про итоги 2012
Пора, кажется, уже заняться итогами 2012. Как хорошо сказала Женька Галанцева, теперь это не только главное, но и единственное содержание наших журналов. Читающие дневник друзья давно разбежались, контактик скушал жежешечку, но итоги подводить нужно, чтобы хоть как-то нащупать ход времени, удержать рваный, нитевидный его пульс. Разный год, год удач, потерь, изменений, путешествий, узких плацкартных полок и поездок в Воронеж на Леснике под Ляписа и Brainstorm.
В начале года я была большой молодец в отношении удач на работе, зарабатывания больших денег и доведения cебя до состояния неподъемной усталости. Похоже, что эту зиму за исключением работы я провела на диване, втыкая в Клинику. Москва выходного дня иногда приходила меня проведать, но довольно редко, это правда. К тому же на работу я ездила по полтора часа, и это было уже совершенно невыносимо. Потом мы купили свою первую квартиру (в Воронеже, но дай бог не последнюю) и немного расслабились. А к маю мы и вовсе переехали в прекрасное Царицыно. Я охотилась там на гусей, Куликов ржал в голос и просил пощадить птичек. Мы лежали на траве летом, гуляли среди слюдяного багряного великолепия осенью. Однажды я даже не пошла на работу, а вместо этого пошла в парк и весь рабочий день просидела на скамейке, читая книжку и смотря на осеннее золото, отражающееся в воде.
Мы стали гулять с сестрой, и наконец-то я смогла показать ей мои любимые места, и это как напоминание, что вообще-то я люблю Москву, и Москва - это не только метро и работа.
В метро я теперь провожу полчаса в день в общей сложности, и это сильно экономит ресурсы. Удалось выдохнуть. Результаты на работе больше не ошеломляющие, но зато сил прибавилось, а оттенок лица перестал быть таким заметно зеленым. Ну и по отрасли я все равно заняла первое место за год, поэтому и в дальнейшем убиваться, вы ж так не убьетесь, не планирую.
Опять же Женек меня жалеет и хочет, чтобы я была здоровой и веселой. Это не всегда выходит, но мое Котэ - лучшее средство для этого. Мне кажется еще никогда, как в этом году, у нас не было такого количества совместных занятий идиотизмом и крылатых котячьих выражений: " не шипи на меня", " усы в сметане, мойда шире газеты", "по каким помойкам шлялся", "кот пришел и все обсцал" и так до бесконечности. Я как-то писала, что мы друг у друга немного pets, и это лучшее, что есть в моей жизни.
В конце апреля была поездка вместе с моей Ололо в Харьков-Львов-Киев. Разумеется, вырвавшись на волю после своей работы, я тут же расслабилась и заболела, прямо в Харькове. Ололо - человек железного терпения и нечеловеческой выдержки, нянчилась со мной как с неразумным котом, поила лисьим ядом и другими лукарствами, завязывала горло кусучим шерстяным шарфом, каждый раз оплачивая мои страдания монетами в пять эре.
Тем не менее, что-то про эти города я успела понять.
Например, то, что Харьков - совершенно прекрасный город котов и дворов. Там есть кафе Друзья, точь-в-точь такое как в сериале, есть кафе Шариков с потолком в гжели, нехорошими излишествами и отличнейшими дерунами с семгой в меню. Вообще Харьков - довольно большой город, раза в два больше Воронежа, там хороший Университет, храмы всяких разных конфессий, шикарный Карамелькин собор, как его окрестила Ололо, мостовая из брусчатки. При этом он страстно провинциален. Город буквально за руку хватает тебя, затаскивает в первую попавшуюся подворотню, открывает двор, полный котиков, или подъезд с картинами на обшарпанных стенах.
Со Львовом у меня ничего не вышло. Я так мечтала о европейском Львове с неподражаемым польским шармом, обо всех этих узких улочках, о трамваях на Саксаганского, о рынках, о смеси польской-русской-украинской речи и чем черт не шутит - идиша. Конечно, понятно, что старый Львов существует в книжках Дины Рубиной и моих фантазиях. Евреи, пережившие Холокост, этот город ненавидят и боятся, поляков выслали. Может, виной температура, но мне все время казалось, что я вижу призрачные тени мистического, прекрасного города Львова, отголоски разговоров старых жителей. Лепные фасады как будто декорации для жизни совсем других людей, и не пропадает ощущение, что ходишь по могилам. Хотя кстати на старой польской части Лычаковского кладбища с надгробиями-ангелами как будто открылся кусок того Львова, с которым я так ждала встречи.
