Китай остаётся Китаем... Ч. 3/8
Ещё традиции Китая здесь, здесь и здесь
Главное - скорость! / Китайская живопись. Часть 1
Орфография, пунктуация и стиль сохранены...
Занятия традиционной китайской живописью - это, скажу я вам: - дело увлекательное безумно, но несколько специфическое. Коренным образом меняющее хоть отчасти, да все же хоть чуточку европейские наши мозги… ©Ещё «Китай остаётся Китаем»
Худ.: Hong Leung
Самым первым моим потрясением было то, что пришлось начать все сначала - я-то полагала, что, проучившись 7 лет в художественной школе, могу смело и легко быть среди лучших и всезнающих. Оказалось же, что я даже кисточку держать не умею…Начать с того, что собственно китайские традиционные краски не похожи ни на что. Они совсем прозрачные, как воздух, могут быть густыми как гуашь или акрил, а могут быть тоньше самой легкой акварели. Вместе они образуют тысячи оттенков и переливаются бесконечно, и можно один цвет перекрывать, - после того как он высох, - еще 5-10 раз. При этом исходный цвет усложняется, обретает глубину и сложность звучания… (Тогда как если бы проделать то же самое с акварелью - пятно превратилось бы просто в грязную половую тряпку. А если использовать для тех же целей масло, - то каждый последующий цвет будет попросту поглощать предыдущий).
Когда традиционная китайская краска на палитре высыхает - её можно слегка сбрызнуть водой, и она оживает вновь. И даже когда рисуешь на самой обыкновенной бумаге - эти краски светятся, как будто у них солнышко изнутри. В самих красках нет чёрного цвета. Вообще. Его заменяет тушь. Любой цвет легко смешивается с черной тушью и становится не грязным и повядшим, а сложным, глубоким, меняется его тон.
Амплитуда тонов в итоге получается практически бесконечная почти: от чёрной неразведенной туши, - которая крепче железа, тяжелее камня, - до легкого тумана еле заметных, почти растворившихся в воде легких красок… Сама живописная сторона китайской живописи фантастическая - здесь чёрный становится полноправным цветом, входит в общую цветовую картину, где-то оттеняет, где-то подчёркивает, заставляя еще более искриться и играть живые и звенящие краски.
Пожалуй, больше всего они похожи на фарфоровые китайские колокольчики: сами по себе - ничего особенного, даже звучат как-то на удивление не громко и просто. Но их вешают в саду, и тогда они свободно отзываются на каждое движение ветра, любой вздох, и весь сад наполняется тихой переливчатой задумчивой музыкой, как будто сам поет. Вся прелесть в этой музыке, пожалуй, как раз в том и заключена, что ты не всегда можешь понять - слышал ли ты на самом деле легкий звон минуту назад или он тебе только пригрезился…
Лёгкость красок позволяет развести их до такой степени, что, смотря прямо на бумагу, ты никак не можешь точно определить - есть ли там какой-нибудь цвет, и только краем глаза, боковым зрением замечаешь сложность оттенка, почти бессознательно вбираешь в себя глубину и сложность еле заметных, воздушных, дышащих красок… В простенькой на вид - совершенно элементарно сделанной картине оживает вдруг свет, рябь бежит по воде, птичьи перья переливаются на солнце, и в бамбуковых зарослях шелестит лёгкий ветерок.
Кисти для китайской живописи тоже совсем другие - мягкие, отзывчивые, с длинным ворсом (потому что рисуют они не только кончиком но и всей поверхностью), слышат каждое движение твоей руки, угадывают намерения и сомнения, отзываются на каждый вздох. Ими классическим образом рисовать вообще невозможно - такие мягкие они и длинноворсистые…
___
Меня учили держать кисточку под углом к кисти руки и бумаге. И вообще, когда рисуешь, бумага должна быть вертикально, но чуть под наклоном, и ты перед ней сидишь. А китайцы держат кисточку прямо перпендикулярно бумаге - под углом 90 градусов и совершенно не теми пальцами, которыми мы все привыкли держать. И бумага лежит перед ними, а они стоят над ней, что обеспечивает обширный обзор и свободу движений, так необходимую для точных точёных линий.
Сама рисовая бумага - тоже совершенно отдельный долгий разговор - она легкая, воздушная, вот-вот и растает в туман… Больше всего, пожалуй, она похожа на мягкий тонкий коврик и её можно складывать как угодно - она не мнется. Бумага лежит горизонтально на столе, а художник наклоняется над ней в разнообразных йоговских позах.
И кисточку держишь, как палочку, и важна не толщина или интенсивность линии, а степень нажима и полнота прижатия частей кисти к бумаге, есть такие движения, когда прижимаются поочередно сначала основание кисти, потом вся поверхность, а потом только самый кончик - тоненький-тоненький, и становится на бумаге кончиком лепестка или сосновой иголкой. Но никакого промедления, вся красота в скорости - как меч разрезает воздух - рука делает точное движение в воздухе, и на листе появляется стебель бамбука, листва и кусочки земли. Главное - скорость. И никакого раздумья. Голову не подключаешь совсем, просто работает интуиция, какое-то внутреннее ощущение равновесия и мышцы руки.
