Введение в Боуиведение: а тем временем на Сириусе.
Альбом Дэвида Боуи Let's Dance (Давай станцуем) 1983 г.
Let's Dance, кажется, тоже Серега Устинов раздобыл на туче однажды весной 1986 г.. Может, тоже у Ромыча, не помню. Ну да обо всем по порядку.
Немиров недавно жалился, что он бедная крошечка ни на кого в своей жизни не повлиял. На него влияли все, кому не попадя - от Тер-Оганяна в искусстве до Шапы в рок-музыке - а он сам так вхолостую и протрындел: тазо-бедренный сустав напрасно ломал, рухнув из окна универовской общаги, читая стихи, будучи привязанным веревкой к четвертому этажу и раскачиваясь на ней из стороны в сторону; зря на калорифере пьяным засыпал, заполучив ожог предплечья первой степени; рок-клубы в Тюмени впустую запаливал, народ привлекал, пропагандируя актуальное искусство в виде питерского рока - Аквариума, Зоопарка, Кино; втуне стихи и песни сочинял и собрал на их исполнение в середине 1980-х знаменитую теперь рок-банду "Инструкция по Выживанию"; впустую с Гельманом сотрудничал, в Русском Журнале "Все о поэзии" писал, Большую Тюменскую Энциклопедию составлял, международное товарищество искусств "Осумасшедшевшие безумцы" организовывал, и т.д.. Жизнь, короче, коту под хвост.
Не знаю как там со всем остальным, а рокерская его деятельность и связанное с нею брожение тогдашних умов в Тюмени 1980-х на меня в частности сильно повлияла. Я, может, потому такой и стал. И вот сижу теперь на канадчине и в ожидании поездки в какую-нибудь африканскую Конгу пишу про то, как на меня Боуи повлиял.
А между тем влияние Боуи на меня было весьма незначительное. То, что я здесь пишу, все это не от великой любви к нему или от того, что являюсь фанатом-ебанатом его невъебенного творчества, ежедневно в специально отведенном дома закутке кадящим фимиам перед его истуканом и ежегодно пышно отмечающим его день рождения (но день рождения его помню - 8 января, у меня жена в этот же день родилась), а из одного только собственного солипсизма и еще большего эгоцентризма. Потому что с определенной музыкой у меня ассоциируются конкретные события и переживания. И получается так, что с Боуи их связано какое-то количество.
Если и говорить о чьем-то еще влиянии, то на меня гораздо больше, чем Боуи, повлияли те же Секс Пистолз, Моррисси со Смитсами да Шакира.
Сам же Боуи поначалу занимал меня как чудо заморское, артистически переменчивое и легендообразное. С окончанием 1980-х он мне надоел, и все 1990-е я следил за его музтворчеством по ностальгической инерции, убеждаясь с каждым новым альбомом - да, не тот нынче Боуи пошел. Но Боуи здесь, конечно, ни при чем. Сам я уж не тот, что прежде. А ему и всем остальным мой солипсизм справедливо по барабану.
И тем не менее. Black Tie White Noise (1993) - фигня, Outside в 1995-м не впечатлил (зато только сейчас впечатлил, когда более ясно что там к чему), на Earthling в 1997-м только несколько вещей показались интересными. Ни 'hours...', ни Heathen не зацепили. Зато Reality (2003) очень хорошо пошел. Сделан он по-старинке и близок к "Монстрам" и Station to Station по духу и звучанию.
Если захотеть и вникнуть, то картина творчества и жизни Боуя от альбома к альбому вырисовывается логичная, завершенная и интересная. Но мне было бы влом еще кого-то подобным панорамным вглядом окидывать. Да и незачем.
А пишу про Боуи, потому что Немиров попросил. Книжку посулил издать. А я книжки люблю. Так что теперь не отверится.
Так вот, о малозначительном влиянии, которое оказал на меня Боуи.
В первую очередь он повлиял на мои штаны.
К 1987 году их поголовье на моей костлявой заднице резко сократилось на 50% - с двух пар до одной. В ней я ходил туда и сюда целый год, не снимая, и мне в ней стало скучно. Поэтому я решил исповедовать полигамию и обзавестись еще одной парой штанов. Но какой? Вот вопрос.
