Я люблю ходить в походы, потому что в них мальчики- МАЛЬЧИКИ, а девочки могут не быть ДЕВОЧКАМИ. Словом, идеальное для меня состояние общества.
Когда понимаешь, что ты сейчас стоишь на километр выше лагеря, времени- десять вечера и уже темно, у тебя нет еды, ты промочил ноги, заморозил пальцы рук, на твоей одежде нет чистого сантиметра, но все это происходит с тобой, потому что ты противозаконно два часа лазил по огромной необорудованной пещере с летучими мышами, в голове проскакивает мысль, что это просто rebellious teenage behaviour, и нет в этом ничего на самом деле крутого. Но все равно, тонкая, прозрачная радость насквозь наполняет каждую клеточку тела, и она не дает сил, не согревает пальцы, не вынимает комья глины из волос, но просто наполняет тебя изнутри и вдруг все в жизни становится каким-то очень осмысленным, и выстраиваются ценности, и перестаешь неврничать, и тебя как будто отпускает какое-то напряжение, которое держало так долго, что уже перестал его замечать.
Когда идешь по тропе, наступает такой момент, когда обычный человек идти не может, и тогда впадаешь в какое-то состояние близкое к трансу. Твое сознанение отделяется от тела и перемещается на полметра вперед, все внимание сосредотачивается на ботинках впередиидущего и для тебя перестает существовать вообще все: и усталость, и виды, и тропа, и звуки, и мысли, ты весь- ноги того, кто идет перед тобой, ты зависишь от каждого его шага, от длины, от порядка левой и правой ноги, от скорости, от выбора камня, на который надо наступить, потому что ты не знаешь, куда наступил, ты знаешь только, куда наступил человек впереди. А если вы лезете в гору, то ты видишь только руки и рюкзак этого человека- так, я много лет помню (и, как подтвердил этот поход, абсолютно верно) цвет и марку Тасиного рюкзака, и какие были треки у Гоши, и какой высоты берцы Игоря- хотя, кажется, мы никогда об этом не говорили, мне бы никогда не пришло в голову об этом думать, и я, честное слово, не коллекционер идиотских воспоминаний.
Когда в палатке живет мало человек, а по ночам- легкий минус, рискуешь замерзнуть ночью. Поэтому, однажды окунувшись в приятную мягкость спальника, обещаешь себе никогда оттуда не вылезать. И вот ты лежишь, свернвшись калачиком, затянув спальник и, на переферии сна и яви, думаешь о том, что твоя соседка Оля, наверно, будет в восторге от той геометрической кляксы, которую ты образовал, потому что ей теперь лежать явно негде. И именно в этот прекрасный пограничный момент, когда тактильных ощущений уже нет, а чувство температуры- еще есть, когда визуального мира уже нет, а звуки- еще есть, Митя настраивает гитару и начинает петь, где-то у далекого костра, потому что представления о пространстве уже тоже нет, но знание слов еще осталось, и ты можешь запомнить, что он поет- "А ЧТО ЭТО ЗА ДЕВОЧКА И ГДЕ ОНА ЖИВЕТ, А ВДРУГ ОНА НЕ КУРИТ А ВДРУГ ОНА НЕ ПЬЕТ!"- и тебе вдруг становится очень смешно, и ты думаешь, что находить в себе сходства с персонажами группы "Конец фильма" (и следующая строчка- "красиво одевается, красиво говорит, и знает в совершенстве английский и иврит"- уже точно по другую сторону границы) даже приятно, хоть и неожиданно.
Когда просыпаешься от холода, хочется чего-нибудь, теплого и приятного, поэтому обещания костра и горячей каши на завтрак выкидывают тебя из палатки раньше, чем ты успеваешь сообразить, что орала это Немова, а всю ночь шел дождь, поэтому сарказм подразумевался. И тогда ты оказываешься в идиотской ситуации человека, уже мокрого с ног до головы ("мегаливень! одна секунда! вы даже не успеете достать дождевик!"), но при этом единственного достаточно законопослушного и тормознутого, чтобы вылезти (кроме дежурных, конечно). И тогда вы начинаете разводить огонь- хоть это и не твое дежурство, но мягкий спальник уже не примет тебя, мокрого до трусов и грязного по колено, в свои объятия- и ты понимаешь, что сейчас, когда вас пятеро, вы обрастаете часами общих воспоминаний, которые потом превратятся в ёмкую фразу "это был тот день, когда мы начали готовить завтрак, а приготовили обед", и только вы будете помнить Человека С Гор, лебедя из любимого анекдота Гадаса, ГИА по химии, богов костроразводки, маленькую бутылочку "шишкиного леса" со спиртом, которым вы потушили костер, капитализацию туалетной бумаги и "подвинь свое плечо, мне надо высушить жопу".
Когда вы идете по лесу и одному из вас становится плохо, его разгружают. И разгружают его те, кто рядом, или те, кто любит, или те, кто благородный. И когда те, кто никогда никого не разгружал, никогда никому не помогал и все время всем ныл, сообщает, что он пошел в поход, чтобы преодолевать себя, поэтому пусть остальные тоже этим займутся- в той мере, в которой он, странный человек, считает нужным- не получается сказать себе традиционное everybody's special, которое ты говоришь себе с пяти лет каждый раз, когда кто-нибудь лажает. И нет, конечно, поход- это про teambuilding, и люди бывают разные, и ты никогда не хотел, чтобы кто-нибудь хуже к тебе относился из-за твоей собственной слабости, но когда такое происходит, ты меняешь свое мнение о человеке, и не в лучшую сторону, и теперь уже не знаешь, что он должен сделать, чтобы это изменилось.