Из нормального туристического, не отягощенного температурным бредом и поиском призраков прошлого. Львов - город старинных костелов, острых крыш, узеньких улочек и брусчатки. Во Львове совершенно безумные кафе. Например, имени известного львів'янина Зохера Мазоха, где все посвящено мазохизму, а желающих могут приковать наручниками или отхлестать. Или кафе Керосиновая Лампа, где сто тыщ-миллионищ всяких-разных ламп.
Кафе "Под золотой розой" - еврейское. Тут нет цен в меню, с официантом нужно торговаться в конце. Насколько сторгуешься, столько и заплатишь. Вынуждена признаться, что мы слились и пошли в кафе напротив. Дом легенд - это кафе той же сети Фест. Официально заявляю, это самое безумное место на свете, просто прощай, мозг. Там все - от звуков Львова в разных трубках, постоянной трансляции того, как течет подземная река Полтва, до официантов-карликов и монитора в туалете, на котором какие-то мужики ржут над твоей головой, в момент, когда ты занимаешь определенное положение. В общем, довольно задорное место.
Киев - хорош. Мужики в вареничной было взялись объяснять нам, где памятник Паниковскому, но перепутали все и отправили нас к Шолом Алейхем, что тоже было кстати. Дом с Химерами - любимое место Ололо. Разумеется, жабы, носороги - что может быть прекраснее. Экзальтированная женщина-экскурсовод в доме Булгакова, Андреевский спуск, перерытый вдоль и поперек, памятник стульчикам, София, которую без толку смотреть снаружи, в нее надо зайти, и тогда вообще многое понятно, фуникулер, - все это довольно разные кусочки, которые складываются в картинку очень хорошего города, в который я бы очень хотела вернуться и показать его Женьку.
В сентябре мы ездили к шикарной беременной Насте и Леше в Спб. Настя водила гулять нас в Летний Сад, мы катались на водной маршрутке, и я впервые увидела Смольный - он очень хорош. Еще мы ездили в Выборг. Радуга после дождя, отражающаяся в лужах; солнце, светящее из каждого булыжника мостовой - такое счастье совместных поездок, предвкушение настоящего путешествия.
В ноябре на мой день рождения были Канары, остров Тенерифе. 10 дней солнца, просоленных прикосновений, ночных походов на океан, который мы дразнили Мурзиком и угощали шампанским, и он, честное слово, не был против! Заигрывал с нами, подлизывался, играл в догонялки и вообще вел себя не по возрасту. Рыжая беременная кошка, трущаяся о мои ноги; путеводитель официанта Антонио - я испанец, живу в Гранаде, меня зовут Хуан; поездка на великах через весь остров; марсинаские хроники на вулкане Тейде; наконец, дельфины - так близко, что у меня сердце зашлось от счастья. Лебедева, я десять раз вспомнила, что дельфины добрые и любят катать людей. Не знаю, что они там любят, но они великолепны, это правда.
Потом мы вернулись в Москву, и я узнала, что Леха в больнице, почти ослеп, и все очень тревожно. Потянулись долгие изматывающие недели звонков, смс тем, кто был рядом - узнать, спросить, волноваться, поддерживать, переживать, сжать зубы и верить. Верить не помогло, желание в новогоднюю ночь тоже, 1 января Леха умер.
2 января Настя родила дочку Лизоньку. Горе и счастье одновременно, не захлебнуться бы.
3 января Леху хоронили, и не было на свете такой силы, которая заставила бы меня увидеть его неживым.
Мы с Женьком уехали в Скандинавию, и холодные, спокойные северные города как будто заморозили мое горе на время, дали возможность немного прийти в себя, застыть, не чувствовать.
Год окончился, уже 12 день 13 года, а я сижу и перебираю разноцветные камушки моей жизни. Вот этот травянисто-зеленый, хулигански-апрельского оттенка, в желтую искру - это геккончик Тенерифе; гранатово-красный - я так скучаю по маме; прозрачно-звонкий - как Пламя обнял меня на прощание, тогда еще, до больницы; янтарно-золотой - мы гуляем с Ололо; лягушачий изумруд - как мы с Котом лежим на траве в Царицыно; ясно-синий - наши ночные посиделки с сестрой и разговоры обо всем на свете; цыплячье-желтый - наши котячьи игрища; матрично-зеленый, как зрачок дракона - Леха, ну почему-почему-почему так; светло-фиалковый - моя Скандинавия; светло-рыжий-все образуется, боль утихнет, прольется слезами, прорастет светлой памятью, думать нужно о тех, кто рядом, лучше заботиться о них, чем как-то особенно горевать и как-то особенно отмирать кусками; темно-рыжий, отливающий багрянцем, - всех, кого ты так сильно любил, ты обязательно встретишь снова.