Хотелось мне чего-нибудь этакого заковыристого. Однажды я даже раздобыл напрокат через Светку Алексееву белый фрак с фалдами. Он был мне велик, но мы подогнали его по размеру, заколов в разных местах булавками и иголками. Так я и пошел в нем на антивоенный митинг, проходивший 9 мая 1987 г. около универа.
Для митинга возвели сцену, на которой выступали и пели разные люди. Поначалу планировалось, что Инструкция по Выживанию тоже будет выступать, но ей не позволили. Поэтому решили выступить альтернативно в акустике на универовском крыльце. Пели хором как всегда: "Лучше по уши влезть в дерьмо, я хочу быть любим, но не вами / Я подамся в жыды, в педерасты, в поэты в монахи, все, что угодно, лишь бы не нравиться вам.".
Когда нас с крыльца согнали, за мною вслед бежала моя кураторша Л.М. Загваздина, причитая: "Игорь, как тебе не стыдно?! Мы от фашистских бомбежек не так давно укрывались, а ты теперь в белом фраке с этими антисоветчиками песни поешь?!" Сердобольная была кураторша. Говорят, в КГБ подрабатывала. Пусть так, зато носила мне до этого в дурдом картошку и рыбу вареную. Может быть, за тем, чтобы тайны какие-нибудь подпольные выведать. Какие же у дураков могут быть тайны? Врача спросить, он все и так знает.
А песни те считались у общественности антисоветскими, а мы фашистами, вот почему.
За год до того - 12 апреля 1986 г. (ровно 20 лет тому назад) - состоялось первое публичное выступление Инструкции в актовом зале физкорпуса университета. По сценарию Немирова, одобренного местным комитетом комсомола, представление под живое музыкальное сопровождение и клоунаду должно было высмеивать волчьи законы западного шоу-бизнеса и пропагандируемые им мелкобуржуазные ценности.
Задействована была куча рок-клубовцев, чтобы колбасились по сцене, вовлекали зрителей из зала в происходящее, по Брехту, т.е.. Музыкантов размалевали под портовых шлюх. На стены, потолок и портрет Ленина проектировали слайды с надписями: No Future, No Sex, No Feelings. Пока не отступали от сценария, было весело. А когда начали отступать, стало еще веселее. Со сцены неслись рок-н-роллы и панкуха под общее ободрение присутствовавших, которые лихо под это дело отплясывали.
Вот как это просиходило (спасибо фотографу Паше, natsia, arkulka и Андрею Павлычеву):
На сцене слева-направо: Кукс (со слайдроектором), Герман Безруков (сидит на фано), Мирослав «Мирон» Немиров, за ним Аркаша Кузнецов на гитаре, колбасятся Юрий «Крыладзе» Крылов и Юрий «Шапа» Шаповалов, на гитаре - Игорь «Джефф» Жевтун, за колонкой - Сева Михасев.
Крылов, Джек Кузнецов (за барабанами)
Жевтун, Дима басист, Джек барабанщик.
Немиров, Ромыч Неумоев во фраке, Вова Джаггер
Публика: спиной в свитерке - я, свистит в черных очках Ромыч, в полосатой рубашке - Дыня, Крылов, крайний справа - Шапа, звукорежиссеры - Мальцев и Герман.
Комсомольские руководители, наблюдавшие по долгу службы за разбесновавшейся паствой, тоже не скучали. Однако вид у них был перепуганный, как будто угораздило попасть в эпицентр тех самых инфернальных мелкобуржуазных ценностей, и что самое ужасное - противостоять им не было никаких сил. На их счастье из ступора их вывела милиция, приехавшая на ночной шум. Они попросили всех угомониться и разойтись по домам.
Но это была эйфория. Во время концерта Шапа избил в кровь ладони, экстатично апплодируя у сцены. А после концерта, когда вышли на улицу, закричал: «Эх крутота! Жевтун! Дай мне твой хуй!! Я буду его сосать!!» Жевтуну хоть и было лестно, но он не дал. Постеснялся.
