45 лет...
Поздравляю Эли (imenno), Лену (chichikdachik) и саму себя с 45-летием нашей жизни в Израиле.
Вполне солидная дата, вы не находите?
Сколько воды и пены утекло с того 1-го сентября 1974 года, когда мы обнаружили себя в аэропорту Бен-Гурион... Было нас тогда шестеро, осталось трое. До 120 нам!
Позволю себе повторить (с соответствующими дате поправками) мой старый пост о нашем отлете-прилете:
В этот день 45 лет назад мы приземлились в аэропорту Бен-Гурион. Летели мы сперва рейсом Ленинград-Варшава-Будапешт-Вена, а потом уже Вена-Лод. Мы - это родители Владика (т.е. мои свекор и свекровь) Оскар (Ошер) Яковлевич и Майя (Амалия) Наумовна, Владик, я, Эли, которому тогда еще не исполнилось 6-ти лет (его день рождения мы будем отмечать через короткое время в киббуце Дан), и моя сестра Лена (chichikdachik), которой было тогда 18 лет. Родители отправили ее с нами, потому что не знали, отпустят ли их, и если да, то когда - из-за папиной секретности, к тому времени уже давно бывшей. Папу лишили допуска сразу после ареста Владика, а ко времени нашего отъезда он уже, присовокупив к диплому кандидата наук свидетельство об успешном окончании курса лифтеров, занимался именно этой почетной профессией: обслуживанием и починкой лифтов в нескольких, вверенных ему жилых домах (как я через два месяца - уже из Израиля - написала ему еще в Ленинград, в шуточном стишке поздравляя с 50-тилетием: "он теперь не инженерик халтурный, из лифтОв он щас людей вынимает!").
У меня и доказательства официальные имеются, могу документики предъявить, вот пожалуйста (поскольку Лена к тому моменту была уже вполне самостоятельным 18-летним гражданином, то у нее были свои отдельные вызов и виза. Визу она мне переслала, см. ниже).
Это вызов из Израиля:
Неведомая благодетельница, пославшая нам вызов, была определена нами в родные сестры Оскара Яковлевича, так что в полном соответствии с популярной тогда в наших кругах песенкой, мы летели к "тельавивской тете" ("люблю тельавивскую тетю - мне вызов прислала она"), родившейся по придуманной нами легенде аж в 1899-ом году.
А это визы (на них, как вы можете увидеть, написано, что они действительны до 28 августа, но потом срок продлили до 1-го сентября - исправлено от руки - потому что до 28-го не было билетов, и вылетели мы 30 августа):
Я, как видите, названа членом семьи. А что "изменника родины", очевидно подразумевается.
А это Лена (очень сурьезная барышня!):
На обороте какие-то транзитные визы.
У Лены:
У нас:
Варшава, где самолет проходил дозаправку, встретила нас автоматными стволами пограничников и их воплями "на гора! на гора!" (наверх, наверх). Нас немедленно загнали на отделенный от всех прочих верхний этаж, где мы и проторчали, пока самолет заправлялся.
По сравнению с этим, веселый и какой-то по-западному свободный будапештский аэропорт с магазинами, музыкой, рекламой и множеством языков, показался воротами в новую жизнь, и мы даже несколько расслабились за тот час, что ждали там самолета на Вену.
Но в Вене нас снова плотным кольцом окружили автоматчики: незадолго до этого была попытка теракта в сохнутовском лагере, расположенном в замке Шенау, где бывшие совграждане еврейской национальности ожидали отправки в Израиль. Поэтому нас под конвоем, выкрикивавшим отрывистые немецкие команды, навевавшие понятные ассоциации, и с автоматами, направленными почему-то на нас, а не на потенциальных врагов, в окружении полицейских машин с мигалками отвезли не в замок, а в бывшие армейские казармы. Обстановка и "удобства" там были вполне казарменные - большой лагерь (как знакомо и привычно!), затянутый колючей проволокой, унылые бараки по 80 человек в каждом, но нам было как-то наплевать.
Была пятница, мы попали на встречу субботы. Вместе с нами за одним столом сидела тогдашняя чемпионка СССР по шахматам Алла Кушнир .
