Поэзия народного костюма. Хранители наследия, Ч.2/3
Начало
Как в смене времен года природа сохраняет строгий определенный порядок, так и «горка» подчинена раз и навсегда установленной последовательности в чередовании ее частей.
Как только толпа женщин проходит на место для «горки», они сразу же, но без суетливости, расходятся направо и налево, образуя правильный круг. Круг на земле - отражение круга солнца. С этого круга, призывающего или, может быть, даже заклинающего солнце и воздающего ему хвалу, и начинается действо «горки». Женщины видны как на ладони. Те, кто не участвует непосредственно в праздничных действах, стоят на почтительном расстоянии в ожидании - вот, сейчас...
Если собрать всех обитающих на земле экзотических крупных птиц с пестрым оперением, то едва ли их затейливое разноцветие выдержит сравнение с костюмами усть-цильмских женщин на празднике «горка». Традиционный русский народный северный костюм несколько видоизменился в Усть-Цильме, но не столько в отдельных его частях, сколько в пропорциях. Сочетание же ярких, самых неожиданных цветов и разнообразных фактур настолько смело и красиво, что громадный хоровод можно уподобить волшебному соцветию драгоценных камней (илл. 134).
134. Старинный праздничный женский костюм села Усть-Цильма. Коми АССР, Печорский район, село Усть-Цильма.
Сильным звонким голосом запевает одна из женщин специальную «горочную» песню, и вся масса хоровода подхватывает ее. По мере приближения песни к концу изменяется рисунок движения хоровода - круг начинает сжиматься и образуются сначала две линии, а затем квадрат, в центре которого неожиданно возникает цепь. Цепь закручивается спиралью и раскручивается в «плетень». И вот тут возникает (совершенно неожиданно для зрителя) изумительная по пластике форма движения рук, плеч, головы, покрытой платком с длинной шелковой бахромой. Руки женщин в движении переплетаются - каждая из них кладет левую руку на плечо впереди стоящей, а правой придерживает пальцы левой руки стоящей сзади нее. При такой пластической схеме концы платков и особенно бахрома тянутся за руками, подчеркивая и дополняя их движение. И кажется, что громадный сказочный «змий», неотразимый в своем многоцветном великолепии, обвивает всех женщин и заставляет их двигаться, как бы превращая их в своих служанок. И в то же время в этом волнообразном движении живет и образ воды, которой так богат наш северный край и без которой нет жизни на земле. Всех хороводных фигур - построений - семь, но «цепь» и «плетень» - художественная кульминация действа «горки». Они как бы символизируют единство человека, земли, солнца, воды и неба. Все эти связи в понимании народа нерасторжимы и вечны.
Радость от пения, от ритма движений, от слаженности хоровода и от общения друг с другом во время действа «горки», со слов его участниц, бывает так велика, что невольно забываются все обиды, недоразумения, счеты между собою. Хочется все время пребывать в этом состоянии, снова и снова наслаждаться и песнями и хороводами.
Первая часть праздника - «хоровод» - «плетень» - длится около трех часов и после окончания «раскручивания плетня» завершается общей пляской, очень интересно построенной. Начинают эту пляску двое. Взявшись под руки крест-накрест и немного покружившись, они разъединяются и, продолжая кружиться, берут каждый себе по другому партнеру и.т. д. Таким образом, все участники «горки» начинают кружиться парами, образуя два круга, которые двигаются навстречу друг другу.
А. Э. Чижова, балетмейстер по профессии, сумела снять действо «горки» так, что все характерные особенности ее пластически-танцевального решения, зафиксированные кинокамерой, стали четко видны.
В Усть-Цильму мне удалось попасть только через несколько лет после просмотра фильма А. Э. Чижовой. Село оказалось огромным. Дома «незавидной крестьянской постройки», как было написано в путеводителе 1899 года, уже сменились добротными новыми домами, обшитыми тесом, покрашенными разноцветной краской. Почти на каждом доме, где обычно помещают его номер, красной или коричневой краской были выведены пятиконечные звезды, иногда по одной, иногда несколько - знак того, что хозяин дома, его сыновья или братья погибли на Великой Отечественной войне или вернулись инвалидами. Глубокое уважительное отношение к погибшим или умершим дома инвалидам Отечественной войны сказывается со стороны их односельчан в том, что в день, когда по древнему обычаю поминали всех погибших воинов (11 сентября), они все в торжественном безмолвии, одетые в соответствующие старинные одежды («смирное платье»), посещают свое «кладбище героев», где похоронены их близкие - защитники Родины, и там поют «поминальные плачи».
Усть-Цильма расположена на очень высоком берегу Печоры, который имеет еще изрядной высоты уступ - приблизительно на расстоянии одного километра от края берега, а за ним, уже в отдалении, синеет полоса леса. Главная улица, то поднимаясь на пригорки, то опускаясь в лощины - следы стоков воды при разливе в те первобытные времена, когда Печора была громадной широкой рекой,- по всей своей почти трехкилометровой протяженности имеет только с одной (правой) стороны северный «тротуар» - деревянные «мостки». Левая же сторона - береговая, почти пустая, отдельные дома на ней расположены редкими, небольшими кучками. На этой стороне долгое время праздновалась «горка», и на этой же стороне за солидной ажурной железной оградой находится «кладбище героев». Берег живописный, укреплен природой: кустарником и небольшими купами деревьев, главным образом сосны. Около домов сделаны палисадники - нововведение недавнего времени, в которых посажены и ухожены садовые цветы средней полосы европейской части России.
Внешний вид Усть-Цильмы весьма современный. Старинных северных домов на высокой «подклети» почти нет. Во всяком случае, не они характеризуют это древнее селение. Единственная северная деталь - маленькие окна. Жестокие морозы и сильные ветры заставляют жителей севера особенно заботиться о сохранении тепла. Новые кирпичные или сборные плиточные дома стандартны и бесхарактерны, как и во многих других местах нашей страны.
В Усть-Цильму мы смогли отправиться только в конце августа. Путь был трудный, и из Сыктывкара в Усть-Цильму мы прилетели только вечером. Нас ждали, встретили хорошо и обещали на следующий же день собрать женщин - основную группу певиц и «заводил» на празднике «горка».
Главной целью нашей поездки было знакомство с народными праздничными традициями, с праздничными одеждами - этой великой областью народного творчества. Выявление старых элементов и появление новых в местном северном костюме было также очень ценно для меня.
