Немного о Питере, высоте потолков, и русской нации
2 метра 48 сантиметров - на мой взгляд, это роковая цифра для нашего народа.
Это средняя высота потолка в хрущевках. По легенде, Ле Корбюзье, основной теоретик архитектуры массового жилья, обозначил эту цифру как минимум для существования человека. В СССР, естественно, с целью удешевления строительства этот минимум был взят за норму.
Это и было крупным просчетом, который, на мой взгляд, был одним из источников глобального сдвига в сознании нации.
Я же сторонник деталей, я считаю, что театр начинается с вешалки. И мелочь может определить развитие социума.
Все эти мысли окончательно в моей голове оформились после посещения в августе 2013 года Питера.
Я закончу их в конце своего сумасшедшего памфлета, а посередине будут красоты одного конкретного питерского дома.
Вообще, приезжая в Петербург, я всегда предпочитаю снимать квартиру посуточно, а не останавливаться в отелях.
Основная причина - это изнутри почувствовать дух старого Питера, пропитаться его энергетикой, уехать оттуда сумрачным, но с неукротимым дьявольским блеском в глазах, ну а по приезду наконец зарубить топором старуху-процентщицу.
Выбирать квартиры можно и нужно заранее - предложений в центре города тысячи, надо исходить из места и из аутентичности самой квартиры. Ну, чтобы лев гипсовый отваливающийся в парадном, двор-колодец, там нассано в углу, и кусок спальни находился в модерновом эркере. В предыдущий раз роль решило место (окна на Неву и Аврору), сейчас - интерьеры. В частности, я запал на прекрасную изразцовую печку образца начала XX века на одной из фотографий.
Место мне ничего не говорило - улица Колокольная, обычная коротенькая улочка (300 метров), недалеко от Московского вокзала, таких улочек сотни:
Приехали на машине почти ночью, но было сразу понятно, что это, что искали - шикарный дом в неорусском стиле, обалденное парадное, практически не загаженное, и конечно, великолепная старая квартира. Именно это и закончило в моей голове мысли про хрущевки и про роковую ошибку в истории русского народа.
Однако, обо всем по порядку.
Улица Колокольная по утру:
Наш дом даже издалека уже несколько выделяется в застройке сплошной фасадою:
Колокольня Владимирской церкви, давшая название улице:
Улица ничем не выделяется среди сотен прочих центровых улочек, застроенных жилыми домами. Исключение - наш дом:
Дом-пряник. Построен в 1900 году архитектором Никоновым, известным гуру неорусского стиля. Ну, известная тема, в конце XIX века общество почувствовало необходимость возврата к корням, к исконному, духовному, к шатрам, собольим шубам, медовухе, Ивану Купале, свальному греху, к стрельцам и бородам. Тенденции нашли свое отражение и в архитектуре.
Неорусский отличается от более топорного псевдорусского тем, что последний более топорно копирует традиционные формы. Первый их стилизует и зачастую пытается слиться в экстазе с полностью чуждым исконной русской духовности модерном. Вот с ним то мы и имеем дело.
Главное, конечно, что выделяет дом на фоне всех прочих - гигантское количество майолики. Изразцы в глазури.
Как и многое другое, их хочется полизать:
Вход в парадную под шикарным эркером:
Слева от входа - арка во двор:
Сразу две детали - кронштейн для светильника, чтобы освещать вход, и номер дома, выполненный майоликой:
Чугунный крепеж для флага:
Архитектор плотно работал с Художественно-Промышленной школой города Миргорода, что в Полтавской губернии, ныне на Украине. Они выполняли ему все керамические детали:
Кстати, это фото стырено из бескрайних просторов, т.к. сделано до ремонта здания в 2011 году. До ремонта изразцы частично отвалились, что и позволило увидеть клеймо. После химической чистки майолика засверкала как в 1900 году.
Собственно, о дате постройки напоминают флюгеры на шатрах, венчающих дом:
Архитектор Никонов был не только создателем, но и собственником этого дома, который был реализован как его доходный дом. Доходный дом - это дом, в котором все или большая часть квартир предусмотрены под сдачу. Это обычная практика того времени. Организация или частное лицо, которое обладает излишними капиталами, зачастую вкладывала их в очень надежный объект инвестиций - строительство собственного доходного дома.
