(no subject)
Комнаты, в которые нас заселили, предназначены были для двух человек. Однако, поскольку нас было трое и одной обязательно было бы скучно и страшно по ночам, да к тому же только в одной из комнат уцелело аж целых два оконных стекла из трёх, решено было поселиться втроём в той самой комнате со стёклами. Недостающее стекло мальчишки заменили фанеркой, чтобы не так донимали комары и не было холодно по ночам. Экспериментальным путём выяснилось, что в промежуток между двумя кроватями как раз вмещается третья, парни помогли нам сделать перестановку и мы отправились знакомиться с островом.
Он оказался совсем небольшим, всего каких-то 1200 метров в длину, причём большая часть острова основательно заросла. Ну что же, было решено отложить знакомство с лесистой частью Щучьего до более благоприятного момента, тем более в нашей экспедиции был парень, выросший в деревне, что делало его незаменимым проводником в лесу. Он дал слово, что разведает тропинки и устроит нам экскурсию на пару часиков. Экскурсия обещала быть чрезвычайно интересной, так как наш остров, являясь таковым уже добрых несколько тысяч лет, населён несколькими эндемическими видами растений и насекомых. И если насекомых мы увидеть и не рассчитывали, то на растения полюбоваться было вполне реально.
Первый день нашего пребывания на острове подошёл к концу. Он был насыщен волнениями и впечатлениями и настолько нас вымотал, что единственным формулируемым желанием было добраться до кроватей и в них упасть. И вот тут-то всплыло ещё одно существенное обстоятельство. А именно комары.
Едва дождавшись нашего водворения в спальные мешки, они решили выйти из подполья и подзакусить. Оказывается фанерка, заменившая стекло, прилегала неплотно, а мы по наивности оставили свет включенным. Пришлось в срочном порядке устраивать комариное побоище, благо три наших кровати занимали почти всю площадь комнатки, что давало нам свободный доступ к потолку. К концу боя белая, ещё светивщаяся свежестью фанера потолка украсилась примерно двадцать-тридцатью комариными трупами. Как оказалось - это было всего лишь началом...
За последующие три недели мы буквально на собственной шкуре убедились, что все рассказы о таёжном гнусе - правда. Причём настолько правда, что хоть вой. От комаров не было спасения. Нигде. Ни в какое время суток. Они звенели над ухом, забивались в рот и нос, кусали за веки, щёки, лоб, и все открытые участки тела. Ночами недовыявленные нами вечером нелегалы забирались в спальные мешки и доедали недоеденное днём. Днём, когда руки почти всё время были заняты работой, открытые участки тела просто-напросто покрывались живым ковром. Некоторое облегчение наступало лишь тогда, когда поднимался ветер, но лагерь дислоцировался в лесу, поэтому ветер был у нас нечастым гостем.
На второй день работы в обществе комаров, я разработала единственно возможный в этой обстановке вариант одежды. Мама достала мне в своё время так называемый «энцефалитный костюм», призванный защищать от клещей, которые нередко оказывались носителями этой весьма неприятной болезни. Он представлял собой комбинезон из очень плотной хлопчатобумажной ткани с плотными резинками на ножных и ручных манжетах и капюшоном, также снабженным резинкой. Таким образом открытыми оставались только кисти рук, часть ноги между кроссовкой и штаниной и лицо. Мой вариант от клещей вряд ли спас бы, поскольку являлся неуклюжей пародией на настоящую «энцефалитку», но от комаров меня защищал довольно успешно. Зато уж на оставленных открытыми участках гнус порезвился на славу. Кожа на них через несколько дней приобрела вид апельсиновой кожуры. Первая и единственная моя попытка сосчитать укусы на одной из рук потерпела сокрушительное фиаско. Я сбилась, дойдя примерно до пятидесяти, причём до пальцев было ещё далеко. Примерно так же выглядели полоски кожи между штаниной и кроссовкой. Лицо припухло и чесалось. Хотя если честно, чесаться всё перестало где-то к концу первой недели. Точнее мы просто перестали обращать внимание на зуд. Видимо сработал какой-то защитный механизм, иначе мы все запросто рехнулись бы. Я подозреваю, что за этот неполный месяц моя кровь по составу стала напоминать комариный яд, потому что в три последующих года меня не укусил ни один комар. Видимо принимали за свою. Было очень забавно, выходя вечерком на прогулку с собакой, наблюдать подпрыгивающий и отмахивающийся народ. Да и сейчас, если честно, комариные укусы проходят у меня почти незаметно, а ведь до той поездки я летом ходила вся в болячках от расчесов.
