Жеманфуист Кутузов и генерал Вильсон при Малоярославце и Красном.
Жеманфуист Кутузов и генерал Вильсон при Малоярославце и Красном.
Как уже было не раз говорено, Кутузов, оказавшись главнокомандующим в 1812, вел на свой страх и риск собственную большую политику, и если уж не смог в сентябре пресечь войну вовсе, договорившись с французами о перемирии (на условиях беспрепятственного и немедленного вывода всех неприятельских войск из страны, - а не смог он такого перемирия заключить только потому, что приставленные к нему на всякий подобный случай люди указали ему, что при такой попытке низложат его с поста главнокомандующего силой и повергнут все дело на разбор царя), то по крайней мере обеспечил Наполеону возможность самому выбраться из России и вывести в Литву остатки главных сил армии и высший генералитет. При Малоярославце, когда английский представитель при русской армии, генерал Роберт Вильсон (один из тех самых людей, которые в сентябре стреножили Кутузова, пригрозив ему низложением) заклинал его дать тут Наполеону генеральное сражение, которое, независимо от его непосредственного результата (то есть от того, отбросил бы Наполеон Кутузова, или нет), все равно в итоге похоронило бы Наполеона со всей его военной верхушкой в глубине России, -
тогда Кутузов, наоборот, приказал отвести войска от Малоярославца на юг почти на три версты и там закрепиться на оборонительной позиции. Тем самым он показывал, что не желает сражения, и давал Наполеону возможность беспрепятственно уходить на запад либо по Смоленской дороге (Можайск - Вязьма - Смоленск), либо по дороге Малоярославец - Медынь - Юхнов, как тот пожелает; первая дорога вела по местности уже разоренной, вторая - по нетронутой (отметим, что от Боровска можно было пройти к Медыни еще и по дороге через Верею, а без хорошей дороги - и прямо [на карте Калужской губернии 1823 года прямой дороги от Боровска к Медыни нет, на карте 1871 - уже есть], но при выборе какого-либо из этих маршрутов русская армия из-под Малоярославца при желании успела бы в Медынь раньше).
Когда Вильсон принялся протестовать, Кутузов сказал ему свое знаменитое: «Я отнюдь не уверен, что полное изничтожение императора Наполеона и его армии будет таким уж благодеянием для всего света. Наследие его не достанется ни России, ни какой-либо иной континентальной державе, а той, которая уже владеет морями и превосходство которой станет тогда непереносимым» (то есть Англии!). Вильсон отвечал, что Кутузову следует не политическими счетами заниматься, а исполнять воинский долг, но на дело это уже не влияло: приказ об отступлении на новую позицию, отданный Кутузовым в два часа ночи с 12 на 13 октября, был выполнен с исключительной быстротой. В довершение Кутузов приказал в случае приближения неприятеля отходить еще дальше на юг, не принимая боя! Подробный разбор его действий между Малоярославцем и Калугой (он там обеспечивал возможности Наполеону убраться побыстрее и оторваться при этом от своей армии) см. ниже, в Приложении.
А пока скажем, что через три недели под Красным Вильсон и многие русские генералы опять требовали, чтобы Кутузов со всей силой атаковал Наполеона и покончил с ним, а Кутузов опять Наполеона выпустил, и при этом произошел следующий инцидент:
Беннигсен передал Кутузову через адъютанта, что нужно отдать, наконец, приказ о решительном ударе, уже обсуждавшемся и как будто уже предположенном, что тогда Красный немедленно будет взят, а враг полностью разгромлен.
«Кто послал вас?» - спросил Кутузов из дрожек.
«Генерал Беннигсен, - ответил адъютант. - Мы ждем только приказа Вашего высокопревосходительства, чтобы взять Красный».
«Передайте вашему генералу, - сказал Кутузов из дрожек, - Je m'en fous!»
[тут надо сказать, что Je’m en fous - грязное французское ругательство, дословно в точности «А мне это пое.ать!»]
После этого уже Вильсон отправился умолять и требовать, уверяя, что Наполеон обречен, и «одна-единственная команда «марш вперед» закончит войну в течение однлго часа».
На это Кутузов сказал «с холодностью»: «Я уже все сказал Вам в Малоярославце».
