в этот раз двумя фрагментами, одним не влезает
Апрельский перелом 1948 года. Часть IV (фрагмент 1)
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номере "Вестей" от 22 марта
О Йегошуа Коэне, бойце организации ЛЕХИ, присоединившемся в пятидесятые годы к группе основателей киббуца Сде-Бокер, рассказывают, что он называл трех своих современников, по-настоящему понимавших значение Иерусалима. Первым в его списке значился Йегошуа Зетлер, глава иерусалимского отделения ЛЕХИ, вторым - Давид Бен-Гурион, политический лидер Ишува и премьер-министр Израиля, поставивший защиту осажденного Иерусалима во главу угла в труднейший период Войны за независимость, третьим - шведский дипломат Фольке Бернадот, предложивший план перемирия, по которому Израиль лишался Иерусалима и Негева. Дмитрий Мануильский, представитель УССР при ООН, охарактеризовал июньский план Бернадота как "имеющий намерение уничтожить Государство Израиль", и это, вероятно, было самая точная из дававшихся ему характеристик.
Одного из трех своих современников, лучше других понимавших значение Иерусалима, Коэн любил, другого - уважал и преданно охранял, когда тот, оставив работу в правительстве, поселился в Негеве. Третьего он убил. К этому списку можно было бы добавить имя Абдель-Кадера Хусейни, раньше многих других осознавшего, что именно в Иерусалиме арабы имеют наилучшие шансы добиться победы, которая предрешит исход всей войны.
Как уже отмечалось в первой части данного очерка, евреи составляли большинство населения Иерусалима: примерно 100 тысяч из 170 тысяч его жителей. При этом в ближайших к городу деревнях, крупнейшими из которых были Абу-Дис, Бейт-Ханина, Бейт-Цафафа, Валадже, Дейр-Ясин, Лифта, Мальха, Силуан, Цур-Бахер, Шуафат, Эйн-Карем, Эль-Азария и Эль-Джура, арабское население составляло не менее 20 тысяч человек, тогда как в еврейских поселениях вблизи Иерусалима было всего 2,5 тысячи жителей. Далее в радиусе до Хеврона на юге и до Рамаллы на севере арабское население составляло порядка 270 тысяч человек, а еврейского населения практически не было. Весь еврейский Иерусалим, вместе с киббуцем Рамат-Рахель и Гуш-Эционом на юге, поселениями Неве-Яаков и Атарот на севере и анклавом на горе Скопус, зависел в плане снабжения от единственной автодороги, соединявшей его с Приморской равниной.
Эта дорога проходила через плотно населенные арабами районы и могла весьма эффективно контролироваться на ближайшем к Иерусалиму участке из деревень Лифта, Шейх-Бадр, Дейр-Ясин, Калуния, Кастель, Бейт-Сурик, Бейт-Накуба и Цуба (с жителями существующей поныне деревни Абу-Гуш еврейский Ишув издавна связывал договор о ненападении), а на спуске в Приморскую равнину - из деревень Бейт-Махсир, Дейр-Аюб, Дейр-Мухсин, Сайдун, Сарис и из района Латруна. Указанные условия позволяли поставить Иерусалим в условия блокады, причем этой цели можно было добиться, оперируя сравнительно малыми силами: базируясь в ближайших к дороге деревнях, арабские отряды быстро развертывались на господствующих высотах по сигналу своих наблюдателей, заваливали дорогу камнями, устанавливали минные ловушки и вели прицельный огонь по приближавшимся к завалам транспортным средствам. Прорываться через такие завалы и следовавшие одна за другой засадные позиции было трудно даже охраняемым караванам, использовавшим самодельные броневики.
Если бы эта тактика позволила арабам надолго отрезать еврейский Иерусалим и ближайшие к нему поселения от Приморской равнины, в созданных блокадой условиях голода, нехватки питьевой воды, медикаментов и боеприпасов неизбежно встал бы вопрос о капитуляции еврейского Иерусалима. Даже сделав неочевидное предположение о том, что фактическим результатом такого развития событий не стало бы массовое истребление еврейских жителей города, и оставив за строкой вопрос о фундаментальном историческом значении Иерусалима для Государства Израиль, нельзя не признать, что в случае капитуляции еврейского населения Иерусалима общий людской и хозяйственный потенциал Ишува сократился бы на шестую часть, и нет ни малейшей уверенности в том, что в таком урезанном виде он оказался бы достаточен для решения труднейших задач, с которыми Ишуву предстояло столкнуться на стадии вторжения регулярных арабских армий. Таким образом, попытка удушения еврейского Иерусалима на раннем этапе войны открывала перед арабами наибольшие возможности.
Объявившись в Хевроне в декабре 1947 года и создав свою первую крупную базу в Цурифе, Абдель-Кадер сразу же уяснил для себя преимущества вышеописанной тактики. От попыток дополнить ее нападениями на еврейские поселения он отказался после того, как 14 января 1948 года его силы потерпели фиаско в ходе фронтальной атаки на Кфар-Эцион, крупнейший из четырех киббуцев района Гуш-Эцион, и параллельных атак на киббуц Рамат-Рахель, примыкавший к Иерусалиму с юго-востока, и мошав Кфар-Урия, расположенный неподалеку от современного города Бейт-Шемеш.