Мы еще не видели тех женщин, с которыми нам нужно было беседовать, слушать их пение и, к великому их удовольствию, фотографировать, но, по сложившейся привычке, по дороге из гостиницы в Дом культуры невольно всматривались и разглядывали всех, попадавшихся нам навстречу. И вдруг особое внимание привлекла женщина, удаляющаяся от нас. Ее плавная, легкая и неторопливая походка, ее необычный костюм, не случайный, а специально подобранный, все в ее облике, далеко еще не полном - ведь видна была только спина,- все свидетельствовало об индивидуальном вкусе, даже, можно сказать, о личности. Но остановить ее уже не было возможности, а по пути в Дом культуры нам нужно было еще зайти в местный краеведческий музей. И все-таки позже нам удалось встретить эту женщину. Темная юбка, черное с каким-то почти неуловимым отливом бархатное полупальто покроя 10-х годов XX века. По старому русскому обычаю волосы заплетены в две косы и уложены спереди высоко от уха к уху. Голова покрыта оранжевым платком с розами и сверкающей золотистой ниточкой (илл. 135). Продолговатое свежее, с румянцем лицо и золотистые волосы... Лицо спокойно и озарено чувством собственного достоинства. Не напускного, но врожденного глубинного, доставшегося от предков, как и умение прекрасно работать и петь. Это оказалась одна из главных ведущих в празднике «горка» - Ф. П. Жданова.
135. Фотина Петровна Жданова. Усть-Цильма.
Я обратилась к ней с просьбой разрешить ее сфотографировать в старинном костюме. Ей уже сообщили о нашем приезде и было поручено собрать актив певиц и певцов. Мужчин, отдающих свой досуг пению, в Усть-Цильме не так много.
Фотина Петровна пригласила нас к себе в дом. В добротном большом доме с современной мебелью (в жилых комнатах одних сервантов с дорогой посудой было четыре!) самой приятной и уютной была большая кухня. Белая, светлая, с чистой и красиво расставленной кухонной утварью на небольших полках, развешанных по вкусу и надобностям хозяйки. Известно, что кухня своего рода характеристика хозяйки. В ее внешнем виде, в заведенном порядке сказываются определенные черты характера человека.
Фотина Петровна проработала много лет на ферме. Как знатная доярка, выходившая к тому же большое количество племенного скота, приезжала в Москву, имела немало наград. Обо всем этом она рассказывала очень сдержанно, без всякого хвастовства, и понятно было, что ее внутренний мир - ее сокровище, которое она бережет от посторонних, способных нарушить сложившийся в ее душе порядок.
Ее эмоциональный мир находил выход в любви и преданности народным песням, праздникам «горки», к которым она всегда истово готовилась. Подготовка к праздникам прежде всего начиналась с костюма. Немало денежных премий истратила Фотина Петровна на дорогие шелковые, парчовые и бархатные отрезы, чтобы блистать на праздниках, изумлять односельчан красотою своих нарядов. На празднике «горка» женщины меняют костюм до трех раз, самый «богатый» и красочный надевают на главную, первую, часть.
Все русские народные костюмы отличаются большой декоративностью, но достигается она главным образом тканым или вышитым рисунком на главных частях или закраинах его. Заметные издали, они особенно хороши при ближайшем рассмотрении. Иное мы видим в женских нарядах Усть-Цильмы.
Вся окружающая людей природа в их подсознании принимает участие в празднике. Она для них служит тем храмом, в котором происходит таинство единения человека и природы. И храм этот не имеет границ. Не имеет ограничения и толпа людей на праздничном действии «горки». Только тогда, когда их нельзя сосчитать, и будет настоящий праздник. В этой безграничности природы и бессчетности массы людей скрыта идея вечности, ибо вечное не имеет ни границ, ни числа. Поэтому и женский усть-цильмский костюм построен на разнообразных сочетаниях цветов и оттенков тканей, перекликающихся с сиянием небесной радуги, и крупные части его хорошо видны и на далеком расстоянии.
Белый цвет в нем почти отсутствует. Все рубашки делают из цветных тканей. Верхняя часть рукавов - от горловины до конца плеча - обязательно парчовая, она называется «ластовица» (в остальных северных районах и в средней части России ластовицей называют квадратную или ромбовидную вставку в месте соединения стана рубашки и нижнего шва рукава). В отдаленные времена эту ластовицу всегда вышивали золотом. Сарафаны в Усть-Цильме превратились в юбки на помочах. Их делают прямыми. Северных косоклинных сарафанов здесь не носят. На сарафан надевают передник из цветной шелковой ткани с узором или одноцветный, но непременно с золотой или серебряной бахромой (илл. 136). Сверх всех этих одежд девушки носят северную «коротену», но сильно измененную и которая на установившемся женском костюме кажется лишней деталью. Лямки у нее длинные, и поэтому грудь остается открытой, что сильно изменяет пропорции, делит фигуру на три части, соотношение которых далеко от совершенства.
136. На берегу реки Печоры... Усть-Цильма.
Обязательная часть костюма - шейные украшения, главным образом широкие плоские цепи. Они спускаются ниже талии, и, чтобы цепи не мешали женщинам двигаться во время хоровода и заключительной пляски, нижнюю часть их засовывают под передник (илл. 137). Усть-Цильма не имеет жестких головных уборов. О высокой цилиндрической новгородской кичке здесь даже и не слыхали, но все же шелковый тканый платок с бахромой надевают на жесткий каркас. Этот каркас в виде повязки, довольно высокий спереди и низкий на затылке, крепко держится на заложенных спереди косах, и повязанный платок спереди похож на сольвычегодскую разлатую кичку.
137. Участники праздника «горка» в своих старинных костюмах около дома ветерана Великой Отечественной войны В. Г. Чупрова. Усть-Цильма, 1984 г.
Даже в отдельности каждый старинный женский усть-цильмский костюм производит впечатление монументального, торжественного одеяния. Когда же множество женщин в таких вот, разных по цвету, но единых по форме и пропорциям, костюмах выходят на просторы своего края и поют свои изумительные песни, то зрителей невольно охватывает трепет восторга: они словно переносятся в иную, неведомую им жизнь, в которой сливаются воедино музыка, сказка, былина и яркое оперение жар-птицы.
Во время праздничного действа трудно выделить и рассмотреть каждый костюм, поэтому мы решили сфотографировать лишь небольшую группу женщин в плавном движении хоровода. Они сами выбрали ту часть берега, где когда-то начинался праздник «горки». Лучи заходящего солнца обласкали их и заиграли на костюмах, превращая современные ткани в драгоценные сказочные материи (илл. 134).
Уважение к дедовской старине сохраняется и у какой-то части молодежи. Самой торжественной свадьбой считается та, на которой невеста бывает одета в традиционный усть-цильмский костюм новобрачной. Как раз незадолго до нашего приезда состоялась такая свадьба, и новобрачная, обликом своим похожая на Снегурочку, способную растаять от любви, согласилась (не без колебаний) снова надеть этот костюм. Самое начало ее новой жизни хотелось украсить на фотографии не только костюмом, но и красивым домом как символом семейного счастья. А дом такой есть в Усть-Цильме. Инвалид Отечественной войны Виссарион Григорьевич Чупров уже несколько лет, несмотря на расстроенное здоровье, украшает свой дом. Все делает сам, и тяга к красоте наполняет его жизнь радостью, отгоняет черные мысли о болезнях. Доставляет радость Виссариону Григорьевичу и то, что большинство приезжающих обращают внимание на его дом, любуются им, поэтому он охотно разрешил нам запечатлеть его как образец самодеятельного искусства. На фоне этого дома мы и сфотографировали новобрачную и односельчан в традиционных народных костюмах (илл. 139, 140 и др.).
