Ходасевич-20
Чьи это стихи? Какой поэт первым приходит в голову?
…И предо мной разодралась завеса,
Скрывавшая минувшего картину,
И все во мне воскресло вместе с нею,
И все внезапно в жизни и природе
Знакомое значенье обрело…
А это Вяземский, «Тропинка» (1848)
Ср., напр.:
…И в этот миг мне жизнь явилась полной,
И мнилось: хор светил и волн морских
Ветров и сфер мне музыкой органной
Ворвался в уши, загремел, как прежде,
В иные, незапамятные дни…
(«Обезьяна»)
Генезис известного цикла белых стихов Ходасевича (бόльшая часть вошла в «Путем зерна», плюс «Музыка», плюс черновое), почти в каждом из которых есть схожая «визионерская» кульминация, дарящая лирического героя ощущением пантеистического единства, обычно выводится из «Вновь я посетил…» и монологов «Маленьких трагедий» (так уже Вейдле) через «Вольные мысли» Блока (так уже Набоков в рецензии 1927 г.) плюс точечные влияния вроде «Альпийского рога» Вяч. Иванова. Похоже, однако, что в традиции «драматических монологов» безрифменными пятистопными ямбами («Послушай, дедушка, мне каждый раз…» и т. п.; подробности у Гаспарова) для Ходасевича был значим не только Пушкин, но и Вяземский.
…И предо мной разодралась завеса,
Скрывавшая минувшего картину,
И все во мне воскресло вместе с нею,
И все внезапно в жизни и природе
Знакомое значенье обрело…
А это Вяземский, «Тропинка» (1848)
Ср., напр.:
…И в этот миг мне жизнь явилась полной,
И мнилось: хор светил и волн морских
Ветров и сфер мне музыкой органной
Ворвался в уши, загремел, как прежде,
В иные, незапамятные дни…
(«Обезьяна»)
Генезис известного цикла белых стихов Ходасевича (бόльшая часть вошла в «Путем зерна», плюс «Музыка», плюс черновое), почти в каждом из которых есть схожая «визионерская» кульминация, дарящая лирического героя ощущением пантеистического единства, обычно выводится из «Вновь я посетил…» и монологов «Маленьких трагедий» (так уже Вейдле) через «Вольные мысли» Блока (так уже Набоков в рецензии 1927 г.) плюс точечные влияния вроде «Альпийского рога» Вяч. Иванова. Похоже, однако, что в традиции «драматических монологов» безрифменными пятистопными ямбами («Послушай, дедушка, мне каждый раз…» и т. п.; подробности у Гаспарова) для Ходасевича был значим не только Пушкин, но и Вяземский.