На следующий день комсомольскому комитету «сверху» дали команду «фас», и он громогласно и печатно в университетской газете «Ленинец» предал анафеме действия рок-клуба, вылившиеся в разнузданный по форме и антисоветский по сути шабаш.
Кое-кого стали вызывать в КГБ, допрашивать, требовать письменные показания. Астматика Шапу и Жевтуна в то же лето отправили в армию (но не КГБ, а их же родители).
Обвинения рок-тусовщиков в антисоветчине автоматически возводили их из ранга раздолбаев в статус контркультурных героев-подпольщиков, борящихся за народное дело. Причисляли их к лику мучеников деспотического коммунистического режима. Мученикам это было лестно, хотя на самом деле никаких особо лютых репрессий не было. Тогдашний универовский секретарь комсомола Михеев был напуган вероятными негативными последствиями в свой адрес больше, чем непосредственные участники антисоветского шабаша. "Ты как комсомолец как относишься к тому, что на портрете Ленина проецировались слайдами фашисткие лозунги?" - спрашивал он меня в сортире на третьем этаже главного корпуса. "Они не фашистские," - отвечал я. "Все равно: на ЛИЦЕ ЛЕНИНА слайды!!" Ромыч потом сказал, сказал, что надо было ответить, что к фашистским лозунгам на лице Ленина я положительно отношусь. Такой был Ромыч радикал.
Радикальным считалось также податься в жыды, педерасты, поэты, монахи, или же назло бабушке отморозить уши. Самая пафосная и трудновыполнимая часть была про педерастов. Немногие в них подались. Монахи были гораздо позже. Из жыдов тогда был только Немиров, и то не по национальности, а потому что по жызни картавил.
Зато поэтов было завались, да: Немиров, Артурка, Ромыч, Рыбьяков, Крылов, Юджин Федотов, Жевтун, Аркаша, Джаггер, Димон Колоколов, Джексон Кокорин. Но и за это тоже уже не репрессировали. Самым радикальным для этой цели было бы стать говноедствующим ортодоксальным иудеем-транссексуалом, выйти на улицу и читать стихи про «Хайль Гитлер». Но такое только титанам духа вроде Пи-Ориджа под силу. Тогда, может, и посадили бы в психушку с глаз долой, да и только.
Или самым радикальным было бы поставить крест на жизни и умереть. Так со временем из жизни ушли: Янка, Гуляев, Дима пОпов, Манго, Димон Колоколов и Роттон.
Многих непосредственных участников и организаторов концерта, например, барабанившего там Джека Кузнецова, тоже никакие репрессии или допросы не коснулись. В тесных универовских кругах хоть и косились иногда преподы как на неблагонадежных, но горя особого тоже не причиняли.
Воспоминания о тех делах некоторых тогдашних участников:
Немиров:
На самом деле, следить [КГБ] за нами было совсем не надо - мы ничего не скрывали, сказали бы, что их интресует - я бы им протоколы заседаний и отчёты о своих прланах и намерениях сам бы слал, в трёх экземплярах.
Но, наверно, всё-таки следили - у них же отчётность была, план и всё прочее: завербовать столько-то, выявить опасных элементов - столько-то. Мы для них на самом деле золотое дно были - то в городе тишь да гладь, то нихуя себе! антисоветское подполье, да какое буйное! Сразу сверхурочные, звёздочки, то и сё.
В мае 1986, кстати, мы большой толпой сами пошли в КГБ и потребовали у дежурного на входе пустить нас к начальству поговорить - я, Ромыч, Гузель точно там были, остальных не помню.
Дежурный удивился, позвонил. Потом спросил:
- А что вас беспокоит?
- Да вот это мы начальству расскажем!
Позвонил ещё раз. Спросил:
- Так вы те самые музыканты?
- Ну.
- Начальник сказал, идите в ДК "Строитель", вас там будут ждать.
Удивились, но пошли.
Пришли - там нас ждал испуганный директор.
- Это вам надо репетиционную комнату? - нервно спросил он.
- Ну, вообще-то, да, - продолжали удивляться мы.
И он нас повёл, и действительно нам тут же выдали точку для репетиций с аппаратом и всей хуйнёй. Местные звукооператоры смотрели на нас всё время, что мы там протусовались, - месяца два - с почтительным ужасом, и все пожелания выполняли неукоснтельно.
