Выбор Софи. Часть 1
Главные герои
Софи - тема самой жизни. В ней столько противоречий, неясности, горя и радости, внешней красоты и безграничной внутренней боли.
О Софи-
живет с чувством вины, которое сводит ее с ума.
любит музыку, кино, книги, учится, вкусную еду, солнце, развлечение.
Внешне очень красива, привлекательна, сексуальна.
А внутри - боль, горе, раны, чувство страха, истерзанная душа, которая никогда не станет прежней и никогда больше не сможет быть до конца беззаботно счастливой.
В этой новой жизни она каждой клеточкой старается жить и впитывать то, что ее окружает. Она откликается на живое всем своим телом, она живет, когда слышит музыку, когда продирается сквозь дебри не до конца еще освоенного языка к его литературе.
Чувство вины, страдание. Одновременно жгучее желание жить и умереть (несколько попыток самоубийств уже в послелагерной жизни).
Софи стремилась, хотя это было невозможно, забыть хоть на немного то горе, что пережила. Она впитывала впечатления, эмоции, весь этот прекрасный мир вещей, запахов, вкусов, чувственной любви, всю красоту и счастье мира, которого была лишена долгие месяцы лагеря.
Софи рассказывает свою историю Стинго фрагментами. В моменты, когда ей становится страшно и она находится в отчаянии. Это почти всегда моменты ссор и приступы безумия Натана. Это его состояние и сумасшествие заставляют ее вновь и вновь вспоминать весь ужас прожитого, это накатывает и давит на нее. Как будто он уходит, а это все набрасывается на нее с новой силой.
«грива льняных волос, маленькая родинка на щеке, карий глаз, широкая, прелестная по-славянски выпуклая скула»
Натан о Софи: «ты нужна мне как смерть! Как смерть!» Получается, что необходима? Жизненно необходима? Ведь человек всегда смертен?
Стинго о Софи: «что-то в ней было не так, а ведь на взгляд никаких изъянов, все ладно пригнано. Я понял. Необычное проглядывало в ее коже. Она отличалась болезненной дряблостью, как у людей, переживших сильное истощение и не вернувших себе прежний облик».
Это Стинго говорит о теле Софи. А душа - душа, пережившая это зло, уже тоже не может вернуть себе прежний облик, это еще тяжелей, скорее всего, даже невозможно. Ты живешь потом с этой навсегда утраченной частью, как без части человеческого тела, так и без части души. Калека.
«Но все же отнюдь не уменьшало поразительного налета сексуальности, которой, по крайне мере в тот момент, она источала, небрежно и одновременно нарочито двигая бедрами и своим поистине роскошным задом»
Стинго о ней: «… снова поражаясь, как человеческое существо может вместить в себя столько муки».
Как может? Душа не выдерживает, у нее тоже есть край. Она становится обречена.
«Я вдруг понял - так ясно, как бывает только во сне, что она обречена».
«что-то в ней заставило снова сжаться мое сердце. Накануне она была олицетворением горя, а сейчас разрумянилась от радости и счастья».
Резкие переходы настроения как у Натана. Она тоже не вполне нормальна. Да и как она может быть нормальна после того, как ее душу изуродовали и изнасиловали?
О комнате Софи:
«Комната Софи сразу привела меня в восторг. Софи одержала своеобразную победу над неистребимым розовым цветом. Она не дала розовому запугать себя, а сражаясь с ним, добавила оранжевых, зеленых и красных тонов - тут ярко - красная книжная полка, там абрикосовое покрывало, - и таким путем одолела вездесущий инфантильный цвет.
Были там еще и цветы. Они были всюду: нарциссы, тюльпаны, гладиолусы стояли в вазочках на столиках, были заткнуты за бра на стенах».
Натан и Софи любили одеваться в разные костюмы и так ходить по городу.
«Идея принадлежит Софи. Люди на улице одеты все так тускло. Все одинаковые точно в униформе. А в такой манере одеваться есть индивидуальность, стиль».
Там, где война, где был лагерь - все одинаковые. Палачи в форме, жертвы - в отрепье или голые. Все одинаковы. Нет лика, нет людей, есть человеческая масса. Механизм.
Разные, не похожие - это жизнь, жизнь - это разнообразие.
Натан о первой встрече с Софи: «Когда я встретил вот эту, это была кожа, кости и хвостик жиденьких волос. А произошла наша встреча уже через 1,5 года после того, как русские освободили лагерь, в котором она находилась. Она весила 38 кг, это была тень».
