Новогодний маскарад. Текст №7
Народу на остановке было немного - холодно торчать. И ветер режет глаза, их уж точно никак шарфом не замотаешь. Полина вытерла накопившиеся слезы и пошла ждать в подземный переход - там не дует.
Тесный темный переход моргал разноцветными лампочками и по серым мраморным стенкам бегали зеленые и красные световые снежинки. Пищали поздравлялки говорящие елки и куча кукольных сантаклаусов китайскими электронными голосами распевали наперебой «Джингл беллс» и «Мерри кристмас». Полина пристроилась ждать в углу, у лотка с мишурой, но продавец как-то пристально уставился, и она пошла дальше. Народ не останавливался, шел себе по своим предпраздничным делам, одинокая девочка, болтающаяся просто так, наверное, нехорошо выглядит? Полине было, в общем, все равно, - привычка сказалась.Нельзя обращать на себя внимание, не надо, будет только хуже… Полина привыкла, что лучше уже не будет. Наверно, не будет. Жизнь такая.
Она бы и не дергалась, фиг с ней, с жизнью. Лизку жалко. У Полины было хорошее, а у нее нет. Лизка маленькая, ее не за что. Когда стало все плохо, Лизке всего-то три годика было, чего она там видела… Это Полина тогда уже в школу пошла, детство-то нормальное прожила, не придерешься. С днями рождения, подарками и прочими новогодними утренниками. И вокруг елок попрыгала, и от Дедушки Мороза конфеты получала. А Лизка уже нет, уже грешно стало. Бесовская радость, мама говорит. Даже не говорит, а шепчет. И водой из брызгалки, как на кошку, - чтобы чертей отогнать. Вода как бы святая, ее Пророк зарядил. Но все равно обидно. Полине, например, обидно, а Лизке, наверно, тоже, она реветь начинает и головой биться. Полина не верит, что сестренка бесноватая, просто напуганная, это у нее от страха, что все плохо.
Вчера приходила опять эта, из защиты. Или из опеки, Полине все равно, как она правильно называется. Без разницы, пришла и говорит: у вас условия воспитания детей не улучшились, будем оформлять. Это значит, конец фильма, Лизку точно в специнтернат заберут. Куда ей, она и так ночью не спит, боится. Полина приходит ее греть, залезает с сестрой под одеяло и обнимает, тогда Лизка засыпает, и то может заплакать, прямо во сне. Она не дура, с ней просто заниматься надо. А в приемнике Лизка совсем помрет. Тетка противная, большая и белая, как булка, смотрит на девочек, будто на зоопарк какой-то, вроде бы жалеет - а Полина не верит. Мама молчит, ей с государственными служащими не положено разговаривать. Дурацкий Пророк запретил. Вот и молчит. Полина бы такое сказала, если бы ее кто послушал… А мама молчит. Чтобы не грешить. И Полине ничего не говорит - нельзя. Это, типа, не наше дело, мы его и делать не будем. Тетка поруководила, поуказывала и ушла себе, говорит, после праздников вернусь - последнее предупреждение, о детях подумайте, гражданочка! А мама молчит. Полина только брызгалку с водой осторожно убрала с виду, чтобы уж совсем психическую перевозку не вызвали. Они могут. Первый раз эта Булка приходила и все выспрашивала: почему у детей нет игрушек, почему не посещают образование, почему то, почему се… Тогда мама ее и облила, прямо из бутылки. Здоровая бутылка, двухлитровая. Булка аж чуть не утонула. Ругалась, обещала скорую из дурки. Полина с Лизкой в два голоса ревели, громко, соседи прибежали, разрулили как-то миром. Теперь Булка осторожная, и Полина тоже, спрятала пророкову водичку. Маме же лучше.