Так было.
Я:
Что ходили, слышал, но не знал, что вследствие этого выделили репетиционную точку в Строителе. Яко!! Музыкантов тамошних помню. Действительно пиететно к рокерам относились. Хоть и косились: "вот дебилы, играть-то толком не умеют."
КГБ, наверное, в этой истории привлекало то, что можно было компромат на детей высокопоставленных чиновников собрать и потом если что им предъявами закидать, запугать.
Гузель:
Тогда после 12 апреля, секретать комсомольской организации универа по фамилии Михеев, собирал со студентов объяснительные и обвинтельные записки.
Помнится мне предъяву делал - что вы там своим рок-улубом пишите на стене в туалете на ретьем этаже. И даже то что туалет тот был мужским как то михеева особо не смутило.
Помню в какой-то записке было что-то про то что члены рок-клуба были пьяные и валялись в коридоре разметав свои длинные волосы. А того не знали писавшие обвинительно-объяснительную записку, что рок-клубовцы были панками и носили короткие волосы с подбритыми висками.
Аркаша Кузнецов:
Рок КГБшникам на хер ни всрался, а вот у тогдашнего босса конторы Пчелинцева были говенные отношения с Богомяковым, как я недавно выяснил. Думаю 12 апреля был просто поводом для выяснения отношений шишек. И для послеждующего дележа нефтегазового комплекса Западной Сибири. А как Шапу с Жевтуном забрали в армейку, так и Пелинцева (осенью 1986 года) нахуй с начальников Тюменского КГБ выпиздили. Обратно в свое Кемерово. Щас он в Тюмени опять проживает, пишет мемуары в стихах.
Ох стыдно мне, перед Шапой и Жевтуном. Лучше б я поменьше усердия проявлял к организации этого концерта. Глядишь не маялись бы парни в армии.
Джек Кузнецов:
Да вот никак не репрессировали. Мы давеча болтали с Арчи на эту тему и он озвучил такую версию, что все это кгбешное дело и вся возня была на самом деле попытка противоборствующей группировки в областном партаппарате свалить другую группировку в лице Шапиного и Жевтуновского папы. Однако те не растерялись и сослали своих нерадивых отпрысков в армию. Ход вполне в сталинско-партийном духе: нет человека - нет проблемы. Однако, похоже на правду, помнишь, после ухода их в армию все и закончилось. А армия была, как ты знаешь, негласной индульгенцией - там даже от уголовки были надежно скрыты соответствующие элементы.
Так, скорее всего, и было. Пчелинцев проиграл. Вскоре после его поражения комсомольцам дали еще раз по башке, но уже с другой стороны. Михеева сняли с должности секретаря, а на его место назначили Сергея Васильева, который для эпохи гласности и перестройки больше на эту должность подходил: играл в КВН, был открыт и приветлив с людьми, и даже стал народным депутатом СССР и доверенным лицом Николая Павлова. (Пару лет назад было сообщение, что Васильев в пылу частной полемики кого-то насмерть зарезал. Ему присудили несколько лет тюрьмы, но через полтора года выпустили на свободу.)
Но дурная слава за рокерами закрепилась: назвали груздем, полезай в антисоветский кузов, блюди имидж. Ходили по улицам толпой, орали песни, за что забирали менты только как самых разнузданных нарушителей спокойствия Немирова и Гузель. На самом деле все было довольно невинно и весело. Во времена гласности и перестройки за такое уже в лагеря не отправляли. Хотя Немирова, кажется, из Тюмени все таки выслали. Наверное, по просьбе родителей Шапы и Жевтуна от греха подальше.
Эти события сплотили ряды социально-музыкальной формации «Инструкция по Выживанию» и дали толчок к дальнейшему развитию сибирского рока, в частности его консолидации летом 1988 г. на фестивале молодежной и лево-радикальной музыки в Тюмени.
Так что вчера был день не только советской космонавтики и рождения рок-н-ролла (Rock Around The Clock Билла Хейли вышла 12 апреля 1954 г.), но и день рождения Инструкции. Двадцать лет, как с куста. Концерт по случаю юбилея, вроде бы, в Москве намечается в скором времени. Следите за рекламой.