После того, как анемию начали лечить: «Она зацвела как роза. Чертовски красивая роза».
Натан о Софи: «она была поразительно хороша, но казалась немного изнуренной, усталой».
«белоснежные зубы сверкнули на отмытом счастливом лице, которое еще бороздили тени лишений».
Софи о детстве:
«или лежала и думала про часы. В прихожей у нас стояли очень старые часы … они ходили, и я цвидела столько много рычажков и колесиков, и камней, по-моему почти все были рубины. И вот ночью я лежала в постели и думала, будто я там, внутри - представляешь себе какой глупый ребенок!
… и будто я лежу, покачиваясь на часовой пружине и смотрю, как двигаются рычажки, и вращаются колесики, и рубины горят, такие красные и яркие, и большие как моя голова».
Зловещее описание Освенцима. Лагерь. Механизм винтики. Жгут, пламя людей. Жгут головы. Она потом и оказалась внутри этого механизма.
Софи о музыке. Любовь к музыке - важная структурная часть персонажа Софи.
«Иной раз мне, право, казалось, что я так много люблю музыку - почти как жизнь. Мы всегда ходили в концерты. Когда я была маленькая, я лежала вечером в кроватке в этом доме, этом старинном доме, и слушала, как мама играет внизу на рояле - она играла Шуман, или Шопен, или Бетховен, или Скарлатти, или Бах, она была замечательная пианистка.
И я думала про то, как стану учительницей музыки как моя мама».
Софи о себе: «и я, наверное, все еще была совсем девчонка и думала, что эта моя прекрасная жизнь, такая уютная, обеспеченная и спокойная, будет всегда такая. Просто не понимаю, как я могла быть такая глупая».
Структурные вещи: страх, вина, трусость, музыка, красота, эротизм?
«… в 1945 году война кончилась и нас освободили, я вспоминала о том времени, когда моего отца и Казика убили, и удивлялась, почему после всего, что со мной было, я больше не могу плакать. И это правда, Язвинка, у меня не было никаких эмоций. Я ничего не чувствовала, точно у меня кончились все слезы»
«уже одно то, что можно вволю слушать музыку, преисполняло все ее существо несказанным упоением.
Софи не раз сравнивается с розой, с цветком, который красив, притягателен, волнующ.
О сейчас: «Знаешь, Язвинка, я снова могу плакать, и это, наверное, значит, что я снова человек. Наверное, хоть это во мне человеческое. Кусочек человека, а все-таки человек. Я часто плачу одна, когда слушаю музыку, которая напоминает мне Краков и те годы».
Софи все время ищет, как и чем она может искупить вину. Как хоть немного залечить это. Чтобы мочь жить. Натан как ее Искупитель?? Она и любит, и страдает?
«Я плачу потому, что столько на мне вины, и еще потому, что знаю: мой Искупитель не жив и мое тело съедят черви, а мои глаза уже никогда не увидят Бога».
Софи твердо решила забыть о безумии прошлого - в той мере, в какой это вообще хоть как-то возможно. Огромный новый город стал для нее олицетворением Нового Света - и фактически, и в плане духовном.
Натан - безумие. Персонаж, который хочется разделить на две части - нормального и безумного. Но это все живет в одном человеке. В одном пространстве его души.
О Натане:
Сильный, могучий физически, привлекательный
Жесточайший, агрессивный, побои, насилие души (Как ты выжила? Верни все пластинки. Когда для Софи музыка - это вся жизнь после Натана) в приступах безумия
Доброта, любовь, внимание, щедрость в «нормальном» состоянии
Натан от природы очень одарен, но психически болен.
«широкоплечий, могучего телосложения, с копной черных, как у индейцев-сиу, волос, с красивым, порочно-приятным лицом».
Лет под 30.
Грозится забрать пластинки Софи - самое, что для нее есть дорогое в этом мире после Натана - музыку.
Натан в приступе безумия - сумасшествие, агрессия, жестокость, никакой совести и морали - забрать самое важное, жизненно-необходимое. То есть лишить жизни. Фактически убить.
Стинго Софи о Натане в самом начале романа, после первой увиденной ссоры, во время первой встречи с Софи:
«В жизни не встречал такого человека. Я знаю, это не мое дело, но … но он, должно быть, псих! Как можно так говорить с кем бы то ни было!»