Но давайте вернёмся на Сучу. Расселение по комнатам и первое знакомство с комарами состоялось. Однако, нам предстояло познакомиться с ещё как минимум с одним видом местной фауны. Каковое знакомство и состоялось на третье утро практики.
В то утро мы с девчёнками и дежурным как раз готовили завтрак, когда наше внимание привлекли жуткие вопли одного из членов отряда: «Мамочка! Помогите!!!» кричал молодой человек, пулей вылетая из комнаты и начиная наматывать круги возле корпусов. С трудом удалось его остановить и успокоить. У парня была форменная истерика. Его укусил клещ! В принципе ничего страшного не произошло, если не принимать в расчет то, что клещи на Дальнем Востоке частенько бывают переносчиками энцефалита. Опять же прививки существуют. Но ещё в городе было установлено, что в нашем отряде есть двое, кому прививка не была сделана в связи с медотводом. В число этих двух как раз и вошёл укушенный. Вторым непривитым археологом была я. Правда, как выяснилось, у руководителей экспедиции был запас иммуноглобулина именно на такой случай. Да и две тётеньки из санэпиднадзора, пройдясь накануне с сачками по острову объявили нам, что в этом году клещи не заразны. Так что впадать в панику не было никаких оснований.
А через недельку и я пережила пару неприятных минут, проснувшись утром с неприятно-гадливым ощущением, и обнаружив у себя на спине лишнюю висячую «родинку». С гордостью отмечу, что я восприняла сие покушение на собственный организм с гораздо большим достоинством. В истерику не впадала и с воплями по лагерю не бегала. Просто тихонько отправилась к медсестре пионерлагеря, которая и извлекла паразита, впоследствии торжественно сожженного мной на костре. Я честно дождалась щелчка, констатирующего бесславную гибель террориста! Скорее всего, на моём поведении сказалось во-первых то, что меня клещ уже кусал, когда мне было лет восемь-девять, а во-вторых, будучи обладательницей собаки не раз вынуждена была снимать с неё эти противные кожистые мешочки. Пожалуй, это был один из немногих неприятных моментов практики и он никак не затмевает общее фантастическое впечатление от тех трёх недель.
5.
Утро второго дня было посвящено обустройству и знакомству с лагерем и источниками воды, пищи и рабочих инструментов. Источников воды оказалось два: один - вода для питья и приготовления пищи, привозимая в цистерне с «большой земли», а второй - вода для умывания, мытья посуды и других бытовых нужд, добываемая непосредственно из Амура. Источником пищи объявили нас, девушек, что и было подкреплено просьбой приготовить обед.
Пообедав, мы, во главе с профессором Медведевым отправились знакомиться с будущим раскопом. Как оказалось, он расположился между двумя столовыми - нашей и столовой пионерлагеря. И если наша столовая находилась там относительно недолгое время, то столовая лагерная не меняла своего расположения со дня основания лагеря, а это произошло ну очень давно. Сначала мы не придали данному факту особого значения. Сказать по-правде, когда профессор привёл нас на абсолютно ничем не примечательное место и сказал: «Вот здесь было жилище», мы склонны были ему не поверить. И только отойдя на несколько шагов назад, мы, наконец, увидели то, что он стремился нам показать. А именно довольно явственную западину, диаметром примерно метров 10, которая была когда-то чжурчженьской землянкой.
Вооружившись лопатами и топорами и прослушав лекцию о том, что, собственно, нам предстояло раскапывать, мы принялись за работу. Сняв слой дёрна, мы старательно вгрызлись в землю, основательно пронизанную переплетёнными корнями, стремясь как можно быстрее добраться до цели, а именно - до пола жилища, находившегося на глубине в метр-полтора.