А в Малоярославце он сказал то самое, про то, что не в интересах России приводить Наполеона к полному разгрому. Ну хоть не обматерил, как Беннигсена…
ПРИЛОЖЕНИЕ. Кутузов под Малояросолавцем, или прообраз анабасиса Швейка в Будейовицах. (cм. схему, где красным выделены дороги:
)
После отвода Кутузовым войск от Малоярославца утром 13 октября одновременно развернулись следующие события. Наполеон так и не воспользовался открытым ему Кутузовым путём на Медынь - Юхнов, тем более не попытался атаковать Кутузова, отбросить его и пройти на Калугу. Он стоял в Малоярославце. Тем временем 13 октября авангард Понятовского, двигавшийся на Медынь из Вереи, был отбит чуть севернее Медыни казачьим отрядом Иловайского, занимавшим Медынь.
Между тем Кутузов 14 октября сам отвел свои войска от их позиции в трех (почти) верстах южнее Малоярославца еще верст на 20 на юг к Калуге, в Детчин - Гончарово, тем самым еще сильнее открыв для французов Медынскую дорогу! Наполеон узнал об этом отходе, но и тем не воспользовался, а сделал окончательный выбор: того же 14-го он приказал своей армии отступать на север, через Боровск и Верею в Можайск и далее двигаться к Смоленской дороге. Его армия стала исполнять этот приказ в ночь на 15-е, оставив Малоярославец и двинувшись в Боровск.
Кутузов же в ту же ночь с 14-го на 15-е двинул отряд Паскевича в Медынь на усиление тамошнего казачьего отряда через Полотняные Заводы, объявив этой ночью, что он «сейчас получил от полковника Иловайского донесение, что он совершенно разбил близ города Медыни значительную неприятельскую колонну… Надобно заключить, что неприятель берет свое направление на Медынь. Дабы удержать Медынскую дорогу во власти нашей и воспрепятствовать покушениям неприятеля для ее занятия, командируется генерал-майор Паскевич… Вы [адресат приказа] имеете тотчас явиться к нему и вести его дивизию чрез Полотняные заводы в Медынь». 15-го Паскевич прошел Полотняные Заводы, утром 16-го прибыл в Медынь. Кутузов же 15-го числа сам выступил с с главными силами по следам Паскевича в Медынь, двигаясь очень медленно. При этом он некоторое время стоял по пути в Полотняных Заводах, и только 17-го, узнав, что Наполеон давно отступил на север и давно очистил Боровск, продолжил путь в Медынь, куда и прибыл 18-го. Из Медыни 18-го октября Кутузов со всеми силами продолжил путь на север, к Верее и Можайску; Наполеон, который прошел Верею еще 15-го, а Можайск - 16-го, в этот момент двигался от Можайска к Вязьме.
При взгляде на карту видно, что Кутузов 14-го числа начал медленный переход от позиции южнее Малоярославца в Медынь, сосредоточив в последней свои главные силы 18-го числа. Все это время он тащил армию полукругом ОТ неприятеля. Для чего? По утверждению самого Кутузова, он опасался, что Наполеон хочет из Малоярославца через Медынь пробраться в Калугу и далее в плодородные губернии; чтобы предупредить такую попытку, Кутузов сам двинулся в Медынь и занял ее. Царю Кутузов писал: «Легкие войска наши, простиравшиеся по дороге, ведущей к Медыне, по которой неприятель мог еще пробраться к Калуге, стали единогласно уведомлять, что корпуса его стремятся по сей дороге. Сие вероятнее, что на оной происходили уже сражения между нашими легкими войсками и неприятельскими отрядами, чтобы всеми способами обойти нас к Калуге, и потому армия, оставив сильный авангард под командою генерала Милорадовича, 14-го числа пошла к Детчину»; и позднее: «С той самой минуты, как неприятель… решился оставить Москву, должно было думать закрыть коммуникации наши с Калугою и воспрепятствовать ему вход в оную, через которую намерен он был пройти в Орловскую губернию и потом в Малороссию, дабы не терпеть тех недостатков, каковые довели теперь его армию до такового бедственного состояния. Что он имел сие намерение, подтвердили многие из пленных генералов, почему и должно было заставить его идти по Смоленской дороге, на которой, как нам известно было, он не приготовлял никакого пропитания. Сии причины принудили меня, оставя Малоярославец, перейти [14-го - 18-го октября] на дорогу, ведущую от Боровска чрез Медынь к Калуге, где уже находился неприятельский корпус; от сего моего движения неприятель должен был, оставя свое намерение, идти через Верею на Смоленскую дорогу, я же шел [18 октября и далее] чрез Медынь к Боровску».