«эксцентричный, раздираемый противоречивыми чувствами безумец с судейским умом».
О Софи и Натане и резкой перемене:
«Я думал лишь о том, как всего через несколько часов после ожесточенной ссоры, эта пара могла вступить в полосу столь нежного потепления. Потом мне пришло в голову, что они оба, возможно, просто сумасшедшие или же, будучи, как Паоло и Франческа, отринуты обществом, встали на путь какого-то дикого взаимного уничтожения».
«Бывает Натан ведет себя как вполне нормальный, обычный нормальный человек. А на самом деле он вырвавшееся на волю чудовище».
Морис Финк рассказывает Стинго о том, как Натан бил Софи лежачую ногами, а потом плакал у нее в ногах.
Стинго (Язвинка)
Структурное: молод, неудовлетворенное сексуальное желание, хочет стать писателем.
Наблюдателен: «Одним из моих любимых времяпрепровождений было бросить в окно лист бумаги и следить за его стремительным падением».
Автор описывает, как его постоянно преследовали неудачи в любовном деле
Глубокое уважение и любовь к отцу.
Тяготел к изображению мрачных сторон жизни. И к нему приходит история жизни Софи. Мрачней не представить.
Юноша 22х лет из Виргинии, служил в армии, работал в издательстве Макгроу-Хилл «младшим редактором» - человек, читающий рукописи. Он называет это издательство обширной и бездуховной империей.
«В атмосфере ледяной безликости, царившей в Макгроу-Хилл, малейший интерес к личной жизни другого человека был бы сочтен наглостью, если не непристойностью.
Служил в морской пехоте.
«… я не знал любви и не столкнулся со смертью. В ту пору я и понятия не имел, как скоро встречусь с ними обеими, плодами человеческих страстей и человеческой плоти, от которых я отгородился, закупорившись в самодовольстве, в затхлой атмосфере самоограничения».
Он увольняется из издательства. Переезжает в Бруклин. Снимает комнату в доме Етты Зиммерман.
«Большой, наполовину оштукатуренный, наполовину деревянный, построенный в неописуемо беспорядочном стиле.
А он был весь розовый - от мансардных окон и башенок третьего этажа вплоть до рам подвальных окон.
Все оттенки розового, от нежно-розовой свежей семги до агрессивно- корралового цвета пузырчатой жвачки».
Первое соприкосновение с Натаном и Софи - это звуки. Комната Софи была над комнатой Стинго. «До меня донеслись звуки, вскрики, хриплое дыхание, совокуплявшихся как сумасшедшие, точно дикие звери».
В романе кроме литературы книг, описания, появляются звуки, музыка. И музыка будет неотъемлемой частью структуры образа Софи.
Автор дает нам следующее описание отношения Стинго к евреям. Здесь впервые возникает тема отношения к евреям, она не раз еще будет затронута в романе. «Я с самого начала тепло относился к евреям. Подсознательное стремление жить среди евреев было одной из причин моего переселения в Бруклин».
Возвращаясь домой, он видит ссору Софи и Натана, не просто обывательскую, а он понимает, что это яростная ссора со стороны Натана:
«Двое физически сильных людей явно остро и весело наслаждались любовью, а потом без всякого перехода, вспыхнула ярость, слезы и раздражение?»
Стинго озадачен, почему, сумасшествие, разрыв, что это?!
Комнату Стинго называли «воронкой от бомбы».
Сосед рассказывает Стинго о Софи и Натане:
«Натан и Софи - заядлые пляжники. Очень любят хорошо поесть. Этот Натан - он хорошо зарабатывает, но человек он странный, в самом деле странный. По-настоящему. Я так считаю, надо бы ему показаться психиатру».
В письме отца тот рассказывает ему о самоубийстве Марии Хант - девушке, в которую Стинго был влюблен в юности. Стинго трогает этот рассказ до глубины души. Он начинает закручивать роман на основе самоубийства этой девушки.
Тут он встречает Софи, которая очень похожа на Марию. Безоглядно влюбляется.
«Однако, должен признаться, это чувство зародилось во мне, безусловно, потому, что Софи хоть и отдаленно, но в самом деле напоминала Марию Хант».
«Когда я впервые увидел Софи, в моей памяти запечатлелось не только прелестное сходство ее с умершей, но и отчаяние, вместе с горестной тенью предчувствия смерти, к которой очертя голову движется человек».
