РАССКАЗ ЮЛИИ ФИЛИППОВОЙ "МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС "
Говорят иногда: «врач от Бога». А «врач от Дьявола» - бывает?
И легко ли отличить дар Божественный от подарка дьявольского?
Тащусь я, участковый терапевт, на горочку, по частному сектору, по продольной улице мимо семи поперечных. В общем, на самую верхотуру. Жарко, пыль, ямы, коровьи лепёшки, козьи орешки… Город, тоже мне..
Ладно, куда мне спешить? Мне подумать нужно. А на ходу хорошо думается.
О чём? О Даре моём. Благословенном и проклятом. То ли Божественном, то ли дьявольском Даре.
Исцелять.
Не уколами, не таблетками. Руками. Прикоснусь - и нет болезни. Никакой. Ни язвы, ни астмы, ни рака, ни диабета…
А почему же я участковый терапевт? Почему не миллионер и не великий экстрасенс?
Потому что за всё надо платить. Если хочешь отдать - сначала возьми. Или отдай собственную жизнь, или возьми чужую. Возьми и отдай.
Хочешь исцелить двадцатилетнего от диабета? Забери жизнь у четверых семидесятилетних бабушек. Нет-нет, никакой уголовщины. Бабушки умрут сами. От инфаркта, инсульта, скоротечного рака… Как быстро? А это уже сколько оставишь им жизни - как недопитого чая на донышке. Неделя, две…
Жарко, и… Пыль… И ещё три улицы вверх.
Единственное, что во мне ещё осталось от клятвы Гиппократа, - я не пользуюсь чужой жизнью для себя. Никогда, ни крохи. Ни по какому поводу.
Зарекаемся, зарекаемся…
Для себя - умирать буду, не возьму. А как насчёт детей? Нет, не детей вообще.
Конкретно. Один ребёнок. Мой сын.
Есть такой диагноз - лейкоз…
Ох, да не плачь ты, терапевт, посреди улицы.
Есть ещё твой Дар.
И есть женщина лет сорока пяти. Вот как раз на этой, последней, самой верхней улочке частного сектора. Есть у неё шесть лет давления за двести. Лечиться она не хочет, потому что голова не болит, и всё равно долго не протянет.
Надо решать…
Всё можно отложить и отменить. Померить ей давление, пожурить, постращать, написать ей название таблеток - прекрасно зная, что бумажку выкинут, как только я закрою за собой калитку и пойду вниз.
Лейкоз лечится… Вот только не у нас. И участковый терапевт в медицинской табели о рангах - на предпоследнем месте. Чуть выше санитарки. Ради сына терапевта онкологи наизнанку выворачиваться не будут. Просто назовут цену «бесплатных» препаратов. Уже назвали.
Квартиру продать - и то не хватит.
У меня нет денег. У меня есть Дар.
Выпить досуха трёх гипертоников не старше пятидесяти, - тогда хватит. Должно хватить. Лейкоз даёт ремиссию - длиною в жизнь. Нормальную жизнь. Нормального мальчика-юноши -мужчины. Внучат дождусь…
Вот только жизнь троих укоротится. До предела. До сегодняшнего вечера.
О чёт тут думать? Я отдавала этот подарок совершенно чужим людям. Почему я должна отказать своему умирающему сыну? Только потому, что он мой ?
Мне не впервой отбирать жизни у одних и отдавать другим. Я уже запятнана, и терять мне нечего.
Есть что терять только тому, в чью дверь сейчас постучится смерть. «Здравствуйте, к вам врач».
И посмотреть человеку прямо в глаза, и мягко улыбнуться, зная, что здесь и сейчас всё будет кончено. И взять за руку, нащупывая пульс…
А завтра - всё начнётся.
Начнётся новая жизнь для мальчика, которому так плохо и страшно там, в больничных стенах. Завтра - здесь и сейчас - всё только начнётся. Ласково взять за тонкие, почти прозрачные, ручки, отдавая всё, что есть, и немного больше. Посмотреть прямо в родные глаза и мягко улыбнуться
Что же ты лукавишь, терапевт, ведь всё уже решено. И кому какое дело, что нет у тебя права решать?
Почему же я топчусь у щелястой калитки, слушая захлёбывающийся собачий лай? Так просто - поднять руку и постучать.