Эти объяснения не выдерживают ни малейшей критики и явно рассчитаны на то, что Александр в жизни своей не взглянет на карту Калужской губернии, чтобы проверить эти кутузовские рапорты, а взглянет, так не поймет и рукой махнет. Дело в том, что двигая русские войска из-под Малоярославца (где стоял Наполеон) в Медынь, никак нельзя было прикрыть от Наполеона Калугу. Наоборот: к 14-му числу из района Малоярославца Наполеон мог бы идти на Калугу или прямо на юг (этот путь ему и преграждал Кутузов, стоя к югу от Малоярославца), или в обход с запада - через Медынь; при этом в саму Медынь Наполеон мог попасть как прямо из Малоярославца на запад, так и крюком, через район Боровска-Вереи. Наконец, он мог вовсе не двигать войска из занимаемого района Малоярославца (что и имело место 13-14-го). НИ В ОДНОМ из этих вариантов Кутузову не имело смысла идти из-под Малоярославца на Медынь. Если бы Кутузов двинулся из-под Малоярославца в Медынь для предупреждения второго варианта (он уверял, что именно так и сделал), пока силы Наполеона оставались в районе Малоярославца, то тем самым он автоматически очистил бы для этих сил кратчайший путь на Калугу - прямо на юг - который до сих пор прикрывал! Если бы Наполеон начал движение от Малоярославца прямо на запад, на Медынь, то Кутузов все равно не поспел бы в Медынь раньше него. Если бы Наполеон начал отход из-под Малоярославца к северу, то исключить, что он это делает для движения крюком на Медынь было бы нельзя; но и в этом случае Кутузов не мог бы броситься к Медыни в предупреждение такого обхода, так как Наполеон, отступив несколько к северу, мог снова двинуться к Калуге по любому направлению -на юго-запад, через Медынь, или вновь прямо на юг, или через юго-восток; и перед лицом всех этих возможностей Кутузов не мог бы устремиться прикрывать Калугу именно со стороны Медыни - в этом случае вполне могло бы получиться следующее: Наполеон начинает отвод войск на север, Кутузов кидается в Медынь, полагая, что это, мол, Наполеон хочет зайти к Калуге через нее, - а Наполеон на самом деле разворачивается не на Медынь, а обратно на юг или на юго-восток, и беспрепятственно идет на Калугу, пока Кутузов занимается блокированием Медынского пути (и обратно уже не поспеет).
Чтобы прикрыть Калугу от Наполеона с любого направления, Кутузову просто надо было бы отойти еще дальше от Малоярославца на юг, к самой Калуге (в Детчино и далее). 14-го он так и сделал, кстати. Но вот когда 15-го он начал медленное движение из Детчина на Медынь, целью его никак не могло быть прикрытие Калуги от возможного движения Наполеона через Медынь, так как таким маневром медынское-то направление он прикрыл бы, но оголил бы направление малоярославецкое и более восточные, предоставив Наполеону полную возможность их использовать.
В действительности, отводя войска в Детчино, он усиливал защиту Калуги, но создавал еще больше возможностей Наполеону двинуться в Медынь и далее не на Калугу, а на запад, к Днепру. И потом он несколько дней держал для Наполеона этот путь открытым, и занял Медынь (перекрыв его) только после того, как выяснилось, что Наполеон Медынским путем на запад заведомо не воспользуется, то есть после того, как русской армии 17-го стало известно, что Наполеон через Боровск ушел на север, к Смоленской дороге.