* * *
Первые попытки создания еврейских поселений к югу от Иерусалима, в горном районе между Бейт-Лехемом и Хевроном, предпринимались еще в середине двадцатых годов, но в 1929 году евреи были вынуждены покинуть этот район из-за вооруженных выступлений местных арабов (именно тогда в Хевроне были хладнокровно убиты 67 безоружных жителей этого города, после чего надолго прекратила существование древняя еврейская община Хеврона). В 1935 году была предпринята повторная попытка поселения на землях, приобретенных к югу от Бейт-Лехема иерусалимским предпринимателем Шмуэлем-Цви Хольцманом; его фамилия, образованная от немецкого слова Holz ("дерево"), была позже гебраизирована в форму Эцион, ставшую названием нового поселенческого района. Эта попытка также завершилась неудачей: удержаться на купленных Хольцманом землях в условиях начавшегося в 1936 году большого арабского восстания евреям не удалось. Третья попытка последовала в 1943 году с созданием религиозного киббуца Кфар-Эцион, рядом с которым членами молодежного религиозно-сионистского движения "Бней-Акива" были вскоре основаны еще две коммуны такого же типа, Эйн-Цурим и Масуот-Ицхак. Наконец, уже в феврале 1947 года вблизи трех указанных поселений группой активистов левосоциалистического движения "Ха-Шомер ха-Цаир" был создан четвертый киббуц под названием Ревадим.
В январе 1948 года на Кфар-Эцион была направлена самая мощная из арабских атак. Абдель-Кадер полагал, что, добившись успеха в этой точке, он сможет затем захватить три других киббуца в данном районе и таким образом полностью уничтожить еврейское присутствие к югу от Иерусалима. Для нападения на Кфар-Эцион он собрал не менее пятисот бойцов АСВ и несколько сотен вооруженных волонтеров из Хеврона и ближайших к нему деревень. Вместе с ними на безопасном расстоянии от еврейских позиций во множестве собрались арабские женщины и дети с мешками, заранее заготовленными для добычи, которую предполагалось собрать в захваченных поселениях.
Вместе с жителями Кфар-Эциона киббуц защищали 55 бойцов Пальмаха, в числе которых было 26 новобранцев, и рота иерусалимских студентов, призванных в полевые части Хаганы. Эта рота насчитывала около сотни бойцов, из которых лишь 35 человек успели пройти минимальную военную подготовку. Тем не менее, благодаря тактическим преимуществам, которые обеспечивали защитникам Кфар-Эциона заранее подготовленные позиции, и умелым действиям маневренной группы Арье Теппера (Амита) атака АСВ была успешно отражена, с крайне неблагоприятным для арабской стороны соотношением потерь: у защитников киббуца было трое убитых и девять раненых, тогда как арабы потеряли убитыми не менее ста, а по некоторым данным и свыше двухсот человек.
Заключив в результате этого боя, что его силы пока не способны штурмовать укрепленные еврейские поселения, Абдель-Кадер полностью сосредоточился на других формах боевых действий: войне на дорогах и бомбовой войне в еврейских кварталах Иерусалима. Гуш-Эцион подвергся следующей серьезной атаке, теперь уже силами Арабского легиона, 12 апреля, затем 29-30 апреля и 4 мая. Сопровождавшиеся применением артиллерии и бронетехники, эти атаки становились все сильнее, и 13 мая, за день до провозглашения независимости Израиля, поселения Гуш-Эциона были захвачены легионерами и местными арабскими силами, причем сдавшиеся в плен защитники и жители киббуца Кфар-Эцион были расстреляны. Всего же в ходе боев за Гуш-Эцион еврейские потери составили 242 человека убитыми.
Январский штурм Кфар-Эциона завершился тяжелым поражением арабов, но уже два дня спустя Абдель-Кадеру и его бойцам, главной базой которых оставался Цуриф, улыбнулась удача. На рассвете 16 января к Цурифу вышел после тяжелого ночного марша отряд из 35 пальмахников и бойцов Хаганы, высланный из Хар-Тува на помощь защитникам осажденного Гуш-Эциона. Обнаруженный местными жителями отряд был окружен быстро стянувшимися к месту событий арабскими силами числом до двух тысяч человек, после чего все его бойцы были убиты. Единовременная потеря столь значительного отряда, состоявшего из молодых бойцов и насчитывавшего девятнадцать студентов, многие из которых уже успели отметиться несомненными дарованиями в таких областях, как биология, востоковедение, графика, история, математика и театральное искусство, явилась тяжелой травмой для всего еврейского Ишува.
Для арабской стороны и, особенно, для АСВ успешное уничтожение отборного еврейского отряда стало источником гордости и уверенности в собственных силах - в частности, потому, что окруженный отряд был уничтожен аккуратно, неспешно, с минимальными потерями у арабов. Абдель-Кадер использовал этот успех в целях пропаганды и рекрутирования новых кадров. Он объехал многие деревни в районе Хеврона и затем провел такие же поездки в районы Рамаллы, Шхема, Тубаса, Туль-Карема и Калькилии, Тайбе, Тиры, Калансуа и пр. В каждой деревне он оставался по нескольку часов, и этого было достаточно, чтобы назначить местных командиров, определить для них тактические задачи, проверить имеющееся в данной деревне оружие и при необходимости отдать своим помощникам распоряжения о пополнении местного арсенала. Авторитет Абдель-Кадера был настолько велик, что ему удавалось быстро решать сложные организационные задачи, которые при иных обстоятельствах потребовали бы долгих усилий. Прирожденные лидерские качества Абдель-Кадера, его несомненная смелость, военный талант и организаторские способности отмечались тогда во многих сообщениях разведслужбы Хаганы.
