Потомству в пример: а почему бы не снять фильм о подвиге брига «Меркурий»
В Севастополе будет построена точная копия одного из самых славных кораблей русского флота брига «Меркурий». Об этом заявил председатель Севастопольского Морского собрания Виктор Кот. И это давно пора было сделать, потому что подвиг моряков этого небольшого русского боевого корабля беспримерен. А еще, он настолько удивителен, что вначале иностранцы просто оказывались в него верить.
И беспримерен он не только тем, что один русский бриг вступил в бой фактически со всем турецким флотом, а главное тем, что смог в этом бою благодаря правильно выбранной тактике и умелому использованию своих незначительных преимуществ, остаться победителем.
А потому, восстановление корабля, это не только вопрос возрождения памяти о подвиге его экипажа, но и элемент патриотического воспитания современной молодежи.
Эта история достойна отдельного фильма, и я уверен, что рано или поздно он будет снят. А главным героем его станет тот корабль, которые решено повторно заложить в Севастополе.
Военно-стратегическая обстановка на Черном море накануне боя
Это случилось во время скоротечной и не особо приметной на фоне других, русско-турецкой войны 1828-29 годов.
Чтобы понять произошедшее, нужно хотя бы вкратце описать предысторию тех событий. В октябре 1827 года объединенная англо-русско-французская эскадра уничтожила турецкий флот в Наваринской бухте. 60 корабле султанского флота (а также флота Египта и Туниса) были сожжены или взяты в плен.
В ответ Стамбул ожидаемо запретил проход Босфора русским кораблям. Дело шло к открытому конфликту, который и начался весной следующего 1828 года вторжением русской Дунайской армии в турецкие пределы.
Расклад сил на море для Турции был просто убийственным. В распоряжении Османской империи в строю оставалась только Босфорская эскадра в составе не более чем десяти кораблей первого и второго ранга (линейных и фрегатов). А всего остатки флота некогда могучей морской державы на тот момент составляли не более 20 судов. И ее теперь с двух сторон в Босфоре зажамал Черноморский флот адмирала Грейга (до 60 боевых кораблей) и курсировавшая в греческом архипелаге Средиземноморская эскадра вице-адмирала Гейдена (35 кораблей).
Единственно, что могли делать при этом турецкие адмиралы, это надеяться перехватить в море небольшие русские отряды кораблей и тем самым сдерживать наступление русской армии на Балканах.
Русское командование, понимая важность блокады турецкого флота в Босфоре в самом начале 1829 года предприняло смелую и красивую операцию. В середине февраля в глубоком тылу турецкой армии и всего в 200 км от Босфора в районе крепости Сизополь появилась русская эскадра под командованием контр-адмирала Кумани (3 линкора, 2 фрегата, 3 канонерские лодки). На борту она имела десант чуть более 1000 человек.
Весь день 15 февраля корабли Кумани вели дуэль с турецкими береговыми батареями и к вечеру все они были подавлены. А ранним утром 16 февраля первая волна десанта (500 человек) была высажена на берег, что вызвало настоящую панику среди гарнизона крепости (более полутора тысяч человек). Турки убежали настолько быстро, что оставили в руках русского десанта не только свои знамена и все свои оставшиеся целыми 11 орудий, но и коменданта крепости, который просто проспал свое пленение.
Отчаянная турецкая попытка отбить крепость в конце марта окончилась провалом, а в середине апреля сюда была перенесена оперативная база Черноморского флота, что резко сузило оперативные возможности турецкой эскадры. С этого момента выход из пролива был под постоянным наблюдением русских кораблей, и адмирал Грейг очень рассчитывал на оплошность турецкого капудан-паши (главнокомандующего флотом), которая одним махом позволит ему расправиться с остатками турецких морских сил.
Несколькими днями ранее
Тем не менее, турецкие адмиралы пытались исправить ситуацию и своими активными действиями старались прорвать блокаду.
В начале мая 1829 года турецкая эскадра в составе 6 линейных кораблей, 2 фрегатов, 5 корветов и 2 бригов вышла из Босфора и сразу повернула на восток. Главной целью похода, было уничтожение русских кораблей, блокировавших турецкое побережье.
