(no subject)
"Чудаки". Продолжение
IX
ДРУЗЬЯ
Расплатившись по счету, графъ Грегоровъ медленно брелъ по узкимъ длиннымъ коридорамъ къ выходной двери.
Куда направиться? Онъ отказался отъ всѣхъ приглашеній на этотъ вечеръ, такъ какъ разсчитывалъ провести его съ Сюзанной. Но молодая женщина только подразнила своимъ присутствіемъ, заинтересовала его, разожгла и упорхнула.
"Не сдѣлаться ли мнѣ хоть на одинъ вечеръ добродѣтельнымъ? - подумалъ Грегоровъ. - Во всякомъ случаѣ, ѣду домой и тамъ рѣшу этотъ сложный вопросъ".
Сѣровато-голубой автомобиль быстро домчалъ графа до Французской набережной и остановился у подъѣзда грандіознаго дома, собственнаго дома графа Грегорова, въ немъ хозяинъ занималъ весь бельэтажъ. Старый камердинеръ Захаръ, помогая его сіятельству снять верхнее платье, поглядывал на него съ нескрываемымъ удивленіемъ своими подслѣповатыми глазами. Графъ подмѣтилъ этотъ взглядъ и усмѣхнулся.
- Нежданный гость, Захаръ, не правда-ли? Въ эти часы ты не привыкъ видѣть меня дома. Но не безпокойся, старина, можетъ быть, я переодѣнусь и поѣду дальше.
- Такъ точно, ваше сіятельство, - осклабился Захаръ. - Прикажете подать фракъ?
- Ты очень ужъ торопишься, старина. Дай-ка мнѣ вздохнуть немного. Я пройду въ кабинетъ, и ты мнѣ принесешь туда стаканъ чая.
Захаръ торопливо пошелъ впередъ, предупредительно распахивая двери. Пропустивъ барина, онъ снова бѣжалъ впередъ, чтобы распахнуть слѣдующую дверь.
Обстановка квартиры Грегорова была именно тою обстановкою, рядомъ съ которой вычурная модная мебель баронессы фонъ-Саксъ могла показаться "жалкой". Здѣсь все было солидно и дышало стильной стариной и настоящей роскошью отжившихъ баръ. Каждая вещь была рѣдкостью, представляла цѣнность. - Старинный буль, маркетри, корельская береза, венгерскій ясень. Каждый гарнитуръ былъ уникой, созданной трудолюбивыми руками крѣпостныхъ по рисункамъ заморскихъ художниковъ.
А картины, гобелены, старинный фарфоръ, бронза? Всему этому не было цѣны. Взглядъ послѣдняго потомка равнодушно скользилъ по знакомымъ предметамъ, съ ними онъ сроднился съ колыбели.
Самой мрачной комнатой былъ кабинетъ Грегорова, въ строгомъ готическомъ стилѣ. Въ этомъ кабинетѣ графъ и расположился, замѣнивъ смокингъ теплымъ халатомъ. Зная привычки своего барина, Захаръ придвинулъ огромное кресло къ топившемуся камину и подставилъ скамеечку подъ ноги.
"Куда же пойти?" - думалъ графъ, протянувшись въ креслѣ и полузакрывъ глаза.
И онъ перебиралъ всѣ "злачныя" мѣста веселящагося Петербурга. Никуда его не тянуло. Изъ всѣхъ своихъ сотоварищей по кутежамъ, Грегоровъ интереснымъ человѣкомъ и истиннымъ другомъ считалъ только графа Алексиса Маркова. И сейчасъ его мысль остановилась на Алексисѣ. Не протелефонировать ли ему? Его вѣдь не такъ трудно застать дома, такъ какъ онъ готовится въ академію генерального штаба. Онъ себѣ на умѣ. Богачъ и аристократъ, онъ не гнушается науки и жаждетъ блестящей карьеры.
Лѣнивая истома охватила Грегорова, и онъ едва нашелъ въ себѣ силы протянуть руку къ звонку.
- Протелефонируй, Захаръ, графу Маркову, - приказалъ онъ лакею. - Скажи, что я одинъ, скучаю и прошу его заѣхать ко мнѣ.
- Хоть бы одну ночь выспались, - проворчалъ Захаръ, направляясь к телефону.
- Не ворчи, старина. Сегодня, по всѣй вѣроятности, я останусь дома. Ты приготовишь намъ легкую закусочку, и мы тутъ часокъ, другой поболтаемъ у камина.
Вскорѣ Захаръ явился съ отвѣтомъ: графъ Марковъ сейчасъ выѣзжаетъ. Въ ожиданіи друга Грегоровъ думалъ о Сюзаннѣ.
О любви не можетъ быть и рѣчи, хотя эта женщина притягивает его. Но если это не настоящая любовь, то все-же какая-то "разновидность" любви.