Завершив упомянутую серию поездок, Абдель-Кадер выбрал новое место для своего штаба вблизи расположенного к северу от Рамаллы христианского поселка Бир-Зейт. Оттуда он смог направить достаточно крупные и неплохо обученные отряды в ключевые районы Иерусалима: по 125 бойцов - в Катамон и Старый город, полсотни бойцов - в Бáку, по нескольку десятков бойцов - в Абу-Тор, Вади-Джоз, Мамилу, Мусрару и Шейх-Джерах. Охрана находившегося на улице Эмек-Рефаим местного бюро Верховного арабского комитета также осуществлялась отрядом из тридцати бойцов АСВ, которых прислал Абдель-Кадер. К этому времени Абу-Тор был уже покинут своими еврейскими жителями, среди которых был Мартин Бубер; еврейский торговый центр в районе Мамила был разгромлен еще в декабре при полном попустительстве британской полиции и неудачном сопротивлении Хаганы; вскоре после появления сил АСВ в Шейх-Джерахе по настоянию британских властей еврейские жители были эвакуированы из примыкавших к этому району кварталов Шимон ха-Цадик и Нахалат-Шимон.
Направлявшиеся Абдель-Кадером диверсионные группы устраивали один за другим мощные взрывы в центральных кварталах еврейского Иерусалима: у здания редакции Palestine Post на улице Хавацелет, носившей тогда название Ха-Солель, на улице Бен-Йегуда и у комплекса зданий Сохнута. Параллельно с этим на единственной автодороге, соединявшей Иерусалим с Приморской равниной, еврейский транспорт постоянно атаковали подчинявшиеся Абдель-Кадеру формирования АСВ, бедуинские отряды Гаруна Бин-Джази и вооруженные жители ближайших к шоссе деревень. К участию в этих акциях Абдель-Кадеру удавалось привлекать многие сотни человек, и их результатом вскоре явилась тяжелейшая для еврейской стороны ситуация: к концу "страшного марта" 1948 года Иерусалим оказался полностью отрезан от других еврейских районов страны.
Все это, как помнит читатель, случилось на фоне активных боевых действий, которые велись в районе Рамле и Лода другой частью АСВ под командованием Хасана Саламе, вторжения сил АОА под общим командованием Фаузи Каукджи в Самарию и Галилею и инфильтрации вооруженных отрядов "Братьев-мусульман" с территории Египта и Трансиордани. Со стороны деревни Саламе арабы неоднократно атаковали тель-авивский квартал Ха-Тиква, сильным атакам подвергались мошавы Кфар-Ябец и Магдиэль в Шаронской долине, мошав Неватим в Негеве, киббуцы Кфар-Сольд, Йехиам и Рамот-Нафтали в Верхней Галилее, киббуц Тират-Цви вблизи Бейт-Шеана, поселение Хар-Тув в Иудейских горах. В феврале возобновились атаки на ближайший к Иерусалиму киббуц Рамат-Рахель. В результате предназначавшаяся еврейскому государству территория оказалась разрезанной на несколько частей, и общее положение Ишува стало критическим.
* * *
Бомбовая война не была односторонней. С середины декабря 1947 года еврейские боевые организации, включая Хагану, также устанавливали взрывные устройства в арабских районах, включая арабские кварталы Иерусалима. С того же времени не оставались односторонними атаки на транспорт и населенные пункты, причем в ближайших окрестностях Иерусалима атаки на населенные пункты носили для еврейской стороны более успешный характер - прежде всего, из-за того, что в арабском лагере царило предощущение скорой победы, после которой в покинутые на время боев деревни и городские кварталы можно будет спокойно вернуться. Это настроение поощрялось Верховным арабским комитетом и ЛАГ, в результате чего исход населения из некоторых деревень воспринимался как временная эвакуация, тогда как евреям приходилось исходить из того, что, единожды покинув определенную точку, они с большой вероятностью потеряют ее навсегда.
Фундаментальный этос еврейского Ишува мог быть и в 1948 году выражен словами Аарона Шера, написанными в 1920 году, когда на чаше весов лежала судьба поселений Галилейского выступа: "Место не оставляем, построенного не уступаем, ведь нас так мало, мало, мало, и мы уже почти упустили свой исторический час, и то, чего можно было добиться вчера, потребует от нас завтра многократно больших потерь и жертв". Статья, из которой позаимствованы эти слова, была сдана Шером в редакцию газеты "Кунтрес", выпускавшейся партией "Поалей Цион", и напечатана ею уже после того, как ее автор погиб вместе с Йосефом Трумпельдором и шестью другими легендарными "пахарями Тель-Хая" (именно так они были названы в песне на слова Жаботинского).
Общая стратегия Ишува в первые четыре месяца войны оставалась оборонительной, но это не была пассивная оборона, и чем дальше, тем больше предпринималось контратак, ответных рейдов, нападений на арабский транспорт и пр. Алан Каннингем, последний Верховный комиссар Палестины, не раз высказывал Бен-Гуриону, Голде Меир и другим руководителям Ишува свое недовольство тем, что евреи следуют принципу "агрессивной обороны". Ссылаясь на сравнительные данные еврейских и арабских потерь, которые и тогда давали картину бóльших страданий арабской стороны, Каннингем угрожал еврейским лидерам "возмущением мирового сообщества", и Голда Меир однажды сказала ему в ответ, что международный выговор за плохое поведение не может рассматриваться евреями как наихудшая перспектива. Смысл этих слов был достаточно очевиден: в сложившейся ситуации еврейскому населению Эрец-Исраэль угрожала куда более страшная участь.
И все же оборонительный характер общей стратегии Ишува не менялся в первые месяцы войны; она не включала попыток захвата и долгосрочного удержания районов с компактным арабским населением и оставляла стратегическую инициативу в руках противника. У выбора в пользу такой стратегии были две основные причины, сравнивая которые, важнейшей следует считать ту, что будет названа первой - хотя бы потому, что только она представляла собой достаточное условие.
Итак, первая причина состояла в том, что до апреля 1948 года у руководства Ишува просто не было сил, пригодных для решения масштабных задач наступательного характера. Процесс мобилизации еврейского населения и строительства вооруженных сил будущего Государства Израиль был описан в одной из предыдущих частей данного очерка, где также упоминалось о спасительной поставке чехословацкого оружия (его распределение среди бойцов Хаганы началось в первых числах апреля). Лишь тогда перед политическим руководством и военным командованием Ишува открылась возможность начать борьбу за перехват стратегической инициативы, а это несомненным образом означает, что таковая была использована, как только она появилась.
