«Грузинское дело» 1922 года
Между "Письмом к съезду" и статьями о реорганизации Рабкрина Ленин продиктовал письмо по национальному вопросу, волновавшему его не меньше, чем вопрос о внутрипартийных отношениях. Написанию этого письма, названного "К вопросу о национальностях или об "автономизации" предшествовала острая борьба Ленина со Сталиным по вопросу о путях образования СССР и в связи с событиями, получившими название "грузинский инцидент".
Этот "инцидент" начался 15 сентября 1922 года, когда ЦК компартии Грузии, обсудив тезисы Сталина об образовании СССР на принципах "автономизации", т. е. вхождения национальных республик в Советский Союз в качестве автономных, большинством голосов высказался за объединение республик в единый Союз "с сохранением всех атрибутов независимости".
22 сентября 1922 года Сталин направил Ленину письмо, где освещал свой проект "автономизации" и своё понимание "национал-уклонизма". "За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, - говорилось в этом письме, - мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство Цека РКП, как обман и лицемерие со стороны Москвы"[1]. Сталин рассматривал образование Союза независимых республик как "игру", которую коммунисты национальных республик восприняли всерьёз, "упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик"[2].
Ознакомившись с этим письмом Сталина, Ленин 26 сентября направил письмо Каменеву для членов Политбюро, из которого видно: Ленин в то время ещё надеялся, что решение вопроса о добровольном объединении республик в Союз на основе их полного равноправия можно будет осуществить без серьёзной борьбы со Сталиным. Он предложил ряд формулировок текста Союзного договора, открывавших возможности "для большего равноправия". Внося поправки, кардинальным образом менявшие смысл сталинского проекта, Ленин тем не менее критиковал Сталина лишь за "устремление торопиться", очевидно, надеясь, что критика проекта, выраженная в мягкой и не задевающей самолюбие форме, побудит Сталина пойти навстречу его предложениям. Обвинение Сталиным лидера грузинских коммунистов П. Мдивани в "независимстве" Ленин брал в кавычки, тем самым явно отмежевываясь от этого обвинения.
Ознакомившись с ленинским письмом, Сталин 27 сентября отправил Ленину и другим членам и кандидатам в члены Политбюро свой ответ на него, где обвинил Ленина в "национальном либерализме". На следующий день Сталин и Каменев, узнавшие от М. И. Ульяновой о новых соображениях Ленина по этому вопросу, обменялись на заседании Политбюро следующими примечательными записками:
"Каменев: Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок. Звонила Мария Ильинична.
Сталин: Нужна, по-моему, твёрдость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается - причём тут "независимость"?
Каменев: Думаю, раз Владимир Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться.
Сталин: Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению"[3].
Оставаясь несогласным с позицией Ленина, Сталин не решился открыто вступить с ним в борьбу и был вынужден переработать свой проект в духе ленинского понимания принципов образования СССР. 6 октября этот вопрос обсуждался на пленуме ЦК. Хотя Ленин отсутствовал на нём по состоянию здоровья, он поддерживал связь с партийными руководителями и грузинскими оппозиционерами и таким образом влиял на ход пленума. Рассказывая о событиях тех дней, Мдивани писал: "Сначала (без Ленина) нас били по-держимордовски, высмеивая нас, а затем, когда вмешался Ленин, после нашего с ним свидания и подробной информации, дело повернулось в сторону коммунистического разума... По вопросу о взаимоотношениях принят добровольный союз на началах равноправия, и в результате всего этого удушливая атмосфера против нас рассеялась; напротив, на Пленуме ЦК нападению подверглись великодержавники - так и говорили Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие. Проект принадлежит, конечно, Ленину, но он внесён от имени Сталина, Орджоникидзе и других, которые сразу изменили фронт ... Эта часть получила такую оплеуху, что не скоро решится снова высунуться из норы, куда её загнал Ленин... Да, атмосфера немножко рассеялась, но она может снова сгуститься"[4].
Действительно, после октябрьского пленума ЦК конфликт между Сталиным - Орджоникидзе, с одной стороны, и руководителями грузинской компартии, с другой, не разрядился. Орджоникидзе обзывал одного из них "спекулянтом, духанщиком", другого - "дураком и провокатором", третьему грозил расстрелом. Когда в ответ на эти оскорбления один из оппонентов Орджоникидзе назвал его "сталинским ишаком", Орджоникидзе ударил его. 19 октября ЦК компартии Грузии заявил, что он будет ходатайствовать о вхождении в Союз не Закавказской федерации в целом, а отдельных составляющих её республик. Сталин и Орджоникидзе, возглавлявший тогда Закавказский краевой комитет РКП (б), расценили это заявление как "недопустимое нарушение партийной дисциплины". Постановлением Заккрайкома в тот же день был снят со своего поста секретарь ЦК КП Грузии М. Окуджава. В ответ весь состав грузинского ЦК принял решение выйти в отставку, объяснив это невозможностью работать при созданном Орджоникидзе "держимордовском режиме". 24 ноября Секретариат ЦК принял решение направить в Грузию комиссию под председательством Дзержинского для срочного рассмотрения конфликта между Заккрайкомом и грузинскими коммунистами. 25 ноября Политбюро утвердило это решение, причём Ленин при голосовании воздержался.
Комиссия одобрила линию Орджоникидзе и признала необходимым отозвать из Грузии наиболее активных противников этой линии. О результатах работы комиссии Дзержинский 12 декабря доложил Ленину. Как впоследствии Ленин говорил Фотиевой, эта беседа и особенно рассказ о рукоприкладстве Орджоникидзе на него очень тяжело повлияли.
Придя к выводу о пристрастности комиссии Дзержинского, Ленин решил, что ему придётся выступить по национальному вопросу и "грузинскому делу" непосредственно перед съездом партии. В этих целях он продиктовал обширное письмо (фактически статью) "К вопросу о национальностях или об "автономизации", которое, по-видимому, должно было заменить на съезде его речь, если болезнь помешает ему выступить. В этом письме Ленин впервые назвал своих противников не только в "грузинском деле", но и вообще в национальном вопросе по имени, охарактеризовав их позицию как проявление великодержавного шовинизма. Он подчёркивал, что в "грузинском деле" сыграли "роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого "социал-национализма". Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль"[5]. Ленин прямо указывал, что "политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского" и предлагал "примерно наказать тов. Орджоникидзе"[6].