Сама рисовая бумага очень чуткая: любое движение кисти, даже любой вздох рисующего отпечатывается на ней, и малейшее непродуманное движение воздуха рушит всю картину. И приходится начинать заново. В то же время она не терпит карандаша, и поэтому рисуют просто так, без предварительных набросков, есть только чистый лист бумаги, художник и образец, некий концепт изображения.
Учитель смотрит на чистый лист, мысленно примериваясь, как бы лучше расположить изображение. Пока студент только учится, одно неверное движение, и приходится начинать все сначала, выбрасывая неудачную работу с палитры. Но чем больше умения и опыта у рисующего, тем спокойнее он относится к отдельным неточностям, легко исправляя их чуть позже точными уверенными мазками. Здесь как в танго, как в жизни - если сбился немного - не обращай внимания, просто продолжай двигаться дальше.
Но это все цветочки. Самое главное - смысл. Помню, когда мы рисовали в художественной школе - осторожно-осторожно сначала карандашиком, что не получилось - стираешь, исправляешь потихоньку. И так хоть миллион раз, главное, чтоб бумага не продырявилась. А здесь - одно неверное движение рукой, и все - рисунок можно выкидывать.
Да, рисование идет именно от руки, от физического состояния и движения, и мозги - европейский наш хилый разум вообще не включается - он здесь совершенно не нужен. Рисование это набор определенных движений, заученных, доведенных до автоматизма форм. И вместо того чтобы париться над композицией - поиска центра, вертикалей, горизонталей, ритмов и бесконечного замера расстояний между всеми предметами, выстраивания их в группы, - китайцы просто заучивают сочетания: два толстых, один тонкий, пять худых и один толстый. Стволы и листья бамбука подобны иероглифам, в их форме заключен глубокий космический смысл, повторяя их - ты выстраиваешь внутри себя гармонию мироздания.
Поскольку речь идет о космических смыслах - художник не имеет право на самодеятельность, он не изобретает ничего нового, он лишь повторяет старые приемы, тысячелетиями выверенные сочетания, не привнося ничего индивидуального, потому что в частное видение мира могут закрасться эмоции, ошибки.
На самом деле рисование здесь - это то же самое, что и йога, что танцы вечерами или пение в парках вдоль каналов, всего лишь физкультура, поддержание порядка внутреннего мира, такая тренировка, наращивание мышц души. Поэтому на рисование здесь, помимо студентов, приходит кто угодно - от преподавателей разных дисциплин до работников кухни.
Я сама занималась в классе с древним таким старичком - он днём и по утрам обычно громыхающий тарантас водил, на котором вывозил помои с кухни, а по вечерам с ворохом нарисованных картин приходил в класс на рисование. Насколько я понимаю, старичок этот не исключение, и никого не удивляет, потому что рисование никак не связано с высокой духовностью или образованием, скорее это просто такая физкультура, определенные упражнения, которые доступны каждому. И подобно заботе о здоровье тела рисование помогает поддерживать в здоровом состоянии равновесие души. Что-то вроде чистки зубов у души.
Поэтому, кстати, никакой благоговейной тишины на уроках, - что рисования, что йоги, - нет и в помине. Забредают преподавательские и студенческие дети (моя 5-летняя дочь очень хорошо сюда вписывается), заглядывают чьи-то бабушки, студенты неожиданно выходят или просто встают размяться, громыхают отодвигаемые табуретки, громко хлюпает прихлебываемый из термосов чай из хризантем.
И ещё - и совершенно не важен результат - то, над чем мы, белые, так привыкли трястись. Я сама видела, как пришел к нам на урок рисования ребенок, взял у студента кисточку и под теплые взгляды окружающих «разрисовал» всю с таким трудом и рвением появившуюся картину. Или наш учитель объяснял нам, как надо рисовать, показывал что-то, и такая красота получилась - он её как образец повесил на доску, а потом под конец занятия кто-то спросил его о чем-то постороннем, и он подошел и в задумчивости стал на этой картине что-то такое неподходящее объяснять… И всю её разрисовал поверх просто какими-то иероглифами.
То есть - тут совсем другое представление о долговечности и важности - то, что на бумаге - это лишь следы, второстепенное, а самое главное - умение, остающееся в руке, такая чисто мышечная память, она определенным образом выстраивает и состояние души, направляя как-то потоки энергии, что ли…
___
Есть тут такое популярное времяпрепровождение - где-нибудь в парке рядом с фонтаном или озером огромной кисточкой с водой рисовать иероглифы на дороге. Когда припекает солнце, начало надписи уже успевает исчезнуть раньше, чем дописывается её окончание, но смысл ведь не в отпечатках, а в твоих движениях, когда ты пишешь… (Даже смешно иногда становится, до чего различны наши представления, взять хоть те же фейерверки - для белых в них важен свет и краски, а для китайцев на первом месте шум, и потому очень часто фейерверки запускаются днем, когда никаких искр не видно - шум-то ведь никуда не девается…)
Еще поражает неспешность - шаг за шагом, медленное постепенно освоение основ, и спокойствие, с которым преподаватель встречает неудачи студентов - просто показывает ещё раз, и все. Такой подход, кстати, очень вдохновляет, и с удивлением замечаешь, что с каждым следующим уроком что-то выходит все легче и проще и более похоже на образец. Никаких эмоций - дело учителя показать, ученика - правильно повторить показанное. Художник работает прежде всего с образцами, повторяет верно услышанное и виденное, никакой самодеятельности, страстного вдохновения - это мешает равновесию и гармонии.