138. Полный костюм молодухи (рубашка из цветного шелка с узором и светлыми «ластовицами», сарафан шелковый, передник из другой по цвету и оттенку шелковой ткани обшит по краю узкой красной лентой. Серебряная бахрома пришита почти посередине передника, серебряная парчовая коротена - единственное светлое пятно в сине-лилово-оранжевой переливчатой гамме этого костюма. Каркас под головным платком придает ему форму низкого кокошника. Нагрудное украшение - массивная цепь - внизу спрятано под коротену). Усть-Цильма.
139. Новобрачная в свадебном костюме. Усть-Цильма.
140. Портрет новобрачной. Усть-Цильма.
141. Кукла в девичьем усть-цильмском наряде.
Едем, опять едем... Едем в Каргополь. Пока что этот «озерный край» окружен для нас тайной. Мы располагали лишь некоторыми, хотя и очень интересными сведениями о нем из специальной литературы да рассказами москвичей, побывавших в этом краю.
Как приветливый хозяин, распахнул перед нами Каргопольский край своеобразную красоту свою, когда мы только проехали пристанционный поселок Няндома. Окрестности дороги изменились почти внезапно. После спокойных небольших лугов вдруг появились как бы сбежавшие для радостного приветствия яркие зеленые холмы, беспокойные в своих разнообразных формах, суетливо обгоняющие друг друга. Крохотный перелесочек или крупные одинокие деревья то там, то сям украшали их гладкую бархатную поверхность. И между этими холмами покоились небольшие озера. День был пасмурный, синеватые тучи бродили по небу и, отражаясь, передавали озерам свой цвет. Зависимость озерной воды от цвета неба заставила остро почувствовать живую вечную связь земли и неба. Так людские голубые и синие глаза становятся более яркими даже от близости нескольких васильков.
Настроение, вызванное дорожным пейзажем, казалось, должно было предвещать и большую удачу в Каргополе. Тем более что первый житель Каргополя, с которым мы должны встретиться, был человек незаурядный. Сейчас много и часто пишут о «вещизме», о страсти к накопительству, но есть у нас в стране и люди, охваченные стремлением собрать что-то не для себя, а для людей, показать им жизнь и быт их предков. К таким людям принадлежит и Николай Федорович Аннин.
142. Каргопольская верхняя одежда - балахон. Село Архангело Каргопольского района.
В незапамятные времена, может быть в XVI или XVII веке, жила в Новгороде вдова Анна с тремя сыновьями. Трудно было вдове растить трех детей, вечно ее семья перебивалась с хлеба на квас, и когда выросли сыновья, то подались они на север, на реку Онегу. И до них уже немало новгородцев уходило осваивать новые земли. Но выбранное братьями место принесло им удачу. От каждого из них возникло поколение, однако всех их звали Аннины, по имени вдовы Анны, матери трех братьев. Из этого рода и Николай Федорович Аннин. Родословную свою он узнал от стариков и, почитая своих предков, загорелся желанием создать музей крестьянского быта. Ему удалось собрать многое, при этом утварь, инструменты, бытовавшие в крестьянстве, собраны у него в хронологическом порядке: осветительные приборы, например, от светца для лучины до электрической лампочки и даже современной недорогой люстры; гладильные приборы - от рубеля со скалкой до электроутюга с увлажнителем и т. д. Но костюмов, особенно женских, у него нет - надеялся на сундуки своей матери, тщательно охраняемые в свое время. Однако семейные обстоятельства, преклонный возраст А. А. Анниной заставили ее передать сундук с драгоценным для нее содержимым - крестьянской одеждой - дочери. А дочь распорядилась материнским добром по-своему. И от всего былого богатства остался один сарафан, одна кумачная рубашка с домотканой клетчатой подставой и узкой браной цветной подолицей и верхняя северная крестьянская женская одежда, называемая А. А. Анниной - «балахон». Под этим названием на Севере бытовала летняя полукороткая без подкладки одежда из шерстяной довольно плотной ткани домашнего производства. Ее покрой - плотно облегающий фигуру отрезной лиф до талии, к нему пришита баска - прямая, чуть расширенная в боках, а на спинке она сделана из трех частей, создающих три глубокие расклешенные фалды (илл. 142). Надо отдать должное этому виду крестьянской одежды - покрой ее интересный, и «балахон» хорошо сидел на тонкой девичьей фигуре, а четкость фалд на спине свидетельствовала о знании правил положения нитей ткани на них (илл. 147).Сарафан из холщовой набойки и рубашка были будничной одеждой крестьянок, но именно эта одежда не только прекрасно гармонировала с окружающей природой, но и была как бы ее дополнением, ибо без нее природа теряла какую-то часть своего обаяния. Как заманчивы были красные рукава рубашки и светлый платок на зелено-желтом лугу (илл. 145). А уж если выходили на сенокос женщины и девушки Каргопольского края, то скошенный луг, казалось, снова покрывался цветами. И как цветы склоняются под дуновением ветра, так ритмично, плавно и согласно выполняли они свою работу.
143. Ф. П. Жданова в малице - основной зимней одежде женщин Усть-Цильмы (малица сделана из оленьего меха, он служит подкладкой, а сверху - малицыно платье из шелковой с серебристой блестящей нитью ткани типа «космос». Капюшон-капор и рукавички, пришитые к рукавам, из оленьего меха). Усть-Цильма, 1984 г.
144. Закладное каргопольское ткачество - нижняя часть передника. Начало XX века. Село Архангело Каргопольского уезда Олонецкой губернии.
145. Будничная одежда крестьянок Каргопольского края. Начало XX века. Село Архангело Каргопольского уезда Олонецкой губернии.
146. Каргопольская вышивка по холсту - подолица. Конец XIX - начало XX века. Каргопольский краеведческий музей.
147. Каргопольский балахон. Вид со спины. Село Архангело Каргопольского района.
Еще в отдаленные времена Каргополье было хранителем русской народной эпичесской поэзии. Многое принесли с собой новгородцы - обычаи, искусство, умение украшать свой быт, костюмы, но особенно сохраняли они как живую память о Великом Новгороде, как часть жизни родного края - сказания, былины и песни, передавая их из уст в уста своим потомкам. В XIX веке эта область народного творчества привлекала пристальное внимание русских ученых; много былин, песен, погребальных причитаний было записано, особенно в районе Кенозера.