В письме Ленин крайне резко охарактеризовал тип бюрократа-шовиниста, представлявшего наибольшую опасность в решении национального вопроса. "Очень естественно, - писал он, - что "свобода выхода из союза", которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великорусса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ"[7]. К этим крайне резким определениям близка другая прозрачная характеристика, относящаяся непосредственно к Сталину: "Тот грузин, который... пренебрежительно швыряется обвинением в "социал-национализме" (тогда как он сам является настоящим и истинным не только "социал-националом" но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности..."[8]
Продолжая после написания этой статьи готовиться к тому, чтобы дать Сталину на XII съезде бой по национальному вопросу, Ленин пришёл к мысли о необходимости ещё раз рассмотреть "грузинский инцидент". "Доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского" Ленин считал необходимым для "исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там несомненно имеются"[9].
24 января он через Фотиеву запросил у Дзержинского и Сталина материалы комиссии по грузинскому вопросу и дал поручение трём своим секретарям детально изучить их. И хотя во время болезни Ленина заключение комиссии Дзержинского было одобрено Оргбюро, а затем Политбюро, постановившим отозвать из Грузии четырёх главных лидеров грузинской оппозиции, 1 февраля Политбюро приняло решение о передаче материалов по грузинскому вопросу комиссии, созданной Лениным. Кроме того, 6 февраля Сталин через своего секретаря передал секретарю Ленина распоряжение немедленно доложить Ленину "Краткое изложение письма ЦК РКП губкомам и обкомам о конфликте в компартии Грузии", где сообщалось о решении Политбюро по поводу этого конфликта.
После получения всех этих материалов Ленин продиктовал Фотиевой список вопросов, на которые следует обратить внимание при подготовке для него справки: за что старый ЦК компартии Грузии обвинили в уклонизме и нарушении партийной дисциплины; за что обвиняют Заккрайком в подавлении ЦК КП Грузии; рассматривала ли комиссия Дзержинского только обвинения против ЦК КП Грузии или также обвинения против Заккрайкома (в том числе "случай биомеханики", т. е. физической расправы Орджоникидзе со своим оппонентом); какова была линия ЦК в отсутствие Ленина.
14 февраля Ленин дал указание Фотиевой "намекнуть Сольцу (члену Президиума ЦКК РКП (б), которому было поручено рассмотрение "грузинского дела". - В. Р.), что он (В. И. Ленин - ред.) на стороне обиженного. Дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне". В том же поручении Ленин задавал вопрос: "Знал ли Сталин? (очевидно, о поступке Орджоникидзе. - В. Р.). Почему не реагировал?" и тут же формулировал свою принципиальную мысль: "Название "уклонисты" за уклон к шовинизму и меньшевизму (излюбленные обвинения Сталина и Орджоникидзе в адрес старого грузинского ЦК. - В. Р.) доказывает этот самый уклон у великодержавников"[10].
Из воспоминаний Фотиевой о работе ленинской комиссии явствует, что последняя столкнулась с аппаратными интригами вокруг "грузинского дела". Так, Сольц сообщил Фотиевой, что заявление Кобахидзе в ЦКК пропало, но это не имеет важного значения, поскольку в ЦКК находится "объективное изложение" Рыкова, который при этом инциденте присутствовал. Рыков же в своём "объективном изложении" делал упор на то, что "т. Орджоникидзе был прав, когда истолковал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кобахидзе"[11].
3 марта Фотиева передала Ленину заключение комиссии, созданной по его распоряжению, под заглавием "Краткое изложение конфликта в грузинской компартии". Ознакомившись с этим документом и чувствуя, что по состоянию здоровья он едва ли сумеет принять участие в работе XII съезда, Ленин сказал Фотиевой, что считает свою статью "К вопросу о национальностях или об "автономизации", готовившуюся к съезду, руководящей и собирается её опубликовать, но несколько позже. 5 марта он поручил Володичевой передать эту статью Троцкому в сопровождении двух записок. Первая записка включала следующий текст, продиктованный Лениным:
"Уважаемый тов. Троцкий!
Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне всё дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.
С наилучшим товарищеским приветом Ленин"[12].
Вторая записка, написанная Володичевой, содержала сообщение о том, что "Владимир Ильич просил добавить для Вашего сведения, что т. Каменев едет в Грузию в среду (на съезд компартии Грузии. - В. Р.) и Владимир Ильич просит узнать, не желаете ли Вы послать туда что-либо от себя"[13].
Получив статью и две записки, Троцкий спросил: "Почему вопрос так обострился?" Секретари Ленина сообщили ему о выводах, к которым пришёл Ленин в результате знакомства с материалами "грузинского дела". Эти выводы, по их словам, сводились к тому, что "Сталин снова обманул доверие Ленина: чтоб обеспечить себе опору в Грузии, он за спиною Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без поддержки Дзержинского организованный переворот против лучшей части партии, ложно прикрывшись авторитетом центрального комитета"[14]. Секретари передали также, что Ленин крайне взволнован подготовкой Сталиным предстоящего партийного съезда, особенно в связи с его фракционными махинациями в Грузии.
"Намерения Ленина, - вспоминал Троцкий, - стали мне теперь совершенно ясны: на примере политики Сталина он хотел вскрыть перед партией, и притом беспощадно, опасность бюрократического перерождения диктатуры"[15]. Впоследствии Троцкий объяснял настойчивое внимание Ленина к "грузинскому делу" также тем, что "в национальном вопросе, где Ленин требовал особой гибкости, всё откровеннее выступали клыки имперского централизма"[16].
Получив сообщение ленинских секретарей, Троцкий тут же попросил Фотиеву узнать у Ленина, может ли он познакомить с ленинскими рукописями Каменева, отправлявшегося на следующий день на партийный съезд в Грузию, чтобы побудить его действовать там в ленинском духе.
Через четверть часа Фотиева пришла от Ленина с отрицательным ответом: "Ни в коем случае!" - "Почему?" - "Владимир Ильич говорит: "Каменев сейчас же всё покажет Сталину, а Сталин заключит гнилой компромисс и обманет". - "Значит, дело зашло так далеко, что Ильич уже не считает возможным заключить компромисс со Сталиным даже на правильной линии?" - "Да, Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него перед всей партией. Он готовит бомбу"[17].
Примерно через час после этой беседы Фотиева снова пришла к Троцкому и передала ему записку Ленина, адресованную Мдивани и Махарадзе, главным противникам сталинской политики в Грузии:
"Уважаемые товарищи!
Всей душой слежу за Вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь"[18].
Поскольку записка в копии была адресована не только Троцкому, но и Каменеву, Троцкий спросил, чем объясняется это новое решение Ленина. Фотиева ответила: "Его состояние ухудшается с часу на час... Ильич уже с трудом говорит... Грузинский вопрос волнует его до крайности, он боится, что свалится совсем, не успев ничего предпринять. Передавая записку, он сказал: "Чтоб не опоздать, приходится прежде времени выступить открыто"[19].
