былое без дум
Владимир ЗАБАЛУЕВ, Алексей ЗЕНЗИНОВ
Былое без дум
Ленинская фраза о разбуженном декабристами Герцене была развенчана и осмеяна веселой и находчивой советской интеллигенцией еще в ту пору, когда однопартийная система, интонации дикторов программы “Время” и временные ограничения продажи водки казались незыблемыми, словно таблица умножения. Кто смог, тот дожил - и вот сегодня перед глазами картина почти неотличимая: бессменно правящая партия, неизменный дискурс итоговых новостей и запрет торговать водкой по ночам. В это дежавю отлично вписываются даже декабристы, только вышли они не на Сенатскую, а на Болотную площадь, не из казарм Московского гвардейского полка, а из социальных сетей, и будить им пришлось не отдельную личность, а коллективное сознание пользователей и блогеров.
Герцен, Герцен, ты не забыт, но ты не нужен эпохе сетевого общения с реальностью. Философы сравнивают Интернет с ризомой - грибницей, спутанной и нелинейной системой. Ризома необъятна, нелинейна и не боится разрывов. Она представляет собой клубок динамично развивающихся многосторонних связей. Ризоме нет необходимости в появлении стабильных лидеров - ни политических, ни духовных. Временные сообщества, возникающие в Сети, ориентированы на достижение определенной цели, после чего обречены на распад или переформатирование. И откуда, скажите, тут взяться устойчиво авторитетной личности, если спонтанное общение в Интернете предполагает отсутствие какой-либо иерархии среди пользователей? Сколько человек читают твой блог или оставляют комменты? Эти цифры, во-первых, могут очень быстро увеличиться или уменьшиться, а во-вторых, совершенно не отражают истинной силы твоего влияния на умы и души других юзеров.
Даже у так называемых тысячников (“тысячнегов”, тех, в чьих списках виртуальных друзей от десяти сотен и более френдов, хотя не факт, что под разными именами не скрывается один и тот же человек) нет уверенности в своем бесспорном лидерстве. Ризома непостоянна в развитии и предпочтениях, ее реакции спонтанны, а суждения - предвзяты, потому и ценны с точки зрения фиксации сиюминутного.
Главный тренд корреляции с современностью, говоря языком наших хипстеров, продвинутой городской молодежи, - е…шить лук. То есть фотографировать себя на фоне какого-то заметного события, природного явления или рукотворного уникального памятника, желательно - в полный рост. Причем не обязательно ограничиваться автопортретом - просто отражать жизнь в виде снимков, как можно больше и как можно чаще.
То, что поначалу воспринималось как арабский феномен - когда толпа снимает на айподы убийство негра в Бенгази или ливанские мажоры и мажорки фотографируются, выбрав фоном разрушенные израильской бомбардировкой дома, - это и есть современный способ взаимодействия с реальностью.
Термин, производный от английского слова “look” (“вид”, “обзор”, “выражение лица”, “смотреть”, “осматривать”, “выглядеть”, “выражать”), отразил суть эпохи - полнейшее нежелание и невозможность анализировать реальность. Прежняя система анализа, со всеми ее инструментами, интеллектуальными и художественными, обанкротилась. Рухнула и смысловая вертикаль (тем, кто до сих пор не может в это поверить, рекомендуем почитать ветки комментариев под наиболее активно обсуждаемыми постами в Живом Журнале).
Визуальное подчиняет себе вербальное. Умение сфоткать и запостить, то есть сделать увиденное и зафиксированное, пусть даже неосмысленное, достоянием миллионов, становится более важным, чем способность разобраться в происходящем. Искусство осваивает новые, формально элементарные навыки коммуникации. Чья реакция быстрее, кто первым отснял и выложил в Сеть, тот и Герцен.
И через эти простейшие движения (сродни тому, как рисовали мамонтов в пещерах палеолита) идет построение новой системы анализа и рефлексии - от нуля. Сегодня мы - пещерные люди с айподами.
Суть сегодняшнего осмысления - отключить мысль ради того, чтобы заработали полуотмершие рецепторы, чтобы понять действительность на уровне восприятия, нерасчлененно.
Зафиксировать настоящее - и немедленно перенести его в прошлое, в былое. Без рефлексии, без осмысливания. Простейшими навыками.
