О последней войне и о враге номер раз.
Вы будете смеяться, достопочтенные дамы и господа, но этот фильм я посмотрела только сегодня.
Просто каждая, видно, вещь уместна на своем месте и всякому овощу свой сезон.
И лучшего времени для "Великой иллюзии" найти было невозможно, хотя программа Синематеки составлялась месяца полтора назад и явно не принимала во внимание расписание войн на ближайший квартал. И все-таки совпадение произошло - и оказалось очень сильным.
Настолько сильным, что я решила поговорить с вами о войне и о мире в третьем часу глухой иерусалимской субботней ночи.
"La Grande Illusion" (1937) с Жаном Габеном казался мне еще одним довоенным фильмом, который я хотела посмотреть субботним вечером после тяжелого приемного дня и написания статьи.
Половина фильма прошла именно в этом духе - ах, какая стильная форма у сиделки, какой забавный Габен, какое все бутафорское, какие старые подходы и приемы, как все мило и привычно!
Только вот в какой-то момент начало поверх всего этого тянуть таким тоненьким пронзительным музилевским сквознячком - помните, сквознячок у него из дыры в стене, которую все пытаются загородить ширмами? Помните эту дыру в ничто?
Фильм, в отличие от большинства фильмов на этой планете, был снят не после того как.
Он был снят до того.
Более того: всего за два года до того как.
И вот из этой-то дыры и поддувает на зрителя влажный тонкий ветерок, пованивающий немного землей, немного гарью, а немного - газом. Не тем газом, который у вас на кухне. Тем газом, который.
В какой-то момент я вдруг начала ловить себя на том, что смотрю не на героев, а на актеров, заглядываю каждому из них в глаза: а этот? что стало с этим? а тот? выжил? накрыло бомбежкой? угнали в лагеря? погиб в газовой камере? бежал в Америку? сколько ему еще осталось? как он прожил эти два года? успел ли он что-то самое главное? что было потом?
И - как это ни дико - по приходе домой я посмотрела в сети материалы о том, что было с ними потом, и прежде всего увидела, что девочка, снятая в фильме, не дожила даже до премьеры, умерла от гриппа.
Дико?
А разве тогда умирали от гриппа?
Разве поколение, сожженное в печах, имело право на вот такую человеческую смерть?
Это один из лучших пацифистских фильмов, которые я смотрела в своей жизни, но должна отметить, что дело не только в трогательном объяснении Габена с немецкой коровой - мы, мол, из разных краев, но найдем общий язык - и даже не в сюжете про немецкого и французского офицеров, сумевших уважать друг друга в совершенно рыцарских традициях.
Дело в том, что это наивное и трогательное кино было оплачено по высшей таксе: Геббельс сделал все, чтобы немедленно после вторжения во Францию фильм был захвачен и уничтожен, он назвал Жана Ренуара, режиссера, врагом номер один в кинематографическом мире. И это неудивительно. Разговоры с коровой, достопочтенные дамы и господа, к хорошему не приводят, они в принципе подрывают любую идеологию, а уж тем более, если эта корова идеологически невыдержанная и принадлежит не к той породе - осетинская, например... то бишь, немецкая, пардон.
Нет, не снести такого рейху.
От такой коровы рейх трещит по швам.
И эта корова рейху - враг номер раз.
Отчего я пишу об этом?
Много лет назад, во времена второй интифады, я наконец вытащила своего хорошего друга на концерт персидской музыки в Музее Ислама. Где-то посередине концерта я услышала какой-то звуковой всплеск, минут через пять он наклонился к мобильному телефону, потом вежливо извинился и стал пробираться к выходу.
Он был оператором новостей.
Потом, уже ночью, когда следы теракта давно убрали, вымыли кровь и унесли куски тел, он сидел у меня на кухне, пил не помню что и говорил: "Ты понимаешь, меня тошнит уже не от трупов. Меня тошнит от того, что я их видел столько, что перестал на них реагировать".
- Что же делать, Халиль, - спросила я, - Что я-то могу сделать? Потому что не делать ничего невозможно.
- דברי שלום, - сказал он.
И как это перевести?
Говори о мире?
Нет, это не так - это "говори мир". Винительный падеж.
Вяжи шаль. Вари суп. Говори мир.
Говори его, чтобы он был.
Создавай его речью.
Я говорю.
И надеюсь, что буду его говорить, пока живу.
Помните "Жертвоприношение"?
Даже если вы просто наливаете стакан воды и выливаете его в раковину ради чего-то, то Там Кто-то может понять, что вы готовы спасти мир.
А дальше, правда, может прийти своего рода хромота или вообще расплата тем-чего-дома-не-знаешь.
Но это ведь уже совсем другая история, правда?
Это история про оплату счетов.
И этот странный фильм, этот редкий фильм, в котором отпечаталось не столько прошлое, сколько будущее - этот фильм тоже говорит мир. Не напрасно его создатель был для Геббельса врагом номер раз.
- Мы должны закончить эту войну, чтобы она стала последней, - говорит один из героев.
- Что за иллюзия... - отвечает второй.
И я подумала: а что если и впрямь придет последняя война?
И наши дневники с пронзительными словами, написанными ради мира, так и останутся болтаться в сети, пока не закончится электричество, и некому их будет прочесть?
И ангелы, глядя на них, будут так же всматриваться в слова и фотографии журналов, как я сегодня - в лица актеров: это было за два года, за день, за час...
Нет ничего страшнее такого будущего.
Говорите мир.
Чтобы он был.
Создавайте его речью.