Чуть позже, утром 10 мая из Сизополя в патрулирование линии Синоп-Анапа вышел новейший русский фрегат «Рафаил» (он вступил в строй ровно за год до описываемых событий) под командованием капитана второго ранга Стрельникова. Задача перед ним стояла несложная, быть флагманом блокирующего отряда русских кораблей и по мере возможности уничтожать все торговые турецкие корабли, которые осмелятся выйти из своих гаваней. Но все пошло совсем не так, как рассчитывал Стрельников. Роковая встреча произошла на траверзе г. Пендераклия ранним утром 12 мая. Далее описывается история со слов рапорта самого Стрельникова, написанного им в плену.
Русские заметили корабли противника на севере и как только выяснилось, что это авангард турецкой эскадры, сразу же отвернули на северо-запад. Турецкие корабли воспользовавшись относительным безветрием, следуя двумя колоннами, постепенно отрезали русскому фрегату все пути к отступлению и к 2 часам пополудни полностью его окружили. После недолгих раздумий, капитан Стрельников выслал на турецкий флагман своих парламентеров.
Турецкий адмирал от удивления чуть не лишился дара речи. Впервые за все время русско-турецких войн турки смогли взять в качестве приза русский боевой корабль и отправить его в качестве подарка своему султану. Причем тот сдался ему, даже ни разу не выстрелив.
Историческая справка. Первым и единственным боевым кораблем, на палубу которого до этого не в качестве гостей или пленных удавалось подняться турецким военным, был фрегат «Санторин» из состава первой Средиземноморской эскадры графа Орлова. Он в 1771 году сел на мель в районе порта Ауза и был покинут экипажем. Турки взошли фактически на брошенный корабль. Правда, к чести русского командования, эскадра позднее вернулась и сожгла, прочно застрявший на отмели, фрегат.
А потому, когда весть о позоре русского флота дошла до императора Николая I он своим отдельным указом в т.ч. повелел:
«Если когда-либо представиться возможность уничтожить бывший «Рафаил», то каждый офицер Черноморского флота должен считать это делом своей чести!»
Причем, с этих пор ни одно судно русского флота не должно было больше носить это опозоренное 12 мая 1829 года название.
Но это случится потом, а пока, экипаж фрегата был пленен и перешел на турецкий линейный корабль «Реал-бей», а он сам под был отправлен в Стамбул в качестве военного трофея.
Роковая встреча
Наступило утро 14 мая 1829 года. С пленения «Рафаила» прошло всего два дня и турецкая эскадра, произведя удачный поиск вдоль анатолийского побережья, возвращалась обратно в Босфор. Казалось в этом походе больше не случится ничего неожиданного и уже очень скоро турецкие офицеры сойдут на берег и отпразднуют свою небывалую победу на набережных столицы и в виду захваченного ими приза.
Вдруг на траверзе все того же г. Карадениз-Эрегли (турецкое название Пендераклия) сигнальщики увидели русскую крейсерскую эскадру в составе фрегата и двух бригов. Казалось Аллах вновь смилостивился над своими сынами и дает им шанс еще раз наказать русских за их дерзость.
Русская эскадра в составе фрегата «Штандарт» и бригов «Орфей» и «Меркурий» под общим командованием капитана «Штандарта» Сахновского, вышла в дозор из Сизополя накануне. Ее задачей был поиск торговый кораблей противника и уничтожение турецкого каботажного плавания вдоль анатолийского побережья. При этом Сахновский помнил и еще одну наиважнейшую свою задачу. Если будет обнаружена турецкая эскадра капудан-паши, срочно известить об этом Грейга, а самому тем временем постараться увести турецкий флот как можно дальше от его главной базы.
А потому, когда ранним утром 14 мая на горизонте показалась турецкая эскадра, капитан-лейтенант Сахновский не раздумывая отдал приказ повернуть на север. Причин было две. Во-первых, это уводило флот неприятеля от его базы, а во-вторых, именно в этом направлении ветер был наиболее благоприятным, что помогало выманить противника как можно дальше.
Погоня
Турки клюнули на приманку. Весь турецкий флот кинулся в погоню. К большому сожалению для Сахновского все пошло не совсем так как он предполагал. Бриг «Меркурий» в следствии своих конструктивных особенностей был гораздо менее скоростным кораблем, нежели его товарищи, а потому уже очень скоро от начал заметно отставать. Команда делала все возможное, даже поставила весла (еще одна конструкционная особенность именно брига «Меркурий»), но враг неумолимо приближался.
Выбор у Сахновского был. Он мог остаться с бригом и принять неминуемый смертельный бой, либо … выполнять приказ адмирала и постараться предупредить русское командование в Сизополе до того момента, когда турки сумеют вновь юркнуть в щель Босфора.