- - - - -
Но вернемся к Боую, антивоенному митингу, белому фраку и напряженке со штанами.
Той ночью я, не раздеваясь, во фраке у кого-то дома на полу заночевал. Спал буквально на иголках, боясь лишний раз пошевелиться. А наутро, когда народ ехал на работу, пошел пешком по главной улице города ул. Республики. Пролетарии недобро косились на меня. Кареты скорой помощи, проезжая мимо, сигналили. А одна девочка изумленно сказала маме: "Мама, смотри - Онегин!" У Онегина при этом рожа была небритая и с перепою.
Во фраке мне гулять понравилось, но поскольку он был взят напрокат, то его надо было возвращать обратно. И чтоб не остаться совсем без штанов, я решил их пошить. Но не самостоятельно, а при помощи Анки Максименковой, которая в Доме Моделей манекенщицей подрабатывала и могла составить блат, чтобы подкатить к модельерше от-кутюр тете Маше, которая насчет штанов была здорово знаменита.
Но какой фасон для штанов выбрать?
Мне Жевтун перед уходом в армию оставил кучу английских музыкальных газет - Нью Мюзикл Экспресс и Мелоди Мейкер за 1983-84 г.г.. И именно в то время Боуи был в хитах со своим Let's Dance и турне Serious Moonlight. Все английские газеты писали только об одном - о Боуи, его новой прическе и прикидах. Вот об этом, например:
И в каждом номере объявления о штанах на подтяжках и пиджаках с карманами: "Только у нас настоящие копии костюмов с плеча суперзвезды мирового масштаба Дэвида Боуи. Будь похож на кумира или прозябай." Так оказался я падок на посулы западного мира чистогана. Подтяжки, думаю, ни к чему - не баре. А вот штаны новые на боуевский манер справить было бы не хило.
Накупил черной материи метров шесть, чтоб и на пиджак хватило, прихватил английскую газетку с рекламой, и пошли мы с Анкой к тете Маше в Дом Модельеров. Показали ей фасон, она сняла мерки: все чин-чинарем, приходи через месяц.
Прихожу через месяц, глядь: штанцы гладкие аж лоснятся, сидят, как на самом Боуе. Не подвела тетя Маша. Пиджак хоть и без карманов, зато почему-то с одним широким запахивающимся лацканом. На бушлат матросский похож. «Джек,» - говорю Джеку Кузнецову - «посмотри, нормальный же костюмчик?» «Отличный, Игорь. Вот такой!» - отвечает Джек, опустошая очередной стакан, после чего прозвал меня матросом с ликеро-водочной баржи.
Я этот бушлат через год Наташке Фаизовой пожертвовал. А она его как-то круто модифицировала, что мне его обратно захотелось, но я не стал требовать возврата. У Наташки с верхней одеждой, как у меня со штанами, тогда напряженка была.
Вот времена были - последним бушлатом делились. И ничего, выжили, еще и в какие-никакие люди выбились. А все благодаря Боуи и модельерше тете Маше.
Другое влияние Боуи было случайное и кратковременное . Дима пОпов примерно в то же время притаранил Изольде Лыжиной откуда-то саксофон. "На," - сказал он ей - "саксофон. Научишься гудеть, как следует, будешь в Инструкции играть."
Изольда исправно училась в него гудеть, пока не пришел я и не загорелся желанием делать то же самое. Типа как Боуи, который тоже саксофонист. Выклянчил у нее духовой инструмент, унес домой и пугал старушку за стенкой нескладными потусторонними звуками. Научиться не научился - терпения и воздуха не хватило -, но саксофон с собой по улицам на шее исправно для понтов таскал, издавая из него время от времени нечленораздельный свист. Прохожим нравилось.
Английскому языку еще я по Боуи обучался. По нему в большей мере, чем по Битлз, Карз, Квинам. Имелись у меня две его биографии, которые я с английского на русский друзьям переводил. Первую мне моя хорошая английская знакомая Катька прислала в 1987-м, а вторую однокурсница Люська Табатчикова из Канады привезла в 1988-м. Ни одну из них я до конца так и не дочитал, а то, что прочитал, того теперь уже не помню. Книжки эти у меня до сих пор в Тюмени где-то лежат.
