XIV ВЕК: МОСКВА - РАКОВАЯ ОПУХОЛЬ ЕВРАЗИИ
Милитаризм и двойная мораль Ключевского. - Полезный идиотизм рязанцев, 1362 год.
В XVII веке чистые, наивные русские историософы очень просто отвечали на вопрос, почему Москва стала третьим Римом: потому что на крови. Первый Рим стоит на крови (приводится легенда), Константинополь основан на крови (следует легенда), вот и Москва (т.к. "повести о начале Москвы"). Никакой демагогии про "единое централизованное государство" - Москва и точка. Французы так про Париж, австрийцы про Вену, да и итальянцы про Рим - не рассуждали. Так ведь и в современных Франции, Австрии, Италии нет такого колоссального разрыва в распределении денег между столицей и страной. Сегодня разрыв обеспечивается платежом через Москву всевозможных налогов, полвека назад он обеспечивался более грубыми методами, но разрыв был всегда. Ни малейшего бескорыстия, "служения окружающим", "цивилизаторской миссии" у Москвы и москвичей никогда не было. Была жажда власти, жажда жить лучше других, была готовность ради этого принести кровавую жертву - готовность вполне языческая. Поэтому бесполезно спорить с русскими ("русский" обычно - псевдоним того, кто уже живёт в Москве, либо выступает от имени Москвы, готовясь в ней жить) относительно безнравственности кровопролития. Да, кровопролитие безнравственно, но нравственность придумали попы, а жизнь строится просто: пролей кровь, будет тебе щастие.
В конце XIX века так прямолинейно уже не выражались. Василий Ключевский представлял историю России как историю "колонизации". Не завоевания, нет: население "переносилось птичьими перелётами из края в край, покидая насиженные места и садясь на новые". Можно подумать, что эти новые места (не "завоёванные", не "оккупированные", а, по элегантному новоязу Ключевского, "новозанятые") были "безвидны и пусты" и только и ожидали "птичек". Другая, не менее слепая к "коренному населению" метафора - водная стихия: "Восточная ветвь славян, занимавшая северо-восточные склоны этого [Карпатского - Я.К.] хребта, мало-помалу отливала на восток и северо-восток". Конечно, льющая ветвь - абсурд, но что надо спрятать - спрятано.
Разумеется, такое выстраивание слов требовало и нетривиального определения того, что такое "русские". Казус ведь в том, что если у белорусов или украинцев национальное самосознание сложилось очень поздно, то у русских оно не сложилась вообще, отсутствует напрочь. Да и какое национальное самосознание может быть у солдата? Мать, как известно, белая палатка, отец - главковерх. Русский может быть любой нации, которую он завоюет. Ключевский так определяет русских: "Восточная ветвь славянства, потом разросшаяся в русский народ". И вот эта веточка "вступает на русскую равнину из одного её угла, с юго-запада, со склонов Карпат". Ну да, кому-то Карпаты - величественные горы, а кому-то - медвежий угол Царства Российского.
Ключевский как всегда афористичен:
"История России есть история страны, которая колонизуется".
Чем афористичнее, тем нагляднее неправда.
Нагляднее всего эта неправда у истоков - а истоки России в XIV веке, в том, что называется ещё "возвышением Москвы". (И опять - терминология-то какая - "возвышение", опять какой-то природный, невольный процесс, почти божественный - "вознесение"). Москва ничего не "колонизует". Она живёт в плотно упакованном пространстве, где, несмотря на Чёрную чуму, ресурсов очень мало - во всяком случае, тех ресурсов, которые тогда умели использовать. На дороге ничто не валяется, всё приходится брать с боем. Москва не "колонизует" Тверь, Владимир, Новгород - хоть Великий, хоть Нижний. Она их за-во-ё-вы-ва-ет.
Не видеть милитаризма Москвы и москвичей опасный идиотизм - опасный для тех, кто не видит, для москвичей же это очень полезный идиотизм. Превосходный фельетон об этом содержится летописном рассказе о москвичей над рязанцами в 1371 году:
"Рязанци же, суровы суще, друг к другу рекоша: "Не емлите с собою доспеха, ни щита, ни копиа ни иного оружиа, но токмо но только емлите с собою едины ужища кождо вас, имже вы есть вязати москвич, понеже суть слаби, и страшливи, и не крепци".
То есть, москвичи пугливы ("страшливы"), поэтому их надо просто прийти и связать верёвками ("ужищами"). Ну, так вот теперь москвичи распоряжаются, кто в Рязани будет архиерией, где в Рязани будет музей, а где епархиальный дом, что рязанцам есть, пить и смотреть по телевизору. Потому что, продолжая рассказ летописца:
"Наши же Божиею помощию укрепляющеся смирением и воздыханием, уповаша на Бога, крепкаго в бранех, Иже не в силе, но в правде дает победу и одоление".
"Департамент побед и одолений" у Салтыкова-Щедрина, наверное, отсюда (Рогожский летописец, XV т. ПСРЛ, с. 98-99). Московский летописец смеётся над рязанцами, а когда нужно, прямо говорит, что суздальский князь Дмитрий бежал от московской армии, "ратнаго духа сдрогнуся" (1362 год, ПСРЛ, XV, 72).