- Пожалуй, это все, что можетъ дать теперь мое отжившее сердце, - прошептал Грегоровъ.
Странная женщина эта Сюзанна, чудачка! Гордится своимъ прошлымъ позоромъ, не скрываетъ его и въ то же время держитъ себя какъ аристократка. И все-таки въ ней что-то есть, что затягиваетъ. Или, можетъ быть, это только до перваго "интимнаго свиданія". А потомъ пропадетъ малѣйшій интересъ, какъ это часто повторяется послѣднее время въ его жизни.
- Ну, ты... новый Обломовъ... опять въ халатѣ? - вмѣстѣ съ громкимъ веселымъ голосомъ раздался звонъ шпоръ и появился графъ Марковъ.
- Дорогой Алексисъ, бери себѣ второе кресло и присаживайся къ камину.
- Можешь быть, ты прикажешь, чтобы мнѣ подали и второй халат? - расхохотался графъ Алексисъ.
Это былъ въ полномъ смыслѣ русскій богатырь, высокій, здоровый, цветущій. Ничего не было особеннаго въ его симпатичномъ лицѣ, - это было открытое, свѣжее, юное лицо, освѣщенное парой небольшихъ карихъ глазъ, умныхъ и плутоватыхъ, и украшенное маленькими бѣлокурыми усиками. Онъ звонко поцѣловалъ друга въ щеку.
- Все хандришь, Мишутка?
- Теперь ужъ не такъ... Маленькій огонь блеснулъ во мракѣ...
- Держу пари, какая-нибудь новая юбка.
- И не проиграешь... Судьба столкнула меня съ удивительно интересной женщиной.
- И еще не было интимнаго свиданія.
- Еще не было.
- Ну, такъ она останется интересной, пока этого не случится! Знаю я тебя, - громко и весело расхохотался Алексисъ.
Грегоровъ поморщился.
- Тебя сердитъ мой смѣхъ?
- Къ сожалѣнію, сегодня я не могу реагировать на твое жизнерадостное настроеніе.
- Такъ будемъ вмѣстѣ разводить меланхолію. Я вѣдь отличный товарищъ! Захаръ, ты можешь мнѣ поставить второе кресло у камина. Только разрѣши мнѣ, Мишутка, остаться при своемъ одѣяніи, я не воспользуюсь услугами второго халата.
- Перестань благировать! Захаръ, подай закуску и вино... и можешь оставить насъ въ покоѣ.
Алексисъ съ аппетитомъ уничтожалъ тартелетки, запивая ихъ шампанскимъ.
- Ну разсказывай... Какая новая муха тебя укусила?
- Преинтересное существо. Красива, умна и изящна... держится какъ свѣтская дама. А между тѣмъ... была портнихой, кафешантанной пѣвицей, особой, неразборчивой въ романахъ... Теперь она выбилась на дорогу...
- Что значитъ "выбилась на дорогу"? - усмѣхнулся Алексисъ.
- Она артистка, независима, одинока.
- Ея имя секрет?
- Сюзанна Мельвиль.
- Вотъ оно кто! Сюзанна Мельвиль! Ахъ, ты, простофиля, простофиля! Учили тебя бабы, да, видно, мало... видно, вѣкъ тебя не выучишь! Сюзанна Мельвиль... Да кто ея не знаетъ? Хищница! Смотри, если она завела съ тобой всю эту канитель, то недаромъ... видно, у нея широкіе планы...
- А ты развѣ съ нею знакомъ? - рѣзко спросилъ Грегоровъ.
- Какъ тебѣ сказать? И да, и нѣтъ. Ею увлекался одинъ мой пріятель... Романъ длился довольно долго, съ перерывами. Теперь они разстались. Сюзанна много сдѣлала зла моему другу. Онъ ставилъ бланки на ея векселя и чуть было не погубилъ своей карьеры... Какъ-то разъ, въ дни ихъ любви, я былъ на ея бенефисѣ по его приглашенію. Въ антрактѣ онъ потащилъ меня къ ней въ уборную выпить бокалъ шампанскаго. Я по первому взгляду разгадалъ въ ней хищницу и, нсмотря на всѣ ея улыбки и авансы, остался холоденъ, какъ ледъ. Она звала меня на завтракъ, - я уклонился, в другой разъ на обѣдъ, - я тоже уклонился. Она поняла, что меня нельзя "переломить", и отстала. Правда, она красивая женщина, но... но я не люблю хищницъ.
- Хищница, да хищница... Зарядилъ это слово и больше ничего не хочешь знать! - загорячился Грегоровъ.
- Юпитеръ, ты сердишься? - добродушно улыбнулся Алексисъ - А сердиться глупо... Не ссориться же намъ изъ-за этой особы... Поговоримъ о другомъ.
