Ленинградский рок-клуб и другие / 1980-е, Ч.1/2
Ещё по теме: рок-музыки
«Не время такого способа жизни»
Советская рок-культура 80-х
Рокеры 80-х - о своей эпохе и о том, куда уходит русский рок. ©
~~~~~~~~~~~
Борис Гребенщиков
лидер группы «Аквариум», род. в 1953-м, в рок-клубе с самого начала
Доверься мне в главном,
Не верь во всем остальном…
(«Музыка серебряных спиц» из альбома «Радио Африка», 1983)
Мы были одной из групп, с которой изначально шел разговор о вступлении в Ленинградский рок-клуб, как только стало понятно, что он будет. Это произошло само собой: мы стояли у самого истока этого образования, тем более что группе «Аквариум» на тот момент было без малого 10 лет.
Любые концерты в то время можно было представить как подсудную деятельность, а вступление в рок-клуб позволяло играть на сцене Дома самодеятельности и вообще общаться.
Теперь в этом едва ли есть необходимость, поскольку уже нет общего врага, давящего любую живую деятельность.
Естественно, во времена рок-клуба нам было прекрасно известно, что за всем этим стоит КГБ, но КГБ - просто организация, а под колпаком была вся страна. И мы делали все возможное, чтобы получить удовольствие в этих абсурдных условиях.
Между рок-клубовскими группами, естественно, существовала конкуренция, всем хотелось быть лучше других. И это было очень здоровое явление. Сейчас, конечно, все иначе: меняется Россия, меняется и музыка, как бы она ни называлась. Но она все равно будет всегда, пока есть русские люди и русский язык.
Алексей Вишня
музыкант, певец, звукорежиссер, род. в 1964-м, в рок-клубе с самого начала
Хочу производить через каждые две доли удар,
Выщипывать при этом из гитары какой-нибудь минор…
(«Музыка моя» из альбома «Танцы на битом стекле», 1989)
Со школы меня тянуло к технике и музыке. Опоздав со вторым, я решил освоить музыкальную технику в Доме юного техника на Охте. Научился демонстрировать фильмы, разбирать и собирать кинопередвижку, паять и фотографировать. Заметив пытливое чадо, преподаватель пригласил меня в кружок акустики и звукозаписи - секцию Дома профтехобразования.
В 1980 году в нашу секцию впервые пришел Борис Гребенщиков, и вскорости случился «Синий альбом». С тех пор мотивации юного звукооператора сводились лишь к тому, чтобы чаще ходить на концерты и видеть своими глазами, как происходит музыка. Мне очень хотелось научиться играть, красиво и умно петь и непременно когда-нибудь снести с лица земли своих кумиров.
Первым делом нужно было вступить в рок-клуб. Без этого нельзя было посещать бесплатные рок-клубовские концерты в ЛДМСТ на Рубинштейна, 13. Членских билетов не было. Совет рок-клуба вел списки, по ним каждую субботу в 12 часов в Белом зале проходили переклички - это называлось «общим собранием».
Мы стали членами рок-клуба всеми тремя сменами секции звукозаписи: разделились на рок-группы и повступали. Никто нашей музыки в жизни ни разу не слышал. Разве что потом, лет через пять, что-то стало доноситься из средств массовой информации. Так что для меня рок-клуб - это просто школа. Школа общения с неформальной публикой, отличной от той, к которой я привык, воспитываясь в семье отставного сотрудника ГРУ.
Однажды в рок-клуб приехал патлатый очкастый бородач. Места ему не досталось, он присел на паркет под театральной балюстрадой. Я уже триста раз к тому времени прослушал альбом уфимской группы «Периферия» и знал, что звали его Юрий Шевчук. С трудом преодолев неловкость, я подошел, присел подле и сунул ему в руку записку со своим телефоном, шепнув, что с удовольствием помогу записать, если что срочное вдруг понадобится. Будучи инсайдером студии «Антроп», о невозможности записи у Андрея Владимировича Тропилло посреди учебного года я знал.
Юрий сидел в окружении близких друзей. Никто из них ни разу со мной не поздоровался. Наверное, шепнули ему что-то про меня, вот Юра и выбросил мой телефон в ближайшую урну - и не много потерял. Построил свою собственную студию в отдельно стоящем доме Центрального района Санкт-Петербурга.
Группе «Кино» с жилым фондом повезло меньше, и мне удалось записать три их прекрасных альбома. «Кино», «Кофе», «АВИА», «Объект насмешек», «Алиса», «Мифы», «Тест» - некоторые даже по несколько альбомов успели записать, пока все это мне не осточертело. А если честно, убила все мои мотивации группа «Телевизор», построив восьмиканальную студию. Стоимость ее аренды была высока, но люди как-то сразу нашли деньги, чтобы платить за запись. Я же всегда относился к рок-музыке как к нашему общему хобби, и никто не платил, об этом даже говорить было стыдно: работали мы на списанных объедках Гостелерадио, а не на фирменной технике. «Телевизор» в таких условиях я пробовал записать, но ничего не получилось. Поэтому, когда мне понадобилась срочно многоканальная студия, пришлось Борзыкину платить.
Андрей Бурлака
глава секции рекламы и информации рок-клуба, род. в 1955-м, в рок-клубе с самого начала
В то время во всех сферах творческой активности, не входивших в парадигму официального советского искусства, наблюдалась мощная тяга к объединению. Пытались объединиться художники, литераторы, даже диск-жокеи дискотек. Ну и рок-музыканты тоже.
Пару лет я ходил в рок-клуб как обычный посетитель. Осенью 1984-го меня пригласили возглавить секцию рекламы и информации. Название было красивое, но условное: какая, к черту, могла быть реклама при тотальном контроле за прессой?
Численность клуба никогда не превышала трех-четырех сотен человек, большую часть которых составлял балласт - участники групп, принятых «авансом», но так ничего и не предъявивших. Причем это не всегда была их вина: на популярность групп влияли и талант лидера, и мастерство музыкантов - они по большей части были удручающе непрофессиональны, - и сноровка звукооператора, и чудовищно низкое качество аппаратуры, и конъюнктура рынка, требовавшая от артистов вынуть из кармана пресловутую фигу.
Сам клуб был необходим до тех пор, пока юридический статус рок-группы как творческой единицы был неопределенным. С началом перестройки популярность рок-клуба стремительно взлетела, а затем так же стремительно покатилась вниз, поскольку необходимость в нем отпала: музыканты могли искать и находить посредников для организации концертов и гастролей, обзаводились своими директорами, появились всевозможные МКЦ, кооперативы, театры-студии, которые неплохо справлялись с коммерческим распространением рок-музыки.
Я сам безо всякой поддержки со стороны рок-клуба в сентябре 1986-го начал выпускать ежемесячный журнал «РИО», который за один сезон стал, пожалуй, самым известным в стране. Андрей Тропилло не только записывал - опять же, сам - интересные ему группы, но и пробил через «Мелодию» издание массовыми тиражами своих лучших работ.
