ФРОНТ ПО ТУ СТОРОНУ
ЭПИЗОД 11. «АPPEL-STUTE»
...Штирлиц, перехватив направленный на него хитроватый, с ленинским прищуром, взгляд Мюллера, заложившего большие пальцы за рукава жилетки, непроизвольно вздрогнул. В ушах зазвучал знакомый до боли картавый голос: «А что вы думаете, батенька, я буду в такое вгемя у себя в Мавзолее отлёживаться?.. Ведь я этого момента два с лишним десятка лет ждал...»
Штирлиц устало провёл по глазам рукой и поднял их на шефа. Мюллер молча сидел за столом и внимательно изучал служебную бумагу.
«Дьявольщина какая-то!.. Доработался: чёрт-те что уже привидеться может!.. И слава Богу, что только привиделось, а то, набравшись за столько лет сил, действительно притащился бы сюда из своего логова и опять бы кашу заварил на последующие полвека... Ему хорошо: если что не так, нам всё расхлёбывай, - а он опять в свою берлогу заляжет...» - поёжился Штирлиц.
...Закончив изучать бумагу, Мюллер, хитровато прищурившись, глянул на штандартенфюрера и опять принялся донимать подчинённого:
- Штирлиц, а как правильно пишется ваша фамилия? - а то ни в Большом Энциклопедическом Немецком Словаре, ни в нашем внутреннем справочнике для служебного пользования её нет.
«Исаев», - хотел было пошутить Штирлиц, но вовремя прикусил себе язык.
- Что вы молчите, Штирлиц, вы что, язык себе прикусили? - участливо поинтересовался Мюллер.
Штирлиц перестал прикусывать себе язык и тщательно, по буквам, продиктовал Мюллеру свою фамилию Штирлица.
- А что это вы вдруг шепелявить стали? - полюбопытствовал Мюллер.
- Да я себе язык прикусил, - признался Штирлиц.
- Вы, небось, хотели пошутить, что ваша фамилия - Исаев, - съязвил шеф гестапо.
Коричневый загар штандартенфюрера стал красным. Штирлиц вообще-то предпочитал оставаться в тени, но по долгу службы вынужден был подолгу работать под яркими лучами апрельского солнца, которое медленно и верно сделало своё дело. Но красным стал только загар, а не сам Штирлиц. Штирлиц формально так и остался коричневым, хотя форменно оставался в чёрной униформе.
Мюллер тем временем продолжил:
- Вы ведь вчера были так пьяны, что бегали по отделу и вопили благим матом, то есть по-русски: «Да Исаев я, Исаев!..»
Штирлиц не пил. Не пил никогда. Никогда не пил столько, чтобы не помнить, что пил, сколько, когда и с кем. И хотя Штирлиц не пил, он знал меру. По крайней мере вчера. Штирлиц вообще во всём знал меру. И знал её края. И вчера уж точно не мог себе позволить принять крайнюю меру. Он был принципиально против крайних мер и последнюю рюмку всегда оставлял врагу, чтобы сохранить разум незамутнённым и хорошо помнить, что, когда, кому, зачем и о чём говорил. Поэтому реакция Штирлица была мгновенной:
- Ага, Мюллер, а вы и поверили!.. Крепко я вас наколол!.. Вы поверили, что я - полковник Исаев?!.
- Про полковника вы вчера ничего не говорили, - озадаченно заметил Мюллер.
- Не говорил потому, что вы и так знаете, что я - полковник! - разгорячился Штирлиц.
- Ну ладно, успокойтесь: полковник так полковник, ничего страшного, - стал утешать подчинённого шеф гестапо, - будете хорошо служить, получите повышение в чине.
- Не в чине, а в звании: в чине я только как штандартенфюрер повышение получить могу, а как полковник - только в звании.
Штирлиц вдруг вспомнил, что носит мундир штандартенфюрера не снимая всю войну без всякого повышения. Озадаченный сделанным открытием, он замолчал, не задумываясь ни на секунду или хотя бы мгновение.
Помолчав некоторое время, Штирлиц всё-таки задумался и подумал: «Пора бы уже хотя бы в звании повысить».
«Фига тебе! - в свою очередь подумал Мюллер. - Нам звания разные ведомства присваивают: так тебя быстро генерал-полковником сделают, а я всё ещё в группенфюрерах ходить буду - и тебе честь первым отдавать придётся...»
Закончив думать раньше шефа, Штирлиц стал вслух проявлять фамильное недовольство:
- Что вы всё заладили: Штирлиц, Штирлиц! - и ещё какого-то Исаева приплели!.. Да если хотите знать, меня зовут Штиглиц - или, по-нашему, Щеглов.