Жить в доходном доме - рядовое дело для многих поколений горожан. Надежный договор, личные симпатии - и наследники доходного дома продолжают сдавать одну и ту же квартиру детям первых арендаторов, потом внукам, и так на протяжении десятков лет.
Вот и архитекторов Никонов, заработав денежек, построил свой доходный дом, и какой!
В доме изначально было 22 квартиры. На улицу фасадом выходит лишь небольшая часть здания - оно уходит в глубину квартала, имеет причудливую форму, и собственный двор-колодец. Дом Никонова сверху:
Заходим в парадную:
Парадная несколько сумрачна, но очень просторна:
Обернемся. Полы конечно обалденные:
Парадная двухъярусная. Лестница и ниша в стене:
Раньше здесь стояла или небольшая скульптура, или пышное растение.
Площадка около лифта и дверь первой квартиры:
Обернемся:
Как видно, длина входного холла не менее 25-30 метров. Светом его наполняют большие окна, выходящие в арку и во двор.
Чугунина над лифтом:
Лестница идет вокруг лифтовой шахты:
Витражи в окнах родные.
Перила сохранились полностью, что чугун, что дерево:
Обратили внимание, что по лестнице очень комфортно подниматься. Секрет в её ширине (в ряд может разминуться три человека), и главное - в высоте ступеней. Они ниже стандартных, привычных нам, сантиметра на 3-4.
В старости, когда плохо ходят ноги, эти 3-4 сантиметра кажутся адской мукой. Бес в деталях, это лишнее тому подтверждение.
Перекрытия второго этажа, покрытые лепниной, не мыли давно, наверное, с 1918 года, когда здание потеряло собственников, стало принадлежать всем, а следовательно, никому:
Декор держащих потолочные перекрытия столбов:
Вид вниз:
Подъезд рассчитывался на 9 квартир. По 2 квартиры на этаже, на первом - одна. Некоторые из них до сих пор коммуналки.
Все 9 квартир сохранили родные двери образца 1900 года, не поменяна ни одна:
В доме вообще на удивление прекрасно сохранилась столярка - двери, перила, рамы, вся расстекловка, на фасаде нет ни одного пластикового окна!
Квартира номер 6 на четвертом этаже - классическая коммуналка. Гирлянда звонков:
Механический звонок образца 1930-х годов:
У меня есть такой в Коллекции Всякой Дряни, только без надписи. Крутишь ручку - внутри квартиры дребезжит.
На фото он справа, а то мало ли, вдруг можно перепутать с памятной медалью "Советскому вибраторостроению - 50 лет":
Ну и наконец, именно на шестой квартире, единственной из всех, мое мальчуганское сердечко затрепыхалось еще сильнее. След от квартирной страховой таблички!
Означает, что квартира и её содержимое застрахованы в том или ином дореволюционном страховом обществе.
Не могу представить, если бы я нашел её там саму. Наверное, потерял бы сознание и упал бы в шахту.
На самом деле, их наверняка еще немало в Питере висит на дверях - закрашенных, ржавых и забытых.
В моем случае, с некоторой долей вероятности, висела "ушастая" табличка Первого Российского Страхового Общества, вон, одно левое "ухо" осталось на двери под гвоздем. У меня есть подобная в коллекции:
На противоположной двери седьмой квартиры тоже следы от табличек, но не страховых. Это, почти наверняка, именные таблички-визитки:
Ну вот такая хоть, что ли:
Ну и конечно, сразу бросается в глаза, что над всеми дверьми сохранились изначальные изящные таблички с номером квартиры. Вот наша квартира на третьем этаже, четвертая:
Вернее, за дверью четвертой квартиры скрываются две - собственно четвертая и наша, двадцать третья:
Объясняется подобный казус просто. В 1920-е годы часть просторной четвертой квартиры откусили, выделили в отдельную, и отдали некоему чиновнику из Смольного. Поскольку в доме было 22 квартиры, свежесделанная квартира получила номер 23. Так и повелось - идет квартира номе 1, 2, 3, 4, потом 23, потом 5.
Зайдем же в нее.