Любовь к песне, желание выразить песней свое душевное состояние характерно и для современных жителей Каргополя. Собраться вместе и «всласть» попеть - обычное явление, особенно среди женщин старшего поколения. К одной из таких женщин мне и рекомендовали обратиться. Прасковья Владимировна Ботутина рассказала мне, какое значение для нее имеет песня. От природы она была музыкальна и еще в детстве быстро запоминала все, что пела ее мать. Замуж вышла по любви, но мало радости принесла ей жизнь. Муж, горячо любивший ее, рано умер от туберкулеза. «И такая тоска на меня напала, - рассказывала Прасковья Владимировна, - вот тогда-то я и запела. Делаю что по дому, работаю ли в поле, все пою от тоски. Голос у меня был звонкий, высокий. А теперь высоко уже петь не могу».
Постепенно, продолжала она свой рассказ, к ней стали присоединяться соседки, знакомые, и собираться петь вместе стало уже правилом. Правило это особенно укоренилось во время Великой Отечественной войны. Прасковья Владимировна была мастерица сочинять частушки, которые неоднократно от нее записывали и фольклористы и любители.
Частушки эти давали возможность посмеяться, пошутить даже над тяготами военной жизни и вносили в нее хотя бы маленькие искорки веселья. Однако специально надевать старинные костюмы на посиделки среди женщин военного времени никому не приходило в голову. Вынимали и надевали старинные наряды те, у кого уже была сильно изношена их обычная городская одежда, и только в 60 -70-х годах женщины поняли, что старинная песня и старинный костюм тесно между собой связаны.
К сожалению, собрать эту маленькую фольклорную группу, сформировавшуюся вокруг Прасковьи Владимировны, уже не было возможности. Кто-то уехал из Каргополя, кто-то умер...
В сорока километрах от Каргополя стоит деревня Тихменга. Особой живописностью место это не отличается. Дома добротные, современной с палисадниками постройки, но встречаются и на высоком подклете, хотя в настоящее время высокий подклет не имеет уже хозяйственного значения - лошадей и телег нет, редко кто имеет и корову. Даже при беглом взгляде видно, что жители Тихменги живут в достатке. Как и многие в Каргопольском крае, они любят петь. Эту склонность для их пользы и радости сумела направить по хорошему руслу местная учительница Клавдия Васильевна Халикова. Она сорганизовала женщин, совхозных пенсионерок, и вот уже десять лет работает с ними. Этот фольклорный самодеятельный коллектив стал известным не только в округе, но и в области. Двое из участниц - Малыгина Клавдия Федоровна и Исакова Валентина Николаевна - солистки, они же играют на балалайках и хорошо подбирают по слуху аккомпанемент, что помогает хору держать музыкальный строй. Нас ожидали в крайнем доме Тихменги. Дальше уже простирались луга, кое-где из них в низких, более сырых местах рос кустарник, а в отдалении была видна кромка невысокого, молодого леса. В солнечный день свежая, разных оттенков зелень источала непередаваемый аромат трав, хвои и лиственных деревьев, и воздух был настолько упоительным, что, казалось, каждый вдох сразу же приносит тебе невидимые крупицы жизни, такие нужные и такие сладкие для всех.
Участницы фольклорной группы - их было восемь - с явным интересом спешили на встречу с нами. Каждая несла в руках узел со своим костюмом. Большинству их костюмы достались по наследству от матерей или даже бабушек, это были праздничные кашемировые сарафаны, обычные для Каргопольского края. Широкие, прямые (по покрою) они были по верхнему краю заложены кругом небольшими складками, которые из-под обшивки свободно расходились на груди, а затем скреплялись фартуком - обязательной частью праздничного костюма. Белые (праздничные) рубашки имели широкие пышные рукава, но не длинные (илл. 148), с облегающими вышитыми манжетами, обшитыми по краю довольно широкой, заложенной мелкими складками кружевной оборкой (илл. 149). Праздничные фартуки у всех певиц, по обычаю их матерей, были сделаны из той же ткани и такого же цвета, как и сарафаны. Когда они вынули платки и стали ими покрывать головы, я спросила: «А где же ваши шитые золотом кики с рогом?» Они хором ответили: «А наши родители были небогатые, и у матерей кичек не было». Это лишний раз подтвердило мои выводы: кичка, или, вернее, «кика с рогом», как более древний и дорогой головной убор сохранялась главным образом в более зажиточных крестьянских семьях, и в конце XIX века ее носили по большим праздникам, но не с сарафаном, а с платьем (крестьянский вариант городского модного платья 90-х годов XIX в.). Это «старинное платье», как называют его в Каргопольском крае, шили из шелковых на бумажной основе тканей с тканым цветным рисунком. Подобный рисунок мы встречаем на очень распространенных на Севере шалях (см. илл. 88, 89). «Старинное платье» состояло из широкой (в сборку) юбки и «казачка» - узкого, облегающего фигуру лифа (из 12 частей) со сборчатыми сверху, но узкими внизу рукавами. Под такой лиф в городе полагался корсет, а в деревню корсет еще не успел проникнуть, поэтому деревенские модницы, изменившие своему традиционному сарафану, имели вид довольно убогий, с точки зрения горожанок.
Малиновые же сарафаны тихменской группы не имели никаких мишурных отделок, разнообразных нашивок, так назойливо украшающих костюмы многих самодеятельных и несамодеятельных коллективов. Они, эти сарафаны, радовали своей простотой, хорошо гармонировали с внешностью певиц, были близки им, как всегда дочери бывают близки вещи матери.
148. Фольклорный ансамбль деревни Тихминга Каргопольского района. 1985 г.
149. Группа участниц фольклорного ансамбля деревни Тихминга.
Сначала певицы несколько стеснялись, не знали, с чего начать, но четкие ритмичные звуки балалайки включили их в привычное состояние, и они подхватили задорную плясовую песню. Тихменгская фольклорная группа имеет довольно обширный репертуар, но, к сожалению, и довольно пестрый. Многие городские песни конца XIX - начала XX века про «несчастную женскую любовь», про измену любимого и т. д. проникли в деревни, были обработаны местными любителями пения, крепко там обосновались и особенно полюбились во время Великой Отечественной войны. Это имело свои глубокие эмоциональные основания, и шестидесятилетним женщинам эти песни уже кажутся старинными.
Никакая, пусть даже самая прекрасная сцена для настоящего фольклорного коллектива, составленного из подлинно деревенских жителей, не может сравниться с зеленым лугом и околицей деревни. Как только певицы собрались вместе и выстроились (илл. 148), от малинового цвета их сарафанов стала более яркой зеленая трава, лучи солнца «выбелили» их рубашки до ослепительной белизны, и отраженный от них свет засиял на женских лицах, делая их более рельефными (илл. 149). И люди, и одежда, и скромная северная природа составили одно целое, и еще раз мы убедились в их неразрывной органической связи.