В тот же день Троцкий пригласил к себе Каменева и познакомил его с ленинской статьёй и записками. Далее Троцкий снял для себя копию статьи и положил её идеи в основу своих поправок к тезисам Сталина и своей статьи по национальному вопросу, опубликованной 20 марта в "Правде".
Уже 6 марта Троцкий послал Сталину замечания к его тезисам "Национальные моменты в партийном и государственном строительстве". В этих замечаниях Троцкий предлагал Сталину сказать о наличии в партии великодержавного уклона и уклона со стороны "националов", подчёркивая при этом, что второй - и исторически, и политически является реакцией на первый. Троцкий также предложил снять содержавшееся в тезисах Сталина категорическое утверждение об уже достигнутом правильном решении национального вопроса в СССР.
Сталин принял эти поправки. В исправленных с учётом замечаний Троцкого тезисах доклада Сталина на XII съезде, опубликованных 24 марта в "Правде", на первое место выдвигалась "особая опасность" великодержавного уклона.
Борьбу за решение "грузинского конфликта" в ленинском духе Троцкий продолжил на заседании Политбюро 26 марта, где вновь обсуждался этот вопрос. Здесь Троцкий выдвинул предложение об отзыве Орджоникидзе с поста секретаря Заккрайкома, которое было отклонено большинством голосов. Ознакомившись 28 марта с протоколом заседания Политбюро, в котором упоминалось только это его предложение, Троцкий направил в Секретариат ЦК записку, в которой потребовал включить в протокол два других его предложения, также отклонённых на этом заседании: "1) констатировать, что Закавказская федерация в нынешнем своём виде представляет собою искажение советской идеи федерации в смысле чрезмерного централизма; 2) признать, что товарищи, представляющие меньшинство в Грузинской компартии, не представляют собою "уклона" от партийной линии в национальном вопросе; их политика в этом вопросе имела оборонительный характер - против неправильной политики т. Орджоникидзе"[20].
Наконец, Троцкий сделал попытку привлечь к борьбе за ленинские идеи в национальном вопросе Бухарина. В письме к нему от 1 апреля Троцкий писал: "Мне кажется, что Вам следовало бы написать статью по национальному вопросу до партсъезда и не беглую, а основательную статью. Ваша особая позиция в прошлом в этом вопросе, разумеется, известна[21*]. Тем важнее показать сейчас полное единодушие в этом вопросе - не в смысле демонстрации официозного благополучия, а в том смысле, что основное ядро партии поведёт единодушную и непримиримую борьбу против всякой фальши в этом вопросе"[22].
Таким образом, Троцкий сделал всё возможное для того, чтобы идеи ленинской статьи стали известны партии и были проведены в жизнь. Вместе с тем он не ставил вопроса о публикации этой статьи, пока "оставалась хоть тень надежды на то, что Владимир Ильич успел сделать относительно этой статьи какие-либо распоряжения насчёт партийного съезда, для которого она... предназначалась..."[23]
Положение круто изменилось 16 апреля, когда Фотиева подготовила письмо Сталину, в котором говорилось, что она считает своим партийным долгом довести до его сведения статью "К вопросу о национальностях или об "автономизации", хотя и не имеет на это формального распоряжения Ленина. Фотиева мотивировала это своё решение тем, что "Владимира Ильича сильно волновал национальный вопрос и он готовился выступить по нему на партсъезде, а в этой статье его точка зрения по данному вопросу выражена очень ярко"[24].
Сталин отказался принять письмо Фотиевой, заявив ей, что "он в это не вмешивается". Тогда Фотиева направила письмо Каменеву (как председательствующему в Политбюро), где вновь подчеркнула, что "статью эту Владимир Ильич считал руководящей и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича она была сообщена т. Троцкому, которому Владимир Ильич поручил защищать его точку зрения по данному вопросу на партсъезде ввиду их солидарности в данном вопросе"[25]. Копию этого письма Фотиева послала Троцкому.
В тот же день Каменев переслал в Секретариат ЦК записку Фотиевой, высказав при этом своё мнение о том, что "ЦК должен сейчас же решить положительно вопрос об опубликовании статьи Владимира Ильича". Одновременно в ответе Фотиевой он подтвердил: "более месяца тому назад т. Троцкий показывал мне статью Владимира Ильича по национальному вопросу"[26].
Троцкий в свою очередь направил в Секретариат ЦК заявление, обращённое ко всем членам ЦК, к которому приложил копию статьи Ленина и записок Ленина и Володичевой от 5 и 6 марта. В заявлении обращалось внимание на то, что помимо своего принципиального значения, статья несет особую остроту, поскольку в ней содержится резкое осуждение по адресу трёх членов ЦК. "При создавшейся ныне обстановке, как она окончательно определяется запиской т. Фотиевой, - писал он в заявлении, - я не вижу другого исхода, как сообщить членам Центрального Комитета статью, которая, с моей точки зрения, имеет для партийной политики в национальном вопросе не меньшее значение, чем предшествующая статья по вопросу об отношении пролетариата и крестьянства"[27].
Заявление Троцкого заканчивалось следующей фразой: "Если никто из членов ЦК - по соображениям внутрипартийного характера, значение которых понятно само собой, - не поднимет вопроса о доведении статьи в том или другом виде до сведения партии или партсъезда, то я со своей стороны буду рассматривать это как молчаливое решение, которое снимает с меня личную ответственность за настоящую статью в отношении партсъезда"[28].
Эта фраза носила двусмысленный характер. Из неё не было ясно - станет ли Троцкий выступать на съезде с требованием опубликовать ленинскую статью или хотя бы ознакомить с ней делегатов съезда или он пойдет ещё раз на компромисс со Сталиным, отказавшись бороться за публикацию статьи, которая во всех отношениях была бы для последнего опасной.
Прочитав письма Каменева и Троцкого, Сталин резко изменил свою тактику. По-видимому, сразу же после их получения он вступил в переговоры с Ульяновой и Фотиевой, итогом которых явилось написанное в 9 часов вечера новое письмо Фотиевой Сталину. В нём сообщалось, что Ульянова высказалась в том смысле, что печатать статью нельзя, так как прямого распоряжения Ленина об её опубликовании не было, и поэтому она считает возможным лишь ознакомление с нею делегатов съезда. Со своей стороны Фотиева на этот раз прибавляла, что "Владимир Ильич не считал эту статью законченной и готовой для печати"[29].