Но была и вторая причина, которую можно назвать политической. Состояла она в том, что руководство Ишува, приняв предложенный ООН план раздела британской Палестины, было вынуждено демонстрировать приверженность данному плану. Стратегия наступательных действий и, конкретно, попытка захвата территорий, отводившихся решением ООН арабскому государству, вступила бы в противоречие с декларативной позицией Ишува.
Данный момент имел особое значение в связи с вопросом о расширении наступательных действий в направлении Иерусалима, который, согласно вышеупомянутому решению ООН, должен был составить, вместе с Бейт-Лехемом, особую зону под международным контролем. Руководство Ишува и, в частности, Бен-Гурион не собиралось уступать Иерусалим, но ему казалось нецелесообразным сразу же проблематизировать иерусалимский вопрос посредством активных еврейских атак в данном районе. Следует также учитывать, что руководство Ишува, уже и осознавая, что силами противоборствующих сторон ведется война - именно война, а не какая-то версия "беспорядков", "волнений", "столкновений" и пр., - не желало, чтобы к такому же выводу пришло мировое сообщество, поскольку с этим была связана опасность ревизии решения ООН от 29 ноября 1947 года. Как помнит читатель, отмеченное опасение не было совершенно надуманным, и в случае с США, одним из двух главнейших мировых игроков, оно подтвердилось.
Наконец, до тех пор, пока существовала надежда избежать прямого вторжения регулярных арабских армий, руководство Ишува старалось не предпринимать шагов, которые сделают такую интервенцию неизбежной. Игаэль Ядин, которого Бен-Гурион назначил на один из высших постов в командовании Хаганы и который позже фактически руководил работой израильского Генштаба в ходе войны с арабскими армиями (из-за болезни Яакова Дори), убеждал Бен-Гуриона в том, что Ишув не готов к настоящей войне. И хотя в числе высших командиров Хаганы и Пальмаха были люди, предлагавшие Бен-Гуриону более решительный способ военных действий, даже ими не делалось предложений, которые не оставят сомнений в том, что Ишуву придется столкнуться с вооруженными силами всего арабского мира.
Такие предложения стали всерьез рассматриваться в феврале, по мере прояснения того, что дальнейшее уклоние от попыток перехватить стратегическую инициативу способно привести Ишув к роковому поражению в войне еще до ухода англичан и безотносительно к тому, как будет решен вопрос о вторжении соседними арабскими странами. Ишув не мог позволить себе равных или близких к равным потерь в военном противостоянии с местными арабами, которых было в два раза больше и которым все же оказывалась значительная помощь извне силами Арабской освободительной армии, Арабским легионом и проникавшими из Египта и Трансиордании вооруженными группами "Братьев-мусульман".
Но главной причиной уязвимости Ишува - впрочем, как и источником его силы - было то, что он с двадцатых годов существовал как современное национальное хозяйство, основанное на централизованной поставке топлива и сырья, своевременном вывозе в порты и на рынки производимой продукции, разветвленной сети транспортных коммуникаций, инфраструктуре распределения воды и электроэнергии. Это позволило еврейскому "государству в пути" наладить подпольное производство современного оружия и осуществить мобилизацию своих сил таким образом, что их в конце концов хватило для победы над несколькими регулярными армиями ближневосточного профиля, но, с другой стороны, перечисленные хозяйственные элементы сионистского проекта были до крайности уязвимы в условиях войны и, особенно, такой войны, которая стирала всякое представление о своей территории - просто потому, что зона компактного еврейского расселения в Эрец-Исраэль во многих местах пересекалась с арабскими районами, ставшими теперь вражеской территорией в полном смысле этого слова.
Арабам было значительно проще выдержать долгий период существования в подобных условиях, поскольку, во-первых, их было намного больше и зоны их компактного расселения были массивнее; во-вторых, в силу архаичного образа жизни, который был все еще присущ большинству из них; в-третьих, из-за того, что они могли опереться на внешние сухопутные коммуникации с соседними арабскими странами. Эти коммуникации обеспечивали им опции снабжения извне и вывоза собственной продукции на альтернативные рынки, равно как и маршруты индивидуального и группового транзита в обход еврейских районов. Понятно, что Ишув такими возможностями не обладал. Как следствие, с утратой модуса существования как современного национального хозяйства организованный еврейский Ишув не просто лишался своих преимуществ, но оказывался в несовместимых с жизнью условиях.
Здесь немало говорилось о борьбе за дороги, которая неслучайным образом стала ключевым элементом первого этапа Войны за независимость, но почти столь же серьезное значение для Ишува имела борьба за линии энерго- и водоснабжения. В качестве иллюстрации упомянем о том, что только в декабре 1947 года Пальмах потерял три боевые группы, защищавшие линии водоснабжения киббуца Гвулот (шестеро убитых бойцов, в их числе одна девушка), киббуца Хацерим (пятеро убитых бойцов) и мошава Ткума (пятеро убитых бойцов). В последующие месяцы охранять линии энерго- и водоснабжения стало еще труднее, и в марте еврейскому руководству пришлось признать, что для спасения Ишува в условиях уже актуальной арабской агрессии необходим переход к совершенно новой стратегии. Прежние опасения, принимавшиеся в расчет в связи с опасностью ревизии решения ООН о создании еврейского государства и в связи с угрозой вторжения регулярных арабских армий, пришлось отбросить. И тогда же впервые появилась надежда на то, что необходимые для новой стратегии силы у Ишува скоро появятся.