В прихожей стоит дорожный сундук:
С ним когда-то давно неизвестный нам пассажир проехал от Питера до Харькова:
Тащил он его, естественно, не сам. Система транспортировки багажа, как мы видим по этикетке, не сильно отличалась от современной авиа-системы.
Вид во двор:
Башня во дворе - это черная лестница, там еще один подъезд. Понять масштабы поможет стыренное фото, сделанное со двора:
Вид двора-колодца из окна парадной последнего этажа:
Во многом благодаря тому, что квартира всю советскую власть принадлежала одной семье (того самого чиновника), а не была коммуналкой, она идеально сохранила интерьеры:
Сейчас она, конечно, стилизована (в первую очередь мебелью и картинами), но декор весь дореволюционный.
Сказали, что раньше весь третий этаж занимал Шаляпин с первой семьей, т.е. это часть его квартиры, но в открытых источниках подтверждения я не нашел.
Печь с поливными изразцами образца 1900 года, кажется, готова к работе:
Из мебели лишь кресло у печи антикварное, конец XIX-го. Все остальное - новодел под старину.
Печная заслонка также закрыта изразцом:
В комнате очень много лепнины:
Маскарон перекликается с декором всего дома, в том числе декором парадной:
Лепнина на потолке:
Реставрировать её не пришлось, она сохранилась полностью, её лишь промыли:
Крупнее детали:
Другая небольшая комната и кухня:
На этом можно было бы и закончить это небольшое погружение в мир старого Петербурга, если бы не то самое ощущение, которое я испытал, стоя в этой комнате, и которое и послужило толчком к написанию этого пассажа.
Комната не самая большая - метров 25, наверное. Высота потолков - более 4 метров. И стоя в этой комнате, мне вдруг захотелось распрямиться, расправить грудь, спину.
Это диаметрально противоположное ощущение тому, которое я испытываю, находясь в хрущевках. Там наоборот, хочется втянуть голову, на которую давит потолок, сжаться, стать маленьким, не задеть шкаф, не споткнуться о кровать, хочется скорее сесть.
Собственно, вот оно.
Поколения, выросшие в советских квартирах, то есть почти все мы, и я тоже, они такие - с втянутой головой, зажатые, закомплексованные, не тронуть бы что, абы что не вышло.
Это, конечно, большая трагедия - народ, обладающий гигантскими просторами, и выросший на этих просторах, сам себя загнал в клетушки маленьких квартир, в микраши городов, в ограниченное пространство.
Люди, выросшие в деревне, на широких просторах, обладают широтой души.
Урбанизация - естественный процесс, но как и любой другой процесс, его можно было осуществлять совсем по-другому, как говорит нам опыт других стран.
Раньше и в России понимали всю важность простора бытового пространства, раз уж ты живешь в городе, а не на родных просторах Восточно-Европейской равнины - отсюда и все эти гигантские парадные, и высоченные потолки, и лепнина, и размах. А ведь это обычный дом под сдачу, хоть и для людей с доходом выше среднего.
Было бы ошибкой считать, что подобная роскошь только для господ - ведь все дореволюционные дома с высокими потолками, я неоднократно бывал и в бывших рабочих казармах - там вообще высота потолков под пять метров. Наверное, если бы кто-то тогда предложил сделать высоту потолков ниже трех метров, на него посмотрели бы как на душегубца.
Так оно и вышло.
Поколения, выросшие в просторах, обладали соответствующим характером русского человека. Строить железную дорогу - так самую большую в мире, покорять - так Сибирь, лететь - так в космос, воевать - так до конца.
Даже заключенные в сталинские коммуналки и затем хрущевки, они сохраняли эту широту души и русский размах.
Люди же, выросшие изначально в таких условиях, родившиеся в 1960-е годы и позже, в массе с детства ставят себе задачи а ля "как впихнуть тумбочку между кроватью и комодом, чтобы не упал шкаф". Они ходят, втянув голову в плечи.
Это, конечно, не аксиома, везде есть место массе исключений, но тенденция именно такая.
От людей, выросших в квартирах с потолками 2.48, уже можно не ждать широких поступков и тем паче мыслей о славном Отечестве. В массе своей наши цели примитивны, а мысли узки, как наши квартиры.
