Длинная телега пытливого колхозника о музыкальном минимализме.
Сначала я, как и многие, воспринимал Яна Тирсена как "того чувака, который написал музыку к Амели". Чуть позже, на уроках истории музыки в колледже, когда проходили минималистов, я удивлялся: надо же, современный композитор, а его вполне можно слушать. Но на этом моё погружение в предмет, честно говоря, заканчивалось.
И вот вчера мы с Аней сходили на его концерт в Крокусе. На тёмной и почти пустой сцене аккуратно расставлены рояль, скрипка, два игрушечных пианино и бобинный магнитофон. Зажжены тусклые светильники, напоминающие свечи. Больше нет ничего. Из кулисы привычным шагом выходит скромно и даже слегка небрежно одетый человек, едва различимо кивает публике, включает бобинник, садится за рояль и начинает играть.
Первое, что я заметил, когда опомнился - ярко выраженный психотерапевтический эффект этой музыки. За всё время концерта у меня не возникало позывов проверить (заблаговременно выключенный) телефон и непрерывная чехарда мыслей, вполне обычная для издёрганного жителя мегаполиса, постепенно утихла. Несмотря на вышесказанное, эта музыка, в отличие от многих других музык, не уносит тебя в какие-то неизведанные дали, ты остаёшься здесь и сейчас, но погружаешься в какое-то новое, непривычное и спокойное состояние. И от этого возникает более здравое ощущение, чем если бы всё-таки уносила.
Удивлённый этим новым опытом, и предоставленный самому себе, мой технарский ум начал прикидывать - чем этот музыкант занимается, как это ему удаётся, и вообще - как работает это невиданное странное искусство? И тут я постепенно начал понимать, что человек на сцене, кажется, поставил себе цель перепоказать нам саму сущность музыки с самого начала.
Вот он берёт первую ноту и начинает, не торопясь, многократно и методично её повторять - смотрите, ребята, это рояль, у него вот такой тембр. А это нота. А вот другая нота, не такая, как первая, а вот третья, непохожая на обе предыдущих. А это - лад, вот его ступени. А вот созвучия, а эта штука называется арпеджио, а вот аккомпанемент, а вот мелодия, а так они друг с другом взаимодействуют, интересно, правда? А это размер 4/4, в нем четыре счёта, а вот 3/4, в нем три.
И поскольку довольно долгое время ничего, кроме этих простейших музыкальных кирпичиков, не демонстрируется, ты волей-неволей начинаешь концентрироваться на них и действительно думать - о, нота! Вот, оказывается, что такое нота! Вот, что такое созвучие, арпеджио и так далее. И оттого давно, даже не с первого класса музыкалки, а где-то с глубин детсада, известные вещи начинают восприниматься свежо и неизбито, будто отмываясь от вековой пыли. И только после этого начинается собственно произведение, но ты слушаешь его уже совсем другими ушами.
Казалось бы - за весь концерт не сыграно ни одного хоть сколько-то виртуозного пассажа, даже (за исключением бисов), нигде ни разу не сыграно форте. Нет и намёка на музыкальные спецэффекты, всё это подчёркнуто бесстрастно, отстранённо и безэмоционально (мне даже пришёл в голову термин "обезжиренная музыка"), однако мне не скучно. Более того, именно этого и ждало моё, истерзанное нескончаемой композиторской войной за слушательское внимание, сознание.
Наверное, с индийскими рагами эту музыку не сравнивал только ленивый. Действительно, тут, как и там, почти нет внутренней драматургии, а только транслируется некоторое состояние, у которого нет ни начала, ни конца, не говоря уже о завязках и кульминациях. Поэтому длиться такое произведение может и пять минут, и час, и на выходе ты не отличишь первое от второго, потому что само ощущение времени размывается.
Но я больше хочу сказать о другом. Уже выходя из Крокуса, я подумал о библейском царе Сауле, которого игра на арфе будущего царя Давида только и могла спасти от нестерпимых душевных мук. Вот это свойство, представляется мне, полностью утрачено привычной "западной" музыкой. Со времён Бетховена мы превосходно научились увлекать слушателя бурей чувств. Мы можем вызвать у него любое желание, любой порыв, но не можем исцелить его, пусть даже на время. Это умение давно забыто у нас.