Это письмо Фотиевой Сталин не только принял, но и немедленно его использовал. В 10 часов вечера он написал заявление членам ЦК с резкими обвинениями в адрес Троцкого. "Я очень удивлён, - говорилось в этом заявлении, - что статьи тов. Ленина, имеющие безусловно высокопринципиальное значение и полученные тов. Троцким ещё 5-го марта сего года, тов. Троцкий нашёл возможным держать под спудом более чем месяц, не доводя его (так в тексте. - В. Р.) до сведения Политбюро или Пленума ЦК вплоть до кануна открытия XII партсъезда. Об этих статьях говорят, как мне сообщают сегодня делегаты съезда, вокруг них складываются среди делегатов слухи и легенды, о них знают, как я узнал сегодня, люди, ничего общего с ЦК не имеющие, сами члены ЦК вынуждены питаться этими слухами и легендами, между тем ясно, что ЦК должен был быть прежде всего информирован об их содержании"[30]. Заявление заканчивалось фарисейским утверждением: "Я думаю, что статьи тов. Ленина следовало бы опубликовать в печати. Можно только пожалеть, что, как это ясно из письма тов. Фотиевой, их, оказывается, нельзя опубликовать, так как они ещё не просмотрены тов. Лениным"[31].
Получив это заявление Сталина, Троцкий тут же направил письмо членам ЦК, в котором сообщал, что статья была прислана ему Лениным в секретном и личном порядке и что "несмотря на выраженное мною в тот же час намерение ознакомить членов Политбюро со статьёй, т. Ленин категорически высказался против этого через т. Фотиеву"[32]. Троцкий напоминал, что через два дня после получения им статьи здоровье Ленина ухудшилось и поэтому дальнейшие переговоры с ним по этому вопросу прекратились. Далее Троцкий писал, что только из вчерашнего разговора с Фотиевой по телефону и из её записки Каменеву он узнал, что никаких распоряжений относительно статьи Лениным не было сделано, и поэтому передал вопрос о судьбе статьи на решение ЦК. В случае осуждения кем-либо его поведения в этом вопросе Троцкий предлагал расследовать его в конфликтной комиссии съезда или в особой комиссии.
В тот же день Троцкий имел личную беседу со Сталиным, в которой последний заявил, что в вопросе о судьбе ленинской статьи он не видит никаких неправильных шагов со стороны Троцкого и подтвердит это в письменном заявлении. 18 апреля Троцкий направил Сталину письмо, в котором указывал, что такого заявления он не получил, в то время как первое заявление Сталина "остаётся до настоящего момента не опровергнутым Вами и позволяет некоторым товарищам распространять соответственную версию среди части делегатов"[33]. После этого Сталин немедленно снял свои обвинения в адрес Троцкого. Однако сам факт разжигания склоки по этому вопросу, очевидно, явился одной из причин того, что Троцкий не проявил должной решительности при дальнейшем обсуждении судьбы ленинской статьи.
Президиум XII съезда на заседании от 18 апреля констатировал, что "записка т. Ленина по национальному вопросу стала известной ЦК только накануне съезда, совершенно независимо от воли какого-либо из членов ЦК, а лишь в связи с отданными т. Лениным распоряжениями и с ходом его болезни"[34], поэтому распространение каких-либо слухов о задержке обнародования этой записки является клеветой. Одновременно было принято решение: огласить записки Ленина по национальному вопросу, а также весь материал, относящийся к ним, на заседании "сеньорен-конвента"[35*]; после этого членам президиума огласить эти материалы на делегациях съезда; не оглашать эти материалы на секции съезда по национальному вопросу.
Об атмосфере, в которой происходило обсуждение вопроса о судьбе ленинской статьи, свидетельствуют следующие факты. На заседании президиума съезда Троцкий привёл слова Ленина, мотивирующие запрещение показывать эту статью другим членам Политбюро: "Сталин пойдет на гнилой компромисс и обманет". Сталин же на заседании "сеньорен-конвента" позволил себе заявить, что статья и записки по национальному вопросу были "написаны больным Лениным под влиянием "бабья".
Несмотря на это, на заседании говорилось "как о чем-то само собою разумеющемся", что ленинская статья должна быть опубликована, может быть, как предлагали некоторые, лишь с удалением "слишком резких личных моментов"[36]. Тем не менее, "сеньорен-конвент" подтвердил решение президиума съезда о запрещении оглашать ленинские документы на пленарных заседаниях и на секции по национальному вопросу, в результате чего грузинские оппозиционеры были лишены права даже ссылаться на эти документы. Когда Мдивани в своей речи пытался цитировать отдельные положения ленинской статьи, председательствующий Каменев грубо прерывал его.
После съезда статья Ленина распространялась в списках среди членов партии и даже попала за рубеж, в результате чего она была опубликована 17 декабря 1923 года в меньшевистском эмигрантском журнале "Социалистический вестник". Несмотря на это, запрет на её публикацию в СССР не был снят вплоть до 1956 года.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 199.<<
[2] Там же.<<
[3] Там же. С. 208, 209.<<
[4] Коммунист. 1989. № 3. С. 82.<<
[5] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357-361.<<
[6] Там же.<<
[7] Там же.<<
[8] Там же.<<
[9] Там же.<<
[10] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 607.<<
[11] Дубинский-Мухадзе И. Орджоникидзе. М., 1967. С. 270<<
[12] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 329.<<
[13] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 148.<<
[14] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 459, 460.<<
[15] Там же.<<
[16] Троцкий Л. Д. Завещание Ленина. - Горизонт. 1990. № 6. С. 47.<<
[17] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 460.<<
[18] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 330.<<
[19] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 460.<<
[20] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153-161.<<
[21*] Бухарин до Октябрьской революции выступал против идеи о праве наций на самоопределение.<<
[22] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153-161.<<
[23] Там же.<<
[24] Там же.<<
[25] Там же.<<
[26] Там же.<<
[27] Там же.<<
[28] Там же.<<
[29] Там же.<<
[30] Там же.<<
[31] Там же.<<
[32] Там же.<<
[33] Там же.<<
[34] XII съезд Российской Коммунистической партий (большевиков). Стенографический отчёт. М., 1968. С. 821.<<
[35*] Для облегчения своих маневров во время работы съезда триумвиры добились (впервые в истории партии) учреждения особого органа - "совета старейшин" или "сеньорен-конвента", который создавался из представителей делегаций (по одному представителю на 10 делегатов). Фактически был создан второй, "малый съезд", сформированный преимущественно из ведущих аппаратчиков и призванный предопределять ход работы официального съезда.<<
[36] Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 172.<<
Роговин В. З. "Грузинский инцидент" и "держимордовский режим". Глава IX из книги «Была ли альтернатива? «Троцкизм». Взгляд через годы». М.,1992. https://trst.narod.ru/rogovin/t1/ix.htm
Этот "инцидент" начался 15 сентября 1922 года, когда ЦК компартии Грузии, обсудив тезисы Сталина об образовании СССР на принципах "автономизации", т. е. вхождения национальных республик в Советский Союз в качестве автономных, большинством голосов высказался за объединение республик в единый Союз "с сохранением всех атрибутов независимости".