Что делать? Поднимать высоту потолков.
Это средняя высота потолка в хрущевках. По легенде, Ле Корбюзье, основной теоретик архитектуры массового жилья, обозначил эту цифру как минимум для существования человека. В СССР, естественно, с целью удешевления строительства этот минимум был взят за норму.
Это и было крупным просчетом, который, на мой взгляд, был одним из источников глобального сдвига в сознании нации.
Я же сторонник деталей, я считаю, что театр начинается с вешалки. И мелочь может определить развитие социума.
Все эти мысли окончательно в моей голове оформились после посещения в августе 2013 года Питера.
Я закончу их в конце своего сумасшедшего памфлета, а посередине будут красоты одного конкретного питерского дома.
Вообще, приезжая в Петербург, я всегда предпочитаю снимать квартиру посуточно, а не останавливаться в отелях.
Основная причина - это изнутри почувствовать дух старого Питера, пропитаться его энергетикой, уехать оттуда сумрачным, но с неукротимым дьявольским блеском в глазах, ну а по приезду наконец зарубить топором старуху-процентщицу.
Выбирать квартиры можно и нужно заранее - предложений в центре города тысячи, надо исходить из места и из аутентичности самой квартиры. Ну, чтобы лев гипсовый отваливающийся в парадном, двор-колодец, там нассано в углу, и кусок спальни находился в модерновом эркере. В предыдущий раз роль решило место (окна на Неву и Аврору), сейчас - интерьеры. В частности, я запал на прекрасную изразцовую печку образца начала XX века на одной из фотографий.
Место мне ничего не говорило - улица Колокольная, обычная коротенькая улочка (300 метров), недалеко от Московского вокзала, таких улочек сотни:
Приехали на машине почти ночью, но было сразу понятно, что это, что искали - шикарный дом в неорусском стиле, обалденное парадное, практически не загаженное, и конечно, великолепная старая квартира. Именно это и закончило в моей голове мысли про хрущевки и про роковую ошибку в истории русского народа.
Однако, обо всем по порядку.
Улица Колокольная по утру:
Наш дом даже издалека уже несколько выделяется в застройке сплошной фасадою:
Колокольня Владимирской церкви, давшая название улице:
Улица ничем не выделяется среди сотен прочих центровых улочек, застроенных жилыми домами. Исключение - наш дом:
Дом-пряник. Построен в 1900 году архитектором Никоновым, известным гуру неорусского стиля. Ну, известная тема, в конце XIX века общество почувствовало необходимость возврата к корням, к исконному, духовному, к шатрам, собольим шубам, медовухе, Ивану Купале, свальному греху, к стрельцам и бородам. Тенденции нашли свое отражение и в архитектуре.
Неорусский отличается от более топорного псевдорусского тем, что последний более топорно копирует традиционные формы. Первый их стилизует и зачастую пытается слиться в экстазе с полностью чуждым исконной русской духовности модерном. Вот с ним то мы и имеем дело.
Главное, конечно, что выделяет дом на фоне всех прочих - гигантское количество майолики. Изразцы в глазури.
Как и многое другое, их хочется полизать:
Вход в парадную под шикарным эркером:
Слева от входа - арка во двор:
Сразу две детали - кронштейн для светильника, чтобы освещать вход, и номер дома, выполненный майоликой:
Чугунный крепеж для флага:
Архитектор плотно работал с Художественно-Промышленной школой города Миргорода, что в Полтавской губернии, ныне на Украине. Они выполняли ему все керамические детали:
Кстати, это фото стырено из бескрайних просторов, т.к. сделано до ремонта здания в 2011 году. До ремонта изразцы частично отвалились, что и позволило увидеть клеймо. После химической чистки майолика засверкала как в 1900 году.
Собственно, о дате постройки напоминают флюгеры на шатрах, венчающих дом:
Архитектор Никонов был не только создателем, но и собственником этого дома, который был реализован как его доходный дом. Доходный дом - это дом, в котором все или большая часть квартир предусмотрены под сдачу. Это обычная практика того времени. Организация или частное лицо, которое обладает излишними капиталами, зачастую вкладывала их в очень надежный объект инвестиций - строительство собственного доходного дома.