- Сегодня я весь подъ обаяніемъ Сюзанны и могу говорить только о ней... Такъ отзываться о женщинѣ одинокой и беззащитной... по меньшей мѣрѣ... нехорошо... Тѣмъ болѣе, что ты едва знаешь Сюзанну и основываешься на сплетняхъ...
- Извини меня, голубчикъ, своего друга Пасковича, карманы котораго она чистила, я далеко не считаю сплетникомъ... Весь этотъ романъ проходилъ на моихъ глазахъ. Бѣдняга Пасковичъ, котораго Сюзанна Мельвиль умѣла доводить до бѣлаго каленія, чуть не плакалъ у меня на груди. Каждый разрывъ съ нею дорого ему стоилъ, а потомъ она ловко затягивала его снова въ свои сѣти... Когда изсякли его капиталы, она настаивала на его женитьбѣ на богатой невѣстѣ. Каково!
- И онъ, кажется, послѣдовалъ ея совѣту - иронически проронилъ Грегоровъ. - По крайней мѣрѣ, ходятъ упорныя слухи о его помолвкѣ съ дочерью сенатора Мурина.
- Тутъ ужъ просто совпаденіе. Mademoiselle Мурина ему безконечно нравится, это очень милая и выдержанная дѣвушка.
- И съ хорошимъ приданнымъ.
- Да, совершенно вѣрно, но другъ мой женился бы на ней и безъ всякаго приданнаго, потому что онъ ее любиъ... Дѣло не въ немъ, а въ тебѣ... Боюсь, какъ бы и ты не попался...
- Ты опоздалъ со своимъ предупрежденіемъ... Исторія завлекла меня, и я не брошу, пока не доведу до конца.
- Опасная игра, голубчикъ, и мнѣ искренно тебя жаль. Странный ты человѣкъ, учитъ тебя жизнь, учитъ, а все не можетъ выучить.
Зеленые глаза Грегорова загорѣлись. Тонкій намекъ друга задѣлъ его.
- Я понимаю, о чемъ ты говоришь. Только напрасно такъ осторожно. Рана уже зажила. На это я теперь смотрю совсѣмъ равнодушно.
И онъ небрежнымъ движеніемъ руки указалъ на поясной портретъ красавицы, одиноко висѣвшій на стѣнѣ.
- Ольгу трудно было забыть, - ей я отдалъ чистое, довѣрчивое, молодое сердце. И если я ее сумѣлъ разлюбить, то ужъ мнѣ не страшна другая женщина.
Оба друга поневолѣ смотрѣли на портретъ графини Грегоровой. Красивая надменная блондинка въ бальномъ бирюзовомъ туалетѣ, гордо улыбаясь, бросала презрительный взглядъ, какъ вызовъ цѣлому міру.
- Развѣ ты забылъ, сколько тебѣ пришлось выстрадать изъ-за нея? - тихо спросилъ Алексисъ.
- Даже и теперь, при одномъ воспоминаніи, я чувствую, какъ волосы поднимаются на моей головѣ. - Ольга! Кто бы могъ ждать отъ нея? Гордая, холодная, надменная Ундина. Юношей я увлекся ея загадочной красотой. Я не смѣлъ ей говорить о любви, я только смотрѣлъ на нее съ обожаніемъ, но такъ какъ я былъ вполнѣ "приличный" женихъ, то я рискнулъ просит ея руки. Предложеніе мое было принято. Съ какимъ трепетомъ я ждалъ перваго свиданья наединѣ со своей невѣстой. Я помню, это было въ началѣ лѣта, я пріѣхалъ на дачу, въ Павловскъ. Меня попросили на веранду, выходившую въ садъ. Солнце радостно сіяло, нарядная зелень и цвѣты ласкали взоръ. И душа моя расцвѣтала, какъ пышная роза, въ солнечномъ сіяніи первой любви. Дверь тихо отворилась - и я увидѣлъ Ольгу всю въ бѣломъ, воздушную и прерасную Ундину. Трепещущій, я шелъ къ ней съ протянутыми руками.
- Ольга, Ольга... пробормоталъ я дрожавшимъ голосомъ. - Какъ я васъ люблю, и какъ я счастливъ.
Она протянула мнѣ руку, тонкую, бѣлую и холодную, какъ мраморъ... и своимъ чарующимъ контральто произнесла:
- Я тоже васъ люблю, Michel...