Софи - тема самой жизни. В ней столько противоречий, неясности, горя и радости, внешней красоты и безграничной внутренней боли.
О Софи-
живет с чувством вины, которое сводит ее с ума.
любит музыку, кино, книги, учится, вкусную еду, солнце, развлечение.
Внешне очень красива, привлекательна, сексуальна.
А внутри - боль, горе, раны, чувство страха, истерзанная душа, которая никогда не станет прежней и никогда больше не сможет быть до конца беззаботно счастливой.
В этой новой жизни она каждой клеточкой старается жить и впитывать то, что ее окружает. Она откликается на живое всем своим телом, она живет, когда слышит музыку, когда продирается сквозь дебри не до конца еще освоенного языка к его литературе.
Чувство вины, страдание. Одновременно жгучее желание жить и умереть (несколько попыток самоубийств уже в послелагерной жизни).
Софи стремилась, хотя это было невозможно, забыть хоть на немного то горе, что пережила. Она впитывала впечатления, эмоции, весь этот прекрасный мир вещей, запахов, вкусов, чувственной любви, всю красоту и счастье мира, которого была лишена долгие месяцы лагеря.
Софи рассказывает свою историю Стинго фрагментами. В моменты, когда ей становится страшно и она находится в отчаянии. Это почти всегда моменты ссор и приступы безумия Натана. Это его состояние и сумасшествие заставляют ее вновь и вновь вспоминать весь ужас прожитого, это накатывает и давит на нее. Как будто он уходит, а это все набрасывается на нее с новой силой.
«грива льняных волос, маленькая родинка на щеке, карий глаз, широкая, прелестная по-славянски выпуклая скула»
Натан о Софи: «ты нужна мне как смерть! Как смерть!» Получается, что необходима? Жизненно необходима? Ведь человек всегда смертен?
Стинго о Софи: «что-то в ней было не так, а ведь на взгляд никаких изъянов, все ладно пригнано. Я понял. Необычное проглядывало в ее коже. Она отличалась болезненной дряблостью, как у людей, переживших сильное истощение и не вернувших себе прежний облик».
Это Стинго говорит о теле Софи. А душа - душа, пережившая это зло, уже тоже не может вернуть себе прежний облик, это еще тяжелей, скорее всего, даже невозможно. Ты живешь потом с этой навсегда утраченной частью, как без части человеческого тела, так и без части души. Калека.
«Но все же отнюдь не уменьшало поразительного налета сексуальности, которой, по крайне мере в тот момент, она источала, небрежно и одновременно нарочито двигая бедрами и своим поистине роскошным задом»
Стинго о ней: «… снова поражаясь, как человеческое существо может вместить в себя столько муки».
Как может? Душа не выдерживает, у нее тоже есть край. Она становится обречена.
«Я вдруг понял - так ясно, как бывает только во сне, что она обречена».
«что-то в ней заставило снова сжаться мое сердце. Накануне она была олицетворением горя, а сейчас разрумянилась от радости и счастья».
Резкие переходы настроения как у Натана. Она тоже не вполне нормальна. Да и как она может быть нормальна после того, как ее душу изуродовали и изнасиловали?
О комнате Софи:
«Комната Софи сразу привела меня в восторг. Софи одержала своеобразную победу над неистребимым розовым цветом. Она не дала розовому запугать себя, а сражаясь с ним, добавила оранжевых, зеленых и красных тонов - тут ярко - красная книжная полка, там абрикосовое покрывало, - и таким путем одолела вездесущий инфантильный цвет.
Были там еще и цветы. Они были всюду: нарциссы, тюльпаны, гладиолусы стояли в вазочках на столиках, были заткнуты за бра на стенах».
Натан и Софи любили одеваться в разные костюмы и так ходить по городу.
«Идея принадлежит Софи. Люди на улице одеты все так тускло. Все одинаковые точно в униформе. А в такой манере одеваться есть индивидуальность, стиль».
Там, где война, где был лагерь - все одинаковые. Палачи в форме, жертвы - в отрепье или голые. Все одинаковы. Нет лика, нет людей, есть человеческая масса. Механизм.
Разные, не похожие - это жизнь, жизнь - это разнообразие.
Натан о первой встрече с Софи: «Когда я встретил вот эту, это была кожа, кости и хвостик жиденьких волос. А произошла наша встреча уже через 1,5 года после того, как русские освободили лагерь, в котором она находилась. Она весила 38 кг, это была тень».