Жевтун с моими Боуями у меня дома. 1990 г..
Юра Ренев, Игорь Жевтун, я, Джек Кузнецов, Ян Дюри и Дэвид Боуи дома у Жевтуна. 1988 г..
Что еще о боуевском влиянии? Все, пожалуй. Только денег на его пластинки море извел, а толку...
Но Let’s Dance мне нравился, да и сейчас тоже. Исключительно стерильное диско стараниями продюсера Найла Роджерса, гитариста из диско-фанковой банды Шик.
Ведь как с альбомом этим дело было? А было оно так.
В 1983 году у Боуи истек десятилетний контракт с RCA на 12 альбомов. EMI тут же предложили ему аванс 17 лимонов и контракт на пять лет. Что записывать не имело значения. По сути - халяву ему предложили, ненапряжную притом. Вот он эти миллионы и отработал по-халявному. Ударился в самый оголтелую, беспроигрышную попсню - Let’s Dance, Tonight и Never Let Me Down.
Боуи показал Роджерсу длинный доллар и дал ему полный карт-бланш на музыкальный подход и подбор музперсонала для изготовления популярного, а значит, и прибыльного продукта. Роджерс набрал оркестр из разношерстых профессионалов: блюзового гитариста Стиви Рей Вона, барабанщика Омара Хакима из Везер Репорт, басиста Кармайна Рохаса из Пропаганды Ноны Хендрикс, сам на гитаре, дудок разных добавил, и - готово. Боуи даже самому ни на чем играть не пришлось. Такой у него бэнд был мощный и универсальный.
Боуи, Вон, Роджерс
Let’s Dance выпустили с пылу с жару буквально через месяц после записи. Он тут же попал в хиты и продержался на первом месте целый месяц. По скорости продаж для EMI этот альбом уступал только битловскому «Сержанту Пепперу». В Штатах за три месяца был продан один миллион экземпляров. Для сравнения - за предыдущие десять лет RCA продало десять миллионов пластинок Боуи.
Если рассматривать творчество Боуи до Let’s Dance с меркантильной точки зрения, то выходит, что все 1970-е он морочил всем голову своими околооккультными телегами, кроулеанской ботвой, прыгая как петух на раскаленных углях из одного музыкального стиля в другой. Делал он это для того, чтобы как можно меньше продать пластинок, потому что бОльшая часть дохода от них шла его менеджеру Тони Дефризу, который заключил в начале 1970-х контракт с ним неизвестным никому пареньком и обирал его, как липку, почти пятилетку, пока RCA по навету Боуи не высудили у него этот 10-летний контракт. То, что не забирал менеджер, доставалось звукозаписывающей конторе - RCA. Боуи же буквально перебивался с кокаина на воду. Вот и отмораживал назло начальству уши. Лишь бы им меньше прибыли досталось.
С Let’s Dance все кардинальным образом изменилось. На EMI он уже был сам себе хозяин с громким именем и кум королю. Бабло мог экскаватором загребать, ни с кем не делясь. Наступили долгожданные жатва и сенокос. И Боуи не преминул ими воспользоваться.
C Let’s Dance начинается строительство его финансовой империи впоследствие с собственным банком, кредитными картами и регистрацией на товарно-фондовой бирже. Он выкупит права на старую свою продукцию, а в 1997-м ему выдадут бонды под торговую марку «Дэвид Боуи» и грядущие авторские с выплатой через 10 лет и самые приличные комиссионные в истории поп-музыки. В первую же секунду после открытия бондов к нему на счет прибыло 55 миллионов долларов.
Основной доход происходит с лицензий от песен, использующихся в рекламе, лифтах, автоответчиках и т.д.. Так в 1999 году его песню 1966 года Rubber Band зафрахтовали в немецкий документальный фильм о проблемах метеоризма (пердежа, т.е.). И здесь Боуи не подкачал в плане концептуализма: старая песня старого пердуна в кино про пердунов.
