Истина
Не было у церкви врага злей, чем красноармеец Плахов. Не было у красноармейца Плахова неприятеля хуже, чем попы да вера в Бога.
Срывал Плахов с иконостасов размалеванные доски, лущил серебряные оклады, накидывал веревки на купольные кресты, а то и на поповские шеи, стрелял по церковной гидре, не щадя патронов.
Хрипели попы Плахову анафему, грозились отлучением. Немногие просили за него Господа, молили простить заблудшую душу, не ведающую собственных дел.
- Нету Царствия небесного! - скалился красноармеец.
Так и метался Плахов, а чуть пошли в стране на убыль огонь и кровь, взял жену, прижил детей, начал строить новую жизнь. Убеждением своим и кулаками крепко вбил Плахов в домашних истину:
- Нету Царствия небесного!..
Промчалось бытие - что пуля просвистела. Закончился путь красноармейца, лежал Плахов старый, страшный, с пеной на беззубых деснах, сипел напоследок:
- Нету Царствия небесного…
Умер Плахов, и похоронен был - не под крестом, под красной звездой.
Выросли дети красноармейца, бурлила в них лютая плаховская кровь. Стучали сердца: нету!.. нету!.. нету!.. нету Царствия небесного!.. Те, кто выжили, своих детей наплодили, непримиримость им передали. Сверстникам, старшим, а пуще - ребятне с младых ногтей истину несли. Ширилась, убеждением и кулаками прирастая, правда Плахова.
Миновало сто лет, и еще сто лет, и еще сто.
Плахова слова славу обрели, размножились. И такая была в них сила, что согласилось с ними большинство. Даже служители веры, которые в первую голову - люди, признали: а ведь, чем Бог не шутит, нету Царствия небесного.
Тут пришел черед обету, данному Сыном Божьим: «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе».
И стало по словам плаховским: сгинуло Царствие небесное - в тот самый миг, когда бывший красноармеец Плахов, пройдя все муки Чистилища, был, наконец, допущен ступить на его сияющий порог.
Срывал Плахов с иконостасов размалеванные доски, лущил серебряные оклады, накидывал веревки на купольные кресты, а то и на поповские шеи, стрелял по церковной гидре, не щадя патронов.
Хрипели попы Плахову анафему, грозились отлучением. Немногие просили за него Господа, молили простить заблудшую душу, не ведающую собственных дел.
- Нету Царствия небесного! - скалился красноармеец.
Так и метался Плахов, а чуть пошли в стране на убыль огонь и кровь, взял жену, прижил детей, начал строить новую жизнь. Убеждением своим и кулаками крепко вбил Плахов в домашних истину:
- Нету Царствия небесного!..
Промчалось бытие - что пуля просвистела. Закончился путь красноармейца, лежал Плахов старый, страшный, с пеной на беззубых деснах, сипел напоследок:
- Нету Царствия небесного…
Умер Плахов, и похоронен был - не под крестом, под красной звездой.
Выросли дети красноармейца, бурлила в них лютая плаховская кровь. Стучали сердца: нету!.. нету!.. нету!.. нету Царствия небесного!.. Те, кто выжили, своих детей наплодили, непримиримость им передали. Сверстникам, старшим, а пуще - ребятне с младых ногтей истину несли. Ширилась, убеждением и кулаками прирастая, правда Плахова.
Миновало сто лет, и еще сто лет, и еще сто.
Плахова слова славу обрели, размножились. И такая была в них сила, что согласилось с ними большинство. Даже служители веры, которые в первую голову - люди, признали: а ведь, чем Бог не шутит, нету Царствия небесного.
Тут пришел черед обету, данному Сыном Божьим: «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе».
И стало по словам плаховским: сгинуло Царствие небесное - в тот самый миг, когда бывший красноармеец Плахов, пройдя все муки Чистилища, был, наконец, допущен ступить на его сияющий порог.