Итак, 12-17 октября Кутузов руководился следующими целями: НЕ ДАТЬ Наполеону пробиться на Калугу (ни через Медынь, ни как еще) и далее НА ЮГ, но держать для Наполеона открытым путь через ту же Медынь НА ЗАПАД. Логика его ясна: пусть Наполеон с наименьшими потерями для обеих сторон побыстрее уберется из России. С этой точки зрения пути Наполеону надо открывать пути на запад (кратчайший путь отступления) и перекрывать пути в любом другом направлении. Это Кутузов и сделал. А в рапортах царю он старался оправдать то, что происходило 15-го - 18-го октября, когда он тащил армию ОТ неприятеля по районам к северу от Калуги (из-под Малоярославца в Медынь через Полотняный Завод), полностью утратив соприкосновение с неприятелем и не пытаясь восстановить его - пока Наполеон от него, Кутузова, успешно отрывался. И чтобы оправдать это, он придумал, что в Медынь необходимо было идти для предотвращения ожидавшегося прорыва Наполеона [через Медынь] на Калугу. А что Наполеон пошел вовсе не на Калугу, а обратно на север - ну так. во-первых, кто же мог быть в этом уверен заранее, а во-вторых - потому, мол, и пошел на север, что сражений с Кутузовым на южных путях убоялся (что в некоторой степени так и было - но не в главной, потому что Наполеон и не имел намерений пробиваться через Калугу в южные области, см. ниже).
Почему Наполеон не воспользовался коридором от района Малоярославца и Боровска на Медынь - Юхнов, который Кутузов ему так тщательно оставлял? Ведь этот коридор выводил в неразоренные районы? На этот вопрос давно ответил Клаузевиц, объяснивший и то, зачем вообще Наполеон пошел было к Калуге: «Мы никогда не могли понять тех, кто так упорно отстаивает мысль, будто Наполеону следовало избрать для своего обратного пути другую дорогу [в неразоренные области], а не ту, по которой он пришел [Смоленскую]. Откуда мог он довольствовать армию помимо заготовленных складов? Что могла дать неистощенная местность армии, которая не могла терять времени и была вынуждена постоянно располагаться биваками в крупных массах? Какой продовольственный комиссар согласился бы ехать впереди этой армии, чтобы реквизировать продовольствие, и какое русское учреждение стало бы исполнять его распоряжения? Ведь уже через неделю вся армия умирала бы с голода. Отступающий в неприятельской стране, как общее правило, нуждается в заранее подготовленной дороге; кто следует назад при весьма невыгодно складывающейся обстановке, вдвойне нуждается в таковой; а тот, кто собирается совершить по России обратный путь в 120 миль, нуждается в ней втройне. Под "подготовленной дорогой" мы разумеем дорогу, которая обеспечена соответственными гарнизонами и на которой устроены необходимые армии магазины. Марш Наполеона на Калугу являлся совершенно необходимым началом его отступления, но вовсе не означает, что Наполеон имел в виду избрать новый путь [от Калуги и далее на юг вместо Смоленской дороги]. От Тарутина, где находился Кутузов [перед уходом Наполеона из Москвы], до Смоленска на три перехода меньше, чем от Москвы, где располагался Наполеон; поэтому, прежде чем начать свое действительное отступление [по Смоленской дороге], Наполеону надо было потеснить русскую армию, чтобы уничтожить это ее преимущество. Конечно, ему было бы еще приятнее, если бы удалось маневрированием заставить Кутузова отойти к Калуге. Он надеялся достигнуть этого посредством внезапного перехода со старой дороги на новую, что создавало угрозу левому флангу Кутузова. Но так как ни этот маневр, ни попытка налета открытой силой у Малоярославца не удались, то он предпочел отказаться от этой задачи и решил, что теперь не время терять в общем сражении еще 20 000 человек из тех небольших сил, какие у него еще оставались, для того чтобы как-нибудь закончить кампанию отступлением».
Кутузов всех этих замыслов в точности знать не мог. Он не знал, хочет ли Наполеон пробиться на юг, или потрепать русскую армию, и какой ценой. Он знал, - уж точно он был не глупее Клаузевица - что у Наполеона могут быть в разных комбинациях следующие цели: а) пробиться через Калугу в богатые южные области; б) побить русскую армию так, чтоб она утратила охоту его преследовать; в) оторваться от русских войск; г) отступить на Запад побыстрее, но по неразоренным местам - южнее Смоленской дороги; д) отступить на Запад по Смоленской дороге.
И Кутузов положил про себя, что достичь первых двух из этих целей он Наполеону ни за что не даст, а с достижением остальных так даже и поможет. Поэтому пути на Калугу он Наполеону перекрыл, генерального сражения категорически избегал, путь на Медынь и Юхнов держал Наполеону открытым и давал ему основательно оторваться от своих войск - будь то на пути через Юхнов, или на пути по Смоленской дороге. Наполеон выбрал последний вариант, но так и не узнал, что оторваться от преследователей Кутузов и тогда, и позже дал ему совершенно сознательно и намеренно.