В отношениях учитель-ученик есть здесь что-то трезвое и полезное. Априори существует то, что знания нужны ученику, и это его дело - гоняться за преподавателем и «добывать» из него знания: смотреть, учиться, повторять, простить о разъяснении.
Учитель же - просто занимается своим делом - рисует, танцует йоговские плавные движения, он наслаждается самим процессом происходящего, а ученик должен смотреть и учиться, учиться и повторять. Настоящие знания способны понять немногие, и поэтому если из класса в 40 человек только трое способны рисовать или только у пятерых в первых рядах получается равномерность и гибкость йоговского танца - это прекрасно, и учитель спокоен и доволен. И никто, в том числе и начальство университета, не переживает из-за необученных 90 % учеников.
Это нормально - знание по-настоящему доступно лишь немногим, и не дело учителя гонятся за учениками с целью впихнуть в них хоть кусочек мудрости… Если ученик совсем ничего не делает - учитель может напомнить о его долге раз, но не более, после он как бы просто закрывает на этого студента глаза, вычеркивает его из своего списка живущих, и затем уже дело студента попытаться заслужить прощение, выйти из тени и вновь обрести жизнь в глазах учителя…
_______
Худ.: Wu Zhen
Матрица восприятия / Китайская живопись. Часть 2
Давным-давно, много-много лет назад, когда я жила в одной маленькой жаркой арабской стране и работала в одном очень странном полуживом-полупустом филиале-призраке питерского университета, и учила десяток полурусских разной степени идиотизма студентов культурологии, в числе прочего я рассказывала им о китайской живописи.
О том, что китайский художник сам становится тем, что он рисует, ощущает единение с натурой, и только настроившись на неё - приступает к рисованию. Где-то я это вычитала, и мне это очень понравилось, хотя весь рассказ мой шёл от ума, и в действительности я совершенно себе не представляла, как это происходит на практике.
Для меня это было что-то вроде баек экскурсовода для оживления беседы и создания неожиданных запоминающихся и зримых образов. И помню, студенты все пытали меня - если художник рисует бабочку, как же ему ею стать? И только теперь, чёрт знает сколько уже лет спустя, я вдруг отчетливо поняла, что значат все эти слова, когда-то бывшие для меня пустой формой…
_______
«Листья бамбука бывают двух, трех, четырех, пяти и шести частные, и первые два пишутся на выдохе, вторые на вдохе, а остальные на прерывистом дыхании, - примерно так объясняет наш учитель: - Ваша рука должна двигаться так, а спина и все тело - так…»
_______
Вот и все - так вот и становишься бамбуком, тихо пропускаешь его дыхание через себя, и при правильной постановке руки и глаза, если в нужном месте сделать нужный рывок и нигде не остановиться - главное в рисунке, как безуспешно втолковывает мне учитель вот уже четвертую неделю, - это скорость.
«Рисуйте быстро», - эту фразу он уже и по-английски выучил специально для меня.
Легко сказать, быстро! Когда нужно думать о том, куда идет кисть, где она работает плоскостью, а где лишь кончиком, как распределить влагу, чтобы не накапать где не надо и в то же время не засушить линию, и при этом где надо закруглить, где надо ограничится точкой, начиная с полного, плотного приседания всей тяжестью кисти на бумагу, а под конец легким, молниеносным движением оторвать кисточку от бумаги так взмахнув рукой, чтобы самые последние волоски кисти не коснулись уже бумаги и не оставили на ней отвратительные жирные расплывающиеся точки и пятна, и вот тогда-то вдруг и услышишь в нагромождении своих штрихов и линий настоящий шум бамбука, тихий шелест ветра и далекую перекличку птиц.
И ощущаешь это всей полнотой души, как-то совершенно помимо головы и разума, забросив где-то на задворках сознания весь свой европейский опыт…
Вообще мне кажется, это для китайцев крайне важно - они в первую очередь ощущают, и практически совсем, ну, в самую последнюю очередь, в самом крайнем случае - думают. Это меня особенно удивило поначалу в китайских детях - они чрезвычайно развиты физически, мелкая моторика у них - мне такой не снилось.
_______
Например, они - пяти и четырёхлетки надувают шарики и завязывают их без веревки или нитки, а просто извернув сам шарик, я вся употела, пока у меня получилось…
_______
Но у них совершенно не развито разумное ощущение мира, жизни - они, например, заучивают все, не вникая, не объясняя, что это, лишь повторяя бесконечное количество раз, как попугаи, не понимая, что с чем связано в выучиваемой фразе, не видя причин и следствий. Или, например, можно умереть, но так и не научить задавать их вопросы, и больших уже студентов, а вопрос «почему» вообще ставит их в тупик.
У мужа в университете студенты, например, искренне не представляют себе, что на свете существуют еще какие-нибудь денежные единицы, кроме юаней, что есть другие измерения длинны и веса. Но - в массе своей китайцы очень чутки и деликатны, многое понимая без слов, что очень радует, когда путешествуешь по стране.