У рок-клуба появилась альтернатива: проявлять инициативу, вступать в кооперацию с новыми людьми и придумывать новые формы общения или самораспуститься. Однако внутри руководства клуба возобладали какие-то келейные воззрения, в результате чего в конце 1988-го он фактически перестал быть выразителем коллективных идей питерского рок-движения. Если фестиваль 1988 года проходил на Зимнем стадионе и собрал многотысячную аудиторию, то фестиваль 1989-го вернул рок-клуб в зал ЛМДСТ на 550 мест, половина из которых пустовала.
Анатолий «Джордж» Гуницкий
один из основателей «Аквариума», род. в 1953-м, в рок-клубе с самого начала
Мой ум сдох
Ранней весной,
Когда в саду
Распустился куст.
И в свете луж
Нашел я ответ:
Мой ум сдох,
Его больше нет…
(«Мой ум сдох» из альбома «Искушение Святого Аквариума», 1973)
7 марта я пришел на самый первый концерт Ленинградского рок-клуба на Рубинштейна, 13. Потом меня выбрали в совет рок-клуба. Туда меня приняли, потому что я к тому времени уже имел опыт игры в «Аквариуме» и еще поработал в ДК «Невский». То есть имел опыт административной работы с рок-н-роллом.
Прослушиванием новых групп я стал заниматься в период подготовки к первому рок-клубовскому фестивалю 13-16 мая 1983 года. Это прослушивание показывало уровень мастерства музыкантов и группы в целом. Группа «Кино», например, на прослушивании сыграла очень слабо, ее даже не хотели принимать.
Рок-клуб был важен и нужен в начале 80-х, когда группы, как и сам жанр, только утверждались в нашей стране. Группы были вместе и этим поддерживали друг друга. А потом появились другие концертные структуры и другие клубы. Необходимость в рок-клубе отпала. Как и в идеологии первых рок-нонконформистов.
Все меняется со временем, изменился и русский рок. Он не стал у нас по-настоящему народной музыкой, как это случилось на Западе. У молодежи теперь много других ориентиров и интересов. Музыкальный драйв порой есть, но текстовая культура в целом стала на несколько уровней хуже.
Владимир Рекшан
основатель группы «Санкт-Петербург», род. в 1950-м, в рок-клубе с самого начала
Это смутное время мы пережили,
Смутное время!
Это смутное время мы переживем!
(«Смутное время» из альбома «Коллекционный альбом 69’-94’», 1988-1989)
После разгрома Поп-федерации, которая года два проводила подпольные концерты под видом киносъемок с массовкой, осталась инфраструктура - организаторы, зрители, музыканты, контрразведка. Кроме того, органы устали гоняться за музыкантами. Да и в сами органы пришло новое поколение, слушавшее The Beatles и Led Zeppelin.
Где-то в царствование Андропова, кажется, я пришел в клуб на субботний концерт. Народу было мало. Со сцены объявили: группа «Кино»! Появился какой-то зачуханный монгол в жабо и славянин в носках на тонких ножках. Монгол оказался Цоем и монотонно заголосил. Из-за кулис выглядывал БГ с большим барабаном и делал многозначительные пассы.
Потом, весной 1985 года, уже все кипело. На очередной фестиваль ломились толпы. В составе группы «Алиса» явился миру Костя Кинчев. Он еще не был, как сейчас, культуристом, а в скромном пиджачке принимал выразительные позы. И, кажется, разбрасывал диски во время песни «Я меломан».
Очень веселым было явление группы Scorpions: все держалось в строжайшей тайне, но народ все равно набился. Стадионная группа играла на пяти квадратных метрах красного уголка, а толпа металлистов тянула к ним руки. Их охранники не знали, что делать. Один слезно просил меня помочь, предполагая, что я, в силу высокого роста, местный охранник.
Советская рок-музыка неосознанно реализовывала определенные задачи: сначала на этой музыке выросло поколение внутренне свободных людей, затем они захотели демократических изменений вокруг себя. Когда эти задачи оказались выполненными, историческая надобность в подобном объединении отпала. Русский рок из экзотического, маргинального явления превратился в естественную часть взросления, в чем-то даже заменив пионерскую организацию. Сейчас через приязнь к той или иной группе проходит взросление школьника.
Геннадий Барихновский
основатель группы «Мифы», род. в 1952-м, в рок-клубе с самого начала. С 1994 года живет в Германии
Исчезли в облаке тумана
Все голубые города.
И земляничные поляны
Остались в детстве навсегда…
(«Земляничные поляны» из альбома «Дорога домой», 1981)
Наш первый концерт состоялся в 1967 году - наверное, мы были старейшей отечественной рок-группой. Мне было 28 лет, но меня считали почти ветераном рок-н-ролла, и я вошел в совет рок-клуба. Первое время молодые относились к нам с огромным уважением, буквально в рот смотрели. А к середине 80-х появилась новая волна, потом панки - они уже смотрели на нас как на стариков. У них была своя тусовка, у нас своя.
Вообще, главные воспоминания о рок-клубе - безудержное веселье. А за последние 30 лет русский рок-н-ролл лично для меня изменился не в лучшую сторону. Хотя и сейчас есть отличные группы, но нет того духа: в наше время это была своя идеология, своя жизнь, а не только игра на гитарах. Сейчас время героев проходит.
Но я не бросил музыку: в Германии я играю в большом коллективе - четверо русских и трое немцев. Мы играем свои песни и делаем каверы. Более того, несколько лет назад в Питере собрался состав «Мифов» - мы часто даем концерты, раз в два-три месяца я летаю в Россию.
Эдмунд Шклярский
лидер группы «Пикник», род. в 1955-м, в рок-клубе с начала до 1984 года
Ночь шуршит над головой, как вампира черный плащ,
Мы проходим стороной: эти игры не для нас.
Пусть в объятьях темноты бьется кто-нибудь другой,
Мы свободны и чисты, мы проходим стороной…
(«Ночь» из альбома «Дым», 1982)
Главным событием того времени для нас была запись в 1982 году первого магнитоальбома «Дым», после чего музыкальная информация разошлась по стране благодаря студиям звукозаписи и кооперативным ларькам, которые тиражировали и продавали записи во всех городах СССР. Ну и, кроме того, мы принимали участие в первом фестивале Ленинградского рок-клуба и стали его лауреатами. В результате мы переиграли практически со всеми группами, выступавшими до 1984 года, когда мы вышли из рядов рок-клуба.
Тому было несколько предпосылок. Одна из них - желание выступать не только в родном городе, но и колесить по стране. Рок-клуб не мог организовывать концерты на нормальном уровне, а в других городах вообще практически не организовывал. Кроме того, у нас не особо складывался альянс с правлением рок-клуба. Так что мы стали искать организацию, которая могла устраивать гастроли в других городах. И в конце концов прибились к Ленконцерту.