Сахновский выбрал второй вариант. Уже к полудню командиру брига «Меркурий» капитан-лейтенанту Казарскому стало понятно, что боя не избежать.
Турки, убедившись, что им не удастся догнать два других русских корабля, решили во что бы то ни стало пленить или уничтожить отстающий от них бриг. Понимая, что количество здесь бесполезно, командующий турецким флотом отдал приказ двум линейным кораблям 110-пушечному «Селимие» и 74-пушечному «Реал-Бею» нагнать русский корабль, а остальному флоту немного приотстать, чтобы в случае боя не мешать турецким флагманам (а «Реал-Бей» шел под флагом турецкого контр-адмирала) уничтожить «русских», если те осмелятся принять бой.
Тем временам, офицерский совет «Меркурия» постановил принять план самого младшего офицера (по званию, но самого старшего по возрасту), штурманского поручика Прокофьева (он начал службу на флоте простым матросом, а потом сумел сдать экзамен на офицерский чин). Суть его состояла в следующем. Корабль ни в коем случае не сдавать, и как только будут исчерпаны возможности к сопротивлению (а такой исход считался самым вероятным), подойти к ближайшему турецкому линкору и подорвать себя вместе с ним. Для этого на входе в крюйт-камеру (пороховой склад) командир положил свой собственный заранее заряженный тульский пистолет.
Из рапорта о сражении капитан-лейтенанта Казарского:
«Мы единодушно решили драться до последней крайности, и если будет сбит рангоут или в трюме вода прибудет до невозможности откачиваться, то, свалившись с каким-нибудь кораблем, тот, кто ещё в живых из офицеров, выстрелом из пистолета должен зажечь крюйт-камеру».
А еще, Казарский отдал приказание надежно прибить кормовой Андреевский флаг, чтобы тот случайно в бою не был сбит турками. После этого спокойно сел на юте и стал наблюдать за приближающимися турецкими кораблями и составлять план будущего боя.
В это время с мостика турецкого линкора «Реал-Бей» за погоней наблюдали пленные офицеры с «Рафаила». Капитан Стрельников видел отчаянное положение «Меркурия». Он отлично знал этот корабль и его команду. Ведь он сам несколькими месяцами ранее передавал командование им своему старому «приятелю»-сопернику Казарскому. И он понимал, что тот никогда не сдастся, а примет бой при любых обстоятельствах.
Из письма штурмана линкора «Реал-Бей» от 27 мая 1829 года:
«В продолжение сражения командир русского фрегата (Стрельников, прим авт.) говорил мне, что капитан сего брига никогда не сдастся, и если он потеряет всю надежду, то тогда взорвёт бриг свой на воздух».
И Стрельников знал, что говорил. Несколькими месяцами ранее при открытии кампании мало кому известный на тот момент лейтенант Казарский показал чудеса храбрости. Войну он начал в качестве командира транспорта «Соперник» в чине лейтенанта. С началом боевых действий его корабль был спешно переоборудован в бомбардирское судно путем установки на его палубе одной единственной гаубицы-«единорога». Уже во время осады Анапы, «Сперник» успешно маневрируя между ядрами турецких батарей три недели обстреливал турецкую крепость. При этом корабль получил шесть пробоин, но из боя не вышел. В сентябре 1828 года новоиспеченный боевой корабль «Соперник» уже бомбардирует Варну, чем очень помогает склонить эту сильнейшую в Болгарии турецкую крепость к капитуляции. За взятие Варны Казарский награжден «золотой саблей», высшей офицерской наградой того времени за храбрость.
Но все это было по тем временам уже очень давно, а пока в половине третье пополудни 14 мая 1829 года турецкий флагман «Селимие» произвел вдогонку русского брига свой первый выстрел.
Потомству в пример
Любая победа, кроме отваги требует умения, а зачастую и хорошего плана. Капитан Казарский, наблюдая за неотвратимо приближающимися турецкими кораблями, спокойно составлял план боя. Он понимал, что выйти из него живым шансов немного, но он хотел нанести при этом неприятелю максимально возможный урон. А еще он знал о приказе Грейга, любой ценой задержать турецкий флот в море.