Кардинально иное устройство мозгов хотя бы в рисовании выражается, например, в том, что настоящую натуру, то есть живой бамбук, учитель наш принес только на пятое занятие, до этого уча своих студентов по книгам и изображениям.
_______
Помню, мы в художке всегда сначала должны были нарисовать натюрморт, гипсовую голову, слепок еще до всякого объяснения, вслепую, то есть самое важное было это первое наше ощущение от натуры, непосредственный с ней контакт, и только потом наш учитель Владимир Иванович проводил просмотр, наглядно показывая нам как надо и не надо, выявляя ошибки и несуразицы, объяснял нам уже на другом чистом листе теорию, и только после этого мы прилежно начинали рисовать заново, уже с научной точки зрения, бережно храня все же в себе это первое незамутненное ощущение от натуры.
_______
У китайцев совсем иное - сначала создается матрица восприятия, задается некий образец, фрейм, которому следует подражать, который следует воспроизводить, и лишь после этого возможен контакт с живой натурой, когда обеспечена возможность её систематизирования и встраивания в систему образцов и раз и навсегда установленных ценностей…
В этом, кстати, есть некоторая раздражающая меня черта китайского мышления - его жесткость, абсолютное отсутствие исключений. На любой вопрос существует только один ответ, и путь может быть только один, и практически в одно и то же время все китайцы встают, завтракают, обедают, погружаются в послеобеденный сон, ужинают и засыпают.
Выбор практически отсутствует. Здесь даже в микроволновке ты не можешь произвольно выбрать нужное тебе количество минут - на ней просто есть кнопки с названием рыба, хлеб, мясо, овощи и т.д., а уже каждый из этих элементов греется определенное количество минут, необходимое, по мнению создателей, для приготовления данного блюда. Но связь между блюдом и минутами надо запоминать, а так же, если твое блюдо не указано в перечне, надо придумать, в какую категорию можно было бы его поместить.
Ваня сейчас активно учит китайский, и вот что его поразило - на вопрос, нравится ли вам ваша работа, - отрицательного ответа не предусматривается. Специальная такая форма вопроса есть…
Если же возвращаться к рисованию, то постепенно тебя охватывает ощущение какого-то бесконечного счастья, такого всеобъемлющего блаженства, что иногда кажется, ты просто паришь в воздухе. Просто смотреть, как рисует наш учитель - как легко и быстро, точно и упруго летает кисточка по листу и в итоге получается шум волн и ветра, крики далеких птиц и запах воды и болота. И так раз за разом, внезапно и вдруг, на любом клочке бумаге, в самом маленьком уголке еще не заляпанного учениками листа. И просто дух захватывает при мысли о том, что, может быть когда-нибудь, ты и сам сможешь хотя бы немного приблизиться к этому колдовству.
И вот только тут-то наконец меня озарила догадка - почему они так любят свою каллиграфию, почему бесконечное выведение на бумаге иероглифов так занимает их и действительно является здесь таким почти повальным увлечением. Ведь в процессе изображения иероглифа рисующий сам отчасти приближается к смыслу выводимого - иероглиф-то не буква ж, а целое философское понятие. И вот к этой-то космической сущности и прикасается рисующий, причем минуя несовершенный разум, а базируясь лишь на моторике, точности движения и дыхания и рождающегося от этого определенного чувства, внутреннего настроя, переполняющего тебя ощущения…
После месяца долгих трудов по освоению рисования бамбука, мы перешли к рисованию цветов. Хилые такие китайские первоцветы, что-то среднее между нашим нарциссом и ирисом, тонкие ниточки лепестков и малюсенькие желтоватые цветочки.
На занятие препод притащил живой цветок, такое ощущение, что он его специально для этого случая выращивал - он еле рос в старом ржавом ведре наполненном глиной вперемешку с землей. И вот, после показа и объяснения, мы начали рисовать и кое-что у меня никак не получалось, и учитель мне все втолковывал, но безрезультатно, он же по-китайски говорил, а показать почему-то не мог - что не так. Я уж ломала голову, ну что не так? Тон? Ширина линии? композиция, пропорции, центр тяжести? Ритм или касания?
Оба мы вспотели, пытаясь понять друг друга, в конце концов, у студентов в соседней аудитории нашелся мобильник с интернетом и в нем учитель выудил-таки нужное слово по-английски: «сила, мощь». То есть в этом вот цветке - огромная мощь, и поэтому он не может гнуться, и поэтому его надо изображать определенным образом, чувствуя и передавая эту всепобеждающую силу.
И я опять была сражена китайской логикой и мудростью - они видят силу в беззащитном, в таком слабом и уязвимом. Но ведь, как они, черт возьми, правы. Сила жизни, наверное, именно в этом и заключена… (Помню, меня ещё в детстве удивляла невероятная мощь одуванчиков, проламывающих асфальт в своем стремлении к свету.)
Наверное, мы все этому в свое время удивляемся, но потом забываем, а китайцы вот помнят…
Продолжение следует...