Организация, которая давала бы возможность группам репетировать, записываться и выступать, не только возможна, но и необходима и тогда, и сейчас. И понятно, что роль Ленинградского рок-клуба в те заповедные времена однозначно позитивная: возможность исполнять свои песни не в загородных клубах на танцах, а в самом сердце Ленинграда дорогого стоит. Да и простое перечисление групп, которые соприкасались с рок-клубом, думаю, впечатлит любого знатока русского рока. Хотя в последнее время его облик изменился: если раньше ему сопутствовал шлейф псевдоподполья, то теперь все легально и никакой тайны в происходящем нет - хоть матерись, хоть голый по сцене прыгай.
Алексей Рахов
участник групп «Странные игры», «АВИА» и других, род. в 1960-м, в рок-клубе с 1982 года
В потемках Истории, в сумраке ночи
Иду я на ощупь,
Всему удивляюсь, иду, спотыкаюсь,
И странно мне очень…
(«Метаморфозы» из альбома «Метаморфозы», 1983)
Когда я в первый раз оказался в рок-клубе, народу было немного. Нам всем предложили заполнить анкеты, и на этих словах про анкеты почти все встали и ушли. Еще бы: группы запрещенные, концерты подпольные, сам факт того, что нужно регистрироваться, несколько смущал. Но потом нас опять собрали, народу уже пришло побольше - кажется, тогда сказали, что иногда будут разрешать официально выступать.
Когда начались концерты, народу на прослушивания стало приходить значительно больше. Я тоже ходил каждую неделю, участвовал в обсуждениях. Помню, защищал «Кино», когда они первый раз появились - еще как панк-группа: их очень активно критиковали.
Мы стали давать много концертов, не все они были разрешены. Помню, как во время первой поездки «Странных игр» в Москву посреди концерта всех разогнали. Милиция забирала тех, кто был с длинными волосами, а мы со своими короткими стрижками спрятали инструменты под одежду и ушли.
Между рок-клубовскими группами всегда была конкуренция, все старались выделиться - идеями, музыкой, шоу. Если про одну группу говорили, что она похожа на другую, это считалось самым страшным оскорблением. Но конкуренция была дружеская, к тому же музыканты все время переходили из одной команды в другую, потому что их было не очень много. Я играл на саксофоне; однажды других саксофонистов рядом не оказалось - и я сыграл концерт с «Аквариумом».
Когда ты выступал на сцене Ленинградского рок-клуба, ты чувствовал ответственность. Все в рок-клубе знали, что завтра будет собрание, будут обсуждать. И если про тебя скажут, что твоя группа - говно, то не отмоешься, потому что полгорода об этом узнает. Сейчас всем на все наплевать, группы стали бесплатным оформлением для выпивки. А во времена рок-клуба выходить на сцену без новых песен было нельзя. Я даже помню один концерт «Аквариума», когда люди уходили: как это можно, они не сыграли ни одной новой песни! А если спел новую песню, кто-то обязательно ее записал, и она начинает ходить на пленках, а потом об этом появлялись статьи в самиздатовских изданиях. Так что халява не проходила. Конечно, мы играли не очень здорово, но отношение было серьезным. Никто не пел, только чтобы понравиться девушкам. Хотя и для этого тоже.
Виктор Салтыков
солист группы «Мануфактура», род. в 1957-м, в рок-клубе с 1983 года
Невский проспект, опять с тобой я снова наедине.
Отчего я здесь, а не где-нибудь еще, я не знаю сам…
(«Невский проспект» из альбома «Зал ожидания», 1983)
Когда я впервые попал в Ленинградский рок-клуб, это был шок. Я тогда знал The Beatles, The Rolling Stones, Police, учился в институте, где познакомился с Теймуразом Боджгуа. Мы с ним решили создать свою группу «Демокритов колодец». Как раз пошли слухи о том, что в 1983 году будут проводить первый фестиваль рок-музыки в Ленинграде.
На первом прослушивании я познакомился с Олегом Скибой, его «Мануфактура» прослушивалась параллельно с нами. И в тот день Олег предложил мне записать альбом с ними в качестве вокалиста. А мне любое предложение было очень интересно, потому что я попал в мир, в который даже не мечтал попасть. Я начал ходить на репетиции, Олег предложил прослушаться еще раз, вместе. И так получилось, что я не попал на фестиваль в составе «Демокритова колодца», но попал в составе «Мануфактуры».
На фестивале было наше первое серьезное выступление. Я тогда работал в ломбарде. Там было разбитое фортепиано, я за ночь распелся, все повторил и поехал. Мы выступали вместе с «Аквариумом», «Зоопарком». Когда я услышал овации после нашего выступления, то подумал, что мы займем третье место. Но когда объявили, что мы первые…
Во времена Ленинградского рок-клуба коллективы могли не очень хорошо играть или петь, но они были честными. Все пытались себя проявить, у каждой группы было свое лицо. Все было искренне. Рок-клуб оказался местом, где люди раскрепостились. Конечно, были ограничения, худсовет, но все равно это был кусочек свободы. На нашей стороне было много комсомольских боссов, которые это приветствовали где-то глубоко внутри, хоть и не показывали виду. Ленинградский рок-клуб имел какую-то особую атмосферу, в которой не было снобизма. Там было мало жлобов.
Леонид Федоров
лидер группы «АукцЫон», род. в 1957-м, в рок-клубе с 1983 года
Был я случайно в нынешней чайной,
Понял секрет.
Нас просто нет, вот беда,
И в принципе не было, видимо, вообще никогда…
(«Новогодняя песня» из альбома «Как я стал предателем», 1988)
В рок-клуб нас привел Гаркуша. Он тогда был диск-жокеем, а куратор диск-жокеев сидел с куратором рок-клуба в одной комнате, и Гаркуша замолвил за нас словечко. К нам на репетиционную точку пришла комиссия, нас послушали, сказали: «Научитесь играть». А через полгода у нас уже был первый концерт на сцене рок-клуба.
Это вообще был наш первый большой концерт: до того мы несколько раз играли на каких-то танцах, на выпускных вечерах, что ли. Зрителей было не очень много, принимали нас так себе, да и я был недоволен тем, как мы сыграли. После этого группа развалилась. А через год я собрал новую - остались только Озерский и Гаркуша, который тогда с нами на сцене еще не выступал. Но мы уже были в рок-клубе, так что второй раз вступать не пришлось. К тому же мы и играть стали получше, и о нас уже кто-то где-то слышал.
Помню, что постоянно ходил на все собрания рок-клуба. Они проходили в Большом зале - там не столько обсуждали музыку, сколько решали всякие организационные вопросы. Шли бурные дебаты о смене руководства, например, или по поводу возможности играть, шли битвы за билеты.