Первые находки стали попадаться нам почти сразу. Да вот только их пребывание на глубине в двадцать сантиметров, да и сам характер, мало соответствовал нашему представлению о чжурчженях. Согласитесь, осколки фаянсовых тарелок и гранёных стаканов, сломанные стальные ножи и беззубые алюминиевые вилки мало соответствуют неолиту. Порасспрашивав работников столовой пионерлагеря, мы выяснили, что оная находится на этом месте годов этак с шестидесятых, а на месте нашего раскопа долгое время находилась банальнейшая помойка. Которую некоторое время назад просто-напросто засыпали из соображений гигиены. Одна из этих находок доставила нам несколько весёлых минут. В какой-то момент под лопатой одного из копальщиков что-то звякнуло. Через минуту он вытащил бутылку из-под водки. Продолжив копать, он в том же месте обнаружил три гранёных стакана разной степени побитости. Последним штрихом была большая мозговая кость. Мы дружно решили, что это чжурчжени когда-то «соображали на троих».
Наконец мы порядочно углубились в землю и профессор сделал знак остановиться. «Теперь, объяснил он, мы будем копать очень осторожно, снимая слой за слоем, и втыкая лопаты в землю очень нежно, ведь керамические изделия, пролежавшие в земле кучу сотен лет, раскисли от сырости и легко повреждаются».
И вот тут началось самое интересное. Мы аккуратненько, иногда даже детскими лопаточками, начали углублять раскоп. Время от времени приходилось вооружаться кисточками и аккуратненько освобождать от земли некоторые предметы, иногда для того лишь, чтобы убедиться, что это всего-навсего обычный камень. Местоположение каждой находки чётко фиксировалось с помощью разметки, заблаговременно нанесённой на края ямы.
Все находки аккуратно раскладывались на краю. Это были, в основном, керамические черепки с характерным веревочным оттиском. Иногда попадались сломанные кремневые наконечники или лезвия. В один из дней кто-то нашёл забавную фигурку. Путём сложных умозаключений мы решили, что это тюлень. Другая запомнившаяся находка - маленькая, сантиметра два в диаметре, чашечка. Мы так и не решили, была ли это ритуальная посуда или же просто детская игрушка. Очень всех взволновала и находка кострища: его чёрный круг явственно проступил под очередным слоем земли и был виден очень долго, видимо на этом месте разводили костёр многие поколения обитателей землянки. Мы с трепетом рассматривали угольки, горевшие много сотен лет назад. Да в общем-то каждая находка, каждое открытие, не важно была ли это уникальная фигурка тюленя или вполне банальный осколок горшка с узором из оттисков верёвки, как бы связывала нас с теми далёкими людьми, которые когда-то рождались, жили, любили и умирали на этом месте.
Он оказался совсем небольшим, всего каких-то 1200 метров в длину, причём большая часть острова основательно заросла. Ну что же, было решено отложить знакомство с лесистой частью Щучьего до более благоприятного момента, тем более в нашей экспедиции был парень, выросший в деревне, что делало его незаменимым проводником в лесу. Он дал слово, что разведает тропинки и устроит нам экскурсию на пару часиков. Экскурсия обещала быть чрезвычайно интересной, так как наш остров, являясь таковым уже добрых несколько тысяч лет, населён несколькими эндемическими видами растений и насекомых. И если насекомых мы увидеть и не рассчитывали, то на растения полюбоваться было вполне реально.
Первый день нашего пребывания на острове подошёл к концу. Он был насыщен волнениями и впечатлениями и настолько нас вымотал, что единственным формулируемым желанием было добраться до кроватей и в них упасть. И вот тут-то всплыло ещё одно существенное обстоятельство. А именно комары.
Едва дождавшись нашего водворения в спальные мешки, они решили выйти из подполья и подзакусить. Оказывается фанерка, заменившая стекло, прилегала неплотно, а мы по наивности оставили свет включенным. Пришлось в срочном порядке устраивать комариное побоище, благо три наших кровати занимали почти всю площадь комнатки, что давало нам свободный доступ к потолку. К концу боя белая, ещё светивщаяся свежестью фанера потолка украсилась примерно двадцать-тридцатью комариными трупами. Как оказалось - это было всего лишь началом...
За последующие три недели мы буквально на собственной шкуре убедились, что все рассказы о таёжном гнусе - правда. Причём настолько правда, что хоть вой. От комаров не было спасения. Нигде. Ни в какое время суток. Они звенели над ухом, забивались в рот и нос, кусали за веки, щёки, лоб, и все открытые участки тела. Ночами недовыявленные нами вечером нелегалы забирались в спальные мешки и доедали недоеденное днём. Днём, когда руки почти всё время были заняты работой, открытые участки тела просто-напросто покрывались живым ковром. Некоторое облегчение наступало лишь тогда, когда поднимался ветер, но лагерь дислоцировался в лесу, поэтому ветер был у нас нечастым гостем.