Параллельным курсом движется и другой процесс: прежнее восприятие реальности, отраженной в художественных формах, уже не устраивает достаточно значительную массу читателей и зрителей. Все больший интерес вызывают документальные способы представления. В авангарде идет театр, что неудивительно - подготовка к нынешнему триумфу невымышленного над сочиненным на театральных площадках заняла больше десяти лет. Вербатим, который поначалу рассматривали как драматургический метод, предполагающий, что автор-составитель текста всего лишь дословно фиксирует речь своих будущих героев, стал революционным эстетическим движением. Вербатим взял на себя роль не только свидетеля и очевидца, но и судьи сегодняшнего времени, вынося приговор: “Правда - неправда”. И тут-то кроется одно трудноразрешимое противоречие.
Одни и те же люди одновременно - и виртуальные персонажи блогосферы, и зрители документального театра. Они осознают всю иллюзорность любых слов и сомнительность идеологических конструкций и, вместе с тем, записываются на спектакли Театра.doc и “Практики”, где традиционное театральное действие подчинено ритму речи, словесной мелодике, а драматургия характеров уступает место драме идей. Как совместить и то, и другое: добровольный отказ от рефлексии, когда ты осуществляешь прямой контакт с реальностью, просто и ненапряжно фиксируя его для мировой Сети, и вполне искреннее стремление погрузиться в произносимый со сцены текст, полный смысловых нюансов?
Казалось бы, люди истосковались по не придуманному, подлинному, но разве не та же самая тоска диктовала в середине семидесятых годов прошлого века поэту Андрею Вознесенскому:
Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию -
ностальгию по настоящему.
Нет. Тоска была, но другая, смягченная идеалами и сахарными иллюзиями, прирученная привычкой находить компромиссы и согласие, ослабленная режимом душевной самоизоляции от внешнего мира. Нынешняя злейшая раздвоенность на офисного хомячка (жизнь в реале) и на личность, не признающую никаких иерархий (жизнь в Сети) для психики пострашнее, чем классическая борьба сознания с подсознанкой. Еще лет десять назад можно было отгородиться от травмирующей реальности уходом в иллюзорное, в большей или меньшей степени понимая его природу. Глубокое погружение в Интернет сместило баланс: дружеские и деловые связи, влечения, страсти, гордость и предубеждения, все-все-все, что повышает самооценку и доставляет удовольствие, сегодня питается продуктами социальных сетей. Они теперь более значимы, чем окончательно скомпрометированный социум, который, однако, по-прежнему продолжает навязывать людям свои жесткие структуры, мало похожие на чудесную грибницу.
Нужно искать лазейку (хорошо бы выход, но такой услуги нам история не окажет). Есть особое пространство, где законы реальности временно не действуют, этакий оффшор воображения - с минимальной налоговой нагрузкой повседневного. Театр. И вдруг в этом, казалось бы, рассаднике иллюзорного зрителям делают прививку документального, давая возможность на час-полтора погрузиться в невыдуманную, но сыгранную по законам искусства жизнь.
Вернемся к Герцену - обходным путем, через Великобританию. Английский литературовед и критик Эрик Бентли в книге “Жизнь драмы” утверждает: “Взлеты драматургии происходят в истории лишь спорадически, причем историки неоднократно указывали на то, что новый взлет драматургии обычно совершается в обстановке нового общественно-политического подъема. Этот подъем помимо всего прочего носит также и интеллектуальный характер. Обычно в основе крупных драматургических произведений лежит идея, которая являет собой воодушевляющую мысль нового исторического движения, новое представление о человеке. В подобные исторические эпохи драматурги не останавливают своего случайного выбора на тех или иных идеях в поисках интересного материала: драма представляет собой своего рода русло, по которому течет поток грандиозных идей. Следовательно, в известном смысле драматург, пишущий в такой исторический период, совершенно неоригинален. Он не проповедует своих собственных особых мнений, поэтому, может быть, ему и необязательно нужна защита билля о правах, ни даже атмосфера свободы, которые современные публицисты считают непременным условием великого искусства; такой драматург тяготеет к центру исторической значимости”.
Сегодня центр исторической значимости сместился от глобальных идей к частным историям и отдельным случаям, от авантюрных сюжетов к приключениям языка, от неспешных помышлений к спонтанной фиксации происходящего. Герцену-мыслителю из такого бытия остается только эмигрировать. Или записаться в блогеры.
Тем временем человечество, иссушенное логикой и скомпрометировавшим себя интеллектом, возвращается к первичным формам перцепции, чтобы вернуть ощущение реальности - а затем снова двинуться в сторону рефлексии, к новой логике и новой интеллектуальности. Судя по скорости нынешних исторических процессов, время перехода от нео-первобытности к сияющему царству разума займет не тридцать тысяч лет, а значительно меньший срок.
