Большевики, чехословаки и Колчак.
В цитируемом ниже отрывке из книги «Чехословацкое движение на Руси», написанное историком Ф.Штейдлером, в переводе Александра Котомкина, повествуется о чехословацких легионерах в Сибири, в январские дни 1920 года. Эти страницы рисуют картину событий, как они виделись этим иностранцам, волею судьбы заброшенных в Россию.
«...Последним организованным остаткам Сибирской армии ген.Каппеля, идущим за нами, достигнувшим в начале января линии Ачинск-Красноярск, был путь на восток внезапно заперт. Попытка каппелевцев пробиться 5 января с боем через Красноярск окончилась неудачей, и Сибирская армия, отброшенная от магистрали, принуждена была предпринять страстнотерпный воинский поход по трактам и замерзшим рекам до Забайкалья. Тремя днями позднее последние чехословацкие эшелоны находились только в 100 верстах восточнее Красноярска на ст. Клюквенная. Того же дня, именно 8 января, Красноярск был занят авангардом регулярной Красной армии, и таким образом создалось серьезное положение нашего арьергарда. Часть Польского легиона, находящаяся еще западнее Красноярска, и все остальные польские эшелоны, стоящие между Красноярском и Пинчино, с тремя эшелонами сербов, - были 10 января 1920 года настигнуты неприятелем. Катастрофа нашего арьергарда была полнейшая. Целая польская дивизия и сербский полк добровольно сдались небольшому советскому отряду, исключая малые остатки, сохранившиеся в чехословацких эшелонах.
Благодаря этому событию наши эшелоны пришли к прямому соприкосновению с большевистским авангардом. Чехословацкое командование, желая избегнуть нового конфликта, который означал бы, вопреки директивам с родины, задержку нашей эвакуации на неопределенное время, выслало 11 января парламентеров к большевистскому авангарду. Большевики, возгордившись неожиданным успехом, сдачей целой польской дивизии,- встали, однако, против продолжения эвакуации чехословацкого войска на восток, категорически потребовали выдать оружие, считать себя за военнопленных и, как таковые, отправляться под охраною Советов домой через Запад.
Вследствие этого естественно, что переговоры были прерваны с чехословацкой стороны, и 12 января наши части оставили ст. Клюквенная, на следующий день занятую авангардом красных. Для сокращения количества эшелонов вышел наш 2-й кавалерийский полк на конях и прикрывал таким образом отъезд 12-го полка, стесненного только в двух поездах. Большевистская артиллерия покушалась, обстреливанием нашего заднего отряда, открыть бой, но наши части, замешкавшись только на взрыве мостов и полотна железной дороги, как можно скорее уходили из зоны досягаемости Красной армии.
В тот момент русская демократия, которой удалось свергнуть режим адмирала Колчака, собственно, главным образом, благодаря нашему благожелательному ей нейтралитету и благодаря тому, что нашей воинской силой была на Байкале ликвидирована опасность, грозящая ей от семеновцев,- держалась к политике чехословацкого войска недоверчиво и подозрительно. Одной из причин было наше запутанное отношение к адмиралу Колчаку. Поезда его вместе с остатками казанского золотого запаса дошли в начале января 1920 года только до Нижне-Удинска, где застиг их уже политический переворот. Колчак, личная стража которого, кроме офицеров, разом перешла к повстанцам, в критической для него ситуации обратился к помощи дипломатического корпуса в Иркутске. Высокие комиссары союзных держав взяли адмирала Колчака под охрану, как частное лицо, ибо перед тем, 4 января, он заявил свое решение сложить власть и подписать соответствующий отступной декрет по приезде в Верхне-Удинск. Так как единственною союзною силою были там только наши эшелоны, то проведение охраны бывшего верховного правителя и золотого запаса было поручено чехословакам... Так иронией судьбы случилось, что чехословацкое войско, выполняя волю союзников, принуждено было взять на себя охрану ненавидимого Правителя и подвергнуться новым нападкам сибирской демократии, требующей суда над адмиралом Колчаком. Это неестественное отношение чехословацкой охраны адмирала Колчака становилось чем далее, тем более ненадежным и, в особенности, в связи с описанным неуспехом мирных переговоров с большевиками, грозило если не всей нашей эвакуации, то большей части войска, находящегося еще до сих пор западнее Байкала. Особенно чувствовалась объявленная забастовка черемховских каменноугольных копей, саботаж железнодорожных служащих - все это требовало наискорейшего успокоения. Поэтому, по приказу генерала Жанена, адмирал Колчак и министр-председатель Пепеляев были отвезены в Иркутск и там 15 января сданы властям «Политического Центра» для суда особой Чрезвычайной Комиссией. Золотой же запас остался под смешанной чехословацко-русской стражей на Иркутском вокзале...