В тот момент рок-клуб был отдушиной - это было интересно, тем более что вокруг не было ничего подобного. Сейчас-то можно вылезти в интернет, куда-то поехать - ты свободен. А тогда людей по интересам объединял рок-клуб.
Сергей «Силя» Селюнин
лидер группы «Выход», род. в 1958-м, в рок-клубе с 1983 года
У меня нет крыльев,
Не на месте ноги,
У меня нет дома,
Я живу в берлоге.
Я не вижу света
И не слышу звука,
Но зато изрядно
Преуспел в науках…
(«Ради такого дела» из альбома «Втроем», 1984)
О рок-клубе, его структуре и организации я ничего толком не знаю. На собрания не ходил, в прениях не участвовал, бумаг не подписывал. Вроде как мы в нем состояли. А потом вроде бы приостановили свое членство, поскольку у нас умер барабанщик Миша Брук. Он и басист Шура Андреев были нашими главными бюрократами: торчали в рок-клубе, были вхожи в высокие круги. Я же только рот разевал и песни пел.
Вступили мы в рок-клуб потому, что это было модно - такая центровая тусовка. Все уважающие себя музыканты того времени стремились туда. Для них это была реальная возможность раскрутки, официальных выступлений - туда куча народу ходила.
Я не знаю, стоял за рок-клубом КГБ или нет. Думаю, что стоял. Но лично в моей жизни рок-музыка сыграла только один политический трюк.
Будучи пионером и комсомольцем, я так и не вступил в партию, несмотря на то что работал на заводе Ленпрограммаш. Самым верным способом попасть в партию было стать рабочим завода. И вот, когда Черненко умер, ко мне пришел начальник и говорит: «Товарищ Селюнин, вы молодой перспективный комсомолец. Но у нас умер немолодой и неперспективный генсек, и нам нужно срочно пополнить нашу партию миллионом членов. А вы отличный кандидат».
Я все думал: как бы мне так послать эту партию на х..., чтоб не уронить лицо рабочего завода? И в результате сказал, что вступил бы в партию с удовольствием, да есть одна проблема: я песни пою. И принес начальнику альбом «Брат Исайя». Через три дня он мне сделал к альбому обложку, фотографию мою приклеил, подписал название: некрасиво, говорит, без оформления. Короче, ему песни понравились, он даже себе переписал и сказал, что будет слушать. Но вопрос о партии больше не стоял. Так что да, были гонения на рок-музыку - меня вот в партию не взяли. Вообще, когда я слышу, что кого-то стукнули по башке трубой за то, что он пел песни, я удивляюсь. Меня столько раз били по морде на улице, но я никогда не говорил, что били за музыку.
Сейчас лично мне все это не очень нужно. Я не понимаю, по чему ностальгировать. Недавно посмотрел фильм «Черная роза - эмблема печали». Так это ж полное говно! Фраза, что «перестройка приходит и уходит, а запах говна остается» - это не про обстановку в стране, а про такое кино. Его ничего не спасает, даже эффектно вышедший из шкафа Гребенщиков. Хотя в то время было очень круто, что наш Гребенщиков появился на их экране. Сейчас же этот аспект никому не интересен. У русского рока, как и у любого культурного явления, истек срок годности: сейчас это музыка для залов на сто человек.
Михаил Борзыкин
лидер группы «Телевизор», род. в 1962-м, в рок-клубе с 1984 года
Встаньте за меня на колени,
Бросьте на меня сильный взгляд.
Я один, а вас - поколение.
В чем же я тогда виноват?..
(«Я не виноват» из альбома «Шествие рыб», 1985)
Мы были настолько рады самому факту своего вступления в рок-клуб, что вплоть до 1986 года не понимали, как он устроен, кем организован и ради чего. Это уже потом мы поняли, что отдельные вещи в организации и структуре рок-клуба можно изменить. Например, нас не очень устраивало, что какие-то группы - может, менее скандальные, более приближенные к руководству - ехали на гастроли первыми. Все остальные могли месяцами ждать своей очереди. А без разрешения рок-клуба невозможно было ни выехать на гастроли, ни выступать в Питере. Поэтому в 87-м произошла мини-революция: вместе с группами «Алиса», «Объект насмешек», «Присутствие» и десятком других мы организовали переизбрание совета рок-клуба в надежде на то, что ситуация станет чуть более справедливой.
КГБ и комсомольские организации доставали нас только через нашего куратора. Поступали пожелания не играть ту или иную песню, которые мы с удовольствием игнорировали. За это нас наказывали - например, отлучением от концертов на полгода. И я уверен, что это не было плодом рок-клубовской самоцензуры. Нам просто напрямую говорили: «Ребята, люди из обкома ВЛКСМ или из партийных органов посмотрели вашу программу и настоятельно рекомендовали убрать вот эти строчки. А песню “Выйти из-под контроля” вообще нельзя исполнять. Если вы ее петь не будете, то станете лауреатами, у вас все будет в порядке. Поймите нас правильно, мы - за вас».
В рок-клубе всего за пару лет произошли радикальные изменения в смысле цензуры. Нам разрешалось все больше и больше. Хотя приходилось выкручиваться перед комсомольцами - не нам даже, а кураторам. Комсомольцы выкручивались перед партийцами, а те в свою очередь советовались с кагэбэшниками. В общем, была какая-то странная атмосфера разброда и шатания. Ведь многим молодым сотрудникам КГБ и партийных органов все это было интересно и самим нравилось - вот хватка и ослабевала потихонечку.
Рок-клуб никогда не был «профсоюзом рокеров». Это было именно сообщество, клуб по интересам. Художники, писатели, музыканты выступали в качестве зрителей, критиков и исполнителей. Сейчас ситуация другая. Но обмен мнениями, какие-то совместные проекты по-прежнему необходимы.
Сейчас ведь масса групп существует два-три года и распадается именно из-за отсутствия надежды на то, что их услышат, что они смогут собрать публику. Сколько уже было попыток хотя бы создать концертную площадку, где молодые группы могли бы выступать, не беря обязательств перед клубом распределить 100 билетов по 500 рублей. Сейчас это единственный способ для молодой группы попасть на сцену. Поэтому возникновение сообществ вроде рок-клубовского должно если не полностью, то хотя бы частично субсидироваться муниципалитетами, как это происходит в Европе.
Вообще за тридцать лет, что прошли с рождения рок-клуба, много чего изменилось. Рок-музыка перестала быть в России генератором смыслов, а это очень важная роль. Молодые люди в 70-80-х годах, приходя на концерты, искали ответы на серьезные вопросы. А сейчас в большинстве случаев люди воспринимают рок-музыку как закуску к пиву. Любая серьезная мысль вызывает у них инстинктивное отторжение. Поэтому популярными становятся наиболее банальные с точки зрения мелодии и текстов песни.
Деградация коснулась всего, не только рока. Мы так и не стали частью мира, а снова вернулись в свой провинциальный угол, где страшно гордимся, что заработали такую популярность внутри своей деревни.