Окончание
Как в смене времен года природа сохраняет строгий определенный порядок, так и «горка» подчинена раз и навсегда установленной последовательности в чередовании ее частей.
Как только толпа женщин проходит на место для «горки», они сразу же, но без суетливости, расходятся направо и налево, образуя правильный круг. Круг на земле - отражение круга солнца. С этого круга, призывающего или, может быть, даже заклинающего солнце и воздающего ему хвалу, и начинается действо «горки». Женщины видны как на ладони. Те, кто не участвует непосредственно в праздничных действах, стоят на почтительном расстоянии в ожидании - вот, сейчас...
Если собрать всех обитающих на земле экзотических крупных птиц с пестрым оперением, то едва ли их затейливое разноцветие выдержит сравнение с костюмами усть-цильмских женщин на празднике «горка». Традиционный русский народный северный костюм несколько видоизменился в Усть-Цильме, но не столько в отдельных его частях, сколько в пропорциях. Сочетание же ярких, самых неожиданных цветов и разнообразных фактур настолько смело и красиво, что громадный хоровод можно уподобить волшебному соцветию драгоценных камней (илл. 134).
134. Старинный праздничный женский костюм села Усть-Цильма. Коми АССР, Печорский район, село Усть-Цильма.
Сильным звонким голосом запевает одна из женщин специальную «горочную» песню, и вся масса хоровода подхватывает ее. По мере приближения песни к концу изменяется рисунок движения хоровода - круг начинает сжиматься и образуются сначала две линии, а затем квадрат, в центре которого неожиданно возникает цепь. Цепь закручивается спиралью и раскручивается в «плетень». И вот тут возникает (совершенно неожиданно для зрителя) изумительная по пластике форма движения рук, плеч, головы, покрытой платком с длинной шелковой бахромой. Руки женщин в движении переплетаются - каждая из них кладет левую руку на плечо впереди стоящей, а правой придерживает пальцы левой руки стоящей сзади нее. При такой пластической схеме концы платков и особенно бахрома тянутся за руками, подчеркивая и дополняя их движение. И кажется, что громадный сказочный «змий», неотразимый в своем многоцветном великолепии, обвивает всех женщин и заставляет их двигаться, как бы превращая их в своих служанок. И в то же время в этом волнообразном движении живет и образ воды, которой так богат наш северный край и без которой нет жизни на земле. Всех хороводных фигур - построений - семь, но «цепь» и «плетень» - художественная кульминация действа «горки». Они как бы символизируют единство человека, земли, солнца, воды и неба. Все эти связи в понимании народа нерасторжимы и вечны.
Радость от пения, от ритма движений, от слаженности хоровода и от общения друг с другом во время действа «горки», со слов его участниц, бывает так велика, что невольно забываются все обиды, недоразумения, счеты между собою. Хочется все время пребывать в этом состоянии, снова и снова наслаждаться и песнями и хороводами.
Первая часть праздника - «хоровод» - «плетень» - длится около трех часов и после окончания «раскручивания плетня» завершается общей пляской, очень интересно построенной. Начинают эту пляску двое. Взявшись под руки крест-накрест и немного покружившись, они разъединяются и, продолжая кружиться, берут каждый себе по другому партнеру и.т. д. Таким образом, все участники «горки» начинают кружиться парами, образуя два круга, которые двигаются навстречу друг другу.
А. Э. Чижова, балетмейстер по профессии, сумела снять действо «горки» так, что все характерные особенности ее пластически-танцевального решения, зафиксированные кинокамерой, стали четко видны.
В Усть-Цильму мне удалось попасть только через несколько лет после просмотра фильма А. Э. Чижовой. Село оказалось огромным. Дома «незавидной крестьянской постройки», как было написано в путеводителе 1899 года, уже сменились добротными новыми домами, обшитыми тесом, покрашенными разноцветной краской. Почти на каждом доме, где обычно помещают его номер, красной или коричневой краской были выведены пятиконечные звезды, иногда по одной, иногда несколько - знак того, что хозяин дома, его сыновья или братья погибли на Великой Отечественной войне или вернулись инвалидами. Глубокое уважительное отношение к погибшим или умершим дома инвалидам Отечественной войны сказывается со стороны их односельчан в том, что в день, когда по древнему обычаю поминали всех погибших воинов (11 сентября), они все в торжественном безмолвии, одетые в соответствующие старинные одежды («смирное платье»), посещают свое «кладбище героев», где похоронены их близкие - защитники Родины, и там поют «поминальные плачи».
Усть-Цильма расположена на очень высоком берегу Печоры, который имеет еще изрядной высоты уступ - приблизительно на расстоянии одного километра от края берега, а за ним, уже в отдалении, синеет полоса леса. Главная улица, то поднимаясь на пригорки, то опускаясь в лощины - следы стоков воды при разливе в те первобытные времена, когда Печора была громадной широкой рекой,- по всей своей почти трехкилометровой протяженности имеет только с одной (правой) стороны северный «тротуар» - деревянные «мостки». Левая же сторона - береговая, почти пустая, отдельные дома на ней расположены редкими, небольшими кучками. На этой стороне долгое время праздновалась «горка», и на этой же стороне за солидной ажурной железной оградой находится «кладбище героев». Берег живописный, укреплен природой: кустарником и небольшими купами деревьев, главным образом сосны. Около домов сделаны палисадники - нововведение недавнего времени, в которых посажены и ухожены садовые цветы средней полосы европейской части России.
Внешний вид Усть-Цильмы весьма современный. Старинных северных домов на высокой «подклети» почти нет. Во всяком случае, не они характеризуют это древнее селение. Единственная северная деталь - маленькие окна. Жестокие морозы и сильные ветры заставляют жителей севера особенно заботиться о сохранении тепла. Новые кирпичные или сборные плиточные дома стандартны и бесхарактерны, как и во многих других местах нашей страны.
В Усть-Цильму мы смогли отправиться только в конце августа. Путь был трудный, и из Сыктывкара в Усть-Цильму мы прилетели только вечером. Нас ждали, встретили хорошо и обещали на следующий же день собрать женщин - основную группу певиц и «заводил» на празднике «горка».
Главной целью нашей поездки было знакомство с народными праздничными традициями, с праздничными одеждами - этой великой областью народного творчества. Выявление старых элементов и появление новых в местном северном костюме было также очень ценно для меня.