Софья Маленьких
блог-книга «Осьминог» на «Переменах», 16 декабря 2017 - 2 января 2018
Главное - скорость! / Китайская живопись. Часть 1
Орфография, пунктуация и стиль сохранены...
Занятия традиционной китайской живописью - это, скажу я вам: - дело увлекательное безумно, но несколько специфическое. Коренным образом меняющее хоть отчасти, да все же хоть чуточку европейские наши мозги… ©Ещё «Китай остаётся Китаем»
Худ.: Hong Leung
Самым первым моим потрясением было то, что пришлось начать все сначала - я-то полагала, что, проучившись 7 лет в художественной школе, могу смело и легко быть среди лучших и всезнающих. Оказалось же, что я даже кисточку держать не умею…Начать с того, что собственно китайские традиционные краски не похожи ни на что. Они совсем прозрачные, как воздух, могут быть густыми как гуашь или акрил, а могут быть тоньше самой легкой акварели. Вместе они образуют тысячи оттенков и переливаются бесконечно, и можно один цвет перекрывать, - после того как он высох, - еще 5-10 раз. При этом исходный цвет усложняется, обретает глубину и сложность звучания… (Тогда как если бы проделать то же самое с акварелью - пятно превратилось бы просто в грязную половую тряпку. А если использовать для тех же целей масло, - то каждый последующий цвет будет попросту поглощать предыдущий).
Когда традиционная китайская краска на палитре высыхает - её можно слегка сбрызнуть водой, и она оживает вновь. И даже когда рисуешь на самой обыкновенной бумаге - эти краски светятся, как будто у них солнышко изнутри. В самих красках нет чёрного цвета. Вообще. Его заменяет тушь. Любой цвет легко смешивается с черной тушью и становится не грязным и повядшим, а сложным, глубоким, меняется его тон.
Амплитуда тонов в итоге получается практически бесконечная почти: от чёрной неразведенной туши, - которая крепче железа, тяжелее камня, - до легкого тумана еле заметных, почти растворившихся в воде легких красок… Сама живописная сторона китайской живописи фантастическая - здесь чёрный становится полноправным цветом, входит в общую цветовую картину, где-то оттеняет, где-то подчёркивает, заставляя еще более искриться и играть живые и звенящие краски.
Пожалуй, больше всего они похожи на фарфоровые китайские колокольчики: сами по себе - ничего особенного, даже звучат как-то на удивление не громко и просто. Но их вешают в саду, и тогда они свободно отзываются на каждое движение ветра, любой вздох, и весь сад наполняется тихой переливчатой задумчивой музыкой, как будто сам поет. Вся прелесть в этой музыке, пожалуй, как раз в том и заключена, что ты не всегда можешь понять - слышал ли ты на самом деле легкий звон минуту назад или он тебе только пригрезился…
Лёгкость красок позволяет развести их до такой степени, что, смотря прямо на бумагу, ты никак не можешь точно определить - есть ли там какой-нибудь цвет, и только краем глаза, боковым зрением замечаешь сложность оттенка, почти бессознательно вбираешь в себя глубину и сложность еле заметных, воздушных, дышащих красок… В простенькой на вид - совершенно элементарно сделанной картине оживает вдруг свет, рябь бежит по воде, птичьи перья переливаются на солнце, и в бамбуковых зарослях шелестит лёгкий ветерок.
Кисти для китайской живописи тоже совсем другие - мягкие, отзывчивые, с длинным ворсом (потому что рисуют они не только кончиком но и всей поверхностью), слышат каждое движение твоей руки, угадывают намерения и сомнения, отзываются на каждый вздох. Ими классическим образом рисовать вообще невозможно - такие мягкие они и длинноворсистые…
___
Меня учили держать кисточку под углом к кисти руки и бумаге. И вообще, когда рисуешь, бумага должна быть вертикально, но чуть под наклоном, и ты перед ней сидишь. А китайцы держат кисточку прямо перпендикулярно бумаге - под углом 90 градусов и совершенно не теми пальцами, которыми мы все привыкли держать. И бумага лежит перед ними, а они стоят над ней, что обеспечивает обширный обзор и свободу движений, так необходимую для точных точёных линий.
Сама рисовая бумага - тоже совершенно отдельный долгий разговор - она легкая, воздушная, вот-вот и растает в туман… Больше всего, пожалуй, она похожа на мягкий тонкий коврик и её можно складывать как угодно - она не мнется. Бумага лежит горизонтально на столе, а художник наклоняется над ней в разнообразных йоговских позах.
И кисточку держишь, как палочку, и важна не толщина или интенсивность линии, а степень нажима и полнота прижатия частей кисти к бумаге, есть такие движения, когда прижимаются поочередно сначала основание кисти, потом вся поверхность, а потом только самый кончик - тоненький-тоненький, и становится на бумаге кончиком лепестка или сосновой иголкой. Но никакого промедления, вся красота в скорости - как меч разрезает воздух - рука делает точное движение в воздухе, и на листе появляется стебель бамбука, листва и кусочки земли. Главное - скорость. И никакого раздумья. Голову не подключаешь совсем, просто работает интуиция, какое-то внутреннее ощущение равновесия и мышцы руки.