Окончание
«Не время такого способа жизни»
Советская рок-культура 80-х
Рокеры 80-х - о своей эпохе и о том, куда уходит русский рок. ©
~~~~~~~~~~~
Борис Гребенщиков
лидер группы «Аквариум», род. в 1953-м, в рок-клубе с самого начала
Доверься мне в главном,
Не верь во всем остальном…
(«Музыка серебряных спиц» из альбома «Радио Африка», 1983)
Мы были одной из групп, с которой изначально шел разговор о вступлении в Ленинградский рок-клуб, как только стало понятно, что он будет. Это произошло само собой: мы стояли у самого истока этого образования, тем более что группе «Аквариум» на тот момент было без малого 10 лет.
Любые концерты в то время можно было представить как подсудную деятельность, а вступление в рок-клуб позволяло играть на сцене Дома самодеятельности и вообще общаться.
Теперь в этом едва ли есть необходимость, поскольку уже нет общего врага, давящего любую живую деятельность.
Естественно, во времена рок-клуба нам было прекрасно известно, что за всем этим стоит КГБ, но КГБ - просто организация, а под колпаком была вся страна. И мы делали все возможное, чтобы получить удовольствие в этих абсурдных условиях.
Между рок-клубовскими группами, естественно, существовала конкуренция, всем хотелось быть лучше других. И это было очень здоровое явление. Сейчас, конечно, все иначе: меняется Россия, меняется и музыка, как бы она ни называлась. Но она все равно будет всегда, пока есть русские люди и русский язык.
Алексей Вишня
музыкант, певец, звукорежиссер, род. в 1964-м, в рок-клубе с самого начала
Хочу производить через каждые две доли удар,
Выщипывать при этом из гитары какой-нибудь минор…
(«Музыка моя» из альбома «Танцы на битом стекле», 1989)
Со школы меня тянуло к технике и музыке. Опоздав со вторым, я решил освоить музыкальную технику в Доме юного техника на Охте. Научился демонстрировать фильмы, разбирать и собирать кинопередвижку, паять и фотографировать. Заметив пытливое чадо, преподаватель пригласил меня в кружок акустики и звукозаписи - секцию Дома профтехобразования.
В 1980 году в нашу секцию впервые пришел Борис Гребенщиков, и вскорости случился «Синий альбом». С тех пор мотивации юного звукооператора сводились лишь к тому, чтобы чаще ходить на концерты и видеть своими глазами, как происходит музыка. Мне очень хотелось научиться играть, красиво и умно петь и непременно когда-нибудь снести с лица земли своих кумиров.
Первым делом нужно было вступить в рок-клуб. Без этого нельзя было посещать бесплатные рок-клубовские концерты в ЛДМСТ на Рубинштейна, 13. Членских билетов не было. Совет рок-клуба вел списки, по ним каждую субботу в 12 часов в Белом зале проходили переклички - это называлось «общим собранием».
Мы стали членами рок-клуба всеми тремя сменами секции звукозаписи: разделились на рок-группы и повступали. Никто нашей музыки в жизни ни разу не слышал. Разве что потом, лет через пять, что-то стало доноситься из средств массовой информации. Так что для меня рок-клуб - это просто школа. Школа общения с неформальной публикой, отличной от той, к которой я привык, воспитываясь в семье отставного сотрудника ГРУ.
Однажды в рок-клуб приехал патлатый очкастый бородач. Места ему не досталось, он присел на паркет под театральной балюстрадой. Я уже триста раз к тому времени прослушал альбом уфимской группы «Периферия» и знал, что звали его Юрий Шевчук. С трудом преодолев неловкость, я подошел, присел подле и сунул ему в руку записку со своим телефоном, шепнув, что с удовольствием помогу записать, если что срочное вдруг понадобится. Будучи инсайдером студии «Антроп», о невозможности записи у Андрея Владимировича Тропилло посреди учебного года я знал.
Юрий сидел в окружении близких друзей. Никто из них ни разу со мной не поздоровался. Наверное, шепнули ему что-то про меня, вот Юра и выбросил мой телефон в ближайшую урну - и не много потерял. Построил свою собственную студию в отдельно стоящем доме Центрального района Санкт-Петербурга.
Группе «Кино» с жилым фондом повезло меньше, и мне удалось записать три их прекрасных альбома. «Кино», «Кофе», «АВИА», «Объект насмешек», «Алиса», «Мифы», «Тест» - некоторые даже по несколько альбомов успели записать, пока все это мне не осточертело. А если честно, убила все мои мотивации группа «Телевизор», построив восьмиканальную студию. Стоимость ее аренды была высока, но люди как-то сразу нашли деньги, чтобы платить за запись. Я же всегда относился к рок-музыке как к нашему общему хобби, и никто не платил, об этом даже говорить было стыдно: работали мы на списанных объедках Гостелерадио, а не на фирменной технике. «Телевизор» в таких условиях я пробовал записать, но ничего не получилось. Поэтому, когда мне понадобилась срочно многоканальная студия, пришлось Борзыкину платить.
Андрей Бурлака
глава секции рекламы и информации рок-клуба, род. в 1955-м, в рок-клубе с самого начала
В то время во всех сферах творческой активности, не входивших в парадигму официального советского искусства, наблюдалась мощная тяга к объединению. Пытались объединиться художники, литераторы, даже диск-жокеи дискотек. Ну и рок-музыканты тоже.
Пару лет я ходил в рок-клуб как обычный посетитель. Осенью 1984-го меня пригласили возглавить секцию рекламы и информации. Название было красивое, но условное: какая, к черту, могла быть реклама при тотальном контроле за прессой?
Численность клуба никогда не превышала трех-четырех сотен человек, большую часть которых составлял балласт - участники групп, принятых «авансом», но так ничего и не предъявивших. Причем это не всегда была их вина: на популярность групп влияли и талант лидера, и мастерство музыкантов - они по большей части были удручающе непрофессиональны, - и сноровка звукооператора, и чудовищно низкое качество аппаратуры, и конъюнктура рынка, требовавшая от артистов вынуть из кармана пресловутую фигу.
Сам клуб был необходим до тех пор, пока юридический статус рок-группы как творческой единицы был неопределенным. С началом перестройки популярность рок-клуба стремительно взлетела, а затем так же стремительно покатилась вниз, поскольку необходимость в нем отпала: музыканты могли искать и находить посредников для организации концертов и гастролей, обзаводились своими директорами, появились всевозможные МКЦ, кооперативы, театры-студии, которые неплохо справлялись с коммерческим распространением рок-музыки.
Я сам безо всякой поддержки со стороны рок-клуба в сентябре 1986-го начал выпускать ежемесячный журнал «РИО», который за один сезон стал, пожалуй, самым известным в стране. Андрей Тропилло не только записывал - опять же, сам - интересные ему группы, но и пробил через «Мелодию» издание массовыми тиражами своих лучших работ.