22 сентября 1922 года Сталин направил Ленину письмо, где освещал свой проект "автономизации" и своё понимание "национал-уклонизма". "За четыре года гражданской войны, когда мы ввиду интервенции вынуждены были демонстрировать либерализм Москвы в национальном вопросе, - говорилось в этом письме, - мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах и расценивающих вмешательство Цека РКП, как обман и лицемерие со стороны Москвы"[1]. Сталин рассматривал образование Союза независимых республик как "игру", которую коммунисты национальных республик восприняли всерьёз, "упорно признавая слова о независимости за чистую монету и также упорно требуя от нас проведения в жизнь буквы конституции независимых республик"[2].
Ознакомившись с этим письмом Сталина, Ленин 26 сентября направил письмо Каменеву для членов Политбюро, из которого видно: Ленин в то время ещё надеялся, что решение вопроса о добровольном объединении республик в Союз на основе их полного равноправия можно будет осуществить без серьёзной борьбы со Сталиным. Он предложил ряд формулировок текста Союзного договора, открывавших возможности "для большего равноправия". Внося поправки, кардинальным образом менявшие смысл сталинского проекта, Ленин тем не менее критиковал Сталина лишь за "устремление торопиться", очевидно, надеясь, что критика проекта, выраженная в мягкой и не задевающей самолюбие форме, побудит Сталина пойти навстречу его предложениям. Обвинение Сталиным лидера грузинских коммунистов П. Мдивани в "независимстве" Ленин брал в кавычки, тем самым явно отмежевываясь от этого обвинения.
Ознакомившись с ленинским письмом, Сталин 27 сентября отправил Ленину и другим членам и кандидатам в члены Политбюро свой ответ на него, где обвинил Ленина в "национальном либерализме". На следующий день Сталин и Каменев, узнавшие от М. И. Ульяновой о новых соображениях Ленина по этому вопросу, обменялись на заседании Политбюро следующими примечательными записками:
"Каменев: Ильич собрался на войну в защиту независимости. Предлагает мне повидаться с грузинами. Отказывается даже от вчерашних поправок. Звонила Мария Ильинична.
Сталин: Нужна, по-моему, твёрдость против Ильича. Если пара грузинских меньшевиков воздействует на грузинских коммунистов, а последние на Ильича, то спрашивается - причём тут "независимость"?
Каменев: Думаю, раз Владимир Ильич настаивает, хуже будет сопротивляться.
Сталин: Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению"[3].
Оставаясь несогласным с позицией Ленина, Сталин не решился открыто вступить с ним в борьбу и был вынужден переработать свой проект в духе ленинского понимания принципов образования СССР. 6 октября этот вопрос обсуждался на пленуме ЦК. Хотя Ленин отсутствовал на нём по состоянию здоровья, он поддерживал связь с партийными руководителями и грузинскими оппозиционерами и таким образом влиял на ход пленума. Рассказывая о событиях тех дней, Мдивани писал: "Сначала (без Ленина) нас били по-держимордовски, высмеивая нас, а затем, когда вмешался Ленин, после нашего с ним свидания и подробной информации, дело повернулось в сторону коммунистического разума... По вопросу о взаимоотношениях принят добровольный союз на началах равноправия, и в результате всего этого удушливая атмосфера против нас рассеялась; напротив, на Пленуме ЦК нападению подверглись великодержавники - так и говорили Бухарин, Зиновьев, Каменев и другие. Проект принадлежит, конечно, Ленину, но он внесён от имени Сталина, Орджоникидзе и других, которые сразу изменили фронт ... Эта часть получила такую оплеуху, что не скоро решится снова высунуться из норы, куда её загнал Ленин... Да, атмосфера немножко рассеялась, но она может снова сгуститься"[4].
Действительно, после октябрьского пленума ЦК конфликт между Сталиным - Орджоникидзе, с одной стороны, и руководителями грузинской компартии, с другой, не разрядился. Орджоникидзе обзывал одного из них "спекулянтом, духанщиком", другого - "дураком и провокатором", третьему грозил расстрелом. Когда в ответ на эти оскорбления один из оппонентов Орджоникидзе назвал его "сталинским ишаком", Орджоникидзе ударил его. 19 октября ЦК компартии Грузии заявил, что он будет ходатайствовать о вхождении в Союз не Закавказской федерации в целом, а отдельных составляющих её республик. Сталин и Орджоникидзе, возглавлявший тогда Закавказский краевой комитет РКП (б), расценили это заявление как "недопустимое нарушение партийной дисциплины". Постановлением Заккрайкома в тот же день был снят со своего поста секретарь ЦК КП Грузии М. Окуджава. В ответ весь состав грузинского ЦК принял решение выйти в отставку, объяснив это невозможностью работать при созданном Орджоникидзе "держимордовском режиме". 24 ноября Секретариат ЦК принял решение направить в Грузию комиссию под председательством Дзержинского для срочного рассмотрения конфликта между Заккрайкомом и грузинскими коммунистами. 25 ноября Политбюро утвердило это решение, причём Ленин при голосовании воздержался.
Комиссия одобрила линию Орджоникидзе и признала необходимым отозвать из Грузии наиболее активных противников этой линии. О результатах работы комиссии Дзержинский 12 декабря доложил Ленину. Как впоследствии Ленин говорил Фотиевой, эта беседа и особенно рассказ о рукоприкладстве Орджоникидзе на него очень тяжело повлияли.
Придя к выводу о пристрастности комиссии Дзержинского, Ленин решил, что ему придётся выступить по национальному вопросу и "грузинскому делу" непосредственно перед съездом партии. В этих целях он продиктовал обширное письмо (фактически статью) "К вопросу о национальностях или об "автономизации", которое, по-видимому, должно было заменить на съезде его речь, если болезнь помешает ему выступить. В этом письме Ленин впервые назвал своих противников не только в "грузинском деле", но и вообще в национальном вопросе по имени, охарактеризовав их позицию как проявление великодержавного шовинизма. Он подчёркивал, что в "грузинском деле" сыграли "роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого "социал-национализма". Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль"[5]. Ленин прямо указывал, что "политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского" и предлагал "примерно наказать тов. Орджоникидзе"[6].