Вместе с тем парадоксально, но факт, что более прибыльным и проверенным временем товаром оказались его альбомы, произведенные в 1970-х, а не в 1980-х. Поэтому закономерно, что для выплаты по бондам в 2007 г. от Боуи требуется выпускать песни, похожие на сочиненное им в 1970-х. Альбом Reality, с большим успехом встреченный в 2003 г., как раз соответсвует этому требованию.
Но это будет через 20 лет. А пока порадуемся вместе с освобожденным от ига кровососов-капиталистов Дэвидом и, обувшись в красные туфли и приисполнившись крайнего оптимизма и человеколюбия, спляшем гопака, лязгинку или цыганочку.
Я был не совсем прав, когда говорил, что Боуи с прекращением дел с предыдущим менеджментом, должен был бы перестать прогонять оккультные телеги и гностицизм. На Let’s Dance он этого не сделал. В смысле, на Let’s Dance гностические мотивы и кроулеанство в полной мере присутствуют, на этот раз в стиле диско.
Отправившись позже в 1983 году на гастроли, Боуи назовет свое турне Serious Moonlight - Серьезный лунный свет. Что, казалось бы, серьезного в лунном свете? Свет себе, как свет, только лунный.
Serious Moonlight - строчка из заглавной песни альбома - Let’s Dance.
Скажешь: «сбежим», и я сбегу с тобой
Скажешь: «исчезнем», и мы спрячемся
Ведь моя любовь к тебе
Разобьет мое сердце пополам
Лишь стоит тебе упасть в мои объятья
И затрепетать, как цветку.
Станцуем, надень свои красные туфли и потанцуй под блюз
Давай потанцуем под песню, что звучит по радио
Давай пронесемся, посмотри в мои глаза
Пронесемся под светом Луны, под этим серьезным лунным светом.
А это Кроули посвятил любовнице Лии в 1923 г.:
Приди ко мне, моя дорогая, станцуем
Под Луной, что указывает нам путь.
Приди ко мне, любовь моя, станцуем
Под Луной и Сириусом.
Растворит нам душу в трансе,
Невзирая на мерзости,
Огонь и ненависть Сириуса.
Оккультист Кениг, разбирая эти два текста проводит аналогию между омофонами Serious у Боуи и Sirius у Кроули, выстраивая такой семантический ряд:
Serious Moonlight = Sirius = Dog Star = [Demon Dog] Diamond Dogs
Т.е. Боуи и тут за старое взялся, на своих же декадентских Бриллиантовых Собак намекает - Diamond Dogs - 1974 г.. Надпись Let's Dance на обложке в виде созвездия, чем-то напоминающего по форме Созвездие Пса, куда входит самая яркая звезда на ночном небосклоне - Сириус (от греч. seirios - сияющий).
В 1907 году Кроули путем расширения сознания входит в контакт со Святым Ангелом Хранителем со звезды Сириус, от чьих жителей передались давно-давно на Землю тайные магические знания. Язык тех жителей сродни енохскому или ангельскому, которым пользовался маг при дворе английской королевы Елизаветы I доктор Джон Ди и сам Кроули. Ангел Хранитель поручает Кроули отколоться от «Ордена Золотой Зари», чтобы огранизовывать по-настоящему оккультно представляющий Великое Белое Братство орден - Astrum Argentum - «Орден Серебряной Звезды» в честь Сириуса.
Беннет, сподвижник Гюрджиева, учением которого увлекался Боуи, также указывает на ссылки в работах Гюрджиева на Сириус. Суфийский историк Индриес Шах находит Сириус в Коране. Все пути ведут на Сириус. Вот Боуи туда и подался, пританцовывая в волшебных красных башмачках Дороти из «Волшебника страны Оз».
В Cat People (Люди-кошки), написанной для одноименного фильма про вампиров-оборотней с Настасьей Кински и Макдауэлом в главных ролях, поет:
Смотри в эти глаза такие зеленые
Я могу глядеть в них хоть тысячу лет
Холодней Луны
Как много времени прошло
[…]
Посмотри на эти слезы такие синие,
Нестареющее сердце никогда не склеить.
Слезам никогда не высохнуть,
Принятый завет не изменить.
[…]
Все равно, что тушить огонь бензином.
Я тушу огонь бензином.