В начале года я была большой молодец в отношении удач на работе, зарабатывания больших денег и доведения cебя до состояния неподъемной усталости. Похоже, что эту зиму за исключением работы я провела на диване, втыкая в Клинику. Москва выходного дня иногда приходила меня проведать, но довольно редко, это правда. К тому же на работу я ездила по полтора часа, и это было уже совершенно невыносимо. Потом мы купили свою первую квартиру (в Воронеже, но дай бог не последнюю) и немного расслабились. А к маю мы и вовсе переехали в прекрасное Царицыно. Я охотилась там на гусей, Куликов ржал в голос и просил пощадить птичек. Мы лежали на траве летом, гуляли среди слюдяного багряного великолепия осенью. Однажды я даже не пошла на работу, а вместо этого пошла в парк и весь рабочий день просидела на скамейке, читая книжку и смотря на осеннее золото, отражающееся в воде.
Мы стали гулять с сестрой, и наконец-то я смогла показать ей мои любимые места, и это как напоминание, что вообще-то я люблю Москву, и Москва - это не только метро и работа.
В метро я теперь провожу полчаса в день в общей сложности, и это сильно экономит ресурсы. Удалось выдохнуть. Результаты на работе больше не ошеломляющие, но зато сил прибавилось, а оттенок лица перестал быть таким заметно зеленым. Ну и по отрасли я все равно заняла первое место за год, поэтому и в дальнейшем убиваться, вы ж так не убьетесь, не планирую.
Опять же Женек меня жалеет и хочет, чтобы я была здоровой и веселой. Это не всегда выходит, но мое Котэ - лучшее средство для этого. Мне кажется еще никогда, как в этом году, у нас не было такого количества совместных занятий идиотизмом и крылатых котячьих выражений: " не шипи на меня", " усы в сметане, мойда шире газеты", "по каким помойкам шлялся", "кот пришел и все обсцал" и так до бесконечности. Я как-то писала, что мы друг у друга немного pets, и это лучшее, что есть в моей жизни.
В конце апреля была поездка вместе с моей Ололо в Харьков-Львов-Киев. Разумеется, вырвавшись на волю после своей работы, я тут же расслабилась и заболела, прямо в Харькове. Ололо - человек железного терпения и нечеловеческой выдержки, нянчилась со мной как с неразумным котом, поила лисьим ядом и другими лукарствами, завязывала горло кусучим шерстяным шарфом, каждый раз оплачивая мои страдания монетами в пять эре.
Тем не менее, что-то про эти города я успела понять.
Например, то, что Харьков - совершенно прекрасный город котов и дворов. Там есть кафе Друзья, точь-в-точь такое как в сериале, есть кафе Шариков с потолком в гжели, нехорошими излишествами и отличнейшими дерунами с семгой в меню. Вообще Харьков - довольно большой город, раза в два больше Воронежа, там хороший Университет, храмы всяких разных конфессий, шикарный Карамелькин собор, как его окрестила Ололо, мостовая из брусчатки. При этом он страстно провинциален. Город буквально за руку хватает тебя, затаскивает в первую попавшуюся подворотню, открывает двор, полный котиков, или подъезд с картинами на обшарпанных стенах.
Со Львовом у меня ничего не вышло. Я так мечтала о европейском Львове с неподражаемым польским шармом, обо всех этих узких улочках, о трамваях на Саксаганского, о рынках, о смеси польской-русской-украинской речи и чем черт не шутит - идиша. Конечно, понятно, что старый Львов существует в книжках Дины Рубиной и моих фантазиях. Евреи, пережившие Холокост, этот город ненавидят и боятся, поляков выслали. Может, виной температура, но мне все время казалось, что я вижу призрачные тени мистического, прекрасного города Львова, отголоски разговоров старых жителей. Лепные фасады как будто декорации для жизни совсем других людей, и не пропадает ощущение, что ходишь по могилам. Хотя кстати на старой польской части Лычаковского кладбища с надгробиями-ангелами как будто открылся кусок того Львова, с которым я так ждала встречи.
Из нормального туристического, не отягощенного температурным бредом и поиском призраков прошлого. Львов - город старинных костелов, острых крыш, узеньких улочек и брусчатки. Во Львове совершенно безумные кафе. Например, имени известного львів'янина Зохера Мазоха, где все посвящено мазохизму, а желающих могут приковать наручниками или отхлестать. Или кафе Керосиновая Лампа, где сто тыщ-миллионищ всяких-разных ламп.