Мы еще не видели тех женщин, с которыми нам нужно было беседовать, слушать их пение и, к великому их удовольствию, фотографировать, но, по сложившейся привычке, по дороге из гостиницы в Дом культуры невольно всматривались и разглядывали всех, попадавшихся нам навстречу. И вдруг особое внимание привлекла женщина, удаляющаяся от нас. Ее плавная, легкая и неторопливая походка, ее необычный костюм, не случайный, а специально подобранный, все в ее облике, далеко еще не полном - ведь видна была только спина,- все свидетельствовало об индивидуальном вкусе, даже, можно сказать, о личности. Но остановить ее уже не было возможности, а по пути в Дом культуры нам нужно было еще зайти в местный краеведческий музей. И все-таки позже нам удалось встретить эту женщину. Темная юбка, черное с каким-то почти неуловимым отливом бархатное полупальто покроя 10-х годов XX века. По старому русскому обычаю волосы заплетены в две косы и уложены спереди высоко от уха к уху. Голова покрыта оранжевым платком с розами и сверкающей золотистой ниточкой (илл. 135). Продолговатое свежее, с румянцем лицо и золотистые волосы... Лицо спокойно и озарено чувством собственного достоинства. Не напускного, но врожденного глубинного, доставшегося от предков, как и умение прекрасно работать и петь. Это оказалась одна из главных ведущих в празднике «горка» - Ф. П. Жданова.
135. Фотина Петровна Жданова. Усть-Цильма.
Я обратилась к ней с просьбой разрешить ее сфотографировать в старинном костюме. Ей уже сообщили о нашем приезде и было поручено собрать актив певиц и певцов. Мужчин, отдающих свой досуг пению, в Усть-Цильме не так много.
Фотина Петровна пригласила нас к себе в дом. В добротном большом доме с современной мебелью (в жилых комнатах одних сервантов с дорогой посудой было четыре!) самой приятной и уютной была большая кухня. Белая, светлая, с чистой и красиво расставленной кухонной утварью на небольших полках, развешанных по вкусу и надобностям хозяйки. Известно, что кухня своего рода характеристика хозяйки. В ее внешнем виде, в заведенном порядке сказываются определенные черты характера человека.
Фотина Петровна проработала много лет на ферме. Как знатная доярка, выходившая к тому же большое количество племенного скота, приезжала в Москву, имела немало наград. Обо всем этом она рассказывала очень сдержанно, без всякого хвастовства, и понятно было, что ее внутренний мир - ее сокровище, которое она бережет от посторонних, способных нарушить сложившийся в ее душе порядок.
Ее эмоциональный мир находил выход в любви и преданности народным песням, праздникам «горки», к которым она всегда истово готовилась. Подготовка к праздникам прежде всего начиналась с костюма. Немало денежных премий истратила Фотина Петровна на дорогие шелковые, парчовые и бархатные отрезы, чтобы блистать на праздниках, изумлять односельчан красотою своих нарядов. На празднике «горка» женщины меняют костюм до трех раз, самый «богатый» и красочный надевают на главную, первую, часть.
Все русские народные костюмы отличаются большой декоративностью, но достигается она главным образом тканым или вышитым рисунком на главных частях или закраинах его. Заметные издали, они особенно хороши при ближайшем рассмотрении. Иное мы видим в женских нарядах Усть-Цильмы.
Вся окружающая людей природа в их подсознании принимает участие в празднике. Она для них служит тем храмом, в котором происходит таинство единения человека и природы. И храм этот не имеет границ. Не имеет ограничения и толпа людей на праздничном действии «горки». Только тогда, когда их нельзя сосчитать, и будет настоящий праздник. В этой безграничности природы и бессчетности массы людей скрыта идея вечности, ибо вечное не имеет ни границ, ни числа. Поэтому и женский усть-цильмский костюм построен на разнообразных сочетаниях цветов и оттенков тканей, перекликающихся с сиянием небесной радуги, и крупные части его хорошо видны и на далеком расстоянии.
Белый цвет в нем почти отсутствует. Все рубашки делают из цветных тканей. Верхняя часть рукавов - от горловины до конца плеча - обязательно парчовая, она называется «ластовица» (в остальных северных районах и в средней части России ластовицей называют квадратную или ромбовидную вставку в месте соединения стана рубашки и нижнего шва рукава). В отдаленные времена эту ластовицу всегда вышивали золотом. Сарафаны в Усть-Цильме превратились в юбки на помочах. Их делают прямыми. Северных косоклинных сарафанов здесь не носят. На сарафан надевают передник из цветной шелковой ткани с узором или одноцветный, но непременно с золотой или серебряной бахромой (илл. 136). Сверх всех этих одежд девушки носят северную «коротену», но сильно измененную и которая на установившемся женском костюме кажется лишней деталью. Лямки у нее длинные, и поэтому грудь остается открытой, что сильно изменяет пропорции, делит фигуру на три части, соотношение которых далеко от совершенства.
136. На берегу реки Печоры... Усть-Цильма.
Обязательная часть костюма - шейные украшения, главным образом широкие плоские цепи. Они спускаются ниже талии, и, чтобы цепи не мешали женщинам двигаться во время хоровода и заключительной пляски, нижнюю часть их засовывают под передник (илл. 137). Усть-Цильма не имеет жестких головных уборов. О высокой цилиндрической новгородской кичке здесь даже и не слыхали, но все же шелковый тканый платок с бахромой надевают на жесткий каркас. Этот каркас в виде повязки, довольно высокий спереди и низкий на затылке, крепко держится на заложенных спереди косах, и повязанный платок спереди похож на сольвычегодскую разлатую кичку.
137. Участники праздника «горка» в своих старинных костюмах около дома ветерана Великой Отечественной войны В. Г. Чупрова. Усть-Цильма, 1984 г.
Даже в отдельности каждый старинный женский усть-цильмский костюм производит впечатление монументального, торжественного одеяния. Когда же множество женщин в таких вот, разных по цвету, но единых по форме и пропорциям, костюмах выходят на просторы своего края и поют свои изумительные песни, то зрителей невольно охватывает трепет восторга: они словно переносятся в иную, неведомую им жизнь, в которой сливаются воедино музыка, сказка, былина и яркое оперение жар-птицы.
Во время праздничного действа трудно выделить и рассмотреть каждый костюм, поэтому мы решили сфотографировать лишь небольшую группу женщин в плавном движении хоровода. Они сами выбрали ту часть берега, где когда-то начинался праздник «горки». Лучи заходящего солнца обласкали их и заиграли на костюмах, превращая современные ткани в драгоценные сказочные материи (илл. 134).
Уважение к дедовской старине сохраняется и у какой-то части молодежи. Самой торжественной свадьбой считается та, на которой невеста бывает одета в традиционный усть-цильмский костюм новобрачной. Как раз незадолго до нашего приезда состоялась такая свадьба, и новобрачная, обликом своим похожая на Снегурочку, способную растаять от любви, согласилась (не без колебаний) снова надеть этот костюм. Самое начало ее новой жизни хотелось украсить на фотографии не только костюмом, но и красивым домом как символом семейного счастья. А дом такой есть в Усть-Цильме. Инвалид Отечественной войны Виссарион Григорьевич Чупров уже несколько лет, несмотря на расстроенное здоровье, украшает свой дом. Все делает сам, и тяга к красоте наполняет его жизнь радостью, отгоняет черные мысли о болезнях. Доставляет радость Виссариону Григорьевичу и то, что большинство приезжающих обращают внимание на его дом, любуются им, поэтому он охотно разрешил нам запечатлеть его как образец самодеятельного искусства. На фоне этого дома мы и сфотографировали новобрачную и односельчан в традиционных народных костюмах (илл. 139, 140 и др.).