Какъ я былъ счастливъ въ тѣ мгновенья!.. И потом, когда послѣ вѣнца мы, наконецъ, остались одни... что это было за блаженство! Волшебные лучи моей страсти растопили ледъ, вдохнули жизнь въ холодную Ундину, и она склонилась въ мои объятія, прижалась губами къ моимъ губамъ. Ты знаешь, я прожилъ съ Ольгой пять лѣтъ, и чувство мое было такъ же сильно, какъ въ первый день брака. Нѣтъ, пожалуй, еще сильнѣе. Среди общества она оставалась холодной, прекрасной Ундиной, окруженной поклоненіемъ. Но въ моихъ объятіяхъ таялъ ледъ... загорались и темнѣли ея глаза, жгли ея поцѣлуи, трепетно колыхалась роскошная грудь. Могъ ли я думать?..
- Зачѣмъ ты бередишь старыя раны? Графиня Ольга теперь уже жена другого, и вѣчная пропасть васъ раздѣляетъ.
- Нѣтъ, ты не знаешь, что насъ раздѣляетъ. Угасло чувство... вотъ въ чемъ причина. Если-бы я ее любилъ такъ, какъ прежде, я бы вырвалъ ее изъ рукъ негодяя. Но чувства уже нѣтъ.
- Кажется, графиня Ольга не нашла счастья въ новомъ бракѣ?..
- Никакого. Только дьявольская гордость удерживаетъ ее у новаго семейнаго очага. Господинъ Ренинъ, ея второй супругъ, не погнушался моими деньгами. Теперь онъ занимается разными аферами и съ помощью Ольги старается проникнуть въ "большой свѣтъ", куда его, конечно не пускаютъ. Ольга должна презирать своего второго мужа, а тамъ, гдѣ презрѣніе, не можетъ быть любви.
- И ты отомщенъ!..
- И я отомщенъ... но все-таки жизнь моя разбита.
- Тебѣ надо заняться какимъ-нибудь дѣломъ, которое могло бы тебя поглотить. Кутежи, женщины, попойки... все это недурно, я съ тобой согласенъ, но должна быть и "суть жизни". Ты видишь, и я не прочь покутить и поволочиться за хорошенькими женщинами, но... у меня есть дѣло, которое стоитъ на первомъ планѣ.
- Ты - карьеристъ, а меня это не прельщаетъ.
- Вполнѣ съ тобой согласенъ. Но у тебя иныя перспективы. Когда-то ты увлекался философіей... это разъ. Цѣлый непочатый уголъ. Кромѣ того, ты вѣдь любишь музыку и одаренъ недюженнымъ талантомъ. Занятіе легкое, пріятное и можетъ тебя увлечь. Ты вѣдь даже немножко композиторъ. Столько пережилъ... почему бы тебѣ не выразить всей драмы твоей души въ красивыхъ одухотворенныхъ звукахъ?...
- Не для меня это, дорогой менторъ. Къ труду я не привыкъ, люблю все хватать съ налету, и потому ничего серьезнаго изъ меня не выйдетъ. Не пытайся меня передѣлывать. Теперь въ мою голову засѣла Сюзанна Мельвиль, и ничто другое уже меня не интересуетъ.
Графъ Алексисъ поднялся.
- Не люблю толочь воду въ ступѣ... да и пора мнѣ. Голова отдохнула, и можно позаняться.
- Ты на меня не сердишься, Алексисъ?
- Вотъ глупости. Мнѣ тебя жаль... опять ты лѣзешь въ яму. Я долженъ былъ тебя предупредить. А потомъ уже самъ на себя сердись. Прощай, голубчикъ.
- Когда же мы увидимся, Алнксисъ?
- Завтра, послѣзавтра... Когда ты захочешь. Я всегда тебя радъ видѣть. Протелефонируй, позови.
Пріятели разстались. Грегорова все-таки смутило предостереженіе Алексиса. Слишкомъ порядочный человѣкъ былъ его другъ, чтобы лгать; и дыму безъ огня не бываетъ. И, если-бы не сегодняшнее смѣлое признаніе Сюзанны Мельвиль, этому знакомству былъ бы уже положенъ конецъ.
Но Сюзанна подкупила Грегорова своимъ гордымъ вызовомъ, своимъ смѣлымъ признаніемъ. Если-бы она вообще лгала, она скрыла-бы свое прошлое и въ прошломъ старалась бы себя выказать невиннымъ ягненкомъ. А, между тѣмъ, она такъ правдиво и просто объяснила причины своего паденія... и потомъ свое торжество. Это незаурядная женщина.
Все-таки графъ Грегоровъ старался въ продолженіе нѣсколькихъ дней избѣгать Сюзанну Мельвиль. Съ каждымъ днемъ это становилось ему все труднѣе. Наконецъ онъ рѣшилъ поѣхать къ ней съ визитомъ.
- Эхъ, будь, что будетъ!...
Когда онъ уже спускался по лѣстницѣ, ему подали печатное приглашеніе баронессы фонъ-Саксъ на Вторникъ "на чашку чая".
- И тамъ тоже мнѣ придется столкнуться съ Сюзанной, - невольно подумалъ онъ.