- Штиглиц? Почему вас так странно зовут? Я слышал, что ваше настоящее имя - Штирлиц. Мне даже старая шифровка с такой вашей фамилией в архиве как-то попадалась, когда я ваше досье при приёме вас к нам на работу изучал. Кроме того, наши захватили недавно документальный фильм, всё о вас да о вас. Так там вас целых семнадцать серий Штирлицем упорно кличут.
- Дело в том, группенфюрер, что перед засылкой к вам меня представили нашему главному... - начал было Штирлиц, но тут его строго секретные глаза внезапно заволокла пелена воспоминаний, в ушах зазвучал до сих пор не выбитый из барабанных перепонок родной голос вождя:
«Вам, товагищ Штиглиц, в Гегмании пгедстоит гешение ггандиознейшей задачи по подготовке миговой пголетагской социалистической геволюции. Недавно наши боевые дгужины там пополнились ценным товагищем по фамилии то ли Шикльггубег, то ли Гитлег. Постагайтесь связаться с ним. Пегво-напегво уточните фамилию, чтобы удостовегиться, что вы именно с тем связались, кто нам тгебуется. Если это два газных товагища, сдгужитесь сгазу с обоими: вам пгидётся вместе делать козу... пгостите, на итальянский непгоизвольно перешёл... наше общее дело».
Вслед за голосом в ушах перед глазами Штирлица ожила картина, как, повернувшись к секретарше, товарищ Ленин сказал: «Запготоколигуйте, что по пути в Гегманию для подготовки миговой геволюции заходил товагищ Штиглиц».
Только потом Штирлиц узнал, что рука секретарши, натренированная при записывании ленинских слов переводить все его «г», которые вместо «р», обратно в «р», механически сделала из Штиглица Штирлица, так как не знала, что на самом деле это не Штирлиц, а Штиглиц. А так как ошибка обнаружилась слишком поздно, когда были уже изготовлены все документы и даже отбита шифрованная телеграмма куда-то в Германию, что прибудет Штирлиц, то Штиглицу пришлось до сегодняшнего мимолётного бунта смирится со своей новой фамилией.
...Стремительно выдернув себя из воспоминаний, Штирлиц перевёл свой внутренний взгляд в ожидающие глаза шефа и завершил начатую совсем о другом фразу:
- ...и главный заслал меня к вам.
Шеф гестапо не стал допытываться, как звали этого «главного»: он уважал правила конспирации, даже если они были чужими.
Штирлиц, чтобы отвести от себя ненужные подозрения, примирительно сказал:
- Группенфюрер, насчёт Штиглица и Щеглова я, конечно, пошутил, пусть даже не очень удачно.
И тут же перешёл в контратаку:
- Однако и вы хороши! Что вы всё заладили: Штирлиц, Штирлиц! - и ещё какого-то Исаева приплели! А то на меня из-за вас в суд подать могут: вы-то, Мюллер, в самом деле были, а меня, Исаева-Штирлица, выдумали, - и вот кто меня выдумал, тот и подаст, как будто я Чебурашка какой-то!..
Старый добрый броневой папаша Мюллер снисходительно махнул рукой:
- Да не переживайте так, штандартенфюрер, вас действительно нет, а на «нет» и суда нет. Был здесь до вас один тип, Леман по фамилии, из прежних полицейских крыс, аж в 1911 году карьеру начал, но только до гауптштурмфюрера дослужился, капитанишки то есть. А с вашими ещё в 1929 году, до нашего прихода к власти, сотрудничать стал!..
Штирлиц нетерпеливо заёрзал на месте.
Мюллер поспешил успокоить его:
- Вот вы опять заволновались. Не стоит, право: мы давно его разоблачил и с вашего пути навсегда убрали, так что никто вам не помешает врать и дальше...
...Штирлиц в это время лихорадочно отстукивал пальцами по столу радиограмму в Центр: «агент брайтенбах техническим причинам безвременно больше не сможет передавать нам важные материалы тчк об этом только что любезно сообщил мне товарищ мюллер тчк добывать информацию придётся самому тчк жду ваших указаний кабинете шефа тчк коммунистическим приветом тчк преданный вам...» - тут Штирлиц запнулся: как ему теперь себя называть? - Штирлиц, Штиглиц, Исаев, Щеглов?..
Штирлиц нервно и беспорядочно заколотил пальцами по столу.
Это не ускользнуло от цепких глаз шефа гестапо:
- Штирлиц, с вами всё в порядке? - вы только что так ритмично по столу постукивали, ну прямо как радиограмму отбивали, - и вдруг словно с цепи сорвались!..
Штирлиц взял себя в руки и твердо стукнул в Центр: «штирлиц» - и на этом поставил точку.
Мюллер удовлетворённо кивнул головой:
- Завершающий аккорд вам явно удался! Поздравляю, коллега!..