Одновременно с этими событиями и вся ситуация для нашего заднего звена, угрожаемого большевиками, начала улучшаться. Отступающие остатки Каппелевской армии, пробивающиеся дорогою параллельно магистрали, грозили настоящей погибелью всем новым советским властям в городах на магистрали, воински еще не укрепленных и ожидающих усиления только от прихода регулярных войск большевистской армии.
Победный бой Каппелевского передового отряда 19 января 1920 года на станции Ук уничтожил большевистскую власть в Нижне-Удинске, Совет скрылся, а разбитые красноармейцы прибежали с просьбой об охране к чехословацким эшелонам. Естественно, что дальнейший успех Каппелевцев усилил бы еще более хаос политически-военных отношений на магистрали...
Между тем, третьи мирные переговоры Чехословацкого Войска с большевиками продолжались довольно успешно. Регулярная Советская Армия, из боязни перед порчей нами Сибирской дороги, и перед возможностью выступления японцев, проявляла уже охоту к миру.
Так, 7 января 1920 года, на станции Куйтун, было заключено перемирие между Советской властью и чехословацкими легионерами.
Этим перемирием была обеспечена большевиками мирная эвакуация наших эшелонов на Восток, с сохранением нейтрального расстояния между обоими подвигающимися войсками, с достаточным снабжением черемховским углем и всесторонней помощью советских учреждений.
Чехословацкое войско, со своей стороны, обязалось сохранять строгий нейтралитет в гражданской войне русских партий, оставляя полотно и все железнодорожные принадлежности в полной сохранности, не вывозить ни имущества бывшей Колчаковской Армии, ни железнодорожного материала.
Золотой запас, охраняемый до сих пор в Иркутске, будет сдан последним чехословацким эшелоном местной власти. К охране Байкальских туннелей будет допущена и русская стража.
Таким образом, двухлетняя борьба чехословацкого войска с властью большевистских советов окончилась взаимным соглашением, честными уступками с обеих сторон.
Мир с большевиками означал также, отчасти и мир со всей Сибирской демократией, которая за время военного террора реакционной эры Колчака и Семенова совершенно переменила свое отношение к Советской власти».
«...Последним организованным остаткам Сибирской армии ген.Каппеля, идущим за нами, достигнувшим в начале января линии Ачинск-Красноярск, был путь на восток внезапно заперт. Попытка каппелевцев пробиться 5 января с боем через Красноярск окончилась неудачей, и Сибирская армия, отброшенная от магистрали, принуждена была предпринять страстнотерпный воинский поход по трактам и замерзшим рекам до Забайкалья. Тремя днями позднее последние чехословацкие эшелоны находились только в 100 верстах восточнее Красноярска на ст. Клюквенная. Того же дня, именно 8 января, Красноярск был занят авангардом регулярной Красной армии, и таким образом создалось серьезное положение нашего арьергарда. Часть Польского легиона, находящаяся еще западнее Красноярска, и все остальные польские эшелоны, стоящие между Красноярском и Пинчино, с тремя эшелонами сербов, - были 10 января 1920 года настигнуты неприятелем. Катастрофа нашего арьергарда была полнейшая. Целая польская дивизия и сербский полк добровольно сдались небольшому советскому отряду, исключая малые остатки, сохранившиеся в чехословацких эшелонах.
Благодаря этому событию наши эшелоны пришли к прямому соприкосновению с большевистским авангардом. Чехословацкое командование, желая избегнуть нового конфликта, который означал бы, вопреки директивам с родины, задержку нашей эвакуации на неопределенное время, выслало 11 января парламентеров к большевистскому авангарду. Большевики, возгордившись неожиданным успехом, сдачей целой польской дивизии,- встали, однако, против продолжения эвакуации чехословацкого войска на восток, категорически потребовали выдать оружие, считать себя за военнопленных и, как таковые, отправляться под охраною Советов домой через Запад.
Вследствие этого естественно, что переговоры были прерваны с чехословацкой стороны, и 12 января наши части оставили ст. Клюквенная, на следующий день занятую авангардом красных. Для сокращения количества эшелонов вышел наш 2-й кавалерийский полк на конях и прикрывал таким образом отъезд 12-го полка, стесненного только в двух поездах. Большевистская артиллерия покушалась, обстреливанием нашего заднего отряда, открыть бой, но наши части, замешкавшись только на взрыве мостов и полотна железной дороги, как можно скорее уходили из зоны досягаемости Красной армии.