Сама рисовая бумага очень чуткая: любое движение кисти, даже любой вздох рисующего отпечатывается на ней, и малейшее непродуманное движение воздуха рушит всю картину. И приходится начинать заново. В то же время она не терпит карандаша, и поэтому рисуют просто так, без предварительных набросков, есть только чистый лист бумаги, художник и образец, некий концепт изображения.
Учитель смотрит на чистый лист, мысленно примериваясь, как бы лучше расположить изображение. Пока студент только учится, одно неверное движение, и приходится начинать все сначала, выбрасывая неудачную работу с палитры. Но чем больше умения и опыта у рисующего, тем спокойнее он относится к отдельным неточностям, легко исправляя их чуть позже точными уверенными мазками. Здесь как в танго, как в жизни - если сбился немного - не обращай внимания, просто продолжай двигаться дальше.
Но это все цветочки. Самое главное - смысл. Помню, когда мы рисовали в художественной школе - осторожно-осторожно сначала карандашиком, что не получилось - стираешь, исправляешь потихоньку. И так хоть миллион раз, главное, чтоб бумага не продырявилась. А здесь - одно неверное движение рукой, и все - рисунок можно выкидывать.
Да, рисование идет именно от руки, от физического состояния и движения, и мозги - европейский наш хилый разум вообще не включается - он здесь совершенно не нужен. Рисование это набор определенных движений, заученных, доведенных до автоматизма форм. И вместо того чтобы париться над композицией - поиска центра, вертикалей, горизонталей, ритмов и бесконечного замера расстояний между всеми предметами, выстраивания их в группы, - китайцы просто заучивают сочетания: два толстых, один тонкий, пять худых и один толстый. Стволы и листья бамбука подобны иероглифам, в их форме заключен глубокий космический смысл, повторяя их - ты выстраиваешь внутри себя гармонию мироздания.
Поскольку речь идет о космических смыслах - художник не имеет право на самодеятельность, он не изобретает ничего нового, он лишь повторяет старые приемы, тысячелетиями выверенные сочетания, не привнося ничего индивидуального, потому что в частное видение мира могут закрасться эмоции, ошибки.
На самом деле рисование здесь - это то же самое, что и йога, что танцы вечерами или пение в парках вдоль каналов, всего лишь физкультура, поддержание порядка внутреннего мира, такая тренировка, наращивание мышц души. Поэтому на рисование здесь, помимо студентов, приходит кто угодно - от преподавателей разных дисциплин до работников кухни.
Я сама занималась в классе с древним таким старичком - он днём и по утрам обычно громыхающий тарантас водил, на котором вывозил помои с кухни, а по вечерам с ворохом нарисованных картин приходил в класс на рисование. Насколько я понимаю, старичок этот не исключение, и никого не удивляет, потому что рисование никак не связано с высокой духовностью или образованием, скорее это просто такая физкультура, определенные упражнения, которые доступны каждому. И подобно заботе о здоровье тела рисование помогает поддерживать в здоровом состоянии равновесие души. Что-то вроде чистки зубов у души.
Поэтому, кстати, никакой благоговейной тишины на уроках, - что рисования, что йоги, - нет и в помине. Забредают преподавательские и студенческие дети (моя 5-летняя дочь очень хорошо сюда вписывается), заглядывают чьи-то бабушки, студенты неожиданно выходят или просто встают размяться, громыхают отодвигаемые табуретки, громко хлюпает прихлебываемый из термосов чай из хризантем.
И ещё - и совершенно не важен результат - то, над чем мы, белые, так привыкли трястись. Я сама видела, как пришел к нам на урок рисования ребенок, взял у студента кисточку и под теплые взгляды окружающих «разрисовал» всю с таким трудом и рвением появившуюся картину. Или наш учитель объяснял нам, как надо рисовать, показывал что-то, и такая красота получилась - он её как образец повесил на доску, а потом под конец занятия кто-то спросил его о чем-то постороннем, и он подошел и в задумчивости стал на этой картине что-то такое неподходящее объяснять… И всю её разрисовал поверх просто какими-то иероглифами.
То есть - тут совсем другое представление о долговечности и важности - то, что на бумаге - это лишь следы, второстепенное, а самое главное - умение, остающееся в руке, такая чисто мышечная память, она определенным образом выстраивает и состояние души, направляя как-то потоки энергии, что ли…
___
Есть тут такое популярное времяпрепровождение - где-нибудь в парке рядом с фонтаном или озером огромной кисточкой с водой рисовать иероглифы на дороге. Когда припекает солнце, начало надписи уже успевает исчезнуть раньше, чем дописывается её окончание, но смысл ведь не в отпечатках, а в твоих движениях, когда ты пишешь… (Даже смешно иногда становится, до чего различны наши представления, взять хоть те же фейерверки - для белых в них важен свет и краски, а для китайцев на первом месте шум, и потому очень часто фейерверки запускаются днем, когда никаких искр не видно - шум-то ведь никуда не девается…)
Еще поражает неспешность - шаг за шагом, медленное постепенно освоение основ, и спокойствие, с которым преподаватель встречает неудачи студентов - просто показывает ещё раз, и все. Такой подход, кстати, очень вдохновляет, и с удивлением замечаешь, что с каждым следующим уроком что-то выходит все легче и проще и более похоже на образец. Никаких эмоций - дело учителя показать, ученика - правильно повторить показанное. Художник работает прежде всего с образцами, повторяет верно услышанное и виденное, никакой самодеятельности, страстного вдохновения - это мешает равновесию и гармонии.
