Точечка на карте: Через Дурнево в Дебри

[mamlas]

В рубрике «Точечка на карте» будут появляться занимательные рассказы о самых дальних уголках России, о людях, проживающих в удивительных местах, и о поразительных явлениях, коими был свидетелем Ваш покорный слуга.

Убежден, что наша страна чрезвычайно богата на странности и любопытности. Вас ждут потрясающие открытия! Иногда все же придется погрустить, ибо наши беды - не только дураки и дороги, но и воровство, пьянство, короткая память, идолопоклонство, лень, пофигизм... ну, да ладно, ворчать - не наша стезя.
Текст и фото © Геннадия genamikheev Михеева
В оглавлениеРепортаж с Калужской земли

...Визитная карточка деревни - автобусная остановка. Точнее надписи на ней. В Дурневе надписей немного, всего две: “С Новым Годом, дурачки!” и “. Заходи - не бойся, выхади - не плач”. Скромно, без мата и обычных скабрезностей. Сразу видно, в этой веси проживают приличные люди.



Дурнево была деревней плотников. Как и положено было в советское время, мужики-плотники трудились к колхозе “Строитель социализма”, как говорится, отрабатывали повинность, а после сенокоса брали отпуска - и в Сибирь, на Урал, на Север. Вот там, на шабашках, они действительно заколачивали деньги. Может по городскому мерилу и скромные, а по сельскому разумению вполне сносные - 10 рублей в день. Для эпохи расцвета советской власти - бешеные бабки. И за это финотдел получивших временную свободу мужиков обдирал как сами знаете, кого. Правда сейчас налоговая обдирает тех, кто хоть что-то предпринимает, с еще большим остервенением.



2.
А теперь на все Дурнево из плотников остались Николай Александрович Грачев да Иван Михайлович Селиверстов. Оба давнишние пенсионеры и мало практикуют, а потому считай промыслы ушли в небытие. Не потому что колхоз перестал существовать и некому стало плотников отпускать на вольный прокорм. А по причине того, что плотники вымерли, а молодежь разбежалась. Социализм “строители” не построили, а вот капитализм... С ним в Дурневе история особая.



3.
При колхозе в Дурневе традиционно занимались овцеводством. До пяти тысяч поголовье доходило. Все развалилось, за время аграрных реформ извели всех овец до последней, но за дело взялся капиталист. Он развел отару овец элитной романовской породы в сто голов, отремонтировал ферму, в общем наладил дело. Сам проживает во граде Москве, а здесь... впрочем на ферму (она - единственное предприятие Дурнева) мы попадем позже, а пока поспешим к сараю в самом центре деревни. Там собралась чуть не половина жителей, ведь скоро сельпо привезет хлеб. Событие нечастое, а потому старики, сидя на завалинке, волнуются. С хлебовозкой приедет еще и почтальон - пенсии давать.



4.
Поскольку собрались одни старики, не обойтись без жалоб. Пелагея Гавриловна Грачева рассказывает о том, что сейчас ей надо оформлять технический паспорт на свои земельные владения, чтобы передать права на эту землю сыну, а за это требуют заплатить 6 тысяч с лишним. Вот у нее сейчас 25 соток земли, а обрабатывает она всего 4 сотки. На большее сил не хватает. По-местному это называется: “земля загуляла”. Так и все в деревне:

- Вы люди ученые, а мы - пни. Мне семьдесят шесть лет, сил нет, навозу нет. Какая же я... “землячка”. Путин, конечно, даеть приказы, а они их под сукно кладуть...



5.
Ох, опять русская вера в доброго царя... Так и хочется воскликнуть: “Бабуль, да плюнь ты на эти сотки, здоровье дороже!” Но боюсь, не поймут, за нехристя примут. Земля - это святое. Даже несмотря на то, что земля в Дурневе дурная - песок один. Слава Богу, другая женщина переводит разговор в другое русло:

- Ничаго. Зато природа у нас богатая. Леса... тольки туды не пускають егери. Говорят: “Уходите отсюда, ягоды пусть птички клюють!”



6.
Вот так дела! Что ж, и леса эти капиталисты купили?! Прихватизировали, злодеи... Оказывается, еще нет. Здесь заповедник организовали, “Калужские засеки” называется. И занимаются егеря охраной птичьей фауны. А то, что не пускают - это может и хорошо. Дело в том, что окрестности Дурнева - “зона отселения”, или, как еще говорят, чернобыльская зона. В свое время окрестные леса и поля оросил дождик с Припяти, и до сих пор дурневцы получают “гробовые”. Здесь эту компенсацию называют “хлебными”. Не любят резать себе слух.



7.
Женщина, которая рассказала про лес, оказалась главным в деревне человеком. Она - староста. Антонина Александровна Дорохина работала в Дурневе продавцом. Тогда здесь был магазин. Сейчас - только завалинка для ожидания хлебовозки.