См. следующий фрагмент
"Вести", 12 апреля 2018
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номере "Вестей" от 22 марта
О Йегошуа Коэне, бойце организации ЛЕХИ, присоединившемся в пятидесятые годы к группе основателей киббуца Сде-Бокер, рассказывают, что он называл трех своих современников, по-настоящему понимавших значение Иерусалима. Первым в его списке значился Йегошуа Зетлер, глава иерусалимского отделения ЛЕХИ, вторым - Давид Бен-Гурион, политический лидер Ишува и премьер-министр Израиля, поставивший защиту осажденного Иерусалима во главу угла в труднейший период Войны за независимость, третьим - шведский дипломат Фольке Бернадот, предложивший план перемирия, по которому Израиль лишался Иерусалима и Негева. Дмитрий Мануильский, представитель УССР при ООН, охарактеризовал июньский план Бернадота как "имеющий намерение уничтожить Государство Израиль", и это, вероятно, было самая точная из дававшихся ему характеристик.
Одного из трех своих современников, лучше других понимавших значение Иерусалима, Коэн любил, другого - уважал и преданно охранял, когда тот, оставив работу в правительстве, поселился в Негеве. Третьего он убил. К этому списку можно было бы добавить имя Абдель-Кадера Хусейни, раньше многих других осознавшего, что именно в Иерусалиме арабы имеют наилучшие шансы добиться победы, которая предрешит исход всей войны.
Как уже отмечалось в первой части данного очерка, евреи составляли большинство населения Иерусалима: примерно 100 тысяч из 170 тысяч его жителей. При этом в ближайших к городу деревнях, крупнейшими из которых были Абу-Дис, Бейт-Ханина, Бейт-Цафафа, Валадже, Дейр-Ясин, Лифта, Мальха, Силуан, Цур-Бахер, Шуафат, Эйн-Карем, Эль-Азария и Эль-Джура, арабское население составляло не менее 20 тысяч человек, тогда как в еврейских поселениях вблизи Иерусалима было всего 2,5 тысячи жителей. Далее в радиусе до Хеврона на юге и до Рамаллы на севере арабское население составляло порядка 270 тысяч человек, а еврейского населения практически не было. Весь еврейский Иерусалим, вместе с киббуцем Рамат-Рахель и Гуш-Эционом на юге, поселениями Неве-Яаков и Атарот на севере и анклавом на горе Скопус, зависел в плане снабжения от единственной автодороги, соединявшей его с Приморской равниной.
Эта дорога проходила через плотно населенные арабами районы и могла весьма эффективно контролироваться на ближайшем к Иерусалиму участке из деревень Лифта, Шейх-Бадр, Дейр-Ясин, Калуния, Кастель, Бейт-Сурик, Бейт-Накуба и Цуба (с жителями существующей поныне деревни Абу-Гуш еврейский Ишув издавна связывал договор о ненападении), а на спуске в Приморскую равнину - из деревень Бейт-Махсир, Дейр-Аюб, Дейр-Мухсин, Сайдун, Сарис и из района Латруна. Указанные условия позволяли поставить Иерусалим в условия блокады, причем этой цели можно было добиться, оперируя сравнительно малыми силами: базируясь в ближайших к дороге деревнях, арабские отряды быстро развертывались на господствующих высотах по сигналу своих наблюдателей, заваливали дорогу камнями, устанавливали минные ловушки и вели прицельный огонь по приближавшимся к завалам транспортным средствам. Прорываться через такие завалы и следовавшие одна за другой засадные позиции было трудно даже охраняемым караванам, использовавшим самодельные броневики.
Если бы эта тактика позволила арабам надолго отрезать еврейский Иерусалим и ближайшие к нему поселения от Приморской равнины, в созданных блокадой условиях голода, нехватки питьевой воды, медикаментов и боеприпасов неизбежно встал бы вопрос о капитуляции еврейского Иерусалима. Даже сделав неочевидное предположение о том, что фактическим результатом такого развития событий не стало бы массовое истребление еврейских жителей города, и оставив за строкой вопрос о фундаментальном историческом значении Иерусалима для Государства Израиль, нельзя не признать, что в случае капитуляции еврейского населения Иерусалима общий людской и хозяйственный потенциал Ишува сократился бы на шестую часть, и нет ни малейшей уверенности в том, что в таком урезанном виде он оказался бы достаточен для решения труднейших задач, с которыми Ишуву предстояло столкнуться на стадии вторжения регулярных арабских армий. Таким образом, попытка удушения еврейского Иерусалима на раннем этапе войны открывала перед арабами наибольшие возможности.
Объявившись в Хевроне в декабре 1947 года и создав свою первую крупную базу в Цурифе, Абдель-Кадер сразу же уяснил для себя преимущества вышеописанной тактики. От попыток дополнить ее нападениями на еврейские поселения он отказался после того, как 14 января 1948 года его силы потерпели фиаско в ходе фронтальной атаки на Кфар-Эцион, крупнейший из четырех киббуцев района Гуш-Эцион, и параллельных атак на киббуц Рамат-Рахель, примыкавший к Иерусалиму с юго-востока, и мошав Кфар-Урия, расположенный неподалеку от современного города Бейт-Шемеш.