© О.Бебутова, 1930 г.
IX
ДРУЗЬЯ
Расплатившись по счету, графъ Грегоровъ медленно брелъ по узкимъ длиннымъ коридорамъ къ выходной двери.
Куда направиться? Онъ отказался отъ всѣхъ приглашеній на этотъ вечеръ, такъ какъ разсчитывалъ провести его съ Сюзанной. Но молодая женщина только подразнила своимъ присутствіемъ, заинтересовала его, разожгла и упорхнула.
"Не сдѣлаться ли мнѣ хоть на одинъ вечеръ добродѣтельнымъ? - подумалъ Грегоровъ. - Во всякомъ случаѣ, ѣду домой и тамъ рѣшу этотъ сложный вопросъ".
Сѣровато-голубой автомобиль быстро домчалъ графа до Французской набережной и остановился у подъѣзда грандіознаго дома, собственнаго дома графа Грегорова, въ немъ хозяинъ занималъ весь бельэтажъ. Старый камердинеръ Захаръ, помогая его сіятельству снять верхнее платье, поглядывал на него съ нескрываемымъ удивленіемъ своими подслѣповатыми глазами. Графъ подмѣтилъ этотъ взглядъ и усмѣхнулся.
- Нежданный гость, Захаръ, не правда-ли? Въ эти часы ты не привыкъ видѣть меня дома. Но не безпокойся, старина, можетъ быть, я переодѣнусь и поѣду дальше.
- Такъ точно, ваше сіятельство, - осклабился Захаръ. - Прикажете подать фракъ?
- Ты очень ужъ торопишься, старина. Дай-ка мнѣ вздохнуть немного. Я пройду въ кабинетъ, и ты мнѣ принесешь туда стаканъ чая.
Захаръ торопливо пошелъ впередъ, предупредительно распахивая двери. Пропустивъ барина, онъ снова бѣжалъ впередъ, чтобы распахнуть слѣдующую дверь.
Обстановка квартиры Грегорова была именно тою обстановкою, рядомъ съ которой вычурная модная мебель баронессы фонъ-Саксъ могла показаться "жалкой". Здѣсь все было солидно и дышало стильной стариной и настоящей роскошью отжившихъ баръ. Каждая вещь была рѣдкостью, представляла цѣнность. - Старинный буль, маркетри, корельская береза, венгерскій ясень. Каждый гарнитуръ былъ уникой, созданной трудолюбивыми руками крѣпостныхъ по рисункамъ заморскихъ художниковъ.
А картины, гобелены, старинный фарфоръ, бронза? Всему этому не было цѣны. Взглядъ послѣдняго потомка равнодушно скользилъ по знакомымъ предметамъ, съ ними онъ сроднился съ колыбели.
Самой мрачной комнатой былъ кабинетъ Грегорова, въ строгомъ готическомъ стилѣ. Въ этомъ кабинетѣ графъ и расположился, замѣнивъ смокингъ теплымъ халатомъ. Зная привычки своего барина, Захаръ придвинулъ огромное кресло къ топившемуся камину и подставилъ скамеечку подъ ноги.
"Куда же пойти?" - думалъ графъ, протянувшись въ креслѣ и полузакрывъ глаза.
И онъ перебиралъ всѣ "злачныя" мѣста веселящагося Петербурга. Никуда его не тянуло. Изъ всѣхъ своихъ сотоварищей по кутежамъ, Грегоровъ интереснымъ человѣкомъ и истиннымъ другомъ считалъ только графа Алексиса Маркова. И сейчасъ его мысль остановилась на Алексисѣ. Не протелефонировать ли ему? Его вѣдь не такъ трудно застать дома, такъ какъ онъ готовится въ академію генерального штаба. Онъ себѣ на умѣ. Богачъ и аристократъ, онъ не гнушается науки и жаждетъ блестящей карьеры.
Лѣнивая истома охватила Грегорова, и онъ едва нашелъ въ себѣ силы протянуть руку къ звонку.
- Протелефонируй, Захаръ, графу Маркову, - приказалъ онъ лакею. - Скажи, что я одинъ, скучаю и прошу его заѣхать ко мнѣ.
- Хоть бы одну ночь выспались, - проворчалъ Захаръ, направляясь к телефону.
- Не ворчи, старина. Сегодня, по всѣй вѣроятности, я останусь дома. Ты приготовишь намъ легкую закусочку, и мы тутъ часокъ, другой поболтаемъ у камина.
Вскорѣ Захаръ явился съ отвѣтомъ: графъ Марковъ сейчасъ выѣзжаетъ. Въ ожиданіи друга Грегоровъ думалъ о Сюзаннѣ.
О любви не можетъ быть и рѣчи, хотя эта женщина притягивает его. Но если это не настоящая любовь, то все-же какая-то "разновидность" любви.