В субботу 31-го мы с Владиком почти весь день протрепались с представителем Сохнута, который встречал нас в аэропорту, а потом вместе с нами приехал в лагерь. Он сообщил нам, что мы скорее всего задержимся, потому что Эль-Аль бастует. Мы приуныли, но поздно вечером 31-го августа нам велели быстро-быстро собираться, отвезли в аэропорт и посадили в швейцарский самолет (в Эль-Але все еще продолжалась забастовка):
Так в ночь на 1-ое сентября мы прилетели в Израиль. При этом наши чемоданы, которые мы планировали взять с собой в самолет, остались, как выяснилось, в ленинградском аэропорту, и папа потом долгих три месяца добивался их отправки. Так что мы оказались в Израиле с одной моей сумочкой, в которую я по наитию запихала три зубные щетки и одно свое летнее платьице.
В аэропорту Бен-Гурион нас разделили: Лену отправили в молодежный центр абсорбции в Гиватаиме, а всех остальных - в центр абсорбции в Мирамаре (за Михморетом). Мы с Ленкой начали рыдать: я не могла себе представить, что ребенка вырывают из-под моего сестринского крыла. Но в результате оказалось, что сестренке моей сильно повезло: в Гиватаиме ей было очень весело и хорошо, чего нельзя было сказать о нас в нашей дыре, но не о том сейчас речь.
В Ленинграде в конце августа давно была уже затяжная холодная осень, одеты мы были соответственно - в пальто и куртки и прочую теплую одежду, а в Израиле был разгар лета, 30 и больше градусов. К счастью нам потом разные знакомые и незнакомые люди натаскали всяческой одежды. Выглядели мы тогда так:
На земле стоит та сумка, с которой мы прилетели, на мне то самое, привезенное в этой сумке платье (зацените длину юбки!), а в руках у Эли мешочек, долгое время служивший ему портфелем, т.к. на следующий день после приезда, а именно 2-го сентября 1974-го года, он пошел "первый раз в первый класс" (6 лет ему исполнилось 19-го сентября), но это уже совсем другая история.
Вполне солидная дата, вы не находите?
Сколько воды и пены утекло с того 1-го сентября 1974 года, когда мы обнаружили себя в аэропорту Бен-Гурион... Было нас тогда шестеро, осталось трое. До 120 нам!
Позволю себе повторить (с соответствующими дате поправками) мой старый пост о нашем отлете-прилете:
В этот день 45 лет назад мы приземлились в аэропорту Бен-Гурион. Летели мы сперва рейсом Ленинград-Варшава-Будапешт-Вена, а потом уже Вена-Лод. Мы - это родители Владика (т.е. мои свекор и свекровь) Оскар (Ошер) Яковлевич и Майя (Амалия) Наумовна, Владик, я, Эли, которому тогда еще не исполнилось 6-ти лет (его день рождения мы будем отмечать через короткое время в киббуце Дан), и моя сестра Лена (chichikdachik), которой было тогда 18 лет. Родители отправили ее с нами, потому что не знали, отпустят ли их, и если да, то когда - из-за папиной секретности, к тому времени уже давно бывшей. Папу лишили допуска сразу после ареста Владика, а ко времени нашего отъезда он уже, присовокупив к диплому кандидата наук свидетельство об успешном окончании курса лифтеров, занимался именно этой почетной профессией: обслуживанием и починкой лифтов в нескольких, вверенных ему жилых домах (как я через два месяца - уже из Израиля - написала ему еще в Ленинград, в шуточном стишке поздравляя с 50-тилетием: "он теперь не инженерик халтурный, из лифтОв он щас людей вынимает!").
У меня и доказательства официальные имеются, могу документики предъявить, вот пожалуйста (поскольку Лена к тому моменту была уже вполне самостоятельным 18-летним гражданином, то у нее были свои отдельные вызов и виза. Визу она мне переслала, см. ниже).