Дождавшись, когда Штирлиц полностью успокоится, Мюллер, сделав невинное лицо, спросил штандартенфюрера:
- Штирлиц, а какая ваша девичья фамилия?
- Брайтенбах, - думая о чей-то своём, явно машинально ответил Штирлиц, но тут же спохватился: никто, кроме него самого, не знал, что он сменил пол.
...Штирлиц решил почему-то именно под конец войны сменить пол - и решительно сделал это. Никто, кроме него самого, не знал, что он сменил пол. И сделал это в своей квартире сам, без посторонней помощи, - потому что никто не должен был пронюхать, что Штирлиц меняет пол. Заняться этим его заставили обстоятельства: когда Штирлиц возвращался ночью домой с задания, пол скрипел так сильно, что будил не только всех жильцов дома, но и дремавшего на углу улицы агента наружного наблюдения. Для смены пола была ещё одна причина: Штирлиц, вернувшись к себе, сразу застывал на одном месте, и пол, если прислушаться, поскрипывал тихо, но ритмично, будто морзянку отбивал. Под полом и в самом деле была спрятана рация ногонажимного действия, но слишком маломощная, - сигнал доходил только до самого Штирлица.
Вместо старых половиц Штирлиц поставил плиты из ДСП. На вопрос: «А где вы, Штирлиц, древесностружечные плиты взяли - это же сейчас такой дефицит!» - Штирлиц загадочно отвечал, что, мол, из будущего по Интернету заказал. Никто обычно ничего не понимал, но все охотно верили заслуженному чекисту... тьфу ты! - гестаповцу!..
А в реальной действительности Штирлиц делал плиты сам: днём он основательно снимал стружку с подчинённых, а по ночам прессовал её в плиты (как опытный спецслужбист он умел всё: из ничего клеить не только дело, а жёстко прессовать не только арестованных...).
Сменив старые скрипучие половицы на современные дээспэшные плиты, Штирлиц убил при этом сразу несколько мирных подпольных крыс, заодно упрятав под одну из плит мощную рацию, - и теперь без помех мог, опять же с помощью ног, передавать срочные сообщения не из кабинета шефа, а прямо из своей квартиры: вместо одного телеграфного ключа Штирлиц поставил два, расположив их таким образом, что одной ногой отбивалась «точка», а другой - «тире».
Со стороны это выглядело так, будто Штирлиц пританцовывает на месте, - поэтому штандартенфюрер объявил, что записался в танцевальный кружок и теперь по ночам вынужден разучивать дома танцевальные па.
Ни в какой кружок Штирлиц, конечно, не записывался, да и кто поверит, что под конец войны в разрушенном Берлине работают какие-то там курсы танцев: не до того! - но всё должно было быть правдоподобно, поэтому Штирлиц и объявил, что учится танцевать...
* * *
...Мюллер как-то решил проверить, так ли это, и одним тихим апрельским вечером, когда делать было совершенно нечего, заехал после работы к Штирлицу в пригород Берлина.
- Я тут случайно мимо проезжал, - стал врать Мюллер, - дай, думаю, сослуживца навещу.
«Мимо меня не проскочишь», - довольно подумал Штирлиц и любезно предложил шефу выпить:
- Кваску не желаете? Он у меня холодненький, прямо как из погреба.
Мюллер опешил:
- Вы с ума сошли! Хотите, чтобы я себе горло простудил? - мне завтра к рейхсфюреру с докладом.
- Тогда я вам клюквенного морсу подогрею, - не стал спорить Штирлиц и, оставив Мюллера размышлять над ответом, отправился на кухню.
После долгого размышления так и не найдя что ответить, шеф гестапо от скуки включил радиоприёмник. Раздался треск атмосферных помех, сквозь которые в комнату прорвался вражеский голос:
- ...а теперь специально для лесника подмосковной тундры товарища Исаенко передаём «Аппассионату» Бетховена. Слушайте и записывайте.
«Нечеловеческая музыка», - не успел, как полагается в подобных случаях, подумать Мюллер, а между нотами стали проскакивать чёткие точки и тире.
«Жаль, не дали Бетховена дослушать», - на этот раз успел подумать Мюллер и крикнул в направлении кухни:
- Штирлиц, похоже на азбуку Морзе!
- Морс почти готов, один момент! - не понял Штирлиц.
- Вам шифровка из Москвы, думаю! - уточнил Мюллер.
- А, шифровка! - дошло, наконец, до Штирлица. - Тут и думать нечего: записывайте, вам об этом и по радио должны были сказать. Бумага и карандаш наготове лежат, а я сейчас приду...