"Октябрь", 2012, №5
Былое без дум
Ленинская фраза о разбуженном декабристами Герцене была развенчана и осмеяна веселой и находчивой советской интеллигенцией еще в ту пору, когда однопартийная система, интонации дикторов программы “Время” и временные ограничения продажи водки казались незыблемыми, словно таблица умножения. Кто смог, тот дожил - и вот сегодня перед глазами картина почти неотличимая: бессменно правящая партия, неизменный дискурс итоговых новостей и запрет торговать водкой по ночам. В это дежавю отлично вписываются даже декабристы, только вышли они не на Сенатскую, а на Болотную площадь, не из казарм Московского гвардейского полка, а из социальных сетей, и будить им пришлось не отдельную личность, а коллективное сознание пользователей и блогеров.
Герцен, Герцен, ты не забыт, но ты не нужен эпохе сетевого общения с реальностью. Философы сравнивают Интернет с ризомой - грибницей, спутанной и нелинейной системой. Ризома необъятна, нелинейна и не боится разрывов. Она представляет собой клубок динамично развивающихся многосторонних связей. Ризоме нет необходимости в появлении стабильных лидеров - ни политических, ни духовных. Временные сообщества, возникающие в Сети, ориентированы на достижение определенной цели, после чего обречены на распад или переформатирование. И откуда, скажите, тут взяться устойчиво авторитетной личности, если спонтанное общение в Интернете предполагает отсутствие какой-либо иерархии среди пользователей? Сколько человек читают твой блог или оставляют комменты? Эти цифры, во-первых, могут очень быстро увеличиться или уменьшиться, а во-вторых, совершенно не отражают истинной силы твоего влияния на умы и души других юзеров.
Даже у так называемых тысячников (“тысячнегов”, тех, в чьих списках виртуальных друзей от десяти сотен и более френдов, хотя не факт, что под разными именами не скрывается один и тот же человек) нет уверенности в своем бесспорном лидерстве. Ризома непостоянна в развитии и предпочтениях, ее реакции спонтанны, а суждения - предвзяты, потому и ценны с точки зрения фиксации сиюминутного.
Главный тренд корреляции с современностью, говоря языком наших хипстеров, продвинутой городской молодежи, - е…шить лук. То есть фотографировать себя на фоне какого-то заметного события, природного явления или рукотворного уникального памятника, желательно - в полный рост. Причем не обязательно ограничиваться автопортретом - просто отражать жизнь в виде снимков, как можно больше и как можно чаще.
То, что поначалу воспринималось как арабский феномен - когда толпа снимает на айподы убийство негра в Бенгази или ливанские мажоры и мажорки фотографируются, выбрав фоном разрушенные израильской бомбардировкой дома, - это и есть современный способ взаимодействия с реальностью.
Термин, производный от английского слова “look” (“вид”, “обзор”, “выражение лица”, “смотреть”, “осматривать”, “выглядеть”, “выражать”), отразил суть эпохи - полнейшее нежелание и невозможность анализировать реальность. Прежняя система анализа, со всеми ее инструментами, интеллектуальными и художественными, обанкротилась. Рухнула и смысловая вертикаль (тем, кто до сих пор не может в это поверить, рекомендуем почитать ветки комментариев под наиболее активно обсуждаемыми постами в Живом Журнале).
Визуальное подчиняет себе вербальное. Умение сфоткать и запостить, то есть сделать увиденное и зафиксированное, пусть даже неосмысленное, достоянием миллионов, становится более важным, чем способность разобраться в происходящем. Искусство осваивает новые, формально элементарные навыки коммуникации. Чья реакция быстрее, кто первым отснял и выложил в Сеть, тот и Герцен.
И через эти простейшие движения (сродни тому, как рисовали мамонтов в пещерах палеолита) идет построение новой системы анализа и рефлексии - от нуля. Сегодня мы - пещерные люди с айподами.
Суть сегодняшнего осмысления - отключить мысль ради того, чтобы заработали полуотмершие рецепторы, чтобы понять действительность на уровне восприятия, нерасчлененно.
Зафиксировать настоящее - и немедленно перенести его в прошлое, в былое. Без рефлексии, без осмысливания. Простейшими навыками.