Жить в доходном доме - рядовое дело для многих поколений горожан. Надежный договор, личные симпатии - и наследники доходного дома продолжают сдавать одну и ту же квартиру детям первых арендаторов, потом внукам, и так на протяжении десятков лет.
Вот и архитекторов Никонов, заработав денежек, построил свой доходный дом, и какой!
В доме изначально было 22 квартиры. На улицу фасадом выходит лишь небольшая часть здания - оно уходит в глубину квартала, имеет причудливую форму, и собственный двор-колодец. Дом Никонова сверху:
Заходим в парадную:
Парадная несколько сумрачна, но очень просторна:
Обернемся. Полы конечно обалденные:
Парадная двухъярусная. Лестница и ниша в стене:
Раньше здесь стояла или небольшая скульптура, или пышное растение.
Площадка около лифта и дверь первой квартиры:
Обернемся:
Как видно, длина входного холла не менее 25-30 метров. Светом его наполняют большие окна, выходящие в арку и во двор.
Чугунина над лифтом:
Лестница идет вокруг лифтовой шахты:
Витражи в окнах родные.
Перила сохранились полностью, что чугун, что дерево:
Обратили внимание, что по лестнице очень комфортно подниматься. Секрет в её ширине (в ряд может разминуться три человека), и главное - в высоте ступеней. Они ниже стандартных, привычных нам, сантиметра на 3-4.
В старости, когда плохо ходят ноги, эти 3-4 сантиметра кажутся адской мукой. Бес в деталях, это лишнее тому подтверждение.
Перекрытия второго этажа, покрытые лепниной, не мыли давно, наверное, с 1918 года, когда здание потеряло собственников, стало принадлежать всем, а следовательно, никому:
Декор держащих потолочные перекрытия столбов:
Вид вниз:
Подъезд рассчитывался на 9 квартир. По 2 квартиры на этаже, на первом - одна. Некоторые из них до сих пор коммуналки.
Все 9 квартир сохранили родные двери образца 1900 года, не поменяна ни одна:
В доме вообще на удивление прекрасно сохранилась столярка - двери, перила, рамы, вся расстекловка, на фасаде нет ни одного пластикового окна!
Квартира номер 6 на четвертом этаже - классическая коммуналка. Гирлянда звонков:
Механический звонок образца 1930-х годов:
У меня есть такой в Коллекции Всякой Дряни, только без надписи. Крутишь ручку - внутри квартиры дребезжит.
На фото он справа, а то мало ли, вдруг можно перепутать с памятной медалью "Советскому вибраторостроению - 50 лет":
Ну и наконец, именно на шестой квартире, единственной из всех, мое мальчуганское сердечко затрепыхалось еще сильнее. След от квартирной страховой таблички!
Означает, что квартира и её содержимое застрахованы в том или ином дореволюционном страховом обществе.
Не могу представить, если бы я нашел её там саму. Наверное, потерял бы сознание и упал бы в шахту.
На самом деле, их наверняка еще немало в Питере висит на дверях - закрашенных, ржавых и забытых.
В моем случае, с некоторой долей вероятности, висела "ушастая" табличка Первого Российского Страхового Общества, вон, одно левое "ухо" осталось на двери под гвоздем. У меня есть подобная в коллекции:
На противоположной двери седьмой квартиры тоже следы от табличек, но не страховых. Это, почти наверняка, именные таблички-визитки:
Ну вот такая хоть, что ли:
Ну и конечно, сразу бросается в глаза, что над всеми дверьми сохранились изначальные изящные таблички с номером квартиры. Вот наша квартира на третьем этаже, четвертая:
Вернее, за дверью четвертой квартиры скрываются две - собственно четвертая и наша, двадцать третья:
Объясняется подобный казус просто. В 1920-е годы часть просторной четвертой квартиры откусили, выделили в отдельную, и отдали некоему чиновнику из Смольного. Поскольку в доме было 22 квартиры, свежесделанная квартира получила номер 23. Так и повелось - идет квартира номе 1, 2, 3, 4, потом 23, потом 5.
Зайдем же в нее.