После того, как анемию начали лечить: «Она зацвела как роза. Чертовски красивая роза».
Натан о Софи: «она была поразительно хороша, но казалась немного изнуренной, усталой».
«белоснежные зубы сверкнули на отмытом счастливом лице, которое еще бороздили тени лишений».
Софи о детстве:
«или лежала и думала про часы. В прихожей у нас стояли очень старые часы … они ходили, и я цвидела столько много рычажков и колесиков, и камней, по-моему почти все были рубины. И вот ночью я лежала в постели и думала, будто я там, внутри - представляешь себе какой глупый ребенок!
… и будто я лежу, покачиваясь на часовой пружине и смотрю, как двигаются рычажки, и вращаются колесики, и рубины горят, такие красные и яркие, и большие как моя голова».
Зловещее описание Освенцима. Лагерь. Механизм винтики. Жгут, пламя людей. Жгут головы. Она потом и оказалась внутри этого механизма.
Софи о музыке. Любовь к музыке - важная структурная часть персонажа Софи.
«Иной раз мне, право, казалось, что я так много люблю музыку - почти как жизнь. Мы всегда ходили в концерты. Когда я была маленькая, я лежала вечером в кроватке в этом доме, этом старинном доме, и слушала, как мама играет внизу на рояле - она играла Шуман, или Шопен, или Бетховен, или Скарлатти, или Бах, она была замечательная пианистка.
И я думала про то, как стану учительницей музыки как моя мама».
Софи о себе: «и я, наверное, все еще была совсем девчонка и думала, что эта моя прекрасная жизнь, такая уютная, обеспеченная и спокойная, будет всегда такая. Просто не понимаю, как я могла быть такая глупая».
Структурные вещи: страх, вина, трусость, музыка, красота, эротизм?
«… в 1945 году война кончилась и нас освободили, я вспоминала о том времени, когда моего отца и Казика убили, и удивлялась, почему после всего, что со мной было, я больше не могу плакать. И это правда, Язвинка, у меня не было никаких эмоций. Я ничего не чувствовала, точно у меня кончились все слезы»
«уже одно то, что можно вволю слушать музыку, преисполняло все ее существо несказанным упоением.
Софи не раз сравнивается с розой, с цветком, который красив, притягателен, волнующ.
О сейчас: «Знаешь, Язвинка, я снова могу плакать, и это, наверное, значит, что я снова человек. Наверное, хоть это во мне человеческое. Кусочек человека, а все-таки человек. Я часто плачу одна, когда слушаю музыку, которая напоминает мне Краков и те годы».
Софи все время ищет, как и чем она может искупить вину. Как хоть немного залечить это. Чтобы мочь жить. Натан как ее Искупитель?? Она и любит, и страдает?
«Я плачу потому, что столько на мне вины, и еще потому, что знаю: мой Искупитель не жив и мое тело съедят черви, а мои глаза уже никогда не увидят Бога».
Софи твердо решила забыть о безумии прошлого - в той мере, в какой это вообще хоть как-то возможно. Огромный новый город стал для нее олицетворением Нового Света - и фактически, и в плане духовном.
Натан - безумие. Персонаж, который хочется разделить на две части - нормального и безумного. Но это все живет в одном человеке. В одном пространстве его души.
О Натане:
Сильный, могучий физически, привлекательный
Жесточайший, агрессивный, побои, насилие души (Как ты выжила? Верни все пластинки. Когда для Софи музыка - это вся жизнь после Натана) в приступах безумия
Доброта, любовь, внимание, щедрость в «нормальном» состоянии
Натан от природы очень одарен, но психически болен.
«широкоплечий, могучего телосложения, с копной черных, как у индейцев-сиу, волос, с красивым, порочно-приятным лицом».
Лет под 30.
Грозится забрать пластинки Софи - самое, что для нее есть дорогое в этом мире после Натана - музыку.
Натан в приступе безумия - сумасшествие, агрессия, жестокость, никакой совести и морали - забрать самое важное, жизненно-необходимое. То есть лишить жизни. Фактически убить.
Стинго Софи о Натане в самом начале романа, после первой увиденной ссоры, во время первой встречи с Софи:
«В жизни не встречал такого человека. Я знаю, это не мое дело, но … но он, должно быть, псих! Как можно так говорить с кем бы то ни было!»