- Пожалуй, это все, что можетъ дать теперь мое отжившее сердце, - прошептал Грегоровъ.
Странная женщина эта Сюзанна, чудачка! Гордится своимъ прошлымъ позоромъ, не скрываетъ его и въ то же время держитъ себя какъ аристократка. И все-таки въ ней что-то есть, что затягиваетъ. Или, можетъ быть, это только до перваго "интимнаго свиданія". А потомъ пропадетъ малѣйшій интересъ, какъ это часто повторяется послѣднее время въ его жизни.
- Ну, ты... новый Обломовъ... опять въ халатѣ? - вмѣстѣ съ громкимъ веселымъ голосомъ раздался звонъ шпоръ и появился графъ Марковъ.
- Дорогой Алексисъ, бери себѣ второе кресло и присаживайся къ камину.
- Можешь быть, ты прикажешь, чтобы мнѣ подали и второй халат? - расхохотался графъ Алексисъ.
Это былъ въ полномъ смыслѣ русскій богатырь, высокій, здоровый, цветущій. Ничего не было особеннаго въ его симпатичномъ лицѣ, - это было открытое, свѣжее, юное лицо, освѣщенное парой небольшихъ карихъ глазъ, умныхъ и плутоватыхъ, и украшенное маленькими бѣлокурыми усиками. Онъ звонко поцѣловалъ друга въ щеку.
- Все хандришь, Мишутка?
- Теперь ужъ не такъ... Маленькій огонь блеснулъ во мракѣ...
- Держу пари, какая-нибудь новая юбка.
- И не проиграешь... Судьба столкнула меня съ удивительно интересной женщиной.
- И еще не было интимнаго свиданія.
- Еще не было.
- Ну, такъ она останется интересной, пока этого не случится! Знаю я тебя, - громко и весело расхохотался Алексисъ.
Грегоровъ поморщился.
- Тебя сердитъ мой смѣхъ?
- Къ сожалѣнію, сегодня я не могу реагировать на твое жизнерадостное настроеніе.
- Такъ будемъ вмѣстѣ разводить меланхолію. Я вѣдь отличный товарищъ! Захаръ, ты можешь мнѣ поставить второе кресло у камина. Только разрѣши мнѣ, Мишутка, остаться при своемъ одѣяніи, я не воспользуюсь услугами второго халата.
- Перестань благировать! Захаръ, подай закуску и вино... и можешь оставить насъ въ покоѣ.
Алексисъ съ аппетитомъ уничтожалъ тартелетки, запивая ихъ шампанскимъ.
- Ну разсказывай... Какая новая муха тебя укусила?
- Преинтересное существо. Красива, умна и изящна... держится какъ свѣтская дама. А между тѣмъ... была портнихой, кафешантанной пѣвицей, особой, неразборчивой въ романахъ... Теперь она выбилась на дорогу...
- Что значитъ "выбилась на дорогу"? - усмѣхнулся Алексисъ.
- Она артистка, независима, одинока.
- Ея имя секрет?
- Сюзанна Мельвиль.
- Вотъ оно кто! Сюзанна Мельвиль! Ахъ, ты, простофиля, простофиля! Учили тебя бабы, да, видно, мало... видно, вѣкъ тебя не выучишь! Сюзанна Мельвиль... Да кто ея не знаетъ? Хищница! Смотри, если она завела съ тобой всю эту канитель, то недаромъ... видно, у нея широкіе планы...
- А ты развѣ съ нею знакомъ? - рѣзко спросилъ Грегоровъ.
- Какъ тебѣ сказать? И да, и нѣтъ. Ею увлекался одинъ мой пріятель... Романъ длился довольно долго, съ перерывами. Теперь они разстались. Сюзанна много сдѣлала зла моему другу. Онъ ставилъ бланки на ея векселя и чуть было не погубилъ своей карьеры... Какъ-то разъ, въ дни ихъ любви, я былъ на ея бенефисѣ по его приглашенію. Въ антрактѣ онъ потащилъ меня къ ней въ уборную выпить бокалъ шампанскаго. Я по первому взгляду разгадалъ въ ней хищницу и, нсмотря на всѣ ея улыбки и авансы, остался холоденъ, какъ ледъ. Она звала меня на завтракъ, - я уклонился, в другой разъ на обѣдъ, - я тоже уклонился. Она поняла, что меня нельзя "переломить", и отстала. Правда, она красивая женщина, но... но я не люблю хищницъ.
- Хищница, да хищница... Зарядилъ это слово и больше ничего не хочешь знать! - загорячился Грегоровъ.
- Юпитеръ, ты сердишься? - добродушно улыбнулся Алексисъ - А сердиться глупо... Не ссориться же намъ изъ-за этой особы... Поговоримъ о другомъ.