В прихожей стоит дорожный сундук:
С ним когда-то давно неизвестный нам пассажир проехал от Питера до Харькова:
Тащил он его, естественно, не сам. Система транспортировки багажа, как мы видим по этикетке, не сильно отличалась от современной авиа-системы.
Вид во двор:
Башня во дворе - это черная лестница, там еще один подъезд. Понять масштабы поможет стыренное фото, сделанное со двора:
Вид двора-колодца из окна парадной последнего этажа:
Во многом благодаря тому, что квартира всю советскую власть принадлежала одной семье (того самого чиновника), а не была коммуналкой, она идеально сохранила интерьеры:
Сейчас она, конечно, стилизована (в первую очередь мебелью и картинами), но декор весь дореволюционный.
Сказали, что раньше весь третий этаж занимал Шаляпин с первой семьей, т.е. это часть его квартиры, но в открытых источниках подтверждения я не нашел.
Печь с поливными изразцами образца 1900 года, кажется, готова к работе:
Из мебели лишь кресло у печи антикварное, конец XIX-го. Все остальное - новодел под старину.
Печная заслонка также закрыта изразцом:
В комнате очень много лепнины:
Маскарон перекликается с декором всего дома, в том числе декором парадной:
Лепнина на потолке:
Реставрировать её не пришлось, она сохранилась полностью, её лишь промыли:
Крупнее детали:
Другая небольшая комната и кухня:
На этом можно было бы и закончить это небольшое погружение в мир старого Петербурга, если бы не то самое ощущение, которое я испытал, стоя в этой комнате, и которое и послужило толчком к написанию этого пассажа.
Комната не самая большая - метров 25, наверное. Высота потолков - более 4 метров. И стоя в этой комнате, мне вдруг захотелось распрямиться, расправить грудь, спину.
Это диаметрально противоположное ощущение тому, которое я испытываю, находясь в хрущевках. Там наоборот, хочется втянуть голову, на которую давит потолок, сжаться, стать маленьким, не задеть шкаф, не споткнуться о кровать, хочется скорее сесть.
Собственно, вот оно.
Поколения, выросшие в советских квартирах, то есть почти все мы, и я тоже, они такие - с втянутой головой, зажатые, закомплексованные, не тронуть бы что, абы что не вышло.
Это, конечно, большая трагедия - народ, обладающий гигантскими просторами, и выросший на этих просторах, сам себя загнал в клетушки маленьких квартир, в микраши городов, в ограниченное пространство.
Люди, выросшие в деревне, на широких просторах, обладают широтой души.
Урбанизация - естественный процесс, но как и любой другой процесс, его можно было осуществлять совсем по-другому, как говорит нам опыт других стран.
Раньше и в России понимали всю важность простора бытового пространства, раз уж ты живешь в городе, а не на родных просторах Восточно-Европейской равнины - отсюда и все эти гигантские парадные, и высоченные потолки, и лепнина, и размах. А ведь это обычный дом под сдачу, хоть и для людей с доходом выше среднего.
Было бы ошибкой считать, что подобная роскошь только для господ - ведь все дореволюционные дома с высокими потолками, я неоднократно бывал и в бывших рабочих казармах - там вообще высота потолков под пять метров. Наверное, если бы кто-то тогда предложил сделать высоту потолков ниже трех метров, на него посмотрели бы как на душегубца.
Так оно и вышло.
Поколения, выросшие в просторах, обладали соответствующим характером русского человека. Строить железную дорогу - так самую большую в мире, покорять - так Сибирь, лететь - так в космос, воевать - так до конца.
Даже заключенные в сталинские коммуналки и затем хрущевки, они сохраняли эту широту души и русский размах.
Люди же, выросшие изначально в таких условиях, родившиеся в 1960-е годы и позже, в массе с детства ставят себе задачи а ля "как впихнуть тумбочку между кроватью и комодом, чтобы не упал шкаф". Они ходят, втянув голову в плечи.
Это, конечно, не аксиома, везде есть место массе исключений, но тенденция именно такая.
От людей, выросших в квартирах с потолками 2.48, уже можно не ждать широких поступков и тем паче мыслей о славном Отечестве. В массе своей наши цели примитивны, а мысли узки, как наши квартиры.
Что делать? Поднимать высоту потолков.