138. Полный костюм молодухи (рубашка из цветного шелка с узором и светлыми «ластовицами», сарафан шелковый, передник из другой по цвету и оттенку шелковой ткани обшит по краю узкой красной лентой. Серебряная бахрома пришита почти посередине передника, серебряная парчовая коротена - единственное светлое пятно в сине-лилово-оранжевой переливчатой гамме этого костюма. Каркас под головным платком придает ему форму низкого кокошника. Нагрудное украшение - массивная цепь - внизу спрятано под коротену). Усть-Цильма.
139. Новобрачная в свадебном костюме. Усть-Цильма.
140. Портрет новобрачной. Усть-Цильма.
141. Кукла в девичьем усть-цильмском наряде.
Едем, опять едем... Едем в Каргополь. Пока что этот «озерный край» окружен для нас тайной. Мы располагали лишь некоторыми, хотя и очень интересными сведениями о нем из специальной литературы да рассказами москвичей, побывавших в этом краю.
Как приветливый хозяин, распахнул перед нами Каргопольский край своеобразную красоту свою, когда мы только проехали пристанционный поселок Няндома. Окрестности дороги изменились почти внезапно. После спокойных небольших лугов вдруг появились как бы сбежавшие для радостного приветствия яркие зеленые холмы, беспокойные в своих разнообразных формах, суетливо обгоняющие друг друга. Крохотный перелесочек или крупные одинокие деревья то там, то сям украшали их гладкую бархатную поверхность. И между этими холмами покоились небольшие озера. День был пасмурный, синеватые тучи бродили по небу и, отражаясь, передавали озерам свой цвет. Зависимость озерной воды от цвета неба заставила остро почувствовать живую вечную связь земли и неба. Так людские голубые и синие глаза становятся более яркими даже от близости нескольких васильков.
Настроение, вызванное дорожным пейзажем, казалось, должно было предвещать и большую удачу в Каргополе. Тем более что первый житель Каргополя, с которым мы должны встретиться, был человек незаурядный. Сейчас много и часто пишут о «вещизме», о страсти к накопительству, но есть у нас в стране и люди, охваченные стремлением собрать что-то не для себя, а для людей, показать им жизнь и быт их предков. К таким людям принадлежит и Николай Федорович Аннин.
142. Каргопольская верхняя одежда - балахон. Село Архангело Каргопольского района.
В незапамятные времена, может быть в XVI или XVII веке, жила в Новгороде вдова Анна с тремя сыновьями. Трудно было вдове растить трех детей, вечно ее семья перебивалась с хлеба на квас, и когда выросли сыновья, то подались они на север, на реку Онегу. И до них уже немало новгородцев уходило осваивать новые земли. Но выбранное братьями место принесло им удачу. От каждого из них возникло поколение, однако всех их звали Аннины, по имени вдовы Анны, матери трех братьев. Из этого рода и Николай Федорович Аннин. Родословную свою он узнал от стариков и, почитая своих предков, загорелся желанием создать музей крестьянского быта. Ему удалось собрать многое, при этом утварь, инструменты, бытовавшие в крестьянстве, собраны у него в хронологическом порядке: осветительные приборы, например, от светца для лучины до электрической лампочки и даже современной недорогой люстры; гладильные приборы - от рубеля со скалкой до электроутюга с увлажнителем и т. д. Но костюмов, особенно женских, у него нет - надеялся на сундуки своей матери, тщательно охраняемые в свое время. Однако семейные обстоятельства, преклонный возраст А. А. Анниной заставили ее передать сундук с драгоценным для нее содержимым - крестьянской одеждой - дочери. А дочь распорядилась материнским добром по-своему. И от всего былого богатства остался один сарафан, одна кумачная рубашка с домотканой клетчатой подставой и узкой браной цветной подолицей и верхняя северная крестьянская женская одежда, называемая А. А. Анниной - «балахон». Под этим названием на Севере бытовала летняя полукороткая без подкладки одежда из шерстяной довольно плотной ткани домашнего производства. Ее покрой - плотно облегающий фигуру отрезной лиф до талии, к нему пришита баска - прямая, чуть расширенная в боках, а на спинке она сделана из трех частей, создающих три глубокие расклешенные фалды (илл. 142). Надо отдать должное этому виду крестьянской одежды - покрой ее интересный, и «балахон» хорошо сидел на тонкой девичьей фигуре, а четкость фалд на спине свидетельствовала о знании правил положения нитей ткани на них (илл. 147).Сарафан из холщовой набойки и рубашка были будничной одеждой крестьянок, но именно эта одежда не только прекрасно гармонировала с окружающей природой, но и была как бы ее дополнением, ибо без нее природа теряла какую-то часть своего обаяния. Как заманчивы были красные рукава рубашки и светлый платок на зелено-желтом лугу (илл. 145). А уж если выходили на сенокос женщины и девушки Каргопольского края, то скошенный луг, казалось, снова покрывался цветами. И как цветы склоняются под дуновением ветра, так ритмично, плавно и согласно выполняли они свою работу.
143. Ф. П. Жданова в малице - основной зимней одежде женщин Усть-Цильмы (малица сделана из оленьего меха, он служит подкладкой, а сверху - малицыно платье из шелковой с серебристой блестящей нитью ткани типа «космос». Капюшон-капор и рукавички, пришитые к рукавам, из оленьего меха). Усть-Цильма, 1984 г.
144. Закладное каргопольское ткачество - нижняя часть передника. Начало XX века. Село Архангело Каргопольского уезда Олонецкой губернии.
145. Будничная одежда крестьянок Каргопольского края. Начало XX века. Село Архангело Каргопольского уезда Олонецкой губернии.
146. Каргопольская вышивка по холсту - подолица. Конец XIX - начало XX века. Каргопольский краеведческий музей.
147. Каргопольский балахон. Вид со спины. Село Архангело Каргопольского района.
Еще в отдаленные времена Каргополье было хранителем русской народной эпичесской поэзии. Многое принесли с собой новгородцы - обычаи, искусство, умение украшать свой быт, костюмы, но особенно сохраняли они как живую память о Великом Новгороде, как часть жизни родного края - сказания, былины и песни, передавая их из уст в уста своим потомкам. В XIX веке эта область народного творчества привлекала пристальное внимание русских ученых; много былин, песен, погребальных причитаний было записано, особенно в районе Кенозера.