В отношениях учитель-ученик есть здесь что-то трезвое и полезное. Априори существует то, что знания нужны ученику, и это его дело - гоняться за преподавателем и «добывать» из него знания: смотреть, учиться, повторять, простить о разъяснении.
Учитель же - просто занимается своим делом - рисует, танцует йоговские плавные движения, он наслаждается самим процессом происходящего, а ученик должен смотреть и учиться, учиться и повторять. Настоящие знания способны понять немногие, и поэтому если из класса в 40 человек только трое способны рисовать или только у пятерых в первых рядах получается равномерность и гибкость йоговского танца - это прекрасно, и учитель спокоен и доволен. И никто, в том числе и начальство университета, не переживает из-за необученных 90 % учеников.
Это нормально - знание по-настоящему доступно лишь немногим, и не дело учителя гонятся за учениками с целью впихнуть в них хоть кусочек мудрости… Если ученик совсем ничего не делает - учитель может напомнить о его долге раз, но не более, после он как бы просто закрывает на этого студента глаза, вычеркивает его из своего списка живущих, и затем уже дело студента попытаться заслужить прощение, выйти из тени и вновь обрести жизнь в глазах учителя…
_______
Худ.: Wu Zhen
Матрица восприятия / Китайская живопись. Часть 2
Давным-давно, много-много лет назад, когда я жила в одной маленькой жаркой арабской стране и работала в одном очень странном полуживом-полупустом филиале-призраке питерского университета, и учила десяток полурусских разной степени идиотизма студентов культурологии, в числе прочего я рассказывала им о китайской живописи.
О том, что китайский художник сам становится тем, что он рисует, ощущает единение с натурой, и только настроившись на неё - приступает к рисованию. Где-то я это вычитала, и мне это очень понравилось, хотя весь рассказ мой шёл от ума, и в действительности я совершенно себе не представляла, как это происходит на практике.
Для меня это было что-то вроде баек экскурсовода для оживления беседы и создания неожиданных запоминающихся и зримых образов. И помню, студенты все пытали меня - если художник рисует бабочку, как же ему ею стать? И только теперь, чёрт знает сколько уже лет спустя, я вдруг отчетливо поняла, что значат все эти слова, когда-то бывшие для меня пустой формой…
_______
«Листья бамбука бывают двух, трех, четырех, пяти и шести частные, и первые два пишутся на выдохе, вторые на вдохе, а остальные на прерывистом дыхании, - примерно так объясняет наш учитель: - Ваша рука должна двигаться так, а спина и все тело - так…»
_______
Вот и все - так вот и становишься бамбуком, тихо пропускаешь его дыхание через себя, и при правильной постановке руки и глаза, если в нужном месте сделать нужный рывок и нигде не остановиться - главное в рисунке, как безуспешно втолковывает мне учитель вот уже четвертую неделю, - это скорость.
«Рисуйте быстро», - эту фразу он уже и по-английски выучил специально для меня.
Легко сказать, быстро! Когда нужно думать о том, куда идет кисть, где она работает плоскостью, а где лишь кончиком, как распределить влагу, чтобы не накапать где не надо и в то же время не засушить линию, и при этом где надо закруглить, где надо ограничится точкой, начиная с полного, плотного приседания всей тяжестью кисти на бумагу, а под конец легким, молниеносным движением оторвать кисточку от бумаги так взмахнув рукой, чтобы самые последние волоски кисти не коснулись уже бумаги и не оставили на ней отвратительные жирные расплывающиеся точки и пятна, и вот тогда-то вдруг и услышишь в нагромождении своих штрихов и линий настоящий шум бамбука, тихий шелест ветра и далекую перекличку птиц.
И ощущаешь это всей полнотой души, как-то совершенно помимо головы и разума, забросив где-то на задворках сознания весь свой европейский опыт…
Вообще мне кажется, это для китайцев крайне важно - они в первую очередь ощущают, и практически совсем, ну, в самую последнюю очередь, в самом крайнем случае - думают. Это меня особенно удивило поначалу в китайских детях - они чрезвычайно развиты физически, мелкая моторика у них - мне такой не снилось.
_______
Например, они - пяти и четырёхлетки надувают шарики и завязывают их без веревки или нитки, а просто извернув сам шарик, я вся употела, пока у меня получилось…
_______
Но у них совершенно не развито разумное ощущение мира, жизни - они, например, заучивают все, не вникая, не объясняя, что это, лишь повторяя бесконечное количество раз, как попугаи, не понимая, что с чем связано в выучиваемой фразе, не видя причин и следствий. Или, например, можно умереть, но так и не научить задавать их вопросы, и больших уже студентов, а вопрос «почему» вообще ставит их в тупик.
У мужа в университете студенты, например, искренне не представляют себе, что на свете существуют еще какие-нибудь денежные единицы, кроме юаней, что есть другие измерения длинны и веса. Но - в массе своей китайцы очень чутки и деликатны, многое понимая без слов, что очень радует, когда путешествуешь по стране.