Кениг снова указывает на связь принятого завета в этой песне с Golden Years (Золотые годы) из альбома Station To Station (1976), в которой Боуи обращается к некому ангелу (возможно, тому самому с Сириуса, с которым Кроули контактировал): «Я буду рядом с тобой тысячу лет / Ничто не принесет тебе вреда в эти годы золотые.»
Примечательно также, что в 1983 году Боуи тоже сыграл вампира в фильме Тони Скотта «Голод» вместе с Катрин Денев и Сюзанн Сарендон.
В Modern Love (Современная любовь или Любовь модерн) он заявляет о своей профессии:
Это в общем не работа,
А сила заклинания.
Иду против ветра,
Но не сдаюсь.
[…]
Любовь модерн - ходит подле
Любовь модерн - проходит мимо
Любовь модерн - приводит меня, когда надо, в церковь
Надо в церковь - ужасаюсь
Надо в церковь - веселюсь
Надо в церковь - вселяет надежду на бога и человека
Бог и человек - без конфессий
Бог и человек - без религий
Бог и человек - ты не верь в любовь модерн
И все это бодрячком исполняется. А от музыкального сопровождения ноги сами впляс пускаются. Вот где реальная магия популярного искусства!! Оккультизм в действии.
Ну и аддиктивный мегахит про чайную китайскую девушку China Girl как обойти стороной?! Я его любил горлопанить в 40-градусный мороз, стоя на крышах контейнеров, когда мы зимой 1994 г. разбирали по частям наш буровой лагерь для отправки из Тарасовки, что близ Пурпе на Тюменских Северах, в Казахстан. Ветер сильный, звуки разгоняет, никому нифига не слышно - заорись, не хочу. Вот я и орал, бегая по крышам туда-сюда, чтобы не замерзнуть, пока контейнеры грузили.
Музыку к песне написал Боуи во время работы над иггипоповским «Идиотом» в 1977 году во Франции. Текст составлялся Игги Попом из разных обрывков, которые он, предварительно разбросав, подбирал с пола (техника нарезки). Они тогда с Боуи только из Берлина вернулись, посетив также Восточный Берлин. Поэтому в песне поется с одной стороны «видения свастики в моей голове», а с другой - «план уготован для всех и каждого».
В Берлине Игги побывал на символическом разрушении копии берлинской стены немецкими панками, которые разнесли ее в пух и прах, а потом стояли на ее обломках и плакали. Это вдохновило его на песню о повсюду проникающем тоталитаризме (китайцы на Тибете, русские в Берлине и Восточной Европе).
Как с тоталитаризмом бороться? Единственно верное средство - героин. На слэнге China white одно из его назвний. Если заменить в тексте главную героиню на героин, то все становится на свои места.
Я бы избавился от этого чувства, будь со мной мой героин
Я просто развалина без моего героина
Сердце стучит
Сильнее грома
Звезды свергаются с небес
Я в таком барадке без моего героина
Проснешься утром, ну где же ты мой героин?
Сердце стучит
Сильнее грома
Звезды свергаются с небес
А я такой несчастный, прям как Марлон Брандо
Когда я вижу мой героин
Я мог бы сделать вид, что не так уж все и важно
Когда я вижу мой героин
Спотыкаясь, вхожу в город, как какая-нибудь священная корова
Свастику вижу в своей голове
Планы для всех и каждого
Он у меня в белках глаз
О мой героин
Ты не шути со мной
Я уничтожу все, что с тобой связано
Вот тебе телевизор
Вот тебе голубые глаза
Вот тебе тот, кто хочет править миром
И когда я начинаю так волноваться
Мой героин говорит мне:
«Да ладно, ты лучше помолчи.»
Он говорит мне: т-сссссс
Только Игги Поп когда ее исполняет, надрывается из последних сил, как будто ему без героина точно сейчас кранты придут. А Боуи жеманно-наиграно ее мурлычет, но тоже кричмя кричит немного.
Именно благодаря его исполнению и обработке, тревожная тема тоталитарного общества как героина была доведена до человечества на разных континентах - от тайги и тундры до пустыни и джунглей, ответившего широким резонансом в виде денежных знаков в гигантских количествах. Чтоб и Игги Попу на баян хватило.
И т.д..