Ты со своим здравым смыслом настоящий дурак!
Из записок Леонтия Васильевича Дубельта, за 1852. Как раз о флоте.
"От излишнего усердия перенес я сегодня большое огорчение. Английский флот начал заводить винтовые корабли. Мне пришло в голову, что ежели их флот будет двигаться парАми, а наш останется под парусами, то при первой войне наш флот тю-тю! Игрушки под Кронштадтом и пальба из пищалей не помогут. Похваливают это наши злодеи, иностранцы, чтобы усыпить нас, чтоб закрыть нам глаза, а в душе смеются. - Эту мысль я откровенно передал моему начальнику [А.Ф. Орлову] и сказал мое мнение, что здравый смысл требует, ежели иностранные державы превращают свою морскую силу в паровую, то и нам должно делать то же и стараться, чтобы наш флот был так же подвижен, как и их.
На это мне сказали: «Ты, с своим здравым смыслом, настоящий дурак!»
Вот тебе и на!"
Леонтий Васильевич не успокоился и съел на том же месте дурака еще раз. Из тех же записок:
"Несмотря на то, что несколько времени назад меня назвали дураком, я опять попался в ту же беду! - К нам приезжал Менье и другие иностранцы с предложением придать вящую силу нашему оружию. Комитет отвергнул их предложение, потому что они дорого просили за открытие их тайны. - «Помилуйте, - сказал я, - наши комитеты жалеют денег, а не подумают о том, что эти механики передадут свои тайны другим европейским державам, и тогда при первой войне они разгромят нас своими новыми, вам неизвестными, разрушительными средствами».
Тут проглотил я ту же пилюлю, которую проглотил при суждении о флоте".
Самое же замечательное, что А.Ф. Орлов был исключительным по талантам государственным человеком, а вдобавок отличился тем, что упорно не применял палочной дрессуры к солдатам, когда император Александр ввел ее после 1815 чуть ли не в святыню, а также тем, что на своем посту шефа жандармов старался в основном о том, как бы его ведомство не причиняло людям больше напрасного вреда, чем это было на роду тому ведомству написано, и тихо саботировал по мере сил воспитательно-карательную область его работ. Из отзывов о нем: “едва ли кому делал зло, не упуская никакого случая делать добро”; "к отличительным свойствам его характера принадлежит лень, которая заставляет его избегать важных поручений, а не искать их"; "непомерно ленивый и крайне индифферентный во всем" - следует иметь в виду, что на войне дрался и дипломатией занимался он исключительно энергично, а избежание поручений, лень и индифферентность проявлял именно в порученной ему сфере заушательских наставлений подданных в благонравии частном и политическом. С Чаадаевым, которого как известного сумасшедшего подчинили его надзору, он и вовсе сдружился. "Сколько я понимаю, он и любил Чаадаева, и принимал его особенно именно за независимость характера... мне кажется, что графу Орлову... нравилось отсутствие официальности, столь редко ему попадавшееся". Как-то Орлов по дружбе рассказал Чаадаеву о труде Герцена “О развитии революционных идей в России”, и прибавил с удовлетворением, что в “книге из живых никто по имени не назван, кроме тебя и Гоголя, потому, должно быть, что к вам обоим ничего прибавить и от вас обоих ничего убавить, видимо, уж нельзя"; как видно, его сильно заботило то, что Герцен может и по именам кого-то назвать, и тогда уж не избежать мер...
И ответ его Дубельту означал вовсе не то, что подумал Дубельт - "не лезь, дурак, не в свое дело", - а совсем иное, довольно горькое и не к Дубельту в этой горечи относящееся: "дурак ты, если думаешь, что много тут возьмешь здравым смыслом, и что тут еще что-то можно сделать!"
"От излишнего усердия перенес я сегодня большое огорчение. Английский флот начал заводить винтовые корабли. Мне пришло в голову, что ежели их флот будет двигаться парАми, а наш останется под парусами, то при первой войне наш флот тю-тю! Игрушки под Кронштадтом и пальба из пищалей не помогут. Похваливают это наши злодеи, иностранцы, чтобы усыпить нас, чтоб закрыть нам глаза, а в душе смеются. - Эту мысль я откровенно передал моему начальнику [А.Ф. Орлову] и сказал мое мнение, что здравый смысл требует, ежели иностранные державы превращают свою морскую силу в паровую, то и нам должно делать то же и стараться, чтобы наш флот был так же подвижен, как и их.
На это мне сказали: «Ты, с своим здравым смыслом, настоящий дурак!»
Вот тебе и на!"
Леонтий Васильевич не успокоился и съел на том же месте дурака еще раз. Из тех же записок:
"Несмотря на то, что несколько времени назад меня назвали дураком, я опять попался в ту же беду! - К нам приезжал Менье и другие иностранцы с предложением придать вящую силу нашему оружию. Комитет отвергнул их предложение, потому что они дорого просили за открытие их тайны. - «Помилуйте, - сказал я, - наши комитеты жалеют денег, а не подумают о том, что эти механики передадут свои тайны другим европейским державам, и тогда при первой войне они разгромят нас своими новыми, вам неизвестными, разрушительными средствами».
Тут проглотил я ту же пилюлю, которую проглотил при суждении о флоте".
Самое же замечательное, что А.Ф. Орлов был исключительным по талантам государственным человеком, а вдобавок отличился тем, что упорно не применял палочной дрессуры к солдатам, когда император Александр ввел ее после 1815 чуть ли не в святыню, а также тем, что на своем посту шефа жандармов старался в основном о том, как бы его ведомство не причиняло людям больше напрасного вреда, чем это было на роду тому ведомству написано, и тихо саботировал по мере сил воспитательно-карательную область его работ. Из отзывов о нем: “едва ли кому делал зло, не упуская никакого случая делать добро”; "к отличительным свойствам его характера принадлежит лень, которая заставляет его избегать важных поручений, а не искать их"; "непомерно ленивый и крайне индифферентный во всем" - следует иметь в виду, что на войне дрался и дипломатией занимался он исключительно энергично, а избежание поручений, лень и индифферентность проявлял именно в порученной ему сфере заушательских наставлений подданных в благонравии частном и политическом. С Чаадаевым, которого как известного сумасшедшего подчинили его надзору, он и вовсе сдружился. "Сколько я понимаю, он и любил Чаадаева, и принимал его особенно именно за независимость характера... мне кажется, что графу Орлову... нравилось отсутствие официальности, столь редко ему попадавшееся". Как-то Орлов по дружбе рассказал Чаадаеву о труде Герцена “О развитии революционных идей в России”, и прибавил с удовлетворением, что в “книге из живых никто по имени не назван, кроме тебя и Гоголя, потому, должно быть, что к вам обоим ничего прибавить и от вас обоих ничего убавить, видимо, уж нельзя"; как видно, его сильно заботило то, что Герцен может и по именам кого-то назвать, и тогда уж не избежать мер...
И ответ его Дубельту означал вовсе не то, что подумал Дубельт - "не лезь, дурак, не в свое дело", - а совсем иное, довольно горькое и не к Дубельту в этой горечи относящееся: "дурак ты, если думаешь, что много тут возьмешь здравым смыслом, и что тут еще что-то можно сделать!"