* * *
Первые попытки создания еврейских поселений к югу от Иерусалима, в горном районе между Бейт-Лехемом и Хевроном, предпринимались еще в середине двадцатых годов, но в 1929 году евреи были вынуждены покинуть этот район из-за вооруженных выступлений местных арабов (именно тогда в Хевроне были хладнокровно убиты 67 безоружных жителей этого города, после чего надолго прекратила существование древняя еврейская община Хеврона). В 1935 году была предпринята повторная попытка поселения на землях, приобретенных к югу от Бейт-Лехема иерусалимским предпринимателем Шмуэлем-Цви Хольцманом; его фамилия, образованная от немецкого слова Holz ("дерево"), была позже гебраизирована в форму Эцион, ставшую названием нового поселенческого района. Эта попытка также завершилась неудачей: удержаться на купленных Хольцманом землях в условиях начавшегося в 1936 году большого арабского восстания евреям не удалось. Третья попытка последовала в 1943 году с созданием религиозного киббуца Кфар-Эцион, рядом с которым членами молодежного религиозно-сионистского движения "Бней-Акива" были вскоре основаны еще две коммуны такого же типа, Эйн-Цурим и Масуот-Ицхак. Наконец, уже в феврале 1947 года вблизи трех указанных поселений группой активистов левосоциалистического движения "Ха-Шомер ха-Цаир" был создан четвертый киббуц под названием Ревадим.
В январе 1948 года на Кфар-Эцион была направлена самая мощная из арабских атак. Абдель-Кадер полагал, что, добившись успеха в этой точке, он сможет затем захватить три других киббуца в данном районе и таким образом полностью уничтожить еврейское присутствие к югу от Иерусалима. Для нападения на Кфар-Эцион он собрал не менее пятисот бойцов АСВ и несколько сотен вооруженных волонтеров из Хеврона и ближайших к нему деревень. Вместе с ними на безопасном расстоянии от еврейских позиций во множестве собрались арабские женщины и дети с мешками, заранее заготовленными для добычи, которую предполагалось собрать в захваченных поселениях.
Вместе с жителями Кфар-Эциона киббуц защищали 55 бойцов Пальмаха, в числе которых было 26 новобранцев, и рота иерусалимских студентов, призванных в полевые части Хаганы. Эта рота насчитывала около сотни бойцов, из которых лишь 35 человек успели пройти минимальную военную подготовку. Тем не менее, благодаря тактическим преимуществам, которые обеспечивали защитникам Кфар-Эциона заранее подготовленные позиции, и умелым действиям маневренной группы Арье Теппера (Амита) атака АСВ была успешно отражена, с крайне неблагоприятным для арабской стороны соотношением потерь: у защитников киббуца было трое убитых и девять раненых, тогда как арабы потеряли убитыми не менее ста, а по некоторым данным и свыше двухсот человек.
Заключив в результате этого боя, что его силы пока не способны штурмовать укрепленные еврейские поселения, Абдель-Кадер полностью сосредоточился на других формах боевых действий: войне на дорогах и бомбовой войне в еврейских кварталах Иерусалима. Гуш-Эцион подвергся следующей серьезной атаке, теперь уже силами Арабского легиона, 12 апреля, затем 29-30 апреля и 4 мая. Сопровождавшиеся применением артиллерии и бронетехники, эти атаки становились все сильнее, и 13 мая, за день до провозглашения независимости Израиля, поселения Гуш-Эциона были захвачены легионерами и местными арабскими силами, причем сдавшиеся в плен защитники и жители киббуца Кфар-Эцион были расстреляны. Всего же в ходе боев за Гуш-Эцион еврейские потери составили 242 человека убитыми.
Январский штурм Кфар-Эциона завершился тяжелым поражением арабов, но уже два дня спустя Абдель-Кадеру и его бойцам, главной базой которых оставался Цуриф, улыбнулась удача. На рассвете 16 января к Цурифу вышел после тяжелого ночного марша отряд из 35 пальмахников и бойцов Хаганы, высланный из Хар-Тува на помощь защитникам осажденного Гуш-Эциона. Обнаруженный местными жителями отряд был окружен быстро стянувшимися к месту событий арабскими силами числом до двух тысяч человек, после чего все его бойцы были убиты. Единовременная потеря столь значительного отряда, состоявшего из молодых бойцов и насчитывавшего девятнадцать студентов, многие из которых уже успели отметиться несомненными дарованиями в таких областях, как биология, востоковедение, графика, история, математика и театральное искусство, явилась тяжелой травмой для всего еврейского Ишува.
Для арабской стороны и, особенно, для АСВ успешное уничтожение отборного еврейского отряда стало источником гордости и уверенности в собственных силах - в частности, потому, что окруженный отряд был уничтожен аккуратно, неспешно, с минимальными потерями у арабов. Абдель-Кадер использовал этот успех в целях пропаганды и рекрутирования новых кадров. Он объехал многие деревни в районе Хеврона и затем провел такие же поездки в районы Рамаллы, Шхема, Тубаса, Туль-Карема и Калькилии, Тайбе, Тиры, Калансуа и пр. В каждой деревне он оставался по нескольку часов, и этого было достаточно, чтобы назначить местных командиров, определить для них тактические задачи, проверить имеющееся в данной деревне оружие и при необходимости отдать своим помощникам распоряжения о пополнении местного арсенала. Авторитет Абдель-Кадера был настолько велик, что ему удавалось быстро решать сложные организационные задачи, которые при иных обстоятельствах потребовали бы долгих усилий. Прирожденные лидерские качества Абдель-Кадера, его несомненная смелость, военный талант и организаторские способности отмечались тогда во многих сообщениях разведслужбы Хаганы.
Завершив упомянутую серию поездок, Абдель-Кадер выбрал новое место для своего штаба вблизи расположенного к северу от Рамаллы христианского поселка Бир-Зейт. Оттуда он смог направить достаточно крупные и неплохо обученные отряды в ключевые районы Иерусалима: по 125 бойцов - в Катамон и Старый город, полсотни бойцов - в Бáку, по нескольку десятков бойцов - в Абу-Тор, Вади-Джоз, Мамилу, Мусрару и Шейх-Джерах. Охрана находившегося на улице Эмек-Рефаим местного бюро Верховного арабского комитета также осуществлялась отрядом из тридцати бойцов АСВ, которых прислал Абдель-Кадер. К этому времени Абу-Тор был уже покинут своими еврейскими жителями, среди которых был Мартин Бубер; еврейский торговый центр в районе Мамила был разгромлен еще в декабре при полном попустительстве британской полиции и неудачном сопротивлении Хаганы; вскоре после появления сил АСВ в Шейх-Джерахе по настоянию британских властей еврейские жители были эвакуированы из примыкавших к этому району кварталов Шимон ха-Цадик и Нахалат-Шимон.