"Нашему народу в продолжение веков пришлось упорно бороться с лесами и болотами своей страны" (Ключевский). Своей страны? Точно - своей? Или с лесами и болотами Казанского царства, Астраханского ханства, Крымского царства, Украины, Литвы, Японии, Германии, Грузии и т.д. и т.п.? Болота ведь Ключевский называет не какие-то там подмосковные, а минские, волынские, гродненские.
Колонизация, возможно, и была когда-то, но тому уже не одна сотня лет, а о степени бескровности этой колонизации судить совершенно невозможно из-за отсутствия источников. Однако, достаточно ясно, что первоначальное население региона, если и не было истреблено (хотя почему "не было"?), то и не бежало. Культура этого первоначального населения "колонистами" не была воспринята ни в малейшей степени - остались лишь отдельные гены да угро-финские названия рек, включая и Москву. История Москвы, начиная с XIV века - вовсе не история мирных крестьян, которых князь с дружиной защищает от тайги и Британских морей, позвав на помощь раз в сто лет для Куликовской битвы. Это история людей с плугом, но и с мечами, луками, дубинами, которые зачищали облюбованную ими, пришельцами-птичками, землю от всяких инородцев, а потом стали ещё "централизовать" и родичей. Мимоходом это замечает и Ключевский:
"Земельные приобретения [московских князей XIV века] совершались путем частных полюбовных сделок, обыкновенно прикупами; но потом на подмогу этим мирным способам снова пущен был в ход насильственный захват с помощью Орды или без нее".
Ключевский вполне последователен, он для ясности сравнивает "колонизацию" древности с "колонизацией", которой он и его слушатели были современниками - расселением русских в Сибири и Туркменистане.
На самом деле, земельные приобретения XIV века были не так важны, как захват пленных. У московских князей было недостаточно людей для заселения приобретаемых земель, и, как отмечал историк Кирилл Соловьев в 1999 г.:
"Русские и литовские князья, усвоившие татарские уроки, только те боевые действия считают успешными, которые приносят им пленных и позволяют заселить пустующие земли. Политика "переселений" вырабатывается уже в первой половине XIV века. Иван Калита, разорив Ростов, в то же время предоставил широкие льготы тем его жителям, которые готовы были переселиться в Московское княжество. Но то, что началось после "мора" выводило эту политику совсем на иной уровень".
Да ещё и в XVI веке, безо всякого мора, в Москву переселяли жителей завоёванных Новгорода и Пскова. Это - не колонизация, это - ровно наоборот, вычерпывание ресурсов, включая "человеческие". Так и современная Москва не рассылает москвичей по городам и весям, а высасывает население из страны, так что на многие сотни километров вокруг нет ни одного города с миллионным населением.
Поразительна инерция: Ключевский рассуждает вполне в духе старца Филофея.
"Вековыми усилиями и жертвами Россия образовала государство, подобного которому по составу, размерам и мировому положению не видим со времени падения Римской империи".
Только вот усилия одних, а жертвы-то как раз другие. Один делает усилие и рубит саблей, а другой - падает жертвой сабельного удара.
Абсолютно в духе времени Ключевский рассуждает о "славянском единстве", да ещё приписывает эту идею Нестору Летописцу, хотя тот прямо наоборот пишет: "тако разыдеся словеньский язык". Нету никакого единства. Мало ли, кто откуда "разыдеся". Но в конце XIX века у русского милитаризма на повестке дня как раз и было "воссоединение" с Россией Чехии, Болгарии (Польша уже была), Сербии и т.п.
"Наш народ поставлен был судьбой у восточных ворот Европы, на страже ломившейся в них кочевой хищной Азии. Целые века истощал он свои силы, сдерживая этот напор азиатов, одних отбивал, удобряя широкие донские и волжские степи своими и ихними костями, других через двери христианской церкви мирно вводил в европейское общество. Между тем Западная Европа, освободившись от магометанского напора, обратилась за океан, в Новый Свет, где нашла широкое и благодарное поприще для своего труда и ума, эксплуатируя его нетронутые богатства".
Хотелось бы, конечно, уточнить - "восточные ворота Европы" это Брест, Шереметьево, Владивосток?
Москвичи никакие ворота не сторожили. Если и сторожили, так неудачно - нас завоевали и пошли дальше. Более того, именно москвичи и ломились в Европу, и ломятся по сей день, не обращая внимания на деликатное покашливание европейцев. Но главное - двойная мораль. Если я с Карпат дотопал до Японских островов, то - как птичка перепорхнул, как родничок прожурчал. Если ко мне дотопали - это "ломится хищная Ащия".
Можно долго издеваться над этим абзацем Ключевского, только Ключевский в данном случае не учёный, а бездумный транслятор милитаристского мифа. Это один абзац на тысячу совсем других, интересных и правдивых, а у других-то, не Ключевский, только этот один абзац на все лады и повторяется.
Originally published at Форум сайта «Библиотека Якова Кротова». You can comment here or there.