«эксцентричный, раздираемый противоречивыми чувствами безумец с судейским умом».
О Софи и Натане и резкой перемене:
«Я думал лишь о том, как всего через несколько часов после ожесточенной ссоры, эта пара могла вступить в полосу столь нежного потепления. Потом мне пришло в голову, что они оба, возможно, просто сумасшедшие или же, будучи, как Паоло и Франческа, отринуты обществом, встали на путь какого-то дикого взаимного уничтожения».
«Бывает Натан ведет себя как вполне нормальный, обычный нормальный человек. А на самом деле он вырвавшееся на волю чудовище».
Морис Финк рассказывает Стинго о том, как Натан бил Софи лежачую ногами, а потом плакал у нее в ногах.
Стинго (Язвинка)
Структурное: молод, неудовлетворенное сексуальное желание, хочет стать писателем.
Наблюдателен: «Одним из моих любимых времяпрепровождений было бросить в окно лист бумаги и следить за его стремительным падением».
Автор описывает, как его постоянно преследовали неудачи в любовном деле
Глубокое уважение и любовь к отцу.
Тяготел к изображению мрачных сторон жизни. И к нему приходит история жизни Софи. Мрачней не представить.
Юноша 22х лет из Виргинии, служил в армии, работал в издательстве Макгроу-Хилл «младшим редактором» - человек, читающий рукописи. Он называет это издательство обширной и бездуховной империей.
«В атмосфере ледяной безликости, царившей в Макгроу-Хилл, малейший интерес к личной жизни другого человека был бы сочтен наглостью, если не непристойностью.
Служил в морской пехоте.
«… я не знал любви и не столкнулся со смертью. В ту пору я и понятия не имел, как скоро встречусь с ними обеими, плодами человеческих страстей и человеческой плоти, от которых я отгородился, закупорившись в самодовольстве, в затхлой атмосфере самоограничения».
Он увольняется из издательства. Переезжает в Бруклин. Снимает комнату в доме Етты Зиммерман.
«Большой, наполовину оштукатуренный, наполовину деревянный, построенный в неописуемо беспорядочном стиле.
А он был весь розовый - от мансардных окон и башенок третьего этажа вплоть до рам подвальных окон.
Все оттенки розового, от нежно-розовой свежей семги до агрессивно- корралового цвета пузырчатой жвачки».
Первое соприкосновение с Натаном и Софи - это звуки. Комната Софи была над комнатой Стинго. «До меня донеслись звуки, вскрики, хриплое дыхание, совокуплявшихся как сумасшедшие, точно дикие звери».
В романе кроме литературы книг, описания, появляются звуки, музыка. И музыка будет неотъемлемой частью структуры образа Софи.
Автор дает нам следующее описание отношения Стинго к евреям. Здесь впервые возникает тема отношения к евреям, она не раз еще будет затронута в романе. «Я с самого начала тепло относился к евреям. Подсознательное стремление жить среди евреев было одной из причин моего переселения в Бруклин».
Возвращаясь домой, он видит ссору Софи и Натана, не просто обывательскую, а он понимает, что это яростная ссора со стороны Натана:
«Двое физически сильных людей явно остро и весело наслаждались любовью, а потом без всякого перехода, вспыхнула ярость, слезы и раздражение?»
Стинго озадачен, почему, сумасшествие, разрыв, что это?!
Комнату Стинго называли «воронкой от бомбы».
Сосед рассказывает Стинго о Софи и Натане:
«Натан и Софи - заядлые пляжники. Очень любят хорошо поесть. Этот Натан - он хорошо зарабатывает, но человек он странный, в самом деле странный. По-настоящему. Я так считаю, надо бы ему показаться психиатру».
В письме отца тот рассказывает ему о самоубийстве Марии Хант - девушке, в которую Стинго был влюблен в юности. Стинго трогает этот рассказ до глубины души. Он начинает закручивать роман на основе самоубийства этой девушки.
Тут он встречает Софи, которая очень похожа на Марию. Безоглядно влюбляется.
«Однако, должен признаться, это чувство зародилось во мне, безусловно, потому, что Софи хоть и отдаленно, но в самом деле напоминала Марию Хант».
«Когда я впервые увидел Софи, в моей памяти запечатлелось не только прелестное сходство ее с умершей, но и отчаяние, вместе с горестной тенью предчувствия смерти, к которой очертя голову движется человек».