8.
Дома муж Антонины Ивановны дядя Вася орудует топором, чинит крыльцо. Он не был плотником, всю жизнь шоферил, но с топором, как и все дурневцы мужеского роду, родился. Они оба родом из Дурнева, только с разных концов. Его конец называется Лягушкой (потому что в низине, у самой реки Вытебети - река в Дурневе тоже с чудным названием) ее - Левашовка.



9.
Сейчас они живут на Лягушке. Дом строили сами, в 59-м году. Дело в том, что Дурнево долго было во время войны на линии фронта, причем на немецкой стороне; во время Курского сражения здесь вообще ад был, и потому после войны от деревни остались руины. Когда боевые действия шли, угоняли дурневские семьи в Брянскую область, там они жили в лагере и рыли немцам окопы. Потому многие дурневцы в придачу к чернобыльскому клейму имеют статус узников фашизма.



10.
Когда Дорохины женились, жили в землянках, а после все налаживаться стало и в общем-то на жизнь жаловаться стало грешно. Их дочка Валентина стала большим чиновником во граде Москве, помогает. Добилась, чтобы в дом Дорохиных провели газ. Их дом единственный, в котором газ есть. Правда дорогу не “пробила”; в Лягушку такая скверная дорога, что скорая помощь туда не решается доезжать. Плюс еще к тому весной Вытебеть разливается и Лягушка превращается в остров. Есть и еще проблемы: телевизоры в Дурневе принимают только одну программу (вот это на мой взгляд здорово, если бы программ было хотя бы пяток - вообще одурели бы!), два деревенских колодца развалены. И Антонина Александровна как староста борется за то, чтобы власть что-то решила.



11.
Со всем могу согласиться. Но вот насчет колодцев... в деревне, которая славилась плотниками, некому сделать сруб над колодцем!.. Да-а-а-а избаловала нас советская власть. Дорохины кстати до сих пор держат корову, двух телят, возделывают в отличие от многих целых 25 соток земли. Не ленивые в общем люди. Другое дело что свое хозяйство - это свое. А колодцы - это коммунальное.



12.
А история происхождения названия деревни проста. Не дурни здесь жили, а крепостные крестьяне помещика Дурова. Вот и вся тайна.

...Первое, что бросается в глаза на овцеводческой ферме, - реестр штрафов. Пьянка - 200 рублей, появление на рабочем месте - 200 рублей, опоздание - 50 рублей, саботаж - 1000 рублей, бардак (так и написано: бардак!) - 200 рублей. И так далее. Подпись генерального директора Чекушина. Хороший для капитализма документ. Есть только один нюанс. Фермой командуют: 1) генеральный директор, 2) главный инженер, зовут Николаем, 3) Исполнительный директор Сергей Васильевич, 4) заведующая фермой Настя. На ферме работают: 1) рабочий фермы Анна Ерошина, 2) пастух Анна Ерошина, 3) ночной сторож Анна Ерошина. Это не шизофрения. Это факт жизни: четыре (!!!) человека пасут одного рабочего и начисляют штрафы. Анна отдувается за... в общем-то не за всех, а за себя саму. Благо что она совершенно не пьет и пока ни разу не саботировала.



13.
Вначале Аню боялись в деревне, так как знали, что у нее за плечами тюрьма. После полюбили за легкий характер. Единственные два недостатка, что водятся за ней, - это что много курит и пьет крепко завареный чай. В остальном она - чисто ангел.

История пастушки Ани стоит того, чтобы ее поведать. Может и не слишком женственный у этой девушки облик, зато душа есть - и она болит. А больше всего я удивлялся ее красивому русскому языку; будто тургеневскую барышню забросило на наш русский беспредел. Ей всего двадцать три года, а пережито поболе, чем в присказке.



14.
Воспитывалась она в детском доме. Ее, двух ее братьев и сестру отняли от матери и отца потому что пили они без продыха. А всего их у родителей было семеро. После детдома училась Аня в Калуге на художника-оформителя, но месяц не доучилась. Так вышло, что старшая сестра родила, оставила ребенка пьяной маме (отец к тому времени помер), а сама подалась за лучшей долей в Москву. И там пропала. Навсегда. Аня бросила училище и вернулась в родной поселок Ульяново растить племянницу. Ульяново хоть и райцентр, а работы в нем не найти. Пусть мама была лишена прав на нее, но это же мать. Какая-никакая, а все ж родная. На второе “дело” потащил ее старший брат. На Белевской горке стоял рефрижератор, а в моторном отсеке у него медные трубки. А в доме нечего было есть, к тому же аккурат стукнуло 40 дней со дня смерти бабушки. В общем брат убежал, Аню взяли, и как рецидивистке вкатали ей “трешку”. А первое-то ее “дело” совсем смешным было: семье кушать хотелось и украли они со склада мешок зерна. Тоже вместе с братом. Эпизоды, которые не были освещены в милицейских сводках, оставим за кадром. Чего никто не доказал - того не было.

Аня отсидела, а брат испытательный срок отходил “всухую”, а потому остался чист. В Костромской колонии Аня была бригадиром грузчиков. Она вообще любит тяжелую работу и не якшается никакого труда. За то и авторитетом пользовалась. Только претила ей воровская романтика и поклялась девушка завязать.