У рок-клуба появилась альтернатива: проявлять инициативу, вступать в кооперацию с новыми людьми и придумывать новые формы общения или самораспуститься. Однако внутри руководства клуба возобладали какие-то келейные воззрения, в результате чего в конце 1988-го он фактически перестал быть выразителем коллективных идей питерского рок-движения. Если фестиваль 1988 года проходил на Зимнем стадионе и собрал многотысячную аудиторию, то фестиваль 1989-го вернул рок-клуб в зал ЛМДСТ на 550 мест, половина из которых пустовала.
Анатолий «Джордж» Гуницкий
один из основателей «Аквариума», род. в 1953-м, в рок-клубе с самого начала
Мой ум сдох
Ранней весной,
Когда в саду
Распустился куст.
И в свете луж
Нашел я ответ:
Мой ум сдох,
Его больше нет…
(«Мой ум сдох» из альбома «Искушение Святого Аквариума», 1973)
7 марта я пришел на самый первый концерт Ленинградского рок-клуба на Рубинштейна, 13. Потом меня выбрали в совет рок-клуба. Туда меня приняли, потому что я к тому времени уже имел опыт игры в «Аквариуме» и еще поработал в ДК «Невский». То есть имел опыт административной работы с рок-н-роллом.
Прослушиванием новых групп я стал заниматься в период подготовки к первому рок-клубовскому фестивалю 13-16 мая 1983 года. Это прослушивание показывало уровень мастерства музыкантов и группы в целом. Группа «Кино», например, на прослушивании сыграла очень слабо, ее даже не хотели принимать.
Рок-клуб был важен и нужен в начале 80-х, когда группы, как и сам жанр, только утверждались в нашей стране. Группы были вместе и этим поддерживали друг друга. А потом появились другие концертные структуры и другие клубы. Необходимость в рок-клубе отпала. Как и в идеологии первых рок-нонконформистов.
Все меняется со временем, изменился и русский рок. Он не стал у нас по-настоящему народной музыкой, как это случилось на Западе. У молодежи теперь много других ориентиров и интересов. Музыкальный драйв порой есть, но текстовая культура в целом стала на несколько уровней хуже.
Владимир Рекшан
основатель группы «Санкт-Петербург», род. в 1950-м, в рок-клубе с самого начала
Это смутное время мы пережили,
Смутное время!
Это смутное время мы переживем!
(«Смутное время» из альбома «Коллекционный альбом 69’-94’», 1988-1989)
После разгрома Поп-федерации, которая года два проводила подпольные концерты под видом киносъемок с массовкой, осталась инфраструктура - организаторы, зрители, музыканты, контрразведка. Кроме того, органы устали гоняться за музыкантами. Да и в сами органы пришло новое поколение, слушавшее The Beatles и Led Zeppelin.
Где-то в царствование Андропова, кажется, я пришел в клуб на субботний концерт. Народу было мало. Со сцены объявили: группа «Кино»! Появился какой-то зачуханный монгол в жабо и славянин в носках на тонких ножках. Монгол оказался Цоем и монотонно заголосил. Из-за кулис выглядывал БГ с большим барабаном и делал многозначительные пассы.
Потом, весной 1985 года, уже все кипело. На очередной фестиваль ломились толпы. В составе группы «Алиса» явился миру Костя Кинчев. Он еще не был, как сейчас, культуристом, а в скромном пиджачке принимал выразительные позы. И, кажется, разбрасывал диски во время песни «Я меломан».
Очень веселым было явление группы Scorpions: все держалось в строжайшей тайне, но народ все равно набился. Стадионная группа играла на пяти квадратных метрах красного уголка, а толпа металлистов тянула к ним руки. Их охранники не знали, что делать. Один слезно просил меня помочь, предполагая, что я, в силу высокого роста, местный охранник.
Советская рок-музыка неосознанно реализовывала определенные задачи: сначала на этой музыке выросло поколение внутренне свободных людей, затем они захотели демократических изменений вокруг себя. Когда эти задачи оказались выполненными, историческая надобность в подобном объединении отпала. Русский рок из экзотического, маргинального явления превратился в естественную часть взросления, в чем-то даже заменив пионерскую организацию. Сейчас через приязнь к той или иной группе проходит взросление школьника.
Геннадий Барихновский
основатель группы «Мифы», род. в 1952-м, в рок-клубе с самого начала. С 1994 года живет в Германии
Исчезли в облаке тумана
Все голубые города.
И земляничные поляны
Остались в детстве навсегда…
(«Земляничные поляны» из альбома «Дорога домой», 1981)
Наш первый концерт состоялся в 1967 году - наверное, мы были старейшей отечественной рок-группой. Мне было 28 лет, но меня считали почти ветераном рок-н-ролла, и я вошел в совет рок-клуба. Первое время молодые относились к нам с огромным уважением, буквально в рот смотрели. А к середине 80-х появилась новая волна, потом панки - они уже смотрели на нас как на стариков. У них была своя тусовка, у нас своя.
Вообще, главные воспоминания о рок-клубе - безудержное веселье. А за последние 30 лет русский рок-н-ролл лично для меня изменился не в лучшую сторону. Хотя и сейчас есть отличные группы, но нет того духа: в наше время это была своя идеология, своя жизнь, а не только игра на гитарах. Сейчас время героев проходит.
Но я не бросил музыку: в Германии я играю в большом коллективе - четверо русских и трое немцев. Мы играем свои песни и делаем каверы. Более того, несколько лет назад в Питере собрался состав «Мифов» - мы часто даем концерты, раз в два-три месяца я летаю в Россию.
Эдмунд Шклярский
лидер группы «Пикник», род. в 1955-м, в рок-клубе с начала до 1984 года
Ночь шуршит над головой, как вампира черный плащ,
Мы проходим стороной: эти игры не для нас.
Пусть в объятьях темноты бьется кто-нибудь другой,
Мы свободны и чисты, мы проходим стороной…
(«Ночь» из альбома «Дым», 1982)
Главным событием того времени для нас была запись в 1982 году первого магнитоальбома «Дым», после чего музыкальная информация разошлась по стране благодаря студиям звукозаписи и кооперативным ларькам, которые тиражировали и продавали записи во всех городах СССР. Ну и, кроме того, мы принимали участие в первом фестивале Ленинградского рок-клуба и стали его лауреатами. В результате мы переиграли практически со всеми группами, выступавшими до 1984 года, когда мы вышли из рядов рок-клуба.
Тому было несколько предпосылок. Одна из них - желание выступать не только в родном городе, но и колесить по стране. Рок-клуб не мог организовывать концерты на нормальном уровне, а в других городах вообще практически не организовывал. Кроме того, у нас не особо складывался альянс с правлением рок-клуба. Так что мы стали искать организацию, которая могла устраивать гастроли в других городах. И в конце концов прибились к Ленконцерту.