В тот момент русская демократия, которой удалось свергнуть режим адмирала Колчака, собственно, главным образом, благодаря нашему благожелательному ей нейтралитету и благодаря тому, что нашей воинской силой была на Байкале ликвидирована опасность, грозящая ей от семеновцев,- держалась к политике чехословацкого войска недоверчиво и подозрительно. Одной из причин было наше запутанное отношение к адмиралу Колчаку. Поезда его вместе с остатками казанского золотого запаса дошли в начале января 1920 года только до Нижне-Удинска, где застиг их уже политический переворот. Колчак, личная стража которого, кроме офицеров, разом перешла к повстанцам, в критической для него ситуации обратился к помощи дипломатического корпуса в Иркутске. Высокие комиссары союзных держав взяли адмирала Колчака под охрану, как частное лицо, ибо перед тем, 4 января, он заявил свое решение сложить власть и подписать соответствующий отступной декрет по приезде в Верхне-Удинск. Так как единственною союзною силою были там только наши эшелоны, то проведение охраны бывшего верховного правителя и золотого запаса было поручено чехословакам... Так иронией судьбы случилось, что чехословацкое войско, выполняя волю союзников, принуждено было взять на себя охрану ненавидимого Правителя и подвергнуться новым нападкам сибирской демократии, требующей суда над адмиралом Колчаком. Это неестественное отношение чехословацкой охраны адмирала Колчака становилось чем далее, тем более ненадежным и, в особенности, в связи с описанным неуспехом мирных переговоров с большевиками, грозило если не всей нашей эвакуации, то большей части войска, находящегося еще до сих пор западнее Байкала. Особенно чувствовалась объявленная забастовка черемховских каменноугольных копей, саботаж железнодорожных служащих - все это требовало наискорейшего успокоения. Поэтому, по приказу генерала Жанена, адмирал Колчак и министр-председатель Пепеляев были отвезены в Иркутск и там 15 января сданы властям «Политического Центра» для суда особой Чрезвычайной Комиссией. Золотой же запас остался под смешанной чехословацко-русской стражей на Иркутском вокзале...
Одновременно с этими событиями и вся ситуация для нашего заднего звена, угрожаемого большевиками, начала улучшаться. Отступающие остатки Каппелевской армии, пробивающиеся дорогою параллельно магистрали, грозили настоящей погибелью всем новым советским властям в городах на магистрали, воински еще не укрепленных и ожидающих усиления только от прихода регулярных войск большевистской армии.
Победный бой Каппелевского передового отряда 19 января 1920 года на станции Ук уничтожил большевистскую власть в Нижне-Удинске, Совет скрылся, а разбитые красноармейцы прибежали с просьбой об охране к чехословацким эшелонам. Естественно, что дальнейший успех Каппелевцев усилил бы еще более хаос политически-военных отношений на магистрали...
Между тем, третьи мирные переговоры Чехословацкого Войска с большевиками продолжались довольно успешно. Регулярная Советская Армия, из боязни перед порчей нами Сибирской дороги, и перед возможностью выступления японцев, проявляла уже охоту к миру.
Так, 7 января 1920 года, на станции Куйтун, было заключено перемирие между Советской властью и чехословацкими легионерами.
Этим перемирием была обеспечена большевиками мирная эвакуация наших эшелонов на Восток, с сохранением нейтрального расстояния между обоими подвигающимися войсками, с достаточным снабжением черемховским углем и всесторонней помощью советских учреждений.
Чехословацкое войско, со своей стороны, обязалось сохранять строгий нейтралитет в гражданской войне русских партий, оставляя полотно и все железнодорожные принадлежности в полной сохранности, не вывозить ни имущества бывшей Колчаковской Армии, ни железнодорожного материала.
Золотой запас, охраняемый до сих пор в Иркутске, будет сдан последним чехословацким эшелоном местной власти. К охране Байкальских туннелей будет допущена и русская стража.
Таким образом, двухлетняя борьба чехословацкого войска с властью большевистских советов окончилась взаимным соглашением, честными уступками с обеих сторон.
Мир с большевиками означал также, отчасти и мир со всей Сибирской демократией, которая за время военного террора реакционной эры Колчака и Семенова совершенно переменила свое отношение к Советской власти».