Направлявшиеся Абдель-Кадером диверсионные группы устраивали один за другим мощные взрывы в центральных кварталах еврейского Иерусалима: у здания редакции Palestine Post на улице Хавацелет, носившей тогда название Ха-Солель, на улице Бен-Йегуда и у комплекса зданий Сохнута. Параллельно с этим на единственной автодороге, соединявшей Иерусалим с Приморской равниной, еврейский транспорт постоянно атаковали подчинявшиеся Абдель-Кадеру формирования АСВ, бедуинские отряды Гаруна Бин-Джази и вооруженные жители ближайших к шоссе деревень. К участию в этих акциях Абдель-Кадеру удавалось привлекать многие сотни человек, и их результатом вскоре явилась тяжелейшая для еврейской стороны ситуация: к концу "страшного марта" 1948 года Иерусалим оказался полностью отрезан от других еврейских районов страны.
Все это, как помнит читатель, случилось на фоне активных боевых действий, которые велись в районе Рамле и Лода другой частью АСВ под командованием Хасана Саламе, вторжения сил АОА под общим командованием Фаузи Каукджи в Самарию и Галилею и инфильтрации вооруженных отрядов "Братьев-мусульман" с территории Египта и Трансиордани. Со стороны деревни Саламе арабы неоднократно атаковали тель-авивский квартал Ха-Тиква, сильным атакам подвергались мошавы Кфар-Ябец и Магдиэль в Шаронской долине, мошав Неватим в Негеве, киббуцы Кфар-Сольд, Йехиам и Рамот-Нафтали в Верхней Галилее, киббуц Тират-Цви вблизи Бейт-Шеана, поселение Хар-Тув в Иудейских горах. В феврале возобновились атаки на ближайший к Иерусалиму киббуц Рамат-Рахель. В результате предназначавшаяся еврейскому государству территория оказалась разрезанной на несколько частей, и общее положение Ишува стало критическим.
* * *
Бомбовая война не была односторонней. С середины декабря 1947 года еврейские боевые организации, включая Хагану, также устанавливали взрывные устройства в арабских районах, включая арабские кварталы Иерусалима. С того же времени не оставались односторонними атаки на транспорт и населенные пункты, причем в ближайших окрестностях Иерусалима атаки на населенные пункты носили для еврейской стороны более успешный характер - прежде всего, из-за того, что в арабском лагере царило предощущение скорой победы, после которой в покинутые на время боев деревни и городские кварталы можно будет спокойно вернуться. Это настроение поощрялось Верховным арабским комитетом и ЛАГ, в результате чего исход населения из некоторых деревень воспринимался как временная эвакуация, тогда как евреям приходилось исходить из того, что, единожды покинув определенную точку, они с большой вероятностью потеряют ее навсегда.
Фундаментальный этос еврейского Ишува мог быть и в 1948 году выражен словами Аарона Шера, написанными в 1920 году, когда на чаше весов лежала судьба поселений Галилейского выступа: "Место не оставляем, построенного не уступаем, ведь нас так мало, мало, мало, и мы уже почти упустили свой исторический час, и то, чего можно было добиться вчера, потребует от нас завтра многократно больших потерь и жертв". Статья, из которой позаимствованы эти слова, была сдана Шером в редакцию газеты "Кунтрес", выпускавшейся партией "Поалей Цион", и напечатана ею уже после того, как ее автор погиб вместе с Йосефом Трумпельдором и шестью другими легендарными "пахарями Тель-Хая" (именно так они были названы в песне на слова Жаботинского).
Общая стратегия Ишува в первые четыре месяца войны оставалась оборонительной, но это не была пассивная оборона, и чем дальше, тем больше предпринималось контратак, ответных рейдов, нападений на арабский транспорт и пр. Алан Каннингем, последний Верховный комиссар Палестины, не раз высказывал Бен-Гуриону, Голде Меир и другим руководителям Ишува свое недовольство тем, что евреи следуют принципу "агрессивной обороны". Ссылаясь на сравнительные данные еврейских и арабских потерь, которые и тогда давали картину бóльших страданий арабской стороны, Каннингем угрожал еврейским лидерам "возмущением мирового сообщества", и Голда Меир однажды сказала ему в ответ, что международный выговор за плохое поведение не может рассматриваться евреями как наихудшая перспектива. Смысл этих слов был достаточно очевиден: в сложившейся ситуации еврейскому населению Эрец-Исраэль угрожала куда более страшная участь.
И все же оборонительный характер общей стратегии Ишува не менялся в первые месяцы войны; она не включала попыток захвата и долгосрочного удержания районов с компактным арабским населением и оставляла стратегическую инициативу в руках противника. У выбора в пользу такой стратегии были две основные причины, сравнивая которые, важнейшей следует считать ту, что будет названа первой - хотя бы потому, что только она представляла собой достаточное условие.
Итак, первая причина состояла в том, что до апреля 1948 года у руководства Ишува просто не было сил, пригодных для решения масштабных задач наступательного характера. Процесс мобилизации еврейского населения и строительства вооруженных сил будущего Государства Израиль был описан в одной из предыдущих частей данного очерка, где также упоминалось о спасительной поставке чехословацкого оружия (его распределение среди бойцов Хаганы началось в первых числах апреля). Лишь тогда перед политическим руководством и военным командованием Ишува открылась возможность начать борьбу за перехват стратегической инициативы, а это несомненным образом означает, что таковая была использована, как только она появилась.