Организация, которая давала бы возможность группам репетировать, записываться и выступать, не только возможна, но и необходима и тогда, и сейчас. И понятно, что роль Ленинградского рок-клуба в те заповедные времена однозначно позитивная: возможность исполнять свои песни не в загородных клубах на танцах, а в самом сердце Ленинграда дорогого стоит. Да и простое перечисление групп, которые соприкасались с рок-клубом, думаю, впечатлит любого знатока русского рока. Хотя в последнее время его облик изменился: если раньше ему сопутствовал шлейф псевдоподполья, то теперь все легально и никакой тайны в происходящем нет - хоть матерись, хоть голый по сцене прыгай.
Алексей Рахов
участник групп «Странные игры», «АВИА» и других, род. в 1960-м, в рок-клубе с 1982 года
В потемках Истории, в сумраке ночи
Иду я на ощупь,
Всему удивляюсь, иду, спотыкаюсь,
И странно мне очень…
(«Метаморфозы» из альбома «Метаморфозы», 1983)
Когда я в первый раз оказался в рок-клубе, народу было немного. Нам всем предложили заполнить анкеты, и на этих словах про анкеты почти все встали и ушли. Еще бы: группы запрещенные, концерты подпольные, сам факт того, что нужно регистрироваться, несколько смущал. Но потом нас опять собрали, народу уже пришло побольше - кажется, тогда сказали, что иногда будут разрешать официально выступать.
Когда начались концерты, народу на прослушивания стало приходить значительно больше. Я тоже ходил каждую неделю, участвовал в обсуждениях. Помню, защищал «Кино», когда они первый раз появились - еще как панк-группа: их очень активно критиковали.
Мы стали давать много концертов, не все они были разрешены. Помню, как во время первой поездки «Странных игр» в Москву посреди концерта всех разогнали. Милиция забирала тех, кто был с длинными волосами, а мы со своими короткими стрижками спрятали инструменты под одежду и ушли.
Между рок-клубовскими группами всегда была конкуренция, все старались выделиться - идеями, музыкой, шоу. Если про одну группу говорили, что она похожа на другую, это считалось самым страшным оскорблением. Но конкуренция была дружеская, к тому же музыканты все время переходили из одной команды в другую, потому что их было не очень много. Я играл на саксофоне; однажды других саксофонистов рядом не оказалось - и я сыграл концерт с «Аквариумом».
Когда ты выступал на сцене Ленинградского рок-клуба, ты чувствовал ответственность. Все в рок-клубе знали, что завтра будет собрание, будут обсуждать. И если про тебя скажут, что твоя группа - говно, то не отмоешься, потому что полгорода об этом узнает. Сейчас всем на все наплевать, группы стали бесплатным оформлением для выпивки. А во времена рок-клуба выходить на сцену без новых песен было нельзя. Я даже помню один концерт «Аквариума», когда люди уходили: как это можно, они не сыграли ни одной новой песни! А если спел новую песню, кто-то обязательно ее записал, и она начинает ходить на пленках, а потом об этом появлялись статьи в самиздатовских изданиях. Так что халява не проходила. Конечно, мы играли не очень здорово, но отношение было серьезным. Никто не пел, только чтобы понравиться девушкам. Хотя и для этого тоже.
Виктор Салтыков
солист группы «Мануфактура», род. в 1957-м, в рок-клубе с 1983 года
Невский проспект, опять с тобой я снова наедине.
Отчего я здесь, а не где-нибудь еще, я не знаю сам…
(«Невский проспект» из альбома «Зал ожидания», 1983)
Когда я впервые попал в Ленинградский рок-клуб, это был шок. Я тогда знал The Beatles, The Rolling Stones, Police, учился в институте, где познакомился с Теймуразом Боджгуа. Мы с ним решили создать свою группу «Демокритов колодец». Как раз пошли слухи о том, что в 1983 году будут проводить первый фестиваль рок-музыки в Ленинграде.
На первом прослушивании я познакомился с Олегом Скибой, его «Мануфактура» прослушивалась параллельно с нами. И в тот день Олег предложил мне записать альбом с ними в качестве вокалиста. А мне любое предложение было очень интересно, потому что я попал в мир, в который даже не мечтал попасть. Я начал ходить на репетиции, Олег предложил прослушаться еще раз, вместе. И так получилось, что я не попал на фестиваль в составе «Демокритова колодца», но попал в составе «Мануфактуры».
На фестивале было наше первое серьезное выступление. Я тогда работал в ломбарде. Там было разбитое фортепиано, я за ночь распелся, все повторил и поехал. Мы выступали вместе с «Аквариумом», «Зоопарком». Когда я услышал овации после нашего выступления, то подумал, что мы займем третье место. Но когда объявили, что мы первые…
Во времена Ленинградского рок-клуба коллективы могли не очень хорошо играть или петь, но они были честными. Все пытались себя проявить, у каждой группы было свое лицо. Все было искренне. Рок-клуб оказался местом, где люди раскрепостились. Конечно, были ограничения, худсовет, но все равно это был кусочек свободы. На нашей стороне было много комсомольских боссов, которые это приветствовали где-то глубоко внутри, хоть и не показывали виду. Ленинградский рок-клуб имел какую-то особую атмосферу, в которой не было снобизма. Там было мало жлобов.
Леонид Федоров
лидер группы «АукцЫон», род. в 1957-м, в рок-клубе с 1983 года
Был я случайно в нынешней чайной,
Понял секрет.
Нас просто нет, вот беда,
И в принципе не было, видимо, вообще никогда…
(«Новогодняя песня» из альбома «Как я стал предателем», 1988)
В рок-клуб нас привел Гаркуша. Он тогда был диск-жокеем, а куратор диск-жокеев сидел с куратором рок-клуба в одной комнате, и Гаркуша замолвил за нас словечко. К нам на репетиционную точку пришла комиссия, нас послушали, сказали: «Научитесь играть». А через полгода у нас уже был первый концерт на сцене рок-клуба.
Это вообще был наш первый большой концерт: до того мы несколько раз играли на каких-то танцах, на выпускных вечерах, что ли. Зрителей было не очень много, принимали нас так себе, да и я был недоволен тем, как мы сыграли. После этого группа развалилась. А через год я собрал новую - остались только Озерский и Гаркуша, который тогда с нами на сцене еще не выступал. Но мы уже были в рок-клубе, так что второй раз вступать не пришлось. К тому же мы и играть стали получше, и о нас уже кто-то где-то слышал.
Помню, что постоянно ходил на все собрания рок-клуба. Они проходили в Большом зале - там не столько обсуждали музыку, сколько решали всякие организационные вопросы. Шли бурные дебаты о смене руководства, например, или по поводу возможности играть, шли битвы за билеты.
В тот момент рок-клуб был отдушиной - это было интересно, тем более что вокруг не было ничего подобного. Сейчас-то можно вылезти в интернет, куда-то поехать - ты свободен. А тогда людей по интересам объединял рок-клуб.