К вам пришёл врач.
К вам пришла смерть.
И легко ли отличить дар Божественный от подарка дьявольского?
Тащусь я, участковый терапевт, на горочку, по частному сектору, по продольной улице мимо семи поперечных. В общем, на самую верхотуру. Жарко, пыль, ямы, коровьи лепёшки, козьи орешки… Город, тоже мне..
Ладно, куда мне спешить? Мне подумать нужно. А на ходу хорошо думается.
О чём? О Даре моём. Благословенном и проклятом. То ли Божественном, то ли дьявольском Даре.
Исцелять.
Не уколами, не таблетками. Руками. Прикоснусь - и нет болезни. Никакой. Ни язвы, ни астмы, ни рака, ни диабета…
А почему же я участковый терапевт? Почему не миллионер и не великий экстрасенс?
Потому что за всё надо платить. Если хочешь отдать - сначала возьми. Или отдай собственную жизнь, или возьми чужую. Возьми и отдай.
Хочешь исцелить двадцатилетнего от диабета? Забери жизнь у четверых семидесятилетних бабушек. Нет-нет, никакой уголовщины. Бабушки умрут сами. От инфаркта, инсульта, скоротечного рака… Как быстро? А это уже сколько оставишь им жизни - как недопитого чая на донышке. Неделя, две…
Жарко, и… Пыль… И ещё три улицы вверх.
Единственное, что во мне ещё осталось от клятвы Гиппократа, - я не пользуюсь чужой жизнью для себя. Никогда, ни крохи. Ни по какому поводу.
Зарекаемся, зарекаемся…
Для себя - умирать буду, не возьму. А как насчёт детей? Нет, не детей вообще.
Конкретно. Один ребёнок. Мой сын.
Есть такой диагноз - лейкоз…
Ох, да не плачь ты, терапевт, посреди улицы.
Есть ещё твой Дар.
И есть женщина лет сорока пяти. Вот как раз на этой, последней, самой верхней улочке частного сектора. Есть у неё шесть лет давления за двести. Лечиться она не хочет, потому что голова не болит, и всё равно долго не протянет.
Надо решать…
Всё можно отложить и отменить. Померить ей давление, пожурить, постращать, написать ей название таблеток - прекрасно зная, что бумажку выкинут, как только я закрою за собой калитку и пойду вниз.
Лейкоз лечится… Вот только не у нас. И участковый терапевт в медицинской табели о рангах - на предпоследнем месте. Чуть выше санитарки. Ради сына терапевта онкологи наизнанку выворачиваться не будут. Просто назовут цену «бесплатных» препаратов. Уже назвали.
Квартиру продать - и то не хватит.
У меня нет денег. У меня есть Дар.
Выпить досуха трёх гипертоников не старше пятидесяти, - тогда хватит. Должно хватить. Лейкоз даёт ремиссию - длиною в жизнь. Нормальную жизнь. Нормального мальчика-юноши -мужчины. Внучат дождусь…
Вот только жизнь троих укоротится. До предела. До сегодняшнего вечера.
О чёт тут думать? Я отдавала этот подарок совершенно чужим людям. Почему я должна отказать своему умирающему сыну? Только потому, что он мой ?
Мне не впервой отбирать жизни у одних и отдавать другим. Я уже запятнана, и терять мне нечего.
Есть что терять только тому, в чью дверь сейчас постучится смерть. «Здравствуйте, к вам врач».
И посмотреть человеку прямо в глаза, и мягко улыбнуться, зная, что здесь и сейчас всё будет кончено. И взять за руку, нащупывая пульс…
А завтра - всё начнётся.
Начнётся новая жизнь для мальчика, которому так плохо и страшно там, в больничных стенах. Завтра - здесь и сейчас - всё только начнётся. Ласково взять за тонкие, почти прозрачные, ручки, отдавая всё, что есть, и немного больше. Посмотреть прямо в родные глаза и мягко улыбнуться
Что же ты лукавишь, терапевт, ведь всё уже решено. И кому какое дело, что нет у тебя права решать?
Почему же я топчусь у щелястой калитки, слушая захлёбывающийся собачий лай? Так просто - поднять руку и постучать.
К вам пришёл врач.
К вам пришла смерть.