- Сегодня я весь подъ обаяніемъ Сюзанны и могу говорить только о ней... Такъ отзываться о женщинѣ одинокой и беззащитной... по меньшей мѣрѣ... нехорошо... Тѣмъ болѣе, что ты едва знаешь Сюзанну и основываешься на сплетняхъ...
- Извини меня, голубчикъ, своего друга Пасковича, карманы котораго она чистила, я далеко не считаю сплетникомъ... Весь этотъ романъ проходилъ на моихъ глазахъ. Бѣдняга Пасковичъ, котораго Сюзанна Мельвиль умѣла доводить до бѣлаго каленія, чуть не плакалъ у меня на груди. Каждый разрывъ съ нею дорого ему стоилъ, а потомъ она ловко затягивала его снова въ свои сѣти... Когда изсякли его капиталы, она настаивала на его женитьбѣ на богатой невѣстѣ. Каково!
- И онъ, кажется, послѣдовалъ ея совѣту - иронически проронилъ Грегоровъ. - По крайней мѣрѣ, ходятъ упорныя слухи о его помолвкѣ съ дочерью сенатора Мурина.
- Тутъ ужъ просто совпаденіе. Mademoiselle Мурина ему безконечно нравится, это очень милая и выдержанная дѣвушка.
- И съ хорошимъ приданнымъ.
- Да, совершенно вѣрно, но другъ мой женился бы на ней и безъ всякаго приданнаго, потому что онъ ее любиъ... Дѣло не въ немъ, а въ тебѣ... Боюсь, какъ бы и ты не попался...
- Ты опоздалъ со своимъ предупрежденіемъ... Исторія завлекла меня, и я не брошу, пока не доведу до конца.
- Опасная игра, голубчикъ, и мнѣ искренно тебя жаль. Странный ты человѣкъ, учитъ тебя жизнь, учитъ, а все не можетъ выучить.
Зеленые глаза Грегорова загорѣлись. Тонкій намекъ друга задѣлъ его.
- Я понимаю, о чемъ ты говоришь. Только напрасно такъ осторожно. Рана уже зажила. На это я теперь смотрю совсѣмъ равнодушно.
И онъ небрежнымъ движеніемъ руки указалъ на поясной портретъ красавицы, одиноко висѣвшій на стѣнѣ.
- Ольгу трудно было забыть, - ей я отдалъ чистое, довѣрчивое, молодое сердце. И если я ее сумѣлъ разлюбить, то ужъ мнѣ не страшна другая женщина.
Оба друга поневолѣ смотрѣли на портретъ графини Грегоровой. Красивая надменная блондинка въ бальномъ бирюзовомъ туалетѣ, гордо улыбаясь, бросала презрительный взглядъ, какъ вызовъ цѣлому міру.
- Развѣ ты забылъ, сколько тебѣ пришлось выстрадать изъ-за нея? - тихо спросилъ Алексисъ.
- Даже и теперь, при одномъ воспоминаніи, я чувствую, какъ волосы поднимаются на моей головѣ. - Ольга! Кто бы могъ ждать отъ нея? Гордая, холодная, надменная Ундина. Юношей я увлекся ея загадочной красотой. Я не смѣлъ ей говорить о любви, я только смотрѣлъ на нее съ обожаніемъ, но такъ какъ я былъ вполнѣ "приличный" женихъ, то я рискнулъ просит ея руки. Предложеніе мое было принято. Съ какимъ трепетомъ я ждалъ перваго свиданья наединѣ со своей невѣстой. Я помню, это было въ началѣ лѣта, я пріѣхалъ на дачу, въ Павловскъ. Меня попросили на веранду, выходившую въ садъ. Солнце радостно сіяло, нарядная зелень и цвѣты ласкали взоръ. И душа моя расцвѣтала, какъ пышная роза, въ солнечномъ сіяніи первой любви. Дверь тихо отворилась - и я увидѣлъ Ольгу всю въ бѣломъ, воздушную и прерасную Ундину. Трепещущій, я шелъ къ ней съ протянутыми руками.
- Ольга, Ольга... пробормоталъ я дрожавшимъ голосомъ. - Какъ я васъ люблю, и какъ я счастливъ.
Она протянула мнѣ руку, тонкую, бѣлую и холодную, какъ мраморъ... и своимъ чарующимъ контральто произнесла:
- Я тоже васъ люблю, Michel...
Какъ я былъ счастливъ въ тѣ мгновенья!.. И потом, когда послѣ вѣнца мы, наконецъ, остались одни... что это было за блаженство! Волшебные лучи моей страсти растопили ледъ, вдохнули жизнь въ холодную Ундину, и она склонилась въ мои объятія, прижалась губами къ моимъ губамъ. Ты знаешь, я прожилъ съ Ольгой пять лѣтъ, и чувство мое было такъ же сильно, какъ въ первый день брака. Нѣтъ, пожалуй, еще сильнѣе. Среди общества она оставалась холодной, прекрасной Ундиной, окруженной поклоненіемъ. Но въ моихъ объятіяхъ таялъ ледъ... загорались и темнѣли ея глаза, жгли ея поцѣлуи, трепетно колыхалась роскошная грудь. Могъ ли я думать?..