Правильная тактика, залог любой победы. Приказ командиру артиллерии «Меркурия» лейтенанту Новосильскому был прост. Ни в коем случае не терять время и заряды на стрельбу по корпусу и палубе вражеских линкоров. Бить только по мачтам и парусам. Главная задача, перебить как можно большее их число и тем самым лишить вражеские корабли подвижности. Это позволяло, во-первых, при наступлении рокового момента максимально быстро к ним приблизиться, а во-вторых после гибели брига давало больше шансов русскому флоту перехватить турецкие корабли в открытом море.
Казарский был уверен, что «Штандарт» и «Орфей» благодаря его самоотверженности и попутному ветру уже на следующий день оповестят Грейга о выходе турецкого флота в море.
Второй важнейшей составляющей плана Казарского было очень рискованное решение вести бой на предельно-малой дистанции. Тем самым он, во-первых, лишал противника его главного преимущества, численного превосходства в артиллерии. «Меркурий» мог вести бой одновременно двумя бортами, используя при этом все свои 18 орудий, а турки только одним. А еще на предельно-малых дистанциях практически бесполезными для стрельбы по корпусу были орудия второго и третьего ярусов турецких кораблей. Таким образом, находясь на близкой дистанции, бриг мог гораздо дольше оставаться на плаву и наносить урон врагу.
Во-вторых, тем самым он полностью мог использовать преимущества установленных на его корабле «каррнонад».
Дело в том, что на турецких кораблях использовались очень мощные и дальнобойные орудия на колесных лафетах, имеющие мощный заряд и позволяющие наносить урон противнику на больших дистанциях. Но они в следствие этого имели очень низкую скорострельность.
В отличие от них изобретенные британцами во второй половине XVIII века легкие «карронады» имели гораздо меньшую длину, объем заряда и как следствие могли устанавливаться не на колесных лафетах, а на специальные, прикрепленные к палубе станки. Это резко снижало откат, облегчало наведение и заряжение орудия, а значит позволяло значительно увеличивать скорострельность и точность наводки. Фактически во время боя при сближении на один турецкий залп нижней палубы по корпусу (18 пушек с одного борта «Селимие» и 14 орудие с одного борта «Реал-Бея») «Меркурий» успевал отвечать минимум 18-ю выстрелами по парусам и мачтам противников. Минусом при этом была дальность. Эффективный огонь был возможен на расстоянии не далее 250 метров.
А еще нужно умение. Итак, турецкие корабли неотвратимо приближались. Первым атаковал флагманский «Селимие». Он как на учениях вышел в корму русскому бригу, чтобы дать по нему убийственный продольный залп из всех своих 55 орудий левого борта. Казарский умело сманеврировал, минимизировав урон, а затем развернул свой корабль параллельно турецкому флагману, и его комендоры начали часто засыпать линкор противника своими книппелями (специальный боеприпас для поражения парусов, канатов, рей и мачт).
Следом в атаку на русский бриг вышел и «Реал-Бей». Казарский при этом старался держать свой корабль вблизи «Селимие». С одной стороны, это позволяло туркам зажать его с двух сторон, что могло кончиться абордажем, а с другой не позволяло им часто стрелять верхними орудийными палубами даже по парусам брига, так как на таких дистанциях они могли просто поражать друг друга.
Безумное кружение трех кораблей в дыму пороховых газов продолжалось уже почти два часа, когда комендор брига Иван Лисенко удачным выстрелом сбил одну из верхних рей грот-мачты «Селимие», что сразу заставило турецкий флагман выйти из сражения и лечь в дрейф.
Через полчаса еще один удачный выстрел сбил реи на фок-мачте второго турецкого линкора, вследствие чего его паруса прикрыли порты орудий, а сам он уже не смог совершать маневры.
Капитан Стрельников все это время неотлучно находился на палубе турецкого линкора. Он своими глазами видел, как отчаянно сражается в еще недавнем прошлом его команда, как умело капитан Казарский ведет, казалось бы, бессмысленный бой, как вышел из строя турецкий флагман, и как отчаянно сейчас пытаются что-то сделать офицеры «Реал-Бея». А русский бриг, … еще недавно его бриг, уходил, уходил так же спокойно и с достоинством, как и дрался. Дрался, не имея ни одного шанса на успех. Уходил, победив в 10 раз более сильного противника, да еще на виду у всей турецкой эскадры.