Кафе "Под золотой розой" - еврейское. Тут нет цен в меню, с официантом нужно торговаться в конце. Насколько сторгуешься, столько и заплатишь. Вынуждена признаться, что мы слились и пошли в кафе напротив. Дом легенд - это кафе той же сети Фест. Официально заявляю, это самое безумное место на свете, просто прощай, мозг. Там все - от звуков Львова в разных трубках, постоянной трансляции того, как течет подземная река Полтва, до официантов-карликов и монитора в туалете, на котором какие-то мужики ржут над твоей головой, в момент, когда ты занимаешь определенное положение. В общем, довольно задорное место.
Киев - хорош. Мужики в вареничной было взялись объяснять нам, где памятник Паниковскому, но перепутали все и отправили нас к Шолом Алейхем, что тоже было кстати. Дом с Химерами - любимое место Ололо. Разумеется, жабы, носороги - что может быть прекраснее. Экзальтированная женщина-экскурсовод в доме Булгакова, Андреевский спуск, перерытый вдоль и поперек, памятник стульчикам, София, которую без толку смотреть снаружи, в нее надо зайти, и тогда вообще многое понятно, фуникулер, - все это довольно разные кусочки, которые складываются в картинку очень хорошего города, в который я бы очень хотела вернуться и показать его Женьку.
В сентябре мы ездили к шикарной беременной Насте и Леше в Спб. Настя водила гулять нас в Летний Сад, мы катались на водной маршрутке, и я впервые увидела Смольный - он очень хорош. Еще мы ездили в Выборг. Радуга после дождя, отражающаяся в лужах; солнце, светящее из каждого булыжника мостовой - такое счастье совместных поездок, предвкушение настоящего путешествия.
В ноябре на мой день рождения были Канары, остров Тенерифе. 10 дней солнца, просоленных прикосновений, ночных походов на океан, который мы дразнили Мурзиком и угощали шампанским, и он, честное слово, не был против! Заигрывал с нами, подлизывался, играл в догонялки и вообще вел себя не по возрасту. Рыжая беременная кошка, трущаяся о мои ноги; путеводитель официанта Антонио - я испанец, живу в Гранаде, меня зовут Хуан; поездка на великах через весь остров; марсинаские хроники на вулкане Тейде; наконец, дельфины - так близко, что у меня сердце зашлось от счастья. Лебедева, я десять раз вспомнила, что дельфины добрые и любят катать людей. Не знаю, что они там любят, но они великолепны, это правда.
Потом мы вернулись в Москву, и я узнала, что Леха в больнице, почти ослеп, и все очень тревожно. Потянулись долгие изматывающие недели звонков, смс тем, кто был рядом - узнать, спросить, волноваться, поддерживать, переживать, сжать зубы и верить. Верить не помогло, желание в новогоднюю ночь тоже, 1 января Леха умер.
2 января Настя родила дочку Лизоньку. Горе и счастье одновременно, не захлебнуться бы.
3 января Леху хоронили, и не было на свете такой силы, которая заставила бы меня увидеть его неживым.
Мы с Женьком уехали в Скандинавию, и холодные, спокойные северные города как будто заморозили мое горе на время, дали возможность немного прийти в себя, застыть, не чувствовать.
Год окончился, уже 12 день 13 года, а я сижу и перебираю разноцветные камушки моей жизни. Вот этот травянисто-зеленый, хулигански-апрельского оттенка, в желтую искру - это геккончик Тенерифе; гранатово-красный - я так скучаю по маме; прозрачно-звонкий - как Пламя обнял меня на прощание, тогда еще, до больницы; янтарно-золотой - мы гуляем с Ололо; лягушачий изумруд - как мы с Котом лежим на траве в Царицыно; ясно-синий - наши ночные посиделки с сестрой и разговоры обо всем на свете; цыплячье-желтый - наши котячьи игрища; матрично-зеленый, как зрачок дракона - Леха, ну почему-почему-почему так; светло-фиалковый - моя Скандинавия; светло-рыжий-все образуется, боль утихнет, прольется слезами, прорастет светлой памятью, думать нужно о тех, кто рядом, лучше заботиться о них, чем как-то особенно горевать и как-то особенно отмирать кусками; темно-рыжий, отливающий багрянцем, - всех, кого ты так сильно любил, ты обязательно встретишь снова.