На второй день работы в обществе комаров, я разработала единственно возможный в этой обстановке вариант одежды. Мама достала мне в своё время так называемый «энцефалитный костюм», призванный защищать от клещей, которые нередко оказывались носителями этой весьма неприятной болезни. Он представлял собой комбинезон из очень плотной хлопчатобумажной ткани с плотными резинками на ножных и ручных манжетах и капюшоном, также снабженным резинкой. Таким образом открытыми оставались только кисти рук, часть ноги между кроссовкой и штаниной и лицо. Мой вариант от клещей вряд ли спас бы, поскольку являлся неуклюжей пародией на настоящую «энцефалитку», но от комаров меня защищал довольно успешно. Зато уж на оставленных открытыми участках гнус порезвился на славу. Кожа на них через несколько дней приобрела вид апельсиновой кожуры. Первая и единственная моя попытка сосчитать укусы на одной из рук потерпела сокрушительное фиаско. Я сбилась, дойдя примерно до пятидесяти, причём до пальцев было ещё далеко. Примерно так же выглядели полоски кожи между штаниной и кроссовкой. Лицо припухло и чесалось. Хотя если честно, чесаться всё перестало где-то к концу первой недели. Точнее мы просто перестали обращать внимание на зуд. Видимо сработал какой-то защитный механизм, иначе мы все запросто рехнулись бы. Я подозреваю, что за этот неполный месяц моя кровь по составу стала напоминать комариный яд, потому что в три последующих года меня не укусил ни один комар. Видимо принимали за свою. Было очень забавно, выходя вечерком на прогулку с собакой, наблюдать подпрыгивающий и отмахивающийся народ. Да и сейчас, если честно, комариные укусы проходят у меня почти незаметно, а ведь до той поездки я летом ходила вся в болячках от расчесов.
Но давайте вернёмся на Сучу. Расселение по комнатам и первое знакомство с комарами состоялось. Однако, нам предстояло познакомиться с ещё как минимум с одним видом местной фауны. Каковое знакомство и состоялось на третье утро практики.
В то утро мы с девчёнками и дежурным как раз готовили завтрак, когда наше внимание привлекли жуткие вопли одного из членов отряда: «Мамочка! Помогите!!!» кричал молодой человек, пулей вылетая из комнаты и начиная наматывать круги возле корпусов. С трудом удалось его остановить и успокоить. У парня была форменная истерика. Его укусил клещ! В принципе ничего страшного не произошло, если не принимать в расчет то, что клещи на Дальнем Востоке частенько бывают переносчиками энцефалита. Опять же прививки существуют. Но ещё в городе было установлено, что в нашем отряде есть двое, кому прививка не была сделана в связи с медотводом. В число этих двух как раз и вошёл укушенный. Вторым непривитым археологом была я. Правда, как выяснилось, у руководителей экспедиции был запас иммуноглобулина именно на такой случай. Да и две тётеньки из санэпиднадзора, пройдясь накануне с сачками по острову объявили нам, что в этом году клещи не заразны. Так что впадать в панику не было никаких оснований.
А через недельку и я пережила пару неприятных минут, проснувшись утром с неприятно-гадливым ощущением, и обнаружив у себя на спине лишнюю висячую «родинку». С гордостью отмечу, что я восприняла сие покушение на собственный организм с гораздо большим достоинством. В истерику не впадала и с воплями по лагерю не бегала. Просто тихонько отправилась к медсестре пионерлагеря, которая и извлекла паразита, впоследствии торжественно сожженного мной на костре. Я честно дождалась щелчка, констатирующего бесславную гибель террориста! Скорее всего, на моём поведении сказалось во-первых то, что меня клещ уже кусал, когда мне было лет восемь-девять, а во-вторых, будучи обладательницей собаки не раз вынуждена была снимать с неё эти противные кожистые мешочки. Пожалуй, это был один из немногих неприятных моментов практики и он никак не затмевает общее фантастическое впечатление от тех трёх недель.