Теперь у девочек праздников совсем нет. Мама говорит, бог накажет, если вместо трудов непонятно чему радоваться. Говорит, люди не заслужили, чтобы у них грехи простились, поэтому никакого Рождества не было, и все это легенды. А верить надо в библию и Пророка, он точно знает, где истина. Булка привязывается: секта, секта, детей спасать… Мама тоже спасает, как может. Она хорошая, она хочет как лучше. Чтобы ее дети под власть князя мира сего не попали. Полина в школе один раз спросила, что там за князь в мире. Ну, проболтали весь урок, просмеялись над ней, да и все. Типа, в сатану дураки верят, чтобы на кладбищах водку распивать и котов мучать. А князей у нас давно нету, в прошлом веке закончились. И в дневнике у Полины запись есть: уважаемые родители, ваша дочь задает вопросы. В общем, примите меры. Какие там меры…
Полина вообще-то нерешительная, даже в школе ни с кем не спорит. Но Лизку просто так не отдаст. Даже если так будет лучше - Полина совсем не верит, что так будет лучше, поэтому и ушла сегодня. Пока мама думает, что она в школе. Полина старается не врать и не ругаться, потому что это такой всеобщий грех, не тот, который в общине. Там много всяких идиотских запретов, а врать или материться для всех людей некрасиво. Но иногда можно не все рассказывать. Особенно, если все хуже некуда, и надо спасаться - не так, как Пророк завещает, а по-настоящему.
Все началось, когда у папы обрушился бизнес, и он сильно заболел. Мама очень переживала и нашла какую-то группу по изучению библии. Все радовались, что она успокоилась. Кто ж знал, что там будет эта, «секта», и все пойдет вот так? Бабушка прямо вздыхала от облегчения, и даже когда папу выписали из больницы, он тоже сначала одобрял мамины занятия на этих курсах. Это потом они страшно поссорились, и Лизка в первый раз перепугалась до истерики… А когда папа собрал вещи, а мама молча выбросила за ним с балкона телевизор - хорошо, что небольшой, и не попала, - Лизка замолчала на неделю. Мама только сказала, что бесы бегут от лица верных богу, а Лизка с тех пор не разговаривает, как люди. Папа звонил вначале, пока телефон еще был. Спрашивал, как дела, как жизнь, но Полина не особенно рассказывала - что толку его беспокоить. Лизка радовалась, пыталась поболтать, даже почти не заикалась, - а потом телефон тоже исчез. Наверно, тоже грех по нему разговаривать, мало ли что. Бабушка еще приходила иногда, пыталась помогать, приносила конфеты и пупсиков, но мама без слов швыряла ей обратно все, что считалось неправильным, и бабушка тоже ушла. Полина сначала мечтала, что мама их тоже выгонит, и они переедут жить к папе, или бабушке… Нет, не получилось, детей необходимо растить в безгрешном месте. Ну, что ж, такая жизнь. Полина еще хорошо жила, зато Лизка меньше нагрешила, и в ней никакие черти не поселились. Лизка даже про Новый год толком не знает, откуда ей. Это Полина сейчас разглядывает в переходе на автовокзале разную праздничную мелочь, а Лизка на улице не была уже года два точно - в садик нельзя, в городе опасно, в доме ни телевизора, ни радио, чтобы не соблазняться… Книжек, и тех нету, - кроме библии и Полининых учебников.
Против школы даже Пророк не попрет, мстительно подумала Полина. В конце концов, Лизке в этом году тоже в школу надо будет, и так уже почти восемь лет. Полина полезла в карман старенького пуховика, достала скомканный бумажный конверт и еще раз проверила адрес: улица Полярных летчиков… Далеко, конец города. Ну и что. Бабушка, наверно, там все еще живет. Если ей нельзя к нам, решила Полина, значит, надо самой. Папиного адреса нет, а этот есть. Полина выбежала на остановку, забралась в подкативший старенький ПАЗик и забилась на длинное заднее сидение. Подышала на замороженное окошко и приготовилась ехать. Протянула кондукторше горсть денежек, не обращая внимания на недовольное «что я должна делать с вашими копейками», дождалась билета и угнездилась, поставив ноги поближе к теплой печке.
Автобус неторопливо катился по городу, поторчал в пробке ближе к центру, короткий зимний день понемножку заканчивался и в витринах засветились фонарики. Полина разглядывала их в замерзающую дырочку в стекле, потом заскучала. Мама, наверно, уже забеспокоилась. Хотя - кто ее знает, может быть, нет. Полине стало грустно, до слез. Но плакать было нельзя, потому что пассажиры в автобусе все-таки ехали: несколько парней-студентов громко и весело болтали на передних сидениях, типичный «ботаник» в наушниках что-то читал с телефона, шевеля губами, и в проходе возилась бабулька с сумками… И так все хуже некуда, пусть лучше никто не лезет с вопросами. Полина закрыла глаза - если спать, то не трогают.
Бабуля собрала, наконец, все баулы и вывалилась из автобуса: вокзал, на электричку опаздывает. Кондукторша ругнулась ей вслед - голова, наверно, болит, подумала Полина, вот и бурчит на всех. Это бывает, давление там или еще что…
- А с животными куда! Не пущу, сходи отседа!