Немного погодя Штирлиц вошёл в комнату и, поставив поднос на стол, поинтересовался:
- Успели записать?.. Дайте-ка посмотреть, что у вас получилось... Ага... «раз два три четыре пять вышел зайчик погулять вдруг охотник выбегает прямо зайчика стреляет разом тридцать три богатыря с ними дядька Черномор».
- Что это за бред, Штирлиц? - возмущённо поднял свои жидкие брови шеф гестапо.
- Ничего не бред. Сейчас расшифрую - и вам станет понятно, что это не бред.
Штирлиц, достав с полки наиболее капитальный труд Гейне в переводе Маркса, после долгих поисков быстро нашёл нужную страницу и продиктовал Мюллеру:
- 12 марта сего года начато мощное контрнаступление нашей пехоты при поддержке всей ствольной, подствольной и бесствольной артиллерии, переведённой на прямую наводку. Эскадра из тридцати трёх судов, включая авианосец, вышла в заданный квадрат.
Штирлиц, чтобы не оставлять улик, сжёг листок с цифрами и буквами прямо на глазах у шефа, чуть не опалив ему поднятые от возмущения брови.
Мюллер, пользуясь носом, тщательно вдохнул весь дым, чтобы позже, у себя в кабинете, выпустить его из себя не кольцами, а лентой, и, намотав её на магнитофонную катушку, ещё раз прослушать запись: как председатель комиссии партийного контроля он обязан проверять качество работы подчинённых ему членов ВКП(б).
Штирлиц, дождавшись, когда шеф перестанет вынюхивать, стремительно вышел на середину комнаты и принялся отплясывать «Яблочко» по-гамбургски, перемежая его чечёткой.
Шрапнель из точек и тире в тот же миг засвистела у седых висков Мюллера, заставляя их седеть белее мартовского снега. Шрапнель метила шефу гестапо в чуть было не опалённые брови, но попадала лишь в широко распахнутые невооружённые глаза, высекая из них искры; тыкалась в нос, пытаясь задрать его кверху; градом лупила прямо в лоб; резала уши так, что они горели; шевелила волосы на голове, но рикошетом отскакивала от лысины, закалённой, как броневая сталь, в боях с врагами не только нации, но и народа. Словом, в эфир свободным полетом шла морзянка...
- Хорошо, что напомнили, - спохватился Мюллер, - морс чуть не забыл выпить!.. А танцуете вы и в самом деле замечательно, почти убийственно даже... Надо будет при случае договориться, чтобы вы со своим сольным номером выступили в концерте ансамбля строевой песни, маршей и гимна, которым руководит оберфюрер Александер. Хочу только сразу предупредить вас, чтобы вы во время исполнения гимна никаких номеров не выкидывали, а по стойке «смирно» стояли: дружба дружбой, а служба службой, и за глумление над гимном, - что в военное время к измене Родине приравнивается, - я вас могу собственноручно пристрелить без всякого там суда и следствия, следуя лишь указу фюрера.
Штирлиц безразлично пожал плечами:
- Надо так надо, я и не под такую музыку навытяжку стоял, мне не привыкать: режимы приходят и уходят, а гимны остаются...
...Очень удовлетворённый общением, шеф гестапо на своём вороном «Аppel-Stute» отправился в обратный путь. Надо было успеть вернуться домой засветло, а то в последнее время участилось внезапное отключение света. По агентурным сведениям, занимается этим невесть откуда появившийся рыжий дятел по кличке Чибис: он садится на столбы и долбит их до тех пор, пока они не падают, увлекая за собой провода. Поговаривают, что его даже рядом с рейхсканцелярией видели, - и туда уже добраться успел!.. Русские на запрос Берлина ответили, что это не их агент. Что ж, русским верить можно, русские врать не будут: от полковника Исаева они ведь не отрекаются, даже документальный фильм о нём тайком сняли - целая группа из Москвы инкогнито прилетала - и теперь во фронтовой кинохронике то и дело крутят… Значит, рыжий дятел Чибис - англо-американский агент, другого ничего не остаётся...
Подъезжая к Берлину, Мюллер включил приёмник - и почти сразу из него раздался далёкий голос:
- Говорит немецкая служба Московского радио. Передаём концерт по заявкам. Выполняя пожелание нашего постоянного слушателя из Берлина товарища Мюллермана, повторяем «Аппассионату» Бетховена, которую товарищ не смог послушать из-за сильных помех...
Воодушевлённый нечеловеческой мощью музыки Бетховена, вороной «Аppel» Мюллера радостно загарцевал по вымощенной оружием пролетариата брусчатке столицы Третьего рейха...
22, 23, 26, 27 ноября 2001, 1, 3, 4 февраля 2002 года
с дополнением от 18 августа 2009 года (вт), набранными с новыми дополнениями 8 февраля 2010 года (понедельник)
© Nick Yuhr, 2002
© Ник Йур, 2010, с изменениями