А вот ушедший от милиции и правосудия брат теперь запил. Безнадежно запил. Аня за свой труд на ферме получает около семи тысяч. Себе оставляет только на сигареты и на чай. Все остальное - племяннице, ведь ей в школу идти. Иногда в Дурнево приходит брат - просить: “Ань, дай денег, дай денег...” Аня обычно говорит: “Леша, тебе двадцать восемь, ты взрослый человек. Неужели не можешь в руки себя взять...” Ведь на дело она с ним ходили только потому что жалко было этого дурака. В тюрьму сядет - и пропадет. А вот взял - и на воле пропал...



15.
Вообще Аня не может понять, почему люди так много пьют. Ведь они просто лишаются ощущения полноты жизни, загоняя себя в узенький коридор непрерывного похмелья. Потому и жениха ни в Дурневе, ни в окрестных деревнях не найти. Все кто остался - сплошь пьяницы.

Аню после тюрьмы никто не хотел брать на работу. И сжалился этот московский предприниматель: взял сначала на 22-ю точку (бывшую секретную ракетную точку - в здешних местах много таких нехороших мест) на пилораму. Ну, а после, когда занялся овцами, поставил ее пастушкой. Аня и живет на ферме, у нее там оборудована келейка. В ней самой еще много детства; например, она качели прямо на ферме сделала. И цветы посадила. А вообще Аня мечтает о другой жизни:

-...Я еще слишком молода. А овцы - такие заразоносители... У меня же хронический бронхит, а этого достаточно, чтобы пообщаться с овцами зимой месяц и заработать себе астму...

Она уже пыталась сразу после тюрьмы другую жизнь обрести. Устроились в Подмосковье в тепличное хозяйство, овощи выращивать. Но там от химии через две недели у нее по телу пошли язвы. Пришлось уехать на родину. Хочет пастушка Анна еще что-то попробовать, вырваться из замкнутого круга. Но кто бывшую зечку возьмет?

...Когда я уходил в сторону Дебрей, как-то стало жалко Аню и у меня вырвалась пошлость:

- Дай вам Бог счастья!

- Счастье мне видать заказано...



16.
Про Дебри мне рассказали, что они сплошь заросли бурьяном и превратились в непроходимые дебри. Как всегда преувеличили. Вполне чистенькая деревня. И трудолюбивая: я увидел мужиков, пашущих землю на лошади. В Дурневе к примеру от лошадей избавились вовсе. Мужики были серьезные: лесник и милиционер. Пытались даже проверить документы, но после моего устного доклада (кто таков и зачем забрел в Дебри) поменяли отношение на лояльное. Оказалось, Дебри раньше были столицей (Дурнево им подчинялось), они были селом, а не деревней, а потому здесь много интеллигенции. Но интеллект прилагать в последнее время стало некуда, а потому носители культуры и знаний как-то рассосались.



17.
Кроме лесника и милиционера интеллигенции на улице я больше не приметил, зато увидел мужиков нетрезвого и сильно запущенного вида, которые копались в куче металлолома. Это были местные “тимуровцы”. Алкаши добродушно рассказали, что эту кучу они собрали за утро - и сейчас ждут предпринимателя, который приедет и все это дело заберет. Раньше “старатели” раздербанивали остатки взорванных ракетных шахт, дабы добыть металл. Теперь приходится довольствоваться прозаическими ведрами, косилками и утюгами. Предприниматель, зная об отсутствии в Дебрях магазина, предусмотрительно расплачивается сомнительного качества спиртным. Все участники сделки по обмену металла на жидкость расходятся удовлетворенными.



18.
...А старики жалуются на то, что у них воруют все металлическое. Об этом рассказал бывший плотник Кузьмич - Петр Кузьмич Литвинов. Вместе с женой Марией Александровной они главные старожилы Дебрей. А вот старосты здесь нет. Живут Литвиновы аккурат напротив места, где стояла церква. Ее разрушили во время войны. А сейчас, когда вроде войны нет, так же сломали и разобрали на кирпичи дебрьский коровник.



19.
Вот взять послевоенное время, когда в землянках жили: туго жилось, зато были клуб, школа, магазин. И замков не знали! А теперь... Как-то неизвестные закрыли снаружи дверь на “чепок” и вычистили у Литвиновых погреб. А совсем недавно у стариков из тайного места пропали 14 тысяч - все деньги, что они копили на похороны. И не знает Кузьмич, на кого и думать. Но старики особо не уповают. Он считают, что главное их богатство - их трое детей и шестеро внуков. Остальное - пыль.



20.
А я вот о чем подумал. Ежели бы я был участковым милиционером, я бы подумал... на Аню. Зечка же! Хорошая она девушка, может даже и правдивая. Но счастье ей и взаправду заказано. Кто ныне поверит в историю про то, как девушка пронесла через тернии свою чистоту и свою веру?

Геннадий Михеев