Полина открыла глаза: в проходе стояла собака. Длинноногий серо-желтый собачий подросток, то ли лайка, то ли овчарка, с торчащими огромными, как у зайца, ушами и улыбкой от одного уха до другого. Хвост у щена мотался между креслами, поднимая ветер. Студенты тут же потянулись его гладить, и щен с удовольствием устроился в их компании, мордой на ближние колени. Кондукторша, не обращая на это внимания, продолжала вопить:
- Да ты мне здесь что! Не повезу животную без намордника! Она у тебя вон какая лошадь! Вылазий с ней оба, нечего!
- Ну что ты, девушка, мы с Бароном люди мирные, - успокаивающе донеслось из двери. Полина разглядела: небольшой такой, бороденка седая - значит, дедушка, и одет в непонятный черный халат, не то юбку, под старенькой короткой коричневой дубленкой… Дед преодолел-таки кондукторшино сопротивление и поднялся в автобус.
- Вот я не погляжу, что ты мне здесь поп! За скотину будешь два билета брать! - не сдалась кондукторша. - У нас все за деньги ездят, а не за божью милость!
- Да не ругайся ты, девушка, такой праздник скоро… Вот и здоровья тебе доброго прибавится… - Дед снял с плеч зеленый брезентовый мешок с лямками. Полина такой только в кино видела, про войну. Поп, надо же!
-У попа была собака! - донеслось от студентов. Пес зажмурился, вывесил длиннющий язык и млел, а шесть рук чесало его за ушами, трепало по башке и дергало за шкирку.
- Вот, есть, чадушки, собачка знатная у меня. Сам решил, с кем гулять, так, считай, с Вологды и идем вдвоем, - дед улыбнулся Полине, которая попыталась подвинуться еще дальше. - Да ты не страшись, Барон не укусит! Он у меня совсем глупый, добрей многих человеков… - Поп вздохнул.
- Я не боюсь, - пропищала Полина. Потом прокашлялась, и все-таки спросила, не удержалась:
- А можно вам - собаку держать? Они же поганые и вообще…
Ну все, теперь точно не отвяжется. Пару раз Полина ходила с мамой на собрания общины, когда была еще мелкая и не знала, как отмотаться. Если не вовремя раскрыть рот, а еще хуже - задать вопрос, потом замучают: кто вложил тебе в голову, да как ты это придумала, искушения-наваждения… Молись и кайся, и изыди от белейших сих, черная овца, до пока не отбелишься… Вот дома-то потом было, вспоминать неохота. И не научилась ничему, распустила язык, тем более - это же поп! Про попов рассказывают разные вещи, наверно, они еще хуже, чем Пророк с ближними учениками… Вот попала, так попала, подумала Полина и зажмурилась.
- Отчего же, можно. Всякая божья тварь жить хочет, всякое дыхание хвалит Господа, - услышала Полина. - Чем собака-то не угодила? Вон как все радуются, и пес, и люди, и всем хорошо. Барон, иди сюда! Да ты его погладь, не бойся, - поп совсем не ругался, наоборот, улыбнулся ласково. Щен со вздохом оторвался от компании и подошел к Полине. Посмотрел внимательно и погрустнел. Коротко тявкнул и улегся под ногами, на Полинины заношенные угги. Ноги сразу согрелись.
- Вот такие дела… - вздохнул поп. - А скажи, до монастыря еще далеко?
- Не знаю, - прошептала Полина. До какого еще монастыря?
- Это тебе, батя, надо бывший автобат, не иначе, - здоровенный мужик в спецодежде повернулся на сидении спереди. Полина вздрогнула: она-то думала, кто-то мешок забыл, а он живой… Только пьяненький, задремал и развалился, как куча шмоток. А она чуть не села туда, вот бы страху было! Полина представила себе, как бы это было, и нервно заулыбалась.
- Ты, батя, на Полярных летчиков щас едешь, - утвердительно прогудел мужик. Точно, под мухой, и пахнет от него чем-то сладким и противным. В школе хулиганы иногда пьют кока-колу с водкой, выделываются, - вот да, кола с водкой, так же липко воняет.
- Может, и так, мы тут первый раз, - покладисто сказал поп. - Монастырь у вас здесь поднимают, раньше был, и теперь будет…
- Ну, точно, вояк убрали, казармы под вас отдали! - Пьяница засмеялся и потянулся хлопнуть попа по плечу, но руку не донес, убрал. - Полярных летчиков улица, сиди, грейся, она конечная.