В письме Ленин крайне резко охарактеризовал тип бюрократа-шовиниста, представлявшего наибольшую опасность в решении национального вопроса. "Очень естественно, - писал он, - что "свобода выхода из союза", которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великорусса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ"[7]. К этим крайне резким определениям близка другая прозрачная характеристика, относящаяся непосредственно к Сталину: "Тот грузин, который... пренебрежительно швыряется обвинением в "социал-национализме" (тогда как он сам является настоящим и истинным не только "социал-националом" но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности..."[8]
Продолжая после написания этой статьи готовиться к тому, чтобы дать Сталину на XII съезде бой по национальному вопросу, Ленин пришёл к мысли о необходимости ещё раз рассмотреть "грузинский инцидент". "Доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского" Ленин считал необходимым для "исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там несомненно имеются"[9].
24 января он через Фотиеву запросил у Дзержинского и Сталина материалы комиссии по грузинскому вопросу и дал поручение трём своим секретарям детально изучить их. И хотя во время болезни Ленина заключение комиссии Дзержинского было одобрено Оргбюро, а затем Политбюро, постановившим отозвать из Грузии четырёх главных лидеров грузинской оппозиции, 1 февраля Политбюро приняло решение о передаче материалов по грузинскому вопросу комиссии, созданной Лениным. Кроме того, 6 февраля Сталин через своего секретаря передал секретарю Ленина распоряжение немедленно доложить Ленину "Краткое изложение письма ЦК РКП губкомам и обкомам о конфликте в компартии Грузии", где сообщалось о решении Политбюро по поводу этого конфликта.
После получения всех этих материалов Ленин продиктовал Фотиевой список вопросов, на которые следует обратить внимание при подготовке для него справки: за что старый ЦК компартии Грузии обвинили в уклонизме и нарушении партийной дисциплины; за что обвиняют Заккрайком в подавлении ЦК КП Грузии; рассматривала ли комиссия Дзержинского только обвинения против ЦК КП Грузии или также обвинения против Заккрайкома (в том числе "случай биомеханики", т. е. физической расправы Орджоникидзе со своим оппонентом); какова была линия ЦК в отсутствие Ленина.
14 февраля Ленин дал указание Фотиевой "намекнуть Сольцу (члену Президиума ЦКК РКП (б), которому было поручено рассмотрение "грузинского дела". - В. Р.), что он (В. И. Ленин - ред.) на стороне обиженного. Дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне". В том же поручении Ленин задавал вопрос: "Знал ли Сталин? (очевидно, о поступке Орджоникидзе. - В. Р.). Почему не реагировал?" и тут же формулировал свою принципиальную мысль: "Название "уклонисты" за уклон к шовинизму и меньшевизму (излюбленные обвинения Сталина и Орджоникидзе в адрес старого грузинского ЦК. - В. Р.) доказывает этот самый уклон у великодержавников"[10].
Из воспоминаний Фотиевой о работе ленинской комиссии явствует, что последняя столкнулась с аппаратными интригами вокруг "грузинского дела". Так, Сольц сообщил Фотиевой, что заявление Кобахидзе в ЦКК пропало, но это не имеет важного значения, поскольку в ЦКК находится "объективное изложение" Рыкова, который при этом инциденте присутствовал. Рыков же в своём "объективном изложении" делал упор на то, что "т. Орджоникидзе был прав, когда истолковал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кобахидзе"[11].
3 марта Фотиева передала Ленину заключение комиссии, созданной по его распоряжению, под заглавием "Краткое изложение конфликта в грузинской компартии". Ознакомившись с этим документом и чувствуя, что по состоянию здоровья он едва ли сумеет принять участие в работе XII съезда, Ленин сказал Фотиевой, что считает свою статью "К вопросу о национальностях или об "автономизации", готовившуюся к съезду, руководящей и собирается её опубликовать, но несколько позже. 5 марта он поручил Володичевой передать эту статью Троцкому в сопровождении двух записок. Первая записка включала следующий текст, продиктованный Лениным:
"Уважаемый тов. Троцкий!
Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под "преследованием" Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне всё дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.
С наилучшим товарищеским приветом Ленин"[12].
Вторая записка, написанная Володичевой, содержала сообщение о том, что "Владимир Ильич просил добавить для Вашего сведения, что т. Каменев едет в Грузию в среду (на съезд компартии Грузии. - В. Р.) и Владимир Ильич просит узнать, не желаете ли Вы послать туда что-либо от себя"[13].
Получив статью и две записки, Троцкий спросил: "Почему вопрос так обострился?" Секретари Ленина сообщили ему о выводах, к которым пришёл Ленин в результате знакомства с материалами "грузинского дела". Эти выводы, по их словам, сводились к тому, что "Сталин снова обманул доверие Ленина: чтоб обеспечить себе опору в Грузии, он за спиною Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без поддержки Дзержинского организованный переворот против лучшей части партии, ложно прикрывшись авторитетом центрального комитета"[14]. Секретари передали также, что Ленин крайне взволнован подготовкой Сталиным предстоящего партийного съезда, особенно в связи с его фракционными махинациями в Грузии.
"Намерения Ленина, - вспоминал Троцкий, - стали мне теперь совершенно ясны: на примере политики Сталина он хотел вскрыть перед партией, и притом беспощадно, опасность бюрократического перерождения диктатуры"[15]. Впоследствии Троцкий объяснял настойчивое внимание Ленина к "грузинскому делу" также тем, что "в национальном вопросе, где Ленин требовал особой гибкости, всё откровеннее выступали клыки имперского централизма"[16].
Получив сообщение ленинских секретарей, Троцкий тут же попросил Фотиеву узнать у Ленина, может ли он познакомить с ленинскими рукописями Каменева, отправлявшегося на следующий день на партийный съезд в Грузию, чтобы побудить его действовать там в ленинском духе.
Через четверть часа Фотиева пришла от Ленина с отрицательным ответом: "Ни в коем случае!" - "Почему?" - "Владимир Ильич говорит: "Каменев сейчас же всё покажет Сталину, а Сталин заключит гнилой компромисс и обманет". - "Значит, дело зашло так далеко, что Ильич уже не считает возможным заключить компромисс со Сталиным даже на правильной линии?" - "Да, Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него перед всей партией. Он готовит бомбу"[17].
Примерно через час после этой беседы Фотиева снова пришла к Троцкому и передала ему записку Ленина, адресованную Мдивани и Махарадзе, главным противникам сталинской политики в Грузии:
"Уважаемые товарищи!
Всей душой слежу за Вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для вас записки и речь"[18].
Поскольку записка в копии была адресована не только Троцкому, но и Каменеву, Троцкий спросил, чем объясняется это новое решение Ленина. Фотиева ответила: "Его состояние ухудшается с часу на час... Ильич уже с трудом говорит... Грузинский вопрос волнует его до крайности, он боится, что свалится совсем, не успев ничего предпринять. Передавая записку, он сказал: "Чтоб не опоздать, приходится прежде времени выступить открыто"[19].