Любовь к песне, желание выразить песней свое душевное состояние характерно и для современных жителей Каргополя. Собраться вместе и «всласть» попеть - обычное явление, особенно среди женщин старшего поколения. К одной из таких женщин мне и рекомендовали обратиться. Прасковья Владимировна Ботутина рассказала мне, какое значение для нее имеет песня. От природы она была музыкальна и еще в детстве быстро запоминала все, что пела ее мать. Замуж вышла по любви, но мало радости принесла ей жизнь. Муж, горячо любивший ее, рано умер от туберкулеза. «И такая тоска на меня напала, - рассказывала Прасковья Владимировна, - вот тогда-то я и запела. Делаю что по дому, работаю ли в поле, все пою от тоски. Голос у меня был звонкий, высокий. А теперь высоко уже петь не могу».
Постепенно, продолжала она свой рассказ, к ней стали присоединяться соседки, знакомые, и собираться петь вместе стало уже правилом. Правило это особенно укоренилось во время Великой Отечественной войны. Прасковья Владимировна была мастерица сочинять частушки, которые неоднократно от нее записывали и фольклористы и любители.
Частушки эти давали возможность посмеяться, пошутить даже над тяготами военной жизни и вносили в нее хотя бы маленькие искорки веселья. Однако специально надевать старинные костюмы на посиделки среди женщин военного времени никому не приходило в голову. Вынимали и надевали старинные наряды те, у кого уже была сильно изношена их обычная городская одежда, и только в 60 -70-х годах женщины поняли, что старинная песня и старинный костюм тесно между собой связаны.
К сожалению, собрать эту маленькую фольклорную группу, сформировавшуюся вокруг Прасковьи Владимировны, уже не было возможности. Кто-то уехал из Каргополя, кто-то умер...
В сорока километрах от Каргополя стоит деревня Тихменга. Особой живописностью место это не отличается. Дома добротные, современной с палисадниками постройки, но встречаются и на высоком подклете, хотя в настоящее время высокий подклет не имеет уже хозяйственного значения - лошадей и телег нет, редко кто имеет и корову. Даже при беглом взгляде видно, что жители Тихменги живут в достатке. Как и многие в Каргопольском крае, они любят петь. Эту склонность для их пользы и радости сумела направить по хорошему руслу местная учительница Клавдия Васильевна Халикова. Она сорганизовала женщин, совхозных пенсионерок, и вот уже десять лет работает с ними. Этот фольклорный самодеятельный коллектив стал известным не только в округе, но и в области. Двое из участниц - Малыгина Клавдия Федоровна и Исакова Валентина Николаевна - солистки, они же играют на балалайках и хорошо подбирают по слуху аккомпанемент, что помогает хору держать музыкальный строй. Нас ожидали в крайнем доме Тихменги. Дальше уже простирались луга, кое-где из них в низких, более сырых местах рос кустарник, а в отдалении была видна кромка невысокого, молодого леса. В солнечный день свежая, разных оттенков зелень источала непередаваемый аромат трав, хвои и лиственных деревьев, и воздух был настолько упоительным, что, казалось, каждый вдох сразу же приносит тебе невидимые крупицы жизни, такие нужные и такие сладкие для всех.
Участницы фольклорной группы - их было восемь - с явным интересом спешили на встречу с нами. Каждая несла в руках узел со своим костюмом. Большинству их костюмы достались по наследству от матерей или даже бабушек, это были праздничные кашемировые сарафаны, обычные для Каргопольского края. Широкие, прямые (по покрою) они были по верхнему краю заложены кругом небольшими складками, которые из-под обшивки свободно расходились на груди, а затем скреплялись фартуком - обязательной частью праздничного костюма. Белые (праздничные) рубашки имели широкие пышные рукава, но не длинные (илл. 148), с облегающими вышитыми манжетами, обшитыми по краю довольно широкой, заложенной мелкими складками кружевной оборкой (илл. 149). Праздничные фартуки у всех певиц, по обычаю их матерей, были сделаны из той же ткани и такого же цвета, как и сарафаны. Когда они вынули платки и стали ими покрывать головы, я спросила: «А где же ваши шитые золотом кики с рогом?» Они хором ответили: «А наши родители были небогатые, и у матерей кичек не было». Это лишний раз подтвердило мои выводы: кичка, или, вернее, «кика с рогом», как более древний и дорогой головной убор сохранялась главным образом в более зажиточных крестьянских семьях, и в конце XIX века ее носили по большим праздникам, но не с сарафаном, а с платьем (крестьянский вариант городского модного платья 90-х годов XIX в.). Это «старинное платье», как называют его в Каргопольском крае, шили из шелковых на бумажной основе тканей с тканым цветным рисунком. Подобный рисунок мы встречаем на очень распространенных на Севере шалях (см. илл. 88, 89). «Старинное платье» состояло из широкой (в сборку) юбки и «казачка» - узкого, облегающего фигуру лифа (из 12 частей) со сборчатыми сверху, но узкими внизу рукавами. Под такой лиф в городе полагался корсет, а в деревню корсет еще не успел проникнуть, поэтому деревенские модницы, изменившие своему традиционному сарафану, имели вид довольно убогий, с точки зрения горожанок.
Малиновые же сарафаны тихменской группы не имели никаких мишурных отделок, разнообразных нашивок, так назойливо украшающих костюмы многих самодеятельных и несамодеятельных коллективов. Они, эти сарафаны, радовали своей простотой, хорошо гармонировали с внешностью певиц, были близки им, как всегда дочери бывают близки вещи матери.
148. Фольклорный ансамбль деревни Тихминга Каргопольского района. 1985 г.
149. Группа участниц фольклорного ансамбля деревни Тихминга.
Сначала певицы несколько стеснялись, не знали, с чего начать, но четкие ритмичные звуки балалайки включили их в привычное состояние, и они подхватили задорную плясовую песню. Тихменгская фольклорная группа имеет довольно обширный репертуар, но, к сожалению, и довольно пестрый. Многие городские песни конца XIX - начала XX века про «несчастную женскую любовь», про измену любимого и т. д. проникли в деревни, были обработаны местными любителями пения, крепко там обосновались и особенно полюбились во время Великой Отечественной войны. Это имело свои глубокие эмоциональные основания, и шестидесятилетним женщинам эти песни уже кажутся старинными.
Никакая, пусть даже самая прекрасная сцена для настоящего фольклорного коллектива, составленного из подлинно деревенских жителей, не может сравниться с зеленым лугом и околицей деревни. Как только певицы собрались вместе и выстроились (илл. 148), от малинового цвета их сарафанов стала более яркой зеленая трава, лучи солнца «выбелили» их рубашки до ослепительной белизны, и отраженный от них свет засиял на женских лицах, делая их более рельефными (илл. 149). И люди, и одежда, и скромная северная природа составили одно целое, и еще раз мы убедились в их неразрывной органической связи.
Окончание