Но почему-то мне кажется, что Давид играл Саулу музыку, чем-то похожую на ту, что я слушал вчера вечером.
Это был очень интересный и душеполезный музыкальный опыт, и я был рад при нём присутствовать. Спасибо!
И вот вчера мы с Аней сходили на его концерт в Крокусе. На тёмной и почти пустой сцене аккуратно расставлены рояль, скрипка, два игрушечных пианино и бобинный магнитофон. Зажжены тусклые светильники, напоминающие свечи. Больше нет ничего. Из кулисы привычным шагом выходит скромно и даже слегка небрежно одетый человек, едва различимо кивает публике, включает бобинник, садится за рояль и начинает играть.
Первое, что я заметил, когда опомнился - ярко выраженный психотерапевтический эффект этой музыки. За всё время концерта у меня не возникало позывов проверить (заблаговременно выключенный) телефон и непрерывная чехарда мыслей, вполне обычная для издёрганного жителя мегаполиса, постепенно утихла. Несмотря на вышесказанное, эта музыка, в отличие от многих других музык, не уносит тебя в какие-то неизведанные дали, ты остаёшься здесь и сейчас, но погружаешься в какое-то новое, непривычное и спокойное состояние. И от этого возникает более здравое ощущение, чем если бы всё-таки уносила.
Удивлённый этим новым опытом, и предоставленный самому себе, мой технарский ум начал прикидывать - чем этот музыкант занимается, как это ему удаётся, и вообще - как работает это невиданное странное искусство? И тут я постепенно начал понимать, что человек на сцене, кажется, поставил себе цель перепоказать нам саму сущность музыки с самого начала.
Вот он берёт первую ноту и начинает, не торопясь, многократно и методично её повторять - смотрите, ребята, это рояль, у него вот такой тембр. А это нота. А вот другая нота, не такая, как первая, а вот третья, непохожая на обе предыдущих. А это - лад, вот его ступени. А вот созвучия, а эта штука называется арпеджио, а вот аккомпанемент, а вот мелодия, а так они друг с другом взаимодействуют, интересно, правда? А это размер 4/4, в нем четыре счёта, а вот 3/4, в нем три.
И поскольку довольно долгое время ничего, кроме этих простейших музыкальных кирпичиков, не демонстрируется, ты волей-неволей начинаешь концентрироваться на них и действительно думать - о, нота! Вот, оказывается, что такое нота! Вот, что такое созвучие, арпеджио и так далее. И оттого давно, даже не с первого класса музыкалки, а где-то с глубин детсада, известные вещи начинают восприниматься свежо и неизбито, будто отмываясь от вековой пыли. И только после этого начинается собственно произведение, но ты слушаешь его уже совсем другими ушами.
Казалось бы - за весь концерт не сыграно ни одного хоть сколько-то виртуозного пассажа, даже (за исключением бисов), нигде ни разу не сыграно форте. Нет и намёка на музыкальные спецэффекты, всё это подчёркнуто бесстрастно, отстранённо и безэмоционально (мне даже пришёл в голову термин "обезжиренная музыка"), однако мне не скучно. Более того, именно этого и ждало моё, истерзанное нескончаемой композиторской войной за слушательское внимание, сознание.
Наверное, с индийскими рагами эту музыку не сравнивал только ленивый. Действительно, тут, как и там, почти нет внутренней драматургии, а только транслируется некоторое состояние, у которого нет ни начала, ни конца, не говоря уже о завязках и кульминациях. Поэтому длиться такое произведение может и пять минут, и час, и на выходе ты не отличишь первое от второго, потому что само ощущение времени размывается.
Но я больше хочу сказать о другом. Уже выходя из Крокуса, я подумал о библейском царе Сауле, которого игра на арфе будущего царя Давида только и могла спасти от нестерпимых душевных мук. Вот это свойство, представляется мне, полностью утрачено привычной "западной" музыкой. Со времён Бетховена мы превосходно научились увлекать слушателя бурей чувств. Мы можем вызвать у него любое желание, любой порыв, но не можем исцелить его, пусть даже на время. Это умение давно забыто у нас.
Но почему-то мне кажется, что Давид играл Саулу музыку, чем-то похожую на ту, что я слушал вчера вечером.
Это был очень интересный и душеполезный музыкальный опыт, и я был рад при нём присутствовать. Спасибо!
Click to view