В тот же день Троцкий пригласил к себе Каменева и познакомил его с ленинской статьёй и записками. Далее Троцкий снял для себя копию статьи и положил её идеи в основу своих поправок к тезисам Сталина и своей статьи по национальному вопросу, опубликованной 20 марта в "Правде".
Уже 6 марта Троцкий послал Сталину замечания к его тезисам "Национальные моменты в партийном и государственном строительстве". В этих замечаниях Троцкий предлагал Сталину сказать о наличии в партии великодержавного уклона и уклона со стороны "националов", подчёркивая при этом, что второй - и исторически, и политически является реакцией на первый. Троцкий также предложил снять содержавшееся в тезисах Сталина категорическое утверждение об уже достигнутом правильном решении национального вопроса в СССР.
Сталин принял эти поправки. В исправленных с учётом замечаний Троцкого тезисах доклада Сталина на XII съезде, опубликованных 24 марта в "Правде", на первое место выдвигалась "особая опасность" великодержавного уклона.
Борьбу за решение "грузинского конфликта" в ленинском духе Троцкий продолжил на заседании Политбюро 26 марта, где вновь обсуждался этот вопрос. Здесь Троцкий выдвинул предложение об отзыве Орджоникидзе с поста секретаря Заккрайкома, которое было отклонено большинством голосов. Ознакомившись 28 марта с протоколом заседания Политбюро, в котором упоминалось только это его предложение, Троцкий направил в Секретариат ЦК записку, в которой потребовал включить в протокол два других его предложения, также отклонённых на этом заседании: "1) констатировать, что Закавказская федерация в нынешнем своём виде представляет собою искажение советской идеи федерации в смысле чрезмерного централизма; 2) признать, что товарищи, представляющие меньшинство в Грузинской компартии, не представляют собою "уклона" от партийной линии в национальном вопросе; их политика в этом вопросе имела оборонительный характер - против неправильной политики т. Орджоникидзе"[20].
Наконец, Троцкий сделал попытку привлечь к борьбе за ленинские идеи в национальном вопросе Бухарина. В письме к нему от 1 апреля Троцкий писал: "Мне кажется, что Вам следовало бы написать статью по национальному вопросу до партсъезда и не беглую, а основательную статью. Ваша особая позиция в прошлом в этом вопросе, разумеется, известна[21*]. Тем важнее показать сейчас полное единодушие в этом вопросе - не в смысле демонстрации официозного благополучия, а в том смысле, что основное ядро партии поведёт единодушную и непримиримую борьбу против всякой фальши в этом вопросе"[22].
Таким образом, Троцкий сделал всё возможное для того, чтобы идеи ленинской статьи стали известны партии и были проведены в жизнь. Вместе с тем он не ставил вопроса о публикации этой статьи, пока "оставалась хоть тень надежды на то, что Владимир Ильич успел сделать относительно этой статьи какие-либо распоряжения насчёт партийного съезда, для которого она... предназначалась..."[23]
Положение круто изменилось 16 апреля, когда Фотиева подготовила письмо Сталину, в котором говорилось, что она считает своим партийным долгом довести до его сведения статью "К вопросу о национальностях или об "автономизации", хотя и не имеет на это формального распоряжения Ленина. Фотиева мотивировала это своё решение тем, что "Владимира Ильича сильно волновал национальный вопрос и он готовился выступить по нему на партсъезде, а в этой статье его точка зрения по данному вопросу выражена очень ярко"[24].
Сталин отказался принять письмо Фотиевой, заявив ей, что "он в это не вмешивается". Тогда Фотиева направила письмо Каменеву (как председательствующему в Политбюро), где вновь подчеркнула, что "статью эту Владимир Ильич считал руководящей и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича она была сообщена т. Троцкому, которому Владимир Ильич поручил защищать его точку зрения по данному вопросу на партсъезде ввиду их солидарности в данном вопросе"[25]. Копию этого письма Фотиева послала Троцкому.
В тот же день Каменев переслал в Секретариат ЦК записку Фотиевой, высказав при этом своё мнение о том, что "ЦК должен сейчас же решить положительно вопрос об опубликовании статьи Владимира Ильича". Одновременно в ответе Фотиевой он подтвердил: "более месяца тому назад т. Троцкий показывал мне статью Владимира Ильича по национальному вопросу"[26].
Троцкий в свою очередь направил в Секретариат ЦК заявление, обращённое ко всем членам ЦК, к которому приложил копию статьи Ленина и записок Ленина и Володичевой от 5 и 6 марта. В заявлении обращалось внимание на то, что помимо своего принципиального значения, статья несет особую остроту, поскольку в ней содержится резкое осуждение по адресу трёх членов ЦК. "При создавшейся ныне обстановке, как она окончательно определяется запиской т. Фотиевой, - писал он в заявлении, - я не вижу другого исхода, как сообщить членам Центрального Комитета статью, которая, с моей точки зрения, имеет для партийной политики в национальном вопросе не меньшее значение, чем предшествующая статья по вопросу об отношении пролетариата и крестьянства"[27].
Заявление Троцкого заканчивалось следующей фразой: "Если никто из членов ЦК - по соображениям внутрипартийного характера, значение которых понятно само собой, - не поднимет вопроса о доведении статьи в том или другом виде до сведения партии или партсъезда, то я со своей стороны буду рассматривать это как молчаливое решение, которое снимает с меня личную ответственность за настоящую статью в отношении партсъезда"[28].
Эта фраза носила двусмысленный характер. Из неё не было ясно - станет ли Троцкий выступать на съезде с требованием опубликовать ленинскую статью или хотя бы ознакомить с ней делегатов съезда или он пойдет ещё раз на компромисс со Сталиным, отказавшись бороться за публикацию статьи, которая во всех отношениях была бы для последнего опасной.
Прочитав письма Каменева и Троцкого, Сталин резко изменил свою тактику. По-видимому, сразу же после их получения он вступил в переговоры с Ульяновой и Фотиевой, итогом которых явилось написанное в 9 часов вечера новое письмо Фотиевой Сталину. В нём сообщалось, что Ульянова высказалась в том смысле, что печатать статью нельзя, так как прямого распоряжения Ленина об её опубликовании не было, и поэтому она считает возможным лишь ознакомление с нею делегатов съезда. Со своей стороны Фотиева на этот раз прибавляла, что "Владимир Ильич не считал эту статью законченной и готовой для печати"[29].