Когда лезешь по пещере и какой-нибудь мальчик говорит тебе "давай сюда, я подставлю руку/ногу/плечо и поймаю тебя, если что", тебя вдруг будто бы ударяет резким чувством доверия, сильного, неожиданного, безупречного доверия к этому человеку, и благодарности, тихой, восторженной и захватывающей дыхание- и все, что можешь сказать это простое "спасибо", и нет сил, заставляющих это слово выражать все эмоции, и нет времени объяснится, и нет возможности, потому что социальные нормы жестоки, они делают отношения локальными, поэтому когда вы вылезете из пещеры, глупо будет об этом говорить, а когда вернетесь из похода- глупо будет даже вспоминать.
Когда после завтрака стоишь рядом с полуголым утренним Саней, можно любоваться его фигурой- вы знали, что у моего одноклассника Сани самая красивая фигура на свете?- сколько угодно долго, потому что это так же эстетически прекрасно, как и картины Рафаэля или музыка Бетховена.
(Ну да, у меня странные вкусы, что поделаешь, я обожаю акробатов)
Когда в темноте не понимаешь, куда идет тропа и, вместо того, чтобы обойти скалистый кусок, лезешь по нему напрямую, непременно думаешь "я же скалолаз, Ква, почему ты меня не видишь?!". Когда ты идешь замыкающим и под тобой рушится кусок скалы, потому что "твердые горные породы", а ты съезжаешь на животе на два метра вниз, непременно думаешь "я никакой нахрен не скалолаз, как хорошо, что Ква меня не видит!"
Когда возвращаешься на стоянку, на которой был несколько лет назад, начинаешь мучительно скучать по всем людям, которые тогда были, а сейчас нет.
aniuto4ka,
taniusia,
kvakalka и
yura_mo, правда же мы ходили в отличный поход в нашем 9 классе?
Когда спускаешься три часа без привала, начинают ныть стопы. Потом приходишь к морю, снимаешь ботинки, верхние носки, и выясняешь, что нижние носки и ноги- в крови, и не очень понятно откуда она взялась, но явно не сверху залилась. Тогда ты делаешь характерный жест нижней губой и заявляешь, что сбил себе ноги в кровь, руководствуясь логикой "ну что-то же должно называться таким словосочетанием, почему бы не это?". Сбитыми в кровь ногами отлично входить в лядную соленую воду по острым камням- потому что сначала буря эмоций и чуВств переполняет тебя, а потом становится приятно-расслабленно-уютно.
Когда в последний день поездки теряешь свой фотоаппарат с карточкой на 16Гб фотографий последней поездки вашего класса, начинаешь задыхаться от обиды и невольно вспоминаешь, что бабушка еще когда говорила тебе о вреде фотографии. Фотографируя, говорила бабушка, не запоминаешь картинку, а доверяешь ее запомнить технике- и тогда она достается технике, а не тебе. Там было четыре Особенно Удачных Снимка, я их всем показывала и любовалась сама- а теперь, когда прошло две недели, уже не помню ничего кроме них.
Когда выходишь к морю, ветер, солнце и скалы ставят мозги и на место и думаешь, что за такую прекрасную поездку и чудесную жизнь деньги и немножко воспоминаний- не самое дорогое, чем можно было расплатиться. И вообще, буддистские мудрецы говорили, что надо избавляться от привязанностей, особенно материальных, и что, с кармической точки зрения, это вообще ничтожно. Точно.
Когда садишься в обратный поезд, понимаешь, что пространство похода- пространство, в котором можно было сказать людям такое, чего не скажешь больше никогда, в котором можно почувствовать такое, чего не почувствуешь никогда, в котором можно побыть тем, кем не бываешь никогда, в котором можно сделать что-то, чего не делаешь никогда, в котором можно увидеть такое, чего не покажут никогда, в котором можно попасть куда-то, куда не пустят никогда- закрывается, и заканчивается последняя поездка 20 набора, потому что 20 набору осталось три месяца до становления 20 выпуском. И заканчивается возможность побыть с кем-то, с кем всегда хотелось побыть, но не сложилось, пообщаться с кем-то, с кем всегда хотелось, но не получалось, поразделять что-то сокровенное с кем-то, с кем всегда хотелось, но не...
Я люблю вас, дорогие одноклассники. Мне кажется- панически кажется- что большинство из вас я никогда не увижу после выпуска, что с большинством из вас я уже больше никогда не поговорю ни про что большее, чем расписание на завтра. Саня, Вова, Тёма, Стас, Макс, Света, Женя, Коля, Митя, Нюша, Лена, Егор и Гоша- мы с вами не общались никогда, а вы мне очень нравитесь и мне будет очень жаль, если так и сложится, что это была просто последняя моя возможность что-то изменить, которую я, к тому же, глупо упустила. В любом случае, спасибо, что разделили последний поход со мной, и я очень рада, что хотя бы на секунду, что-то такое эмоциональное у нас возникало и тут же отправлялось куда-то в завалы памяти- надеюсь, оно там не пропадет.
Все же остальные (вы сами знаете, что это я про вас), с кем я пошла в этот поход, любя вас нежно и глубоко, я очень рада, что мы с вами были там вместе и что вы были рядом- иногда молча и занятые своими делами- просто спасибо вам за то, что вы у меня есть, такие прекрасные и необыкновенные; пожалуйста, пусть это была наша с вами не последняя возможность поговорить о смысле жизни и тонких материях и пусть это был не последний раз, когда мы все делали вместе.