Как уже было не раз говорено, Кутузов, оказавшись главнокомандующим в 1812, вел на свой страх и риск собственную большую политику, и если уж не смог в сентябре пресечь войну вовсе, договорившись с французами о перемирии (на условиях беспрепятственного и немедленного вывода всех неприятельских войск из страны, - а не смог он такого перемирия заключить только потому, что приставленные к нему на всякий подобный случай люди указали ему, что при такой попытке низложат его с поста главнокомандующего силой и повергнут все дело на разбор царя), то по крайней мере обеспечил Наполеону возможность самому выбраться из России и вывести в Литву остатки главных сил армии и высший генералитет. При Малоярославце, когда английский представитель при русской армии, генерал Роберт Вильсон (один из тех самых людей, которые в сентябре стреножили Кутузова, пригрозив ему низложением) заклинал его дать тут Наполеону генеральное сражение, которое, независимо от его непосредственного результата (то есть от того, отбросил бы Наполеон Кутузова, или нет), все равно в итоге похоронило бы Наполеона со всей его военной верхушкой в глубине России, -
тогда Кутузов, наоборот, приказал отвести войска от Малоярославца на юг почти на три версты и там закрепиться на оборонительной позиции. Тем самым он показывал, что не желает сражения, и давал Наполеону возможность беспрепятственно уходить на запад либо по Смоленской дороге (Можайск - Вязьма - Смоленск), либо по дороге Малоярославец - Медынь - Юхнов, как тот пожелает; первая дорога вела по местности уже разоренной, вторая - по нетронутой (отметим, что от Боровска можно было пройти к Медыни еще и по дороге через Верею, а без хорошей дороги - и прямо [на карте Калужской губернии 1823 года прямой дороги от Боровска к Медыни нет, на карте 1871 - уже есть], но при выборе какого-либо из этих маршрутов русская армия из-под Малоярославца при желании успела бы в Медынь раньше).
Когда Вильсон принялся протестовать, Кутузов сказал ему свое знаменитое: «Я отнюдь не уверен, что полное изничтожение императора Наполеона и его армии будет таким уж благодеянием для всего света. Наследие его не достанется ни России, ни какой-либо иной континентальной державе, а той, которая уже владеет морями и превосходство которой станет тогда непереносимым» (то есть Англии!). Вильсон отвечал, что Кутузову следует не политическими счетами заниматься, а исполнять воинский долг, но на дело это уже не влияло: приказ об отступлении на новую позицию, отданный Кутузовым в два часа ночи с 12 на 13 октября, был выполнен с исключительной быстротой. В довершение Кутузов приказал в случае приближения неприятеля отходить еще дальше на юг, не принимая боя! Подробный разбор его действий между Малоярославцем и Калугой (он там обеспечивал возможности Наполеону убраться побыстрее и оторваться при этом от своей армии) см. ниже, в Приложении.
А пока скажем, что через три недели под Красным Вильсон и многие русские генералы опять требовали, чтобы Кутузов со всей силой атаковал Наполеона и покончил с ним, а Кутузов опять Наполеона выпустил, и при этом произошел следующий инцидент:
Беннигсен передал Кутузову через адъютанта, что нужно отдать, наконец, приказ о решительном ударе, уже обсуждавшемся и как будто уже предположенном, что тогда Красный немедленно будет взят, а враг полностью разгромлен.
«Кто послал вас?» - спросил Кутузов из дрожек.
«Генерал Беннигсен, - ответил адъютант. - Мы ждем только приказа Вашего высокопревосходительства, чтобы взять Красный».
«Передайте вашему генералу, - сказал Кутузов из дрожек, - Je m'en fous!»
[тут надо сказать, что Je’m en fous - грязное французское ругательство, дословно в точности «А мне это пое.ать!»]
После этого уже Вильсон отправился умолять и требовать, уверяя, что Наполеон обречен, и «одна-единственная команда «марш вперед» закончит войну в течение однлго часа».
На это Кутузов сказал «с холодностью»: «Я уже все сказал Вам в Малоярославце».
