Алеф
Кажется, еще лапутяне развлекались тем, что создавали машины для механического перебора букв в строке: они верили, будто таким образом можно проникнуть в тайны мироздания, ибо, когда все варианты исчерпаются, в руках терпеливого исследователя, среди бессмысленных наборов, останутся и фразы истинного знания, причем на всех языках, какие существовали когда-то - или еще будут существовать. Лично мне кажется, что жители Лапуты не сделали еще одного - решающего - шага в поисках: с равным успехом можно предположить существование языков (иероглифическое письмо - лишь один из примеров), в которых единственная буква будет содержать в себе законченную мысль - а то и абсолютное знание.
Сейчас я обитаю один, в жилище, похожем на келью или даже нору. Несколько месяцев назад, без пяти одиннадцать, когда я, благодушествуя в почти пустом заведении, потягивал мед из калебасы, мое уединение было нарушено. Подошедший был серым и каким-то унылым, он попросил разрешения присесть рядом, и я зачем-то позволил, хотя предпочел бы его соседству общество меда в горшочке из выдолбленной тыквы.
Мой сосед безрадостно представился. Сейчас я стер его имя из памяти (почему - будет понятно позже), поэтому назову его И.А. Он выложил на столешницу три палочки и замер, словно бы ожидая моих вопросов, но я молча отпивал мед, поэтому И.А. вздохнул и спросил сам:
- Знаете, что это такое?
Я отрицательно качнул головой.
- Это Алеф, - протянул И.А. - Я наткнулся на него случайно.
Я пожал плечами. Палочки были грязными и кривоватыми.
И.А. вздохнул снова:
- Смотрите.
Он положил две палочки углом и перечеркнул их третьей, создав что-то вроде равнобедренного треугольника, не слишком аккуратного (я обратил внимание, что концы, составившие дальнюю от И.А. вершину, едва наползали друг на друга, а в двух оставшихся углах, напротив, ножки выдавались далеко за основание фигуры).
И.А. тускло посмотрел на меня и проговорил:
- Пожалуй, вам лучше сесть на мое место, иначе вы можете ничего не увидеть.
Он начал надоедать мне. То, что я пересел, объяснялось моим желанием скорее от него избавиться.
- Направьте взгляд точно в центр Алефа.
Я посмотрел. Было темновато, горела лишь лампа на стене. Три палочки лежали передо мной.
- Ну?
- Ничего, - хотел ответить я, но не успел.
Кусок столешницы, заключенный в неаккуратную треугольную рамку, вдруг обрел глубину - такая иллюзия случается, если смотреть на поверхность, покрытую мелким повторяющимся орнаментом. Потом Алеф засветился.
Я смотрел словно бы сквозь вереницу отражавшихся в себе зеркал. В них клубился туман, свивавшийся в изменчивые лабиринты. Поначалу я наблюдал разрозненные образы, которые множились, соединялись друг с другом, и, наконец, пути их сплелись, подобно тропкам в центре сада. Я видел золотых пчел, и поросенка, разгуливавшего под зонтиком, и кролика, носившего тарелки от буфета к столу. Я видел бесчисленные калебасы с медом, и сову, простиравшую крылья внутри повалившегося дерева, и два шара - синий и зеленый, взорвавшиеся с грохотом. Я видел себя - застрявшим в дверях, словно Алиса в зеркале, летящим вверх и падающим вниз, идущего во главе колонны, попавшего в ловушку, плывущего по волнам потопа. Цепочки следов кружили по снегу у рощи, ось мира торчала из земного шара - ее схватил тигр, покрытый письменами бога, и перебросил через поток, отделив воду от воды. Шестьдесят три или шестьдесят четыре сосны качали кронами, и я вдруг узнал в точности, сколько их на самом деле; причудливое существо двигалось гигантскими прыжками, у него было две головы - меньшая торчала из щели на брюхе; все мои мысли, суждения и стихи - прошлые и будущие - пронеслись передо мной. А после - я увидел, как покидает меня навсегда Кристофер.
Я сумел закрыть глаза, и сила, которой опутал меня Алеф, вдруг отступила. Я осторожно приподнял веки - три палочки по-прежнему лежали на столе передо мной. Центр фигуры больше не светился. Сердце мое тяжело стучало, голова была словно набита опилками.
- Ну? - спросил И.А., о чьем существовании я забыл. В этот момент я его возненавидел.
План мести вызрел мгновенно.
- Не вижу ничего особенного в вашей букве «А», - ответил я, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул.
- Вы не видели?..
И.А. казался обескураженным.
- У меня замечательное зрение, - заметил я сухо. - Ваша буква «А» находится прямо перед моим носом, и ее трудно не заметить.
И.А. собрал свои палочки.
- Алеф…- начал он.
- «А», - поправил я ласково.
Раздался хруст - И.А. нечаянно переломил палочки, и их стало шесть.
- Теперь вы сможете выложить из них «Б», - констатировал я.
И.А. в смятении продолжал терзать палочки - через секунду их было уже двенадцать.
- Прощайте, - сказал я.
И.А. поднялся, унося свои палочки (их было двадцать четыре). Шатаясь, он скрылся с моих глаз, не произнеся больше ни слова.