Это письмо Фотиевой Сталин не только принял, но и немедленно его использовал. В 10 часов вечера он написал заявление членам ЦК с резкими обвинениями в адрес Троцкого. "Я очень удивлён, - говорилось в этом заявлении, - что статьи тов. Ленина, имеющие безусловно высокопринципиальное значение и полученные тов. Троцким ещё 5-го марта сего года, тов. Троцкий нашёл возможным держать под спудом более чем месяц, не доводя его (так в тексте. - В. Р.) до сведения Политбюро или Пленума ЦК вплоть до кануна открытия XII партсъезда. Об этих статьях говорят, как мне сообщают сегодня делегаты съезда, вокруг них складываются среди делегатов слухи и легенды, о них знают, как я узнал сегодня, люди, ничего общего с ЦК не имеющие, сами члены ЦК вынуждены питаться этими слухами и легендами, между тем ясно, что ЦК должен был быть прежде всего информирован об их содержании"[30]. Заявление заканчивалось фарисейским утверждением: "Я думаю, что статьи тов. Ленина следовало бы опубликовать в печати. Можно только пожалеть, что, как это ясно из письма тов. Фотиевой, их, оказывается, нельзя опубликовать, так как они ещё не просмотрены тов. Лениным"[31].
Получив это заявление Сталина, Троцкий тут же направил письмо членам ЦК, в котором сообщал, что статья была прислана ему Лениным в секретном и личном порядке и что "несмотря на выраженное мною в тот же час намерение ознакомить членов Политбюро со статьёй, т. Ленин категорически высказался против этого через т. Фотиеву"[32]. Троцкий напоминал, что через два дня после получения им статьи здоровье Ленина ухудшилось и поэтому дальнейшие переговоры с ним по этому вопросу прекратились. Далее Троцкий писал, что только из вчерашнего разговора с Фотиевой по телефону и из её записки Каменеву он узнал, что никаких распоряжений относительно статьи Лениным не было сделано, и поэтому передал вопрос о судьбе статьи на решение ЦК. В случае осуждения кем-либо его поведения в этом вопросе Троцкий предлагал расследовать его в конфликтной комиссии съезда или в особой комиссии.
В тот же день Троцкий имел личную беседу со Сталиным, в которой последний заявил, что в вопросе о судьбе ленинской статьи он не видит никаких неправильных шагов со стороны Троцкого и подтвердит это в письменном заявлении. 18 апреля Троцкий направил Сталину письмо, в котором указывал, что такого заявления он не получил, в то время как первое заявление Сталина "остаётся до настоящего момента не опровергнутым Вами и позволяет некоторым товарищам распространять соответственную версию среди части делегатов"[33]. После этого Сталин немедленно снял свои обвинения в адрес Троцкого. Однако сам факт разжигания склоки по этому вопросу, очевидно, явился одной из причин того, что Троцкий не проявил должной решительности при дальнейшем обсуждении судьбы ленинской статьи.
Президиум XII съезда на заседании от 18 апреля констатировал, что "записка т. Ленина по национальному вопросу стала известной ЦК только накануне съезда, совершенно независимо от воли какого-либо из членов ЦК, а лишь в связи с отданными т. Лениным распоряжениями и с ходом его болезни"[34], поэтому распространение каких-либо слухов о задержке обнародования этой записки является клеветой. Одновременно было принято решение: огласить записки Ленина по национальному вопросу, а также весь материал, относящийся к ним, на заседании "сеньорен-конвента"[35*]; после этого членам президиума огласить эти материалы на делегациях съезда; не оглашать эти материалы на секции съезда по национальному вопросу.
Об атмосфере, в которой происходило обсуждение вопроса о судьбе ленинской статьи, свидетельствуют следующие факты. На заседании президиума съезда Троцкий привёл слова Ленина, мотивирующие запрещение показывать эту статью другим членам Политбюро: "Сталин пойдет на гнилой компромисс и обманет". Сталин же на заседании "сеньорен-конвента" позволил себе заявить, что статья и записки по национальному вопросу были "написаны больным Лениным под влиянием "бабья".
Несмотря на это, на заседании говорилось "как о чем-то само собою разумеющемся", что ленинская статья должна быть опубликована, может быть, как предлагали некоторые, лишь с удалением "слишком резких личных моментов"[36]. Тем не менее, "сеньорен-конвент" подтвердил решение президиума съезда о запрещении оглашать ленинские документы на пленарных заседаниях и на секции по национальному вопросу, в результате чего грузинские оппозиционеры были лишены права даже ссылаться на эти документы. Когда Мдивани в своей речи пытался цитировать отдельные положения ленинской статьи, председательствующий Каменев грубо прерывал его.
После съезда статья Ленина распространялась в списках среди членов партии и даже попала за рубеж, в результате чего она была опубликована 17 декабря 1923 года в меньшевистском эмигрантском журнале "Социалистический вестник". Несмотря на это, запрет на её публикацию в СССР не был снят вплоть до 1956 года.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Известия ЦК КПСС. 1989. № 9. С. 199.<<
[2] Там же.<<
[3] Там же. С. 208, 209.<<
[4] Коммунист. 1989. № 3. С. 82.<<
[5] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 357-361.<<
[6] Там же.<<
[7] Там же.<<
[8] Там же.<<
[9] Там же.<<
[10] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 607.<<
[11] Дубинский-Мухадзе И. Орджоникидзе. М., 1967. С. 270<<
[12] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 329.<<
[13] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 148.<<
[14] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 459, 460.<<
[15] Там же.<<
[16] Троцкий Л. Д. Завещание Ленина. - Горизонт. 1990. № 6. С. 47.<<
[17] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 460.<<
[18] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 330.<<
[19] Троцкий Л. Д. Моя жизнь. С. 460.<<
[20] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153-161.<<
[21*] Бухарин до Октябрьской революции выступал против идеи о праве наций на самоопределение.<<
[22] Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 153-161.<<
[23] Там же.<<
[24] Там же.<<
[25] Там же.<<
[26] Там же.<<
[27] Там же.<<
[28] Там же.<<
[29] Там же.<<
[30] Там же.<<
[31] Там же.<<
[32] Там же.<<
[33] Там же.<<
[34] XII съезд Российской Коммунистической партий (большевиков). Стенографический отчёт. М., 1968. С. 821.<<
[35*] Для облегчения своих маневров во время работы съезда триумвиры добились (впервые в истории партии) учреждения особого органа - "совета старейшин" или "сеньорен-конвента", который создавался из представителей делегаций (по одному представителю на 10 делегатов). Фактически был создан второй, "малый съезд", сформированный преимущественно из ведущих аппаратчиков и призванный предопределять ход работы официального съезда.<<
[36] Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 172.<<
Роговин В. З. "Грузинский инцидент" и "держимордовский режим". Глава IX из книги «Была ли альтернатива? «Троцкизм». Взгляд через годы». М.,1992. https://trst.narod.ru/rogovin/t1/ix.htm