А в Малоярославце он сказал то самое, про то, что не в интересах России приводить Наполеона к полному разгрому. Ну хоть не обматерил, как Беннигсена…
ПРИЛОЖЕНИЕ. Кутузов под Малояросолавцем, или прообраз анабасиса Швейка в Будейовицах. (cм. схему, где красным выделены дороги:
)
После отвода Кутузовым войск от Малоярославца утром 13 октября одновременно развернулись следующие события. Наполеон так и не воспользовался открытым ему Кутузовым путём на Медынь - Юхнов, тем более не попытался атаковать Кутузова, отбросить его и пройти на Калугу. Он стоял в Малоярославце. Тем временем 13 октября авангард Понятовского, двигавшийся на Медынь из Вереи, был отбит чуть севернее Медыни казачьим отрядом Иловайского, занимавшим Медынь.
Между тем Кутузов 14 октября сам отвел свои войска от их позиции в трех (почти) верстах южнее Малоярославца еще верст на 20 на юг к Калуге, в Детчин - Гончарово, тем самым еще сильнее открыв для французов Медынскую дорогу! Наполеон узнал об этом отходе, но и тем не воспользовался, а сделал окончательный выбор: того же 14-го он приказал своей армии отступать на север, через Боровск и Верею в Можайск и далее двигаться к Смоленской дороге. Его армия стала исполнять этот приказ в ночь на 15-е, оставив Малоярославец и двинувшись в Боровск.
Кутузов же в ту же ночь с 14-го на 15-е двинул отряд Паскевича в Медынь на усиление тамошнего казачьего отряда через Полотняные Заводы, объявив этой ночью, что он «сейчас получил от полковника Иловайского донесение, что он совершенно разбил близ города Медыни значительную неприятельскую колонну… Надобно заключить, что неприятель берет свое направление на Медынь. Дабы удержать Медынскую дорогу во власти нашей и воспрепятствовать покушениям неприятеля для ее занятия, командируется генерал-майор Паскевич… Вы [адресат приказа] имеете тотчас явиться к нему и вести его дивизию чрез Полотняные заводы в Медынь». 15-го Паскевич прошел Полотняные Заводы, утром 16-го прибыл в Медынь. Кутузов же 15-го числа сам выступил с с главными силами по следам Паскевича в Медынь, двигаясь очень медленно. При этом он некоторое время стоял по пути в Полотняных Заводах, и только 17-го, узнав, что Наполеон давно отступил на север и давно очистил Боровск, продолжил путь в Медынь, куда и прибыл 18-го. Из Медыни 18-го октября Кутузов со всеми силами продолжил путь на север, к Верее и Можайску; Наполеон, который прошел Верею еще 15-го, а Можайск - 16-го, в этот момент двигался от Можайска к Вязьме.
При взгляде на карту видно, что Кутузов 14-го числа начал медленный переход от позиции южнее Малоярославца в Медынь, сосредоточив в последней свои главные силы 18-го числа. Все это время он тащил армию полукругом ОТ неприятеля. Для чего? По утверждению самого Кутузова, он опасался, что Наполеон хочет из Малоярославца через Медынь пробраться в Калугу и далее в плодородные губернии; чтобы предупредить такую попытку, Кутузов сам двинулся в Медынь и занял ее. Царю Кутузов писал: «Легкие войска наши, простиравшиеся по дороге, ведущей к Медыне, по которой неприятель мог еще пробраться к Калуге, стали единогласно уведомлять, что корпуса его стремятся по сей дороге. Сие вероятнее, что на оной происходили уже сражения между нашими легкими войсками и неприятельскими отрядами, чтобы всеми способами обойти нас к Калуге, и потому армия, оставив сильный авангард под командою генерала Милорадовича, 14-го числа пошла к Детчину»; и позднее: «С той самой минуты, как неприятель… решился оставить Москву, должно было думать закрыть коммуникации наши с Калугою и воспрепятствовать ему вход в оную, через которую намерен он был пройти в Орловскую губернию и потом в Малороссию, дабы не терпеть тех недостатков, каковые довели теперь его армию до такового бедственного состояния. Что он имел сие намерение, подтвердили многие из пленных генералов, почему и должно было заставить его идти по Смоленской дороге, на которой, как нам известно было, он не приготовлял никакого пропитания. Сии причины принудили меня, оставя Малоярославец, перейти [14-го - 18-го октября] на дорогу, ведущую от Боровска чрез Медынь к Калуге, где уже находился неприятельский корпус; от сего моего движения неприятель должен был, оставя свое намерение, идти через Верею на Смоленскую дорогу, я же шел [18 октября и далее] чрез Медынь к Боровску».
