Василиса в Бабылоне © Глава 6 (продолжение еще).
Глава шестая с кисточкой, в которой даётся краткий экскурс в философию Инияна
(грудным детям и слабонервным вслух не читать)
Хорошенько набегавшись на перемене по коридорам, настучав друг другу портфелями по головам и наподкладывав кнопок на стул учителю, Хиппи собрались на диване, трепеща в ожидании начала урока.
Войдя в класс, Самый Олдовый Хипп внимательно оглядел аудиторию поверх очков, съехавших на кончик носа. Затем также внимательно оглядел своё кресло на предмет кнопок и, подставив маленькую картонную коробочку, хладнокровно смахнул их туда ладонью.
- Кто? - тихим, но строгим голосом спросил он, грозно сверкнув очками на учеников.
- Я, - набравшись смелости, нерешительно приподнялся с дивана Самый Смелый Хипп.
- К доске, - строго скомандовал учитель.
Самый Смелый Хипп боязливо приблизился к учительскому столу и несмело положил на него букет роз, который до этого робко прятал за спиной.
- У вас что, праздник? - раздобрев, поинтересовался Самый Олдовый Хипп.
- Для меня урок философии - всегда праздник, профессор! - с воодушевлением отчеканил снова осмелевший Самый Смелый Хипп.
- Ну, тогда отвечай домашнее задание.
Самый Смелый Хипп побледнел от волнения, неловко помялся, утер со лба рукавом холодный пот, несколько раз переступил с ноги на ногу, пощелкал пальцами, громко высморкался в мятый платок, и отпросился в туалет.
- Ну что ж, раз никто из вас не может ничего сказать по поводу философии Инияна, - со вздохом огорчения произнёс Самый Олдовый Хипп, - придётся обратиться к учебникам.
С этими словами он снял с книжной полки, покрытой густой зелёной плесенью, тяжеленный фолиант размером с небольшой холодильник и с надписью «ФИЛОСОФИЯ ИНИЯНА» на бархатной обложке. Сдув с него вековую пыль, Хипп открыл первую страницу и зачитал вслух:
«Данная монография представляет собой фундаментальное исследование в области одного из древнейших философских течений современности, такого, как философия Инияна. В книге рассматриваются основные вопросы философии Инияна и проводится глубокий анализ проблем, связанных с изучением философии Инияна. Основываясь на результатах многочисленных исследований в области философии Инияна, а также опираясь на работы выдающихся философов Инияна, составители учебника делают глубокомысленный вывод о важности следования философской традиции философии Инияна при изучении философии Инияна и о необходимости использования основных тезисов философии Инияна в философском дискурсе, касающемся рассмотрения вопросов философии Инияна. Монография может использоваться как справочное пособие по вопросам философии Инияна, а также как учебник философии Инияна в средних и высших лечебных заведениях, специализирующихся на измучении философии Инияна. Книга предназначена для широкого круга узких читателей».
Ошарашенные таким глубокомысленным введением в философию Инияна, все Хиппи, включая Василису, застыли на диване с открытыми до пола ртами. Не вставая из-за стола, Самый Олдовый Хипп по очереди позакрывал им рты при помощи бамбуковой указки и подклеил на всякий случай скотчем, чтобы больше не открывались.
- Ну что ж, - снова со вздохом произнёс Хипп, - приступим к изучению философии Инияна.
Прежде всего необходимо понять, что же такое Иниян. Наверное, каждому из вас хотя бы раз в жизни доводилось слышать от какого-нибудь умного человека такую фразу: «Бабылон - он как Инь и Ян». Ну, хорошо, с Бабылоном-то всё понятно, о нём мы знаем практически всё из курса истории. Но и не только оттуда. Ведь все мы с вами живём в Бабылоне и имеем возможность изучать его, так сказать, непосредственно на