- Зачѣмъ ты бередишь старыя раны? Графиня Ольга теперь уже жена другого, и вѣчная пропасть васъ раздѣляетъ.
- Нѣтъ, ты не знаешь, что насъ раздѣляетъ. Угасло чувство... вотъ въ чемъ причина. Если-бы я ее любилъ такъ, какъ прежде, я бы вырвалъ ее изъ рукъ негодяя. Но чувства уже нѣтъ.
- Кажется, графиня Ольга не нашла счастья въ новомъ бракѣ?..
- Никакого. Только дьявольская гордость удерживаетъ ее у новаго семейнаго очага. Господинъ Ренинъ, ея второй супругъ, не погнушался моими деньгами. Теперь онъ занимается разными аферами и съ помощью Ольги старается проникнуть въ "большой свѣтъ", куда его, конечно не пускаютъ. Ольга должна презирать своего второго мужа, а тамъ, гдѣ презрѣніе, не можетъ быть любви.
- И ты отомщенъ!..
- И я отомщенъ... но все-таки жизнь моя разбита.
- Тебѣ надо заняться какимъ-нибудь дѣломъ, которое могло бы тебя поглотить. Кутежи, женщины, попойки... все это недурно, я съ тобой согласенъ, но должна быть и "суть жизни". Ты видишь, и я не прочь покутить и поволочиться за хорошенькими женщинами, но... у меня есть дѣло, которое стоитъ на первомъ планѣ.
- Ты - карьеристъ, а меня это не прельщаетъ.
- Вполнѣ съ тобой согласенъ. Но у тебя иныя перспективы. Когда-то ты увлекался философіей... это разъ. Цѣлый непочатый уголъ. Кромѣ того, ты вѣдь любишь музыку и одаренъ недюженнымъ талантомъ. Занятіе легкое, пріятное и можетъ тебя увлечь. Ты вѣдь даже немножко композиторъ. Столько пережилъ... почему бы тебѣ не выразить всей драмы твоей души въ красивыхъ одухотворенныхъ звукахъ?...
- Не для меня это, дорогой менторъ. Къ труду я не привыкъ, люблю все хватать съ налету, и потому ничего серьезнаго изъ меня не выйдетъ. Не пытайся меня передѣлывать. Теперь въ мою голову засѣла Сюзанна Мельвиль, и ничто другое уже меня не интересуетъ.
Графъ Алексисъ поднялся.
- Не люблю толочь воду въ ступѣ... да и пора мнѣ. Голова отдохнула, и можно позаняться.
- Ты на меня не сердишься, Алексисъ?
- Вотъ глупости. Мнѣ тебя жаль... опять ты лѣзешь въ яму. Я долженъ былъ тебя предупредить. А потомъ уже самъ на себя сердись. Прощай, голубчикъ.
- Когда же мы увидимся, Алнксисъ?
- Завтра, послѣзавтра... Когда ты захочешь. Я всегда тебя радъ видѣть. Протелефонируй, позови.
Пріятели разстались. Грегорова все-таки смутило предостереженіе Алексиса. Слишкомъ порядочный человѣкъ былъ его другъ, чтобы лгать; и дыму безъ огня не бываетъ. И, если-бы не сегодняшнее смѣлое признаніе Сюзанны Мельвиль, этому знакомству былъ бы уже положенъ конецъ.
Но Сюзанна подкупила Грегорова своимъ гордымъ вызовомъ, своимъ смѣлымъ признаніемъ. Если-бы она вообще лгала, она скрыла-бы свое прошлое и въ прошломъ старалась бы себя выказать невиннымъ ягненкомъ. А, между тѣмъ, она такъ правдиво и просто объяснила причины своего паденія... и потомъ свое торжество. Это незаурядная женщина.
Все-таки графъ Грегоровъ старался въ продолженіе нѣсколькихъ дней избѣгать Сюзанну Мельвиль. Съ каждымъ днемъ это становилось ему все труднѣе. Наконецъ онъ рѣшилъ поѣхать къ ней съ визитомъ.
- Эхъ, будь, что будетъ!...
Когда онъ уже спускался по лѣстницѣ, ему подали печатное приглашеніе баронессы фонъ-Саксъ на Вторникъ "на чашку чая".
- И тамъ тоже мнѣ придется столкнуться съ Сюзанной, - невольно подумалъ онъ.
© О.Бебутова, 1930 г.