Это подсластило мою пилюлю.
Теперь я порой вспоминаю его поникшую удаляющуюся фигуру, и зрелище это позволяет мне на время отвлечься от ужаса, неразлучного со мной с момента откровения Алефа - но о том, чтобы ходить в гости, как прежде, я даже не помышляю.
Сейчас я обитаю один, в жилище, похожем на келью или даже нору. Несколько месяцев назад, без пяти одиннадцать, когда я, благодушествуя в почти пустом заведении, потягивал мед из калебасы, мое уединение было нарушено. Подошедший был серым и каким-то унылым, он попросил разрешения присесть рядом, и я зачем-то позволил, хотя предпочел бы его соседству общество меда в горшочке из выдолбленной тыквы.
Мой сосед безрадостно представился. Сейчас я стер его имя из памяти (почему - будет понятно позже), поэтому назову его И.А. Он выложил на столешницу три палочки и замер, словно бы ожидая моих вопросов, но я молча отпивал мед, поэтому И.А. вздохнул и спросил сам:
- Знаете, что это такое?
Я отрицательно качнул головой.
- Это Алеф, - протянул И.А. - Я наткнулся на него случайно.
Я пожал плечами. Палочки были грязными и кривоватыми.
И.А. вздохнул снова:
- Смотрите.
Он положил две палочки углом и перечеркнул их третьей, создав что-то вроде равнобедренного треугольника, не слишком аккуратного (я обратил внимание, что концы, составившие дальнюю от И.А. вершину, едва наползали друг на друга, а в двух оставшихся углах, напротив, ножки выдавались далеко за основание фигуры).
И.А. тускло посмотрел на меня и проговорил:
- Пожалуй, вам лучше сесть на мое место, иначе вы можете ничего не увидеть.
Он начал надоедать мне. То, что я пересел, объяснялось моим желанием скорее от него избавиться.
- Направьте взгляд точно в центр Алефа.
Я посмотрел. Было темновато, горела лишь лампа на стене. Три палочки лежали передо мной.
- Ну?
- Ничего, - хотел ответить я, но не успел.
Кусок столешницы, заключенный в неаккуратную треугольную рамку, вдруг обрел глубину - такая иллюзия случается, если смотреть на поверхность, покрытую мелким повторяющимся орнаментом. Потом Алеф засветился.
Я смотрел словно бы сквозь вереницу отражавшихся в себе зеркал. В них клубился туман, свивавшийся в изменчивые лабиринты. Поначалу я наблюдал разрозненные образы, которые множились, соединялись друг с другом, и, наконец, пути их сплелись, подобно тропкам в центре сада. Я видел золотых пчел, и поросенка, разгуливавшего под зонтиком, и кролика, носившего тарелки от буфета к столу. Я видел бесчисленные калебасы с медом, и сову, простиравшую крылья внутри повалившегося дерева, и два шара - синий и зеленый, взорвавшиеся с грохотом. Я видел себя - застрявшим в дверях, словно Алиса в зеркале, летящим вверх и падающим вниз, идущего во главе колонны, попавшего в ловушку, плывущего по волнам потопа. Цепочки следов кружили по снегу у рощи, ось мира торчала из земного шара - ее схватил тигр, покрытый письменами бога, и перебросил через поток, отделив воду от воды. Шестьдесят три или шестьдесят четыре сосны качали кронами, и я вдруг узнал в точности, сколько их на самом деле; причудливое существо двигалось гигантскими прыжками, у него было две головы - меньшая торчала из щели на брюхе; все мои мысли, суждения и стихи - прошлые и будущие - пронеслись передо мной. А после - я увидел, как покидает меня навсегда Кристофер.
Я сумел закрыть глаза, и сила, которой опутал меня Алеф, вдруг отступила. Я осторожно приподнял веки - три палочки по-прежнему лежали на столе передо мной. Центр фигуры больше не светился. Сердце мое тяжело стучало, голова была словно набита опилками.
- Ну? - спросил И.А., о чьем существовании я забыл. В этот момент я его возненавидел.
План мести вызрел мгновенно.
- Не вижу ничего особенного в вашей букве «А», - ответил я, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул.
- Вы не видели?..
И.А. казался обескураженным.
- У меня замечательное зрение, - заметил я сухо. - Ваша буква «А» находится прямо перед моим носом, и ее трудно не заметить.
И.А. собрал свои палочки.
- Алеф…- начал он.
- «А», - поправил я ласково.
Раздался хруст - И.А. нечаянно переломил палочки, и их стало шесть.
- Теперь вы сможете выложить из них «Б», - констатировал я.
И.А. в смятении продолжал терзать палочки - через секунду их было уже двенадцать.
- Прощайте, - сказал я.
И.А. поднялся, унося свои палочки (их было двадцать четыре). Шатаясь, он скрылся с моих глаз, не произнеся больше ни слова.
Это подсластило мою пилюлю.
Теперь я порой вспоминаю его поникшую удаляющуюся фигуру, и зрелище это позволяет мне на время отвлечься от ужаса, неразлучного со мной с момента откровения Алефа - но о том, чтобы ходить в гости, как прежде, я даже не помышляю.