Эти объяснения не выдерживают ни малейшей критики и явно рассчитаны на то, что Александр в жизни своей не взглянет на карту Калужской губернии, чтобы проверить эти кутузовские рапорты, а взглянет, так не поймет и рукой махнет. Дело в том, что двигая русские войска из-под Малоярославца (где стоял Наполеон) в Медынь, никак нельзя было прикрыть от Наполеона Калугу. Наоборот: к 14-му числу из района Малоярославца Наполеон мог бы идти на Калугу или прямо на юг (этот путь ему и преграждал Кутузов, стоя к югу от Малоярославца), или в обход с запада - через Медынь; при этом в саму Медынь Наполеон мог попасть как прямо из Малоярославца на запад, так и крюком, через район Боровска-Вереи. Наконец, он мог вовсе не двигать войска из занимаемого района Малоярославца (что и имело место 13-14-го). НИ В ОДНОМ из этих вариантов Кутузову не имело смысла идти из-под Малоярославца на Медынь. Если бы Кутузов двинулся из-под Малоярославца в Медынь для предупреждения второго варианта (он уверял, что именно так и сделал), пока силы Наполеона оставались в районе Малоярославца, то тем самым он автоматически очистил бы для этих сил кратчайший путь на Калугу - прямо на юг - который до сих пор прикрывал! Если бы Наполеон начал движение от Малоярославца прямо на запад, на Медынь, то Кутузов все равно не поспел бы в Медынь раньше него. Если бы Наполеон начал отход из-под Малоярославца к северу, то исключить, что он это делает для движения крюком на Медынь было бы нельзя; но и в этом случае Кутузов не мог бы броситься к Медыни в предупреждение такого обхода, так как Наполеон, отступив несколько к северу, мог снова двинуться к Калуге по любому направлению -на юго-запад, через Медынь, или вновь прямо на юг, или через юго-восток; и перед лицом всех этих возможностей Кутузов не мог бы устремиться прикрывать Калугу именно со стороны Медыни - в этом случае вполне могло бы получиться следующее: Наполеон начинает отвод войск на север, Кутузов кидается в Медынь, полагая, что это, мол, Наполеон хочет зайти к Калуге через нее, - а Наполеон на самом деле разворачивается не на Медынь, а обратно на юг или на юго-восток, и беспрепятственно идет на Калугу, пока Кутузов занимается блокированием Медынского пути (и обратно уже не поспеет).
Чтобы прикрыть Калугу от Наполеона с любого направления, Кутузову просто надо было бы отойти еще дальше от Малоярославца на юг, к самой Калуге (в Детчино и далее). 14-го он так и сделал, кстати. Но вот когда 15-го он начал медленное движение из Детчина на Медынь, целью его никак не могло быть прикрытие Калуги от возможного движения Наполеона через Медынь, так как таким маневром медынское-то направление он прикрыл бы, но оголил бы направление малоярославецкое и более восточные, предоставив Наполеону полную возможность их использовать.
В действительности, отводя войска в Детчино, он усиливал защиту Калуги, но создавал еще больше возможностей Наполеону двинуться в Медынь и далее не на Калугу, а на запад, к Днепру. И потом он несколько дней держал для Наполеона этот путь открытым, и занял Медынь (перекрыв его) только после того, как выяснилось, что Наполеон Медынским путем на запад заведомо не воспользуется, то есть после того, как русской армии 17-го стало известно, что Наполеон через Боровск ушел на север, к Смоленской дороге.
Итак, 12-17 октября Кутузов руководился следующими целями: НЕ ДАТЬ Наполеону пробиться на Калугу (ни через Медынь, ни как еще) и далее НА ЮГ, но держать для Наполеона открытым путь через ту же Медынь НА ЗАПАД. Логика его ясна: пусть Наполеон с наименьшими потерями для обеих сторон побыстрее уберется из России. С этой точки зрения пути Наполеону надо открывать пути на запад (кратчайший путь отступления) и перекрывать пути в любом другом направлении. Это Кутузов и сделал. А в рапортах царю он старался оправдать то, что происходило 15-го - 18-го октября, когда он тащил армию ОТ неприятеля по районам к северу от Калуги (из-под Малоярославца в Медынь через Полотняный Завод), полностью утратив соприкосновение с неприятелем и не пытаясь восстановить его - пока Наполеон от него, Кутузова, успешно отрывался. И чтобы оправдать это, он придумал, что в Медынь необходимо было идти для предотвращения ожидавшегося прорыва Наполеона [через Медынь] на Калугу. А что Наполеон пошел вовсе не на Калугу, а обратно на север - ну так. во-первых, кто же мог быть в этом уверен заранее, а во-вторых - потому, мол, и пошел на север, что сражений с Кутузовым на южных путях убоялся (что в некоторой степени так и было - но не в главной, потому что Наполеон и не имел намерений пробиваться через Калугу в южные области, см. ниже).