Но была и вторая причина, которую можно назвать политической. Состояла она в том, что руководство Ишува, приняв предложенный ООН план раздела британской Палестины, было вынуждено демонстрировать приверженность данному плану. Стратегия наступательных действий и, конкретно, попытка захвата территорий, отводившихся решением ООН арабскому государству, вступила бы в противоречие с декларативной позицией Ишува.
Данный момент имел особое значение в связи с вопросом о расширении наступательных действий в направлении Иерусалима, который, согласно вышеупомянутому решению ООН, должен был составить, вместе с Бейт-Лехемом, особую зону под международным контролем. Руководство Ишува и, в частности, Бен-Гурион не собиралось уступать Иерусалим, но ему казалось нецелесообразным сразу же проблематизировать иерусалимский вопрос посредством активных еврейских атак в данном районе. Следует также учитывать, что руководство Ишува, уже и осознавая, что силами противоборствующих сторон ведется война - именно война, а не какая-то версия "беспорядков", "волнений", "столкновений" и пр., - не желало, чтобы к такому же выводу пришло мировое сообщество, поскольку с этим была связана опасность ревизии решения ООН от 29 ноября 1947 года. Как помнит читатель, отмеченное опасение не было совершенно надуманным, и в случае с США, одним из двух главнейших мировых игроков, оно подтвердилось.
Наконец, до тех пор, пока существовала надежда избежать прямого вторжения регулярных арабских армий, руководство Ишува старалось не предпринимать шагов, которые сделают такую интервенцию неизбежной. Игаэль Ядин, которого Бен-Гурион назначил на один из высших постов в командовании Хаганы и который позже фактически руководил работой израильского Генштаба в ходе войны с арабскими армиями (из-за болезни Яакова Дори), убеждал Бен-Гуриона в том, что Ишув не готов к настоящей войне. И хотя в числе высших командиров Хаганы и Пальмаха были люди, предлагавшие Бен-Гуриону более решительный способ военных действий, даже ими не делалось предложений, которые не оставят сомнений в том, что Ишуву придется столкнуться с вооруженными силами всего арабского мира.
Такие предложения стали всерьез рассматриваться в феврале, по мере прояснения того, что дальнейшее уклоние от попыток перехватить стратегическую инициативу способно привести Ишув к роковому поражению в войне еще до ухода англичан и безотносительно к тому, как будет решен вопрос о вторжении соседними арабскими странами. Ишув не мог позволить себе равных или близких к равным потерь в военном противостоянии с местными арабами, которых было в два раза больше и которым все же оказывалась значительная помощь извне силами Арабской освободительной армии, Арабским легионом и проникавшими из Египта и Трансиордании вооруженными группами "Братьев-мусульман".
Но главной причиной уязвимости Ишува - впрочем, как и источником его силы - было то, что он с двадцатых годов существовал как современное национальное хозяйство, основанное на централизованной поставке топлива и сырья, своевременном вывозе в порты и на рынки производимой продукции, разветвленной сети транспортных коммуникаций, инфраструктуре распределения воды и электроэнергии. Это позволило еврейскому "государству в пути" наладить подпольное производство современного оружия и осуществить мобилизацию своих сил таким образом, что их в конце концов хватило для победы над несколькими регулярными армиями ближневосточного профиля, но, с другой стороны, перечисленные хозяйственные элементы сионистского проекта были до крайности уязвимы в условиях войны и, особенно, такой войны, которая стирала всякое представление о своей территории - просто потому, что зона компактного еврейского расселения в Эрец-Исраэль во многих местах пересекалась с арабскими районами, ставшими теперь вражеской территорией в полном смысле этого слова.
Арабам было значительно проще выдержать долгий период существования в подобных условиях, поскольку, во-первых, их было намного больше и зоны их компактного расселения были массивнее; во-вторых, в силу архаичного образа жизни, который был все еще присущ большинству из них; в-третьих, из-за того, что они могли опереться на внешние сухопутные коммуникации с соседними арабскими странами. Эти коммуникации обеспечивали им опции снабжения извне и вывоза собственной продукции на альтернативные рынки, равно как и маршруты индивидуального и группового транзита в обход еврейских районов. Понятно, что Ишув такими возможностями не обладал. Как следствие, с утратой модуса существования как современного национального хозяйства организованный еврейский Ишув не просто лишался своих преимуществ, но оказывался в несовместимых с жизнью условиях.
Здесь немало говорилось о борьбе за дороги, которая неслучайным образом стала ключевым элементом первого этапа Войны за независимость, но почти столь же серьезное значение для Ишува имела борьба за линии энерго- и водоснабжения. В качестве иллюстрации упомянем о том, что только в декабре 1947 года Пальмах потерял три боевые группы, защищавшие линии водоснабжения киббуца Гвулот (шестеро убитых бойцов, в их числе одна девушка), киббуца Хацерим (пятеро убитых бойцов) и мошава Ткума (пятеро убитых бойцов). В последующие месяцы охранять линии энерго- и водоснабжения стало еще труднее, и в марте еврейскому руководству пришлось признать, что для спасения Ишува в условиях уже актуальной арабской агрессии необходим переход к совершенно новой стратегии. Прежние опасения, принимавшиеся в расчет в связи с опасностью ревизии решения ООН о создании еврейского государства и в связи с угрозой вторжения регулярных арабских армий, пришлось отбросить. И тогда же впервые появилась надежда на то, что необходимые для новой стратегии силы у Ишува скоро появятся.
См. следующий фрагмент
"Вести", 12 апреля 2018