5.
Утро второго дня было посвящено обустройству и знакомству с лагерем и источниками воды, пищи и рабочих инструментов. Источников воды оказалось два: один - вода для питья и приготовления пищи, привозимая в цистерне с «большой земли», а второй - вода для умывания, мытья посуды и других бытовых нужд, добываемая непосредственно из Амура. Источником пищи объявили нас, девушек, что и было подкреплено просьбой приготовить обед.
Пообедав, мы, во главе с профессором Медведевым отправились знакомиться с будущим раскопом. Как оказалось, он расположился между двумя столовыми - нашей и столовой пионерлагеря. И если наша столовая находилась там относительно недолгое время, то столовая лагерная не меняла своего расположения со дня основания лагеря, а это произошло ну очень давно. Сначала мы не придали данному факту особого значения. Сказать по-правде, когда профессор привёл нас на абсолютно ничем не примечательное место и сказал: «Вот здесь было жилище», мы склонны были ему не поверить. И только отойдя на несколько шагов назад, мы, наконец, увидели то, что он стремился нам показать. А именно довольно явственную западину, диаметром примерно метров 10, которая была когда-то чжурчженьской землянкой.
Вооружившись лопатами и топорами и прослушав лекцию о том, что, собственно, нам предстояло раскапывать, мы принялись за работу. Сняв слой дёрна, мы старательно вгрызлись в землю, основательно пронизанную переплетёнными корнями, стремясь как можно быстрее добраться до цели, а именно - до пола жилища, находившегося на глубине в метр-полтора.
Первые находки стали попадаться нам почти сразу. Да вот только их пребывание на глубине в двадцать сантиметров, да и сам характер, мало соответствовал нашему представлению о чжурчженях. Согласитесь, осколки фаянсовых тарелок и гранёных стаканов, сломанные стальные ножи и беззубые алюминиевые вилки мало соответствуют неолиту. Порасспрашивав работников столовой пионерлагеря, мы выяснили, что оная находится на этом месте годов этак с шестидесятых, а на месте нашего раскопа долгое время находилась банальнейшая помойка. Которую некоторое время назад просто-напросто засыпали из соображений гигиены. Одна из этих находок доставила нам несколько весёлых минут. В какой-то момент под лопатой одного из копальщиков что-то звякнуло. Через минуту он вытащил бутылку из-под водки. Продолжив копать, он в том же месте обнаружил три гранёных стакана разной степени побитости. Последним штрихом была большая мозговая кость. Мы дружно решили, что это чжурчжени когда-то «соображали на троих».
Наконец мы порядочно углубились в землю и профессор сделал знак остановиться. «Теперь, объяснил он, мы будем копать очень осторожно, снимая слой за слоем, и втыкая лопаты в землю очень нежно, ведь керамические изделия, пролежавшие в земле кучу сотен лет, раскисли от сырости и легко повреждаются».
И вот тут началось самое интересное. Мы аккуратненько, иногда даже детскими лопаточками, начали углублять раскоп. Время от времени приходилось вооружаться кисточками и аккуратненько освобождать от земли некоторые предметы, иногда для того лишь, чтобы убедиться, что это всего-навсего обычный камень. Местоположение каждой находки чётко фиксировалось с помощью разметки, заблаговременно нанесённой на края ямы.
Все находки аккуратно раскладывались на краю. Это были, в основном, керамические черепки с характерным веревочным оттиском. Иногда попадались сломанные кремневые наконечники или лезвия. В один из дней кто-то нашёл забавную фигурку. Путём сложных умозаключений мы решили, что это тюлень. Другая запомнившаяся находка - маленькая, сантиметра два в диаметре, чашечка. Мы так и не решили, была ли это ритуальная посуда или же просто детская игрушка. Очень всех взволновала и находка кострища: его чёрный круг явственно проступил под очередным слоем земли и был виден очень долго, видимо на этом месте разводили костёр многие поколения обитателей землянки. Мы с трепетом рассматривали угольки, горевшие много сотен лет назад. Да в общем-то каждая находка, каждое открытие, не важно была ли это уникальная фигурка тюленя или вполне банальный осколок горшка с узором из оттисков верёвки, как бы связывала нас с теми далёкими людьми, которые когда-то рождались, жили, любили и умирали на этом месте.