Надежда Крупп о Юрии Устинова
ЮРА
"Завистливым рукам и злому языку
Да будет не дано вовеки прикоснуться
К проснувшейся душе, взошедшему ростку,
К заплаканным глазам, готовым улыбнуться".
Надежда Сосновская
Никогда не забуду, как увидела его впервые.
Середина семидесятых. Огромный, под завязку заполненный зал одного из киевских домов культуры, где проходил фестиваль авторской песни - увы, последний фестиваль-конкурс, который удалось устроить киевлянам в те суровые времена.
Конкурсное жюри помещалось в центре зала, в широком поперечном проходе. Диктор объявил неизвестное мне до той поры имя автора из Москвы, и на сцену вышел чернобородый молодой человек, высокий и худой. Он бережно держал гитару и трогал её струны так, будто о чём-то договаривался с ними, тихо и интимно, прежде чем заговорить вслух. От всего облика его исходило особое обаяние интеллигентности и мягкости. Зал затих в ожидании...
С тех пор прошло почти тридцать лет, и я уже не помню, о чём была первая его песня, но помню ощущение свежести и чистоты, как будто ты вернулся в детство, на берег прозрачного ручья в густом лесу.
После напористых молодых песен это прозвучало неожиданно. Зал оценил. Зал взорвался аплодисментами. Автор, тактично переждав, объявил вторую песню и спел уже первые строки, как вдруг из-за моей спины - я сидела перед проходом, где стоял стол высокого жюри - раздался окрик:
- Прекратите безобразие! Вам пропустили только одну песню!
Автор стоял далеко и не слышал, что кричали ему, но по реакции зала увидел, что что-то произошло. Он опустил гитару. Зал замер. Тогда он снова поднял гитару, но не успел дотронуться до струн, как тот же голос по-хозяйски крикнул:
- Покиньте сцену! Вы будете выведены из состава конкурсантов!
Из зала - как удар хлыста по хозяйскому голосу - раздался свист. И вторил ему возмущённый шум зрителей. Раздались отдельные выкрики:
- Пусть поёт!
- Дайте человеку петь!
На сцену вышел Дима Киммельфельд, популярный и всеми любимый киевский автор, член оргкомитета фестиваля и член жюри предварительного прослушивания. Он поднял руку. Зал затих. Дима подошёл к микрофону. А московский автор, не понимая происходящего, пожал недоумённо плечами и скрылся за кулисами.
Адресуясь не столько к залу, сколько к столу, за которым заседали "судьи", Дима объяснил, что сначала жюри предварительного прослушивания отобрало для конкурса у только что выступавшего автора, действительно, одну песню. Но в конце работы жюри пересмотрело своё решение, и автору разрешено было представить три песни.
Зал ответил аплодисментами.
- Итак, продолжаем нашу работу, - сказал Дима и исчез за кулисами, а на сцену снова вышел интеллигентный чернобородый человек и, явно извиняясь за случившееся, деликатно произнёс:
- Простите... Тут просто кто-то не был информирован... - сказал тихо, как бы между прочим, и спел ещё две песни .
Неизъяснимая духовная сила их покорила зал. Ему долго аплодировали. Он ушёл со сцены растроганный и полный признательности, так и не поняв, что произошло.
Это был Юра Устинов.
После конкурса мы слушали его чуть ли не до утра, в доме одного из киевлян, куда нас привели на ночлег. Там мы познакомились, и я немедленно договорилась с ним о концерте в Минске...
Продолжение можно прочитать на Лит.Либ.ру