Кардинально иное устройство мозгов хотя бы в рисовании выражается, например, в том, что настоящую натуру, то есть живой бамбук, учитель наш принес только на пятое занятие, до этого уча своих студентов по книгам и изображениям.
_______
Помню, мы в художке всегда сначала должны были нарисовать натюрморт, гипсовую голову, слепок еще до всякого объяснения, вслепую, то есть самое важное было это первое наше ощущение от натуры, непосредственный с ней контакт, и только потом наш учитель Владимир Иванович проводил просмотр, наглядно показывая нам как надо и не надо, выявляя ошибки и несуразицы, объяснял нам уже на другом чистом листе теорию, и только после этого мы прилежно начинали рисовать заново, уже с научной точки зрения, бережно храня все же в себе это первое незамутненное ощущение от натуры.
_______
У китайцев совсем иное - сначала создается матрица восприятия, задается некий образец, фрейм, которому следует подражать, который следует воспроизводить, и лишь после этого возможен контакт с живой натурой, когда обеспечена возможность её систематизирования и встраивания в систему образцов и раз и навсегда установленных ценностей…
В этом, кстати, есть некоторая раздражающая меня черта китайского мышления - его жесткость, абсолютное отсутствие исключений. На любой вопрос существует только один ответ, и путь может быть только один, и практически в одно и то же время все китайцы встают, завтракают, обедают, погружаются в послеобеденный сон, ужинают и засыпают.
Выбор практически отсутствует. Здесь даже в микроволновке ты не можешь произвольно выбрать нужное тебе количество минут - на ней просто есть кнопки с названием рыба, хлеб, мясо, овощи и т.д., а уже каждый из этих элементов греется определенное количество минут, необходимое, по мнению создателей, для приготовления данного блюда. Но связь между блюдом и минутами надо запоминать, а так же, если твое блюдо не указано в перечне, надо придумать, в какую категорию можно было бы его поместить.
Ваня сейчас активно учит китайский, и вот что его поразило - на вопрос, нравится ли вам ваша работа, - отрицательного ответа не предусматривается. Специальная такая форма вопроса есть…
Если же возвращаться к рисованию, то постепенно тебя охватывает ощущение какого-то бесконечного счастья, такого всеобъемлющего блаженства, что иногда кажется, ты просто паришь в воздухе. Просто смотреть, как рисует наш учитель - как легко и быстро, точно и упруго летает кисточка по листу и в итоге получается шум волн и ветра, крики далеких птиц и запах воды и болота. И так раз за разом, внезапно и вдруг, на любом клочке бумаге, в самом маленьком уголке еще не заляпанного учениками листа. И просто дух захватывает при мысли о том, что, может быть когда-нибудь, ты и сам сможешь хотя бы немного приблизиться к этому колдовству.
И вот только тут-то наконец меня озарила догадка - почему они так любят свою каллиграфию, почему бесконечное выведение на бумаге иероглифов так занимает их и действительно является здесь таким почти повальным увлечением. Ведь в процессе изображения иероглифа рисующий сам отчасти приближается к смыслу выводимого - иероглиф-то не буква ж, а целое философское понятие. И вот к этой-то космической сущности и прикасается рисующий, причем минуя несовершенный разум, а базируясь лишь на моторике, точности движения и дыхания и рождающегося от этого определенного чувства, внутреннего настроя, переполняющего тебя ощущения…
После месяца долгих трудов по освоению рисования бамбука, мы перешли к рисованию цветов. Хилые такие китайские первоцветы, что-то среднее между нашим нарциссом и ирисом, тонкие ниточки лепестков и малюсенькие желтоватые цветочки.
На занятие препод притащил живой цветок, такое ощущение, что он его специально для этого случая выращивал - он еле рос в старом ржавом ведре наполненном глиной вперемешку с землей. И вот, после показа и объяснения, мы начали рисовать и кое-что у меня никак не получалось, и учитель мне все втолковывал, но безрезультатно, он же по-китайски говорил, а показать почему-то не мог - что не так. Я уж ломала голову, ну что не так? Тон? Ширина линии? композиция, пропорции, центр тяжести? Ритм или касания?
Оба мы вспотели, пытаясь понять друг друга, в конце концов, у студентов в соседней аудитории нашелся мобильник с интернетом и в нем учитель выудил-таки нужное слово по-английски: «сила, мощь». То есть в этом вот цветке - огромная мощь, и поэтому он не может гнуться, и поэтому его надо изображать определенным образом, чувствуя и передавая эту всепобеждающую силу.
И я опять была сражена китайской логикой и мудростью - они видят силу в беззащитном, в таком слабом и уязвимом. Но ведь, как они, черт возьми, правы. Сила жизни, наверное, именно в этом и заключена… (Помню, меня ещё в детстве удивляла невероятная мощь одуванчиков, проламывающих асфальт в своем стремлении к свету.)
Наверное, мы все этому в свое время удивляемся, но потом забываем, а китайцы вот помнят…
Продолжение следует...
Софья Маленьких
блог-книга «Осьминог» на «Переменах», 16 декабря 2017 - 2 января 2018