Сергей «Силя» Селюнин
лидер группы «Выход», род. в 1958-м, в рок-клубе с 1983 года
У меня нет крыльев,
Не на месте ноги,
У меня нет дома,
Я живу в берлоге.
Я не вижу света
И не слышу звука,
Но зато изрядно
Преуспел в науках…
(«Ради такого дела» из альбома «Втроем», 1984)
О рок-клубе, его структуре и организации я ничего толком не знаю. На собрания не ходил, в прениях не участвовал, бумаг не подписывал. Вроде как мы в нем состояли. А потом вроде бы приостановили свое членство, поскольку у нас умер барабанщик Миша Брук. Он и басист Шура Андреев были нашими главными бюрократами: торчали в рок-клубе, были вхожи в высокие круги. Я же только рот разевал и песни пел.
Вступили мы в рок-клуб потому, что это было модно - такая центровая тусовка. Все уважающие себя музыканты того времени стремились туда. Для них это была реальная возможность раскрутки, официальных выступлений - туда куча народу ходила.
Я не знаю, стоял за рок-клубом КГБ или нет. Думаю, что стоял. Но лично в моей жизни рок-музыка сыграла только один политический трюк.
Будучи пионером и комсомольцем, я так и не вступил в партию, несмотря на то что работал на заводе Ленпрограммаш. Самым верным способом попасть в партию было стать рабочим завода. И вот, когда Черненко умер, ко мне пришел начальник и говорит: «Товарищ Селюнин, вы молодой перспективный комсомолец. Но у нас умер немолодой и неперспективный генсек, и нам нужно срочно пополнить нашу партию миллионом членов. А вы отличный кандидат».
Я все думал: как бы мне так послать эту партию на х..., чтоб не уронить лицо рабочего завода? И в результате сказал, что вступил бы в партию с удовольствием, да есть одна проблема: я песни пою. И принес начальнику альбом «Брат Исайя». Через три дня он мне сделал к альбому обложку, фотографию мою приклеил, подписал название: некрасиво, говорит, без оформления. Короче, ему песни понравились, он даже себе переписал и сказал, что будет слушать. Но вопрос о партии больше не стоял. Так что да, были гонения на рок-музыку - меня вот в партию не взяли. Вообще, когда я слышу, что кого-то стукнули по башке трубой за то, что он пел песни, я удивляюсь. Меня столько раз били по морде на улице, но я никогда не говорил, что били за музыку.
Сейчас лично мне все это не очень нужно. Я не понимаю, по чему ностальгировать. Недавно посмотрел фильм «Черная роза - эмблема печали». Так это ж полное говно! Фраза, что «перестройка приходит и уходит, а запах говна остается» - это не про обстановку в стране, а про такое кино. Его ничего не спасает, даже эффектно вышедший из шкафа Гребенщиков. Хотя в то время было очень круто, что наш Гребенщиков появился на их экране. Сейчас же этот аспект никому не интересен. У русского рока, как и у любого культурного явления, истек срок годности: сейчас это музыка для залов на сто человек.
Михаил Борзыкин
лидер группы «Телевизор», род. в 1962-м, в рок-клубе с 1984 года
Встаньте за меня на колени,
Бросьте на меня сильный взгляд.
Я один, а вас - поколение.
В чем же я тогда виноват?..
(«Я не виноват» из альбома «Шествие рыб», 1985)
Мы были настолько рады самому факту своего вступления в рок-клуб, что вплоть до 1986 года не понимали, как он устроен, кем организован и ради чего. Это уже потом мы поняли, что отдельные вещи в организации и структуре рок-клуба можно изменить. Например, нас не очень устраивало, что какие-то группы - может, менее скандальные, более приближенные к руководству - ехали на гастроли первыми. Все остальные могли месяцами ждать своей очереди. А без разрешения рок-клуба невозможно было ни выехать на гастроли, ни выступать в Питере. Поэтому в 87-м произошла мини-революция: вместе с группами «Алиса», «Объект насмешек», «Присутствие» и десятком других мы организовали переизбрание совета рок-клуба в надежде на то, что ситуация станет чуть более справедливой.
КГБ и комсомольские организации доставали нас только через нашего куратора. Поступали пожелания не играть ту или иную песню, которые мы с удовольствием игнорировали. За это нас наказывали - например, отлучением от концертов на полгода. И я уверен, что это не было плодом рок-клубовской самоцензуры. Нам просто напрямую говорили: «Ребята, люди из обкома ВЛКСМ или из партийных органов посмотрели вашу программу и настоятельно рекомендовали убрать вот эти строчки. А песню “Выйти из-под контроля” вообще нельзя исполнять. Если вы ее петь не будете, то станете лауреатами, у вас все будет в порядке. Поймите нас правильно, мы - за вас».
В рок-клубе всего за пару лет произошли радикальные изменения в смысле цензуры. Нам разрешалось все больше и больше. Хотя приходилось выкручиваться перед комсомольцами - не нам даже, а кураторам. Комсомольцы выкручивались перед партийцами, а те в свою очередь советовались с кагэбэшниками. В общем, была какая-то странная атмосфера разброда и шатания. Ведь многим молодым сотрудникам КГБ и партийных органов все это было интересно и самим нравилось - вот хватка и ослабевала потихонечку.
Рок-клуб никогда не был «профсоюзом рокеров». Это было именно сообщество, клуб по интересам. Художники, писатели, музыканты выступали в качестве зрителей, критиков и исполнителей. Сейчас ситуация другая. Но обмен мнениями, какие-то совместные проекты по-прежнему необходимы.
Сейчас ведь масса групп существует два-три года и распадается именно из-за отсутствия надежды на то, что их услышат, что они смогут собрать публику. Сколько уже было попыток хотя бы создать концертную площадку, где молодые группы могли бы выступать, не беря обязательств перед клубом распределить 100 билетов по 500 рублей. Сейчас это единственный способ для молодой группы попасть на сцену. Поэтому возникновение сообществ вроде рок-клубовского должно если не полностью, то хотя бы частично субсидироваться муниципалитетами, как это происходит в Европе.
Вообще за тридцать лет, что прошли с рождения рок-клуба, много чего изменилось. Рок-музыка перестала быть в России генератором смыслов, а это очень важная роль. Молодые люди в 70-80-х годах, приходя на концерты, искали ответы на серьезные вопросы. А сейчас в большинстве случаев люди воспринимают рок-музыку как закуску к пиву. Любая серьезная мысль вызывает у них инстинктивное отторжение. Поэтому популярными становятся наиболее банальные с точки зрения мелодии и текстов песни.
Деградация коснулась всего, не только рока. Мы так и не стали частью мира, а снова вернулись в свой провинциальный угол, где страшно гордимся, что заработали такую популярность внутри своей деревни.
Окончание