Почему Наполеон не воспользовался коридором от района Малоярославца и Боровска на Медынь - Юхнов, который Кутузов ему так тщательно оставлял? Ведь этот коридор выводил в неразоренные районы? На этот вопрос давно ответил Клаузевиц, объяснивший и то, зачем вообще Наполеон пошел было к Калуге: «Мы никогда не могли понять тех, кто так упорно отстаивает мысль, будто Наполеону следовало избрать для своего обратного пути другую дорогу [в неразоренные области], а не ту, по которой он пришел [Смоленскую]. Откуда мог он довольствовать армию помимо заготовленных складов? Что могла дать неистощенная местность армии, которая не могла терять времени и была вынуждена постоянно располагаться биваками в крупных массах? Какой продовольственный комиссар согласился бы ехать впереди этой армии, чтобы реквизировать продовольствие, и какое русское учреждение стало бы исполнять его распоряжения? Ведь уже через неделю вся армия умирала бы с голода. Отступающий в неприятельской стране, как общее правило, нуждается в заранее подготовленной дороге; кто следует назад при весьма невыгодно складывающейся обстановке, вдвойне нуждается в таковой; а тот, кто собирается совершить по России обратный путь в 120 миль, нуждается в ней втройне. Под "подготовленной дорогой" мы разумеем дорогу, которая обеспечена соответственными гарнизонами и на которой устроены необходимые армии магазины. Марш Наполеона на Калугу являлся совершенно необходимым началом его отступления, но вовсе не означает, что Наполеон имел в виду избрать новый путь [от Калуги и далее на юг вместо Смоленской дороги]. От Тарутина, где находился Кутузов [перед уходом Наполеона из Москвы], до Смоленска на три перехода меньше, чем от Москвы, где располагался Наполеон; поэтому, прежде чем начать свое действительное отступление [по Смоленской дороге], Наполеону надо было потеснить русскую армию, чтобы уничтожить это ее преимущество. Конечно, ему было бы еще приятнее, если бы удалось маневрированием заставить Кутузова отойти к Калуге. Он надеялся достигнуть этого посредством внезапного перехода со старой дороги на новую, что создавало угрозу левому флангу Кутузова. Но так как ни этот маневр, ни попытка налета открытой силой у Малоярославца не удались, то он предпочел отказаться от этой задачи и решил, что теперь не время терять в общем сражении еще 20 000 человек из тех небольших сил, какие у него еще оставались, для того чтобы как-нибудь закончить кампанию отступлением».
Кутузов всех этих замыслов в точности знать не мог. Он не знал, хочет ли Наполеон пробиться на юг, или потрепать русскую армию, и какой ценой. Он знал, - уж точно он был не глупее Клаузевица - что у Наполеона могут быть в разных комбинациях следующие цели: а) пробиться через Калугу в богатые южные области; б) побить русскую армию так, чтоб она утратила охоту его преследовать; в) оторваться от русских войск; г) отступить на Запад побыстрее, но по неразоренным местам - южнее Смоленской дороги; д) отступить на Запад по Смоленской дороге.
И Кутузов положил про себя, что достичь первых двух из этих целей он Наполеону ни за что не даст, а с достижением остальных так даже и поможет. Поэтому пути на Калугу он Наполеону перекрыл, генерального сражения категорически избегал, путь на Медынь и Юхнов держал Наполеону открытым и давал ему основательно оторваться от своих войск - будь то на пути через Юхнов, или на пути по Смоленской дороге. Наполеон выбрал последний вариант, но так и не узнал, что оторваться от преследователей Кутузов и тогда, и позже дал ему совершенно сознательно и намеренно.