ятсен был вынужден бежать в Японию, где организовал уже Гэминьдан - китайскую революционную партию, боровшуюся с диктатурой Юань Шикая. В Китае окончательно утвердилась истина: у кого нет сильной армии - тот лох. В последующем это будет транслировано Мао в «винтовку, из дула которой рождается власть». Увы, эту сентенцию придумал не он, а сама жизнь в постреволюционном Китае раз за разом будет преподносить ему этот урок, пока он не запомнит его наизусть, чтобы выдать миру за своё откровение, положенное в красивую афористическую форму.
Победив явную оппозицию, Юань Шинкай принялся официально торить путь к абсолютной власти. Сначала он был выбран президентом республики, после чего окончательно разогнал Гоминьдан, замещённый более консервативной Прогрессивной партией. Да, да - гримаса истории в том, что не смотря на название - это была партия махровых консерваторов. После чего по стране прокатились референдумы (конечно же, со 146% результатом) о необходимости введения монархического строя. В его пользу была развёрнута агитация со стороны государственных органов власти, которые возвращали в страну почитание Конфуция, обычаи и практика времён цинской империи. Всё это происходило под лозунгами возвращения к традициям для борьбы с анархией и хаосом, что, без всякого сомнения, находило живой отклик в руководящей верхушке бюрократии.
И 1 января 1916 года Юань Шикай принял императорские полномочия после повторной (!) просьбы Национального собрания. Для Поднебесной империей начиналась эпоха Хунсянь (Всеобъемлющая законность). Правда, продлилась она всего лишь 83 дня. Дело в том, что выстраивая путь к трону, Юань Шикай стал опасаться возросшего авторитета армии и не придумал ничего лучше, чем поставить над ними чиновников, то есть вернуться к ситуации времён «старой, доброй» Цинской империи. Но, как мы уже говорили, в Китае правил новый закон социальной организации, а военные, кого республика вознесла на властный Олимп, отнюдь, не стремились снова ложиться под чиновников и становиться «рабами» вновь избранного императора. В одно мгновенье они оказались ярыми республиканцами, выступив против своего вчерашнего кумира. Осознав, что его потуги пошли прахом, Юань Шикай сначала отказался от монархии, а потом умер от огорчения 6 июня 1916 года.
Тот неловкий момент, когда понимаешь, что твоя империя просуществовала всего 12 дней: Чжан Сюнь в голландском посольстве ( Отсель).
В конце 1915 года против Юань Шикая уже восстал его ближайшие сподвижник ярый монархист Чжан Сюнь, чьи войска отличились при штурме Нанкина и последующего его разграблении. Воспользовавшись смутой между Ли Юаньхун, который стал президентом, и новым премьером Дуань Цижуем, Чжан Сюнь 1 июля 1917 года захватил власть в Пекине, восстановив династию Цинь. Впрочем, вскоре выяснилось, что сама по себе монархия и династия его интересовала только в свете собственной власти. Приняв титул «Доблестного князя», он по старой привычке отдал Пекин на разграбление своей армии. Впрочем, его оппоненты не растерялись, а заняв в Японии немного «шекелей», уже 12 июля стояли под стенами Пекина. Так как грабить беззащитное население немного проще и интереснее, чем умирать за господские понты - армия Чжан Сюна ударилась в бега, что определило новый рекорд правления очередного претендента в 12 дней!
Власть таким «демократическим» образом перешла к Дуань Цижую, который через свою креатуру Сюй Шигана начал, конечно же, подбивать пятки под ведение очередной монархии. Впрочем, разлад среди Бэйянских милитаристов достиг очередного дна и они распались на две враждующие клики: Чжилийскую под руководством Фэн Гочжана и Аньхуньскую с Дуань Цижуем. Постепенно китайские милитаристы осознавали, что резаться за власть проще и удобнее в «демократических» одеждах.
Думаете, на этом китайское днище закончилось? Ошибаетесь - наступила эпоха Бэйянских милитаристов. Именно в её период формируются основные политические силы, схлестнувшиеся в борьбе за власть: обновлённый Гоминьдан и партия китайских коммунистов.
Но об этом в следующий раз.