Это вызов из Израиля:
Неведомая благодетельница, пославшая нам вызов, была определена нами в родные сестры Оскара Яковлевича, так что в полном соответствии с популярной тогда в наших кругах песенкой, мы летели к "тельавивской тете" ("люблю тельавивскую тетю - мне вызов прислала она"), родившейся по придуманной нами легенде аж в 1899-ом году.
А это визы (на них, как вы можете увидеть, написано, что они действительны до 28 августа, но потом срок продлили до 1-го сентября - исправлено от руки - потому что до 28-го не было билетов, и вылетели мы 30 августа):
Я, как видите, названа членом семьи. А что "изменника родины", очевидно подразумевается.
А это Лена (очень сурьезная барышня!):
На обороте какие-то транзитные визы.
У Лены:
У нас:
Варшава, где самолет проходил дозаправку, встретила нас автоматными стволами пограничников и их воплями "на гора! на гора!" (наверх, наверх). Нас немедленно загнали на отделенный от всех прочих верхний этаж, где мы и проторчали, пока самолет заправлялся.
По сравнению с этим, веселый и какой-то по-западному свободный будапештский аэропорт с магазинами, музыкой, рекламой и множеством языков, показался воротами в новую жизнь, и мы даже несколько расслабились за тот час, что ждали там самолета на Вену.
Но в Вене нас снова плотным кольцом окружили автоматчики: незадолго до этого была попытка теракта в сохнутовском лагере, расположенном в замке Шенау, где бывшие совграждане еврейской национальности ожидали отправки в Израиль. Поэтому нас под конвоем, выкрикивавшим отрывистые немецкие команды, навевавшие понятные ассоциации, и с автоматами, направленными почему-то на нас, а не на потенциальных врагов, в окружении полицейских машин с мигалками отвезли не в замок, а в бывшие армейские казармы. Обстановка и "удобства" там были вполне казарменные - большой лагерь (как знакомо и привычно!), затянутый колючей проволокой, унылые бараки по 80 человек в каждом, но нам было как-то наплевать.
Была пятница, мы попали на встречу субботы. Вместе с нами за одним столом сидела тогдашняя чемпионка СССР по шахматам Алла Кушнир .
В субботу 31-го мы с Владиком почти весь день протрепались с представителем Сохнута, который встречал нас в аэропорту, а потом вместе с нами приехал в лагерь. Он сообщил нам, что мы скорее всего задержимся, потому что Эль-Аль бастует. Мы приуныли, но поздно вечером 31-го августа нам велели быстро-быстро собираться, отвезли в аэропорт и посадили в швейцарский самолет (в Эль-Але все еще продолжалась забастовка):
Так в ночь на 1-ое сентября мы прилетели в Израиль. При этом наши чемоданы, которые мы планировали взять с собой в самолет, остались, как выяснилось, в ленинградском аэропорту, и папа потом долгих три месяца добивался их отправки. Так что мы оказались в Израиле с одной моей сумочкой, в которую я по наитию запихала три зубные щетки и одно свое летнее платьице.
В аэропорту Бен-Гурион нас разделили: Лену отправили в молодежный центр абсорбции в Гиватаиме, а всех остальных - в центр абсорбции в Мирамаре (за Михморетом). Мы с Ленкой начали рыдать: я не могла себе представить, что ребенка вырывают из-под моего сестринского крыла. Но в результате оказалось, что сестренке моей сильно повезло: в Гиватаиме ей было очень весело и хорошо, чего нельзя было сказать о нас в нашей дыре, но не о том сейчас речь.
В Ленинграде в конце августа давно была уже затяжная холодная осень, одеты мы были соответственно - в пальто и куртки и прочую теплую одежду, а в Израиле был разгар лета, 30 и больше градусов. К счастью нам потом разные знакомые и незнакомые люди натаскали всяческой одежды. Выглядели мы тогда так:
На земле стоит та сумка, с которой мы прилетели, на мне то самое, привезенное в этой сумке платье (зацените длину юбки!), а в руках у Эли мешочек, долгое время служивший ему портфелем, т.к. на следующий день после приезда, а именно 2-го сентября 1974-го года, он пошел "первый раз в первый класс" (6 лет ему исполнилось 19-го сентября), но это уже совсем другая история.