И только сейчас капитан Казарский вновь вспомнил о своем приказе. Он подошел к шпилю, взял в руки пистолет, взвел курок и … выстрелил в воздух. И этот выстрел стал в сражении последним…
И снова в бой
Командир русской эскадры капитан Сахновский не находил себе места. Он бросил товарища в беде, повинуясь приказу. Уже находясь далеко впереди корабля Казарского, он слышал первые выстрелы начавшегося сражения и понял, что чуда не произошло. Порученный его опеке бриг один принял бой со всем турецким флотом. Залпы шли один за другим, постепенно затихая вдали. Исход боя был предрешен, оставалось лишь сделать так, чтобы гибель товарища была не напрасной.
Как только турецкие корабли скрылись вдали, Стаховский отдал приказ повернуть на запад и на всех парусах устремился в сторону Сизополя. Утром следующего дня на горизонте показался долгожданный берег. Стаховский распорядился передать условный сигнал «Флот противника находится в море» … и русская эскадра сразу ожила.
Все были в радостном предвкушении будущего сражения. И единственно, что вызывало печаль, это судьба брига «Меркурий», весть о гибели которого уже успела распространиться по кораблям эскадры. Уже к полудню 15 мая русский флот несколькими колоннами вышел из гавани Сизополя и устремился на юго-восток, перерезая турецкой эскадре все возможные пути к отступлению.
Примерно в пять часов пополудни на горизонте было замечено одинокое судно. Когда оно подошло поближе, в нем был узнан бриг «Меркурий», который грузно, с пробитыми во многих местах бортами и разорванными парусами шел навстречу своей славе.
Справка. Из рапорта капитана Казарского. За время боя бриг «Меркурий» получил 22 пробоины в корпусе, 133 пробоины в парусах, 16 повреждений в рангоуте (деревянные части парусной оснастки), причем фок-мачта чуть было не была перебита турецким ядром и чудом уцелела. 148 повреждений такелажа (канатов), все шлюпки были разбиты, а одно орудие вышло из строя (поврежденное последним «прощальным» залпом «Селимие»).
При этом поразительно малыми были потери личного состава, 5 убитых и 6 раненых (как минимум семь, так как капитан Казарский не включил в этот список себя, хотя был ранен в голову).
Удивленный адмирал Грейг принял рапорт Казарского и дал команду следовать к Пендераклию, где возможно мог остановиться для ремонта своих флагманов турецкий флот. Русские корабли искали противника до 20 мая, когда выяснилось, что тому удалось ускользнуть. И одновременно с этим все узнали об участи «Рафаила».
Не может быть
Первой реакцией мира на бой брига «Меркурия» с турецким флотом было, «такого не может быть, потому что не может быть». Даже десятилетия спустя, в конце XIX века, английские историки ставили под сомнение сам факт подобного боя:
«Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как „Меркурий“, вывело из строя два линейных корабля».
Английский историк военного флота Ф. Джейн
Да, британцам трудно поверить в то, на что не способен их флот. Между тем штурман турецкого линкора «Реал-Бей» написал в своем письме двумя неделями после сражения:
«Во вторник, с рассветом, приближаясь к Босфору, мы приметили три русских судна, фрегат и два брига; мы погнались за ними, но только догнать могли один бриг в 3 часа пополудни. Корабль капудан-паши и наш открыли тогда сильный огонь. Дело неслыханное и невероятное. Мы не могли заставить его сдаться: он дрался, ретируясь и маневрируя со всем искусством опытного военного капитана, до того, что, стыдно сказать, мы прекратили сражение, и он со славою продолжал путь. Бриг сей должен был потерять, без сомнения, половину своей команды, потому что один раз он был от нашего корабля на пистолетный выстрел, и он, конечно, ещё более был бы повреждён, если бы капудан-паша не прекратил огня часом ранее нас».
Прошло всего несколько месяцев
Последний в кампании 1829 года боевой выход в море брига «Меркурий» был не совсем обычным. Война явно катилась к завершению и шли мирные переговоры. Взяв на борт 70 турецких военнопленных, он взял курс на юг.
Из воспоминаний участника этого плавания, бывшего начальника штаба Черноморского флота вице-адмирала В.И. Мелихова:
«На траверзе Инады сошлись на рандеву два корабля, неприятельский и наш, бриг «Меркурий». С борта «Меркурия» 70 пленных турок перешло на борт своего корабля. С борта турецкого судна 70 пленных русских перешло на борт «Меркурия».