- Вот и ладно, - поп развязал мешок, достал пластиковую бутылку с чем-то золотистым, глотнул.
- Эт ты че, батя, вискарь глушишь? - Пьяница был не прочь поговорить, Полина вздохнула: хорошо, что не с ней. - По холодку-то! Или у тебя там святая водичка, сорокаградусная?
- Да где там, - миролюбиво ответил поп, - чаю взял в дорогу, грешен - сахарку бросил, а так… Тебя не угощаю, разве что конфетка где-то была.
- Я че ли маленький? Вон доче отдай, - хохотнул пьяница. - Ты, доча, ни у кого конфетки не бери, знаешь, какие маньяки бывают, - ты конфетку, а они чик! И все дела! А у него можно, он - батюшка! А, щас все одним миром, - пьяница махнул рукой и качнулся. Полина не знала, куда деваться, поэтому конфетку у попа взяла, на всякий случай. Чтобы не огорчать никого. Конфетка была простенькая, сливовый аромат. Полина сунула ее в карман - Лизке.
- А ты, доча, такая смелая, куда поехала? - пьяница таки переключился на Полину. - Щас солнышко скроется, страшно станет! Уууууу!
- К бабушке. На Полярных летчиков, - односложно ответила Полина. Пусть знают, что ее ждут. Правда, никто там не ждет, но - все пусть знают, если что!
- А вот и хренушки! - Пьяница помахал рукой, - Нету там никого. Снесли частников и расселили. Там теперича не то, что давеча, - казармы, мебельный цех и торговый центр стоит. А жилых домов там не осталось, Красная шапочка! - И пьяница довольно заржал. Пошутил, значит.
Полина вытащила из кармана конверт. Кто же знал, что время прошло… Наверно, он давно лежал, а мама не нашла, когда убирала из квартиры остатки старой жизни. Полина - безмозглая идиотка, надо было внимательно смотреть, когда пришло это письмо. Значит, все это не имеет смысла? Какая теперь разница, надо доехать до конца и поглядеть самой. Домой возвращаться - еще хуже. Полина молча запихала конверт обратно в карман.
- Ты, доча, из автобуса не выходи, сразу домой, вот мамка с папкой ругать и не будут, - громогласно проявил участие пьяница. - А то поздно маленьким гулять!
Поп внимательно рассматривал Полину. В стариковских светлых глазах было сочувствие, от которого очень хотелось плакать. Но Полина привычно зажмурила глаза, чтобы слезы не сбежали.
- Эй, там, вы чему ребенка учите? - завелась кондукторша, зацепившись за последнюю фразу пьяницы, - Нечего на автобусах кататься, если только за ваши деньги! У кого там они лишние?
Полина совсем сникла - денег не было вообще. Последняя мелочь ушла на билет. Дурацкая была затея с этим адресом, теперь даже Лизке на мороженку не хватит. Пост на улице, молочное запрещено, опять Новый год с сухарями - зато не как у всех… Вот дура, безнадежно подумала Полина. Вот дура…
- Все, станция Березайка, кто есть - вылезай-ка! - Кондукторша грозно поднялась у передней двери, - Вы, теплая компания, на выход! Девочка, ты тоже выходи, тебя бабушка ждет!
Пьяница вывалился из автобуса первым. Поднялся и пошел к двери «ботаник», не отрываясь от экрана с кошмарными зубчатыми формулами. Засобирались студенты. Полина огляделась: наверно, можно будет спрятаться за спинками сидений и уехать обратно, иначе… Что делать, девочка не представляла.
- Вот беда-то, - протянул поп. - Господи, помилуй… С собой тебя не взять, в монастырь, не пустят… Ну, ничего, не горюй! Господь все управит, - поп улыбнулся Полине, покивал седой головой и подхватил свой мешок. - Все будет хорошо!
Пес поднялся на длинные ноги, зевнул и лизнул Полину в щеку. Язык у него был мягкий и теплый. Полина погладила пса по голове, и он ушел по проходу за попом. Полина осталась стоять. Идти все равно некуда, решила она, значит, пусть будет, что будет.