Параллельным курсом движется и другой процесс: прежнее восприятие реальности, отраженной в художественных формах, уже не устраивает достаточно значительную массу читателей и зрителей. Все больший интерес вызывают документальные способы представления. В авангарде идет театр, что неудивительно - подготовка к нынешнему триумфу невымышленного над сочиненным на театральных площадках заняла больше десяти лет. Вербатим, который поначалу рассматривали как драматургический метод, предполагающий, что автор-составитель текста всего лишь дословно фиксирует речь своих будущих героев, стал революционным эстетическим движением. Вербатим взял на себя роль не только свидетеля и очевидца, но и судьи сегодняшнего времени, вынося приговор: “Правда - неправда”. И тут-то кроется одно трудноразрешимое противоречие.
Одни и те же люди одновременно - и виртуальные персонажи блогосферы, и зрители документального театра. Они осознают всю иллюзорность любых слов и сомнительность идеологических конструкций и, вместе с тем, записываются на спектакли Театра.doc и “Практики”, где традиционное театральное действие подчинено ритму речи, словесной мелодике, а драматургия характеров уступает место драме идей. Как совместить и то, и другое: добровольный отказ от рефлексии, когда ты осуществляешь прямой контакт с реальностью, просто и ненапряжно фиксируя его для мировой Сети, и вполне искреннее стремление погрузиться в произносимый со сцены текст, полный смысловых нюансов?
Казалось бы, люди истосковались по не придуманному, подлинному, но разве не та же самая тоска диктовала в середине семидесятых годов прошлого века поэту Андрею Вознесенскому:
Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию -
ностальгию по настоящему.
Нет. Тоска была, но другая, смягченная идеалами и сахарными иллюзиями, прирученная привычкой находить компромиссы и согласие, ослабленная режимом душевной самоизоляции от внешнего мира. Нынешняя злейшая раздвоенность на офисного хомячка (жизнь в реале) и на личность, не признающую никаких иерархий (жизнь в Сети) для психики пострашнее, чем классическая борьба сознания с подсознанкой. Еще лет десять назад можно было отгородиться от травмирующей реальности уходом в иллюзорное, в большей или меньшей степени понимая его природу. Глубокое погружение в Интернет сместило баланс: дружеские и деловые связи, влечения, страсти, гордость и предубеждения, все-все-все, что повышает самооценку и доставляет удовольствие, сегодня питается продуктами социальных сетей. Они теперь более значимы, чем окончательно скомпрометированный социум, который, однако, по-прежнему продолжает навязывать людям свои жесткие структуры, мало похожие на чудесную грибницу.
Нужно искать лазейку (хорошо бы выход, но такой услуги нам история не окажет). Есть особое пространство, где законы реальности временно не действуют, этакий оффшор воображения - с минимальной налоговой нагрузкой повседневного. Театр. И вдруг в этом, казалось бы, рассаднике иллюзорного зрителям делают прививку документального, давая возможность на час-полтора погрузиться в невыдуманную, но сыгранную по законам искусства жизнь.
Вернемся к Герцену - обходным путем, через Великобританию. Английский литературовед и критик Эрик Бентли в книге “Жизнь драмы” утверждает: “Взлеты драматургии происходят в истории лишь спорадически, причем историки неоднократно указывали на то, что новый взлет драматургии обычно совершается в обстановке нового общественно-политического подъема. Этот подъем помимо всего прочего носит также и интеллектуальный характер. Обычно в основе крупных драматургических произведений лежит идея, которая являет собой воодушевляющую мысль нового исторического движения, новое представление о человеке. В подобные исторические эпохи драматурги не останавливают своего случайного выбора на тех или иных идеях в поисках интересного материала: драма представляет собой своего рода русло, по которому течет поток грандиозных идей. Следовательно, в известном смысле драматург, пишущий в такой исторический период, совершенно неоригинален. Он не проповедует своих собственных особых мнений, поэтому, может быть, ему и необязательно нужна защита билля о правах, ни даже атмосфера свободы, которые современные публицисты считают непременным условием великого искусства; такой драматург тяготеет к центру исторической значимости”.
Сегодня центр исторической значимости сместился от глобальных идей к частным историям и отдельным случаям, от авантюрных сюжетов к приключениям языка, от неспешных помышлений к спонтанной фиксации происходящего. Герцену-мыслителю из такого бытия остается только эмигрировать. Или записаться в блогеры.
Тем временем человечество, иссушенное логикой и скомпрометировавшим себя интеллектом, возвращается к первичным формам перцепции, чтобы вернуть ощущение реальности - а затем снова двинуться в сторону рефлексии, к новой логике и новой интеллектуальности. Судя по скорости нынешних исторических процессов, время перехода от нео-первобытности к сияющему царству разума займет не тридцать тысяч лет, а значительно меньший срок.
"Октябрь", 2012, №5