70 человек, это все что осталось за несколько месяцев плена из более чем 200 матросов и офицеров фрегата «Рафаил». Капитан Стрельников вновь вступил на палубу «родного» брига. Он его передал Казарскому менее года назад. Но теперь он военный преступник, ждущий приговора суда. В это время капитан второго ранга Александр Казарский успев еще отличиться при штурме крепости Месемврия, уже командовал 60-пушечным фрегатом-линкором «Тенедос».
Дальнейшие судьбы двух капитанов сильно разнятся. Стрельников был осужден военным трибуналом к смертной казни, но затем был помилован Николем I. Он был лишен всех чинов, орденов, дворянского звания и сослан в арестантские роты. В 1834 году бывший капитан будет помилован еще раз и окончит свою никчемную жизнь простым матросом.
Казарский за свою короткую и яркую жизнь сумеет еще не один раз послужить России. 3 мая 1830 года капитан II ранга Александр Казарский лично присутствует при вручении бригу «Меркурию» георгиевского кормового флага. Все офицеры корабля получили досрочные повышения в звании и были награждены орденами. Также всем им было разрешено включить в состав своего герба изображение того самого пистолета, которым они так и не воспользовались. Все рядовые и унтер-офицеры получили знаки отличия военного ордена («Георгиевские кресты»).
Через несколько месяцев капитан Казарский в качестве почетного гостя будет участвовать в коронации английского короля Вильгельма IV. А еще спустя несколько месяцев, с досрочным производством в капитаны первого ранга, он будет включен в свиту императора Николая I.
Буквально вертикальная карьера. За два года с небольшим Казарский трижды досрочно (и по делу) производится в следующий чин, награжден «золотым оружием», становится кавалером ордена и доверенным лицом императора.
В этом статусе он инспектирует Казанское адмиралтейство, вскрывает факты хищений и способствует окончательно закрытию этого погрязшего в коррупции гнезда казнокрадов.
А еще через два года, будучи отправленным с ревизией в Николаевское адмиралтейство, и найдя в нем огромные недостачи … юный герой своей родины (ему было 35 лет) был отравлен.
Умер Александр Иванович Казарский в 36-ой день своего рождения.
А ведь сколько он мог еще полезного сделать для Родины.
В том же году по инициативе командующего Черноморским флотом вице-адмирала Лазарева была организована подписка на создание памятника легендарному капитану, который и был установлен спустя пять лет. Он до сих пор стоит на том же месте.
Вот и все. Хотя нет, осталось рассказать еще один последний эпизод этой истории.
Двадцать четыре года спустя
11 ноября 1853 года эскадра адмирала Нахимова блокировала турецкий флот в Синопской бухте. 16 ноября к ней на помощь подошла эскадра контр-адмирала Новосильского… того самого командира артиллерии брига «Меркурий», комендоры которого решили исход славного боя 14 мая 1829 года. Теперь это уже был далеко не тот 20-летний храбрый мальчишка, а опытный флотоводец, за плечами которого была уже не одна кампания.
18 ноября две колонны русских линкоров, вторую из которых вел Новосильский, вошли в Синопскую бухту. Первым в этом избиении турецкого флота был уничтожен флагманский фрегат «Аунни-Аллах». И как только тот направился к берегу с очевидным намерением выброситься на скалы, огонь был перенесен на фрегат «Фазли-Аллах», тот самый «Рафаил», который за 24 года до этого спустил флаг перед турецкой эскадрой. Причем русские комендоры специально заряжали свои пушки зажигательными снарядами и спустя некоторое время пылающий факел турецкого фрегата выбросился на берег рядом с флагманом.
Уже после окончания сражения обгоревший остов корабля по приказу адмирала и во исполнение воли императора был взорван русскими моряками, что позволило командующему флотом Нахимову донести Николаю I следующее:
«Воля Вашего Императорского Величества исполнена - фрегат «Рафаил» не существует».
П.С. Судьбы двух кораблей (фрегата "Рафаил" и брига "Меркурий" ) и двух капитанов (Стрельникова и Казарского) все время были как-то неразрывно свзяаны. Последняя боевая кампания брига "Меркурий" закончилась осенью 1853 года в составе эскадры своего бывшего главного артиллериста, а затем и командира Новосильского. В 1854 году его орудия и команда сошли на берег и приняли участие в обороне Севастополя. А последний долг Родине был отдан кораблем в 1855 году, когда его корпус был использован для наведения понтонного моста через Южную бухту, чтобы эвакуировать на Северную сторону так и не сдавшийся объединенной армии Европы гарнизон крепости.