Под возмущенное «А ну, кыш, ты это куда?» пес проскакал обратно и ткнулся Полине в ладонь мокрым носом. Положил перед ней на сидение крышку от бутылки, гавкнул и унесся в дверь. Полина подобрала - красная пластиковая штука, с белой надписью «2 балла». Зачем она, Полина не поняла, просто положила в карман, к бесполезному конверту.
- Чуваки, а отец-то прав! - студенты перемигнулись и полезли кто в сумку, кто в карман. Перед Полиной появилось пять разноцветных крышек с такими же белыми буквами. Шестая бутылка была с минеральной водой, поэтому ее обладателя тут же с хохотом пристыдили, и вся компания, перешучиваясь, вылезла на остановку.
- Ну, набросали мне мусора, - буркнула кондукторша, полезла под свое сидение и достала двухлитровую бутылку от кока-колы. - Держи, несчастье! В рот не тащи, там я жидкость для стекол держала… - Кондукторша протянула красную крышку. - Чего народ не выдумает!..
- Спасибо, - на всякий случай сказала Полина. И спрыгнула со ступеньки в холодную темноту.
Под фарами автобуса пристроился «ботаник» - дочитывать в светлом пятне.
- Ага. - Сказал он. - Щас-щас…
Выключил телефон, вытащил наушник и протянул руку: - Чего стоишь, побежали! Время-то сколько, знаешь?
- Куда это? - засопротивлялась Полина. - Я с вами не пойду…
- Блин, ты хочешь приз, или нет? Бегом, уговаривать еще всяких!..
Они влетели в торговый центр, пробежали по эскалатору и оказались в продуктовом отделе. У стола с рекламой - Санта-Клаус и бутылки с газировкой - возились две усталые девушки в фирменных красных футболках. Одна держала мешок, другая бросала в него разноцветные крышки, задумчиво нахмурившись.
- Машка, - сказал «ботаник». - Маш-ка!
- Ну? - обернулась та, которая с мешком. - Чего тебе, студент Сидоров?
- Маш-ка, - сказал «ботаник», - Дифуры! Тысячи!
- Опять… - Машка возвела глаза к небу, - ну, выкладывай!
- Чего стоим, кого ждем? - зашипел «ботаник» Полине, и она послушно выгребла из карманов все, что было. Машка перебрала цветную горку и ехидно сказала: - Без одной!
Полина стояла и хлопала глазами. Вторая девушка оторвалась от подсчета, поморщилась, поглядела на Полину и неожиданно заорала: - Теть Рим, на меня полторашку! Маш, ну, я тебя умоляю… - укоризненно сказала она чуть потише, и Машка вытащила из-под стола пластиковый мешок. - Выбирай, с чем тебе!
Белые мягкие медведи лежали в мешке. Пушистые, величиной с две ладошки. Полина, так ничего толком и не понимая, вытащила первого попавшегося. Белый мишка, с черными глазами и носом, и в красном шарфике… Лизке-то счастье, подумала Полина и все-таки немножко расплакалась, засовывая медвежонка за пазуху, в тепло.
«Ботаник» уже куда-то делся, не дожидаясь благодарности, а девчонки занялись своими делами. Полина, хлюпая носом, пошла к выходу из супермаркета. Ждать новый автобус, надо домой добираться, теперь можно - не зря поехала. Может быть, и правда все будет хорошо? Медвежонок уютно сидел под пуховиком. На улице было темно, но уже не так холодно, пролетал реденький снежок. Полина вышла на остановку и приготовилась дожидаться, сколько надо.
- Э, доча, ты уже тут, или еще? - Давешний пьяница, наверно, за едой пошел, не сидится ему, подумала Полина. - Ты чего, бабушку не нашла? Да не ищи, их по всему городу раскидали. У матери спроси, она тебя свозит, - И что ты привязался, вздохнула Полина про себя. Шел бы, куда шел.
- Ну, ты тут не спи - замерзнешь! - хохотнул пьяница и все-таки двинулся дальше. Полина переступила с ноги на ногу и подумала, что замерзнуть можно, даже если не спать.
- Доча, иди сюда! Иди, не бойся, все свои! - Пьяница махал рукой от стоянки, рядом с ним покряхтывала древняя «тойота». - Тут корешок у меня в город поехал, тебя подкинет, куда скажешь! Да смелее, никто тебя, Красная шапочка, не съест, я отвечаю! А тронет, сам лично ему трогалки оторву, понял?..
Сидя в скрипучей машине, пахнущей куревом, бензином и кокосом от освежителя воздуха, Полина думала, что все пока что слишком хорошо кончается, к чему бы это? Наверно, к еще большей гадости, хотя - куда уж большей… После выходных начнется плохо, зато - и Полина поправила под мышкой медвежонка - у Лизки будет праздник, настоящий, с подарками. А на мороженку Полина где-нибудь найдет, мир, оказывается, не без добрых людей. Полы кому-нибудь помоет, или собаку выгуляет. Или еще что-нибудь, можно много дел найти, подумала Полина, задремывая.
Дома Лизка сидела одна - мама, наверно, все еще была на собрании, в общине. Она иногда долго там задерживалась, и приходилось по полночи дожидаться. Значит, везение продолжается, подумала Полина, никто не заметил, что меня нет. Только Лизке одиноко в пустой комнате, но у Полины сегодня было, чем загладить отсутствие. Лизка осторожно взяла медвежонка и глаза у нее стали огромные и круглые, Полина даже испугалась.
- Мидеть, - сказала Лизка. Помолчала и повторила, медленно и старательно, - Медь-ведь! Мой. Медь-ведь! ..
Счастливая Лизка уснула в обнимку с медвежонком, и улыбалась во всю мордашку даже во сне. Полина выключила свет, забралась под тонкое колючее одеяло и задумалась. Спать все равно не получалось, слишком много всего было днем. На светящемся в окне календаре-градуснике, на крыше дома напротив, моргала надпись «25 декабря», значит, у кого-то уже началось Рождество, в школе говорили. Наверно, мама по этому поводу задерживается, опять чертей гоняют, вздохнула Полина и почему-то вспомнила попа и собаку. Как они там, добрались до монастыря, пустили их на ночь, или нет? Полина представила заснеженную дорогу, холодное небо, огромную иссиня-белую луну и две фигурки на снегу - маленький бородатый человек с мешком за плечами, будто горб на спине, и щенок на длинных ногах, как они идут себе куда-то, и снег поскрипывает , и искорки блестят на снегу, а вокруг холодно и тихо… Сверху, на черном, - зимние звезды, и одна, самая яркая, большая и зеленая, светит на снежную дорогу, на попа и его собаку… А еще одно Рождество будет после Нового года, сонно подумала Полина, праздники же длинные, может, все будет…
… Проснулась Полина от стука двери. В комнате было солнечно, Лизка с медведиком сидела в ногах на Полининой кровати и улыбалась, а в дверях стояли мама, бабушка и Булка из соцзащиты. Бабушка охала, держалась за горло и моргала. Булка подталкивала бабушку в комнату и говорила «Да вы садитесь, Ольга Петровна, вот, к девочкам! Все хорошо, Ольга Петровна, теперь все будет хорошо!» Мама просто стояла и смотрела, устало и как-то стеснительно. Как будто что-то глупое сделала, надо быстренько исправить, пока никто не увидел, но поздно, все уже заметили… Полина запуталась в мыслях, и села на кровати, завернувшись в одеяло.
- Бааааба! Поля! Медь-ведь, мой! Баба, идем! - Лизка радостно помахала людям в дверях.
И мама закрыла лицо ладонями. Булка из опеки (или как там?) подхватила ее одной рукой, похлопала по плечу и сказала: «Ну, что вы, что вы, уже все в прошлом, правда?» Мама меленько покивала головой и вздохнула. Потом они, наконец, все прошли в дверь, и мама с бабушкой с разных сторон сели на полинину кровать. Лизка немедленно обняла обоих за шеи и начала взахлеб рассказывать про то, как Поля принесла медведя…
Полина слезла с кровати, подошла к Булке, стоявшей в стороне, и строго спросила:
- Все еще в спецприемник? Она нормальная, видите? И мама нормальная.
Булка погладила Полину по волосам: - Знаешь, детка, может быть, так будет лучше? Ваша мама подверглась влиянию… Короче, мы не можем оставить вас с ней, пойми, маме нужна помощь… Врача ей надо, психолога…
- Маме нужна Лизка, - твердо сказала Полина. - И бабушка. И я. А еще я найду папу. Мы ей поможем, а вы - нет. Я знаю. Потому что мы добрые люди. У вас, как лучше, но у нас все равно лучше. Вы не обижайтесь, вы старались. Вы тоже добрые, но - мы нужней. Я знаю.
- Ну, раз знаешь, - неожиданно тепло улыбнулась Булка, и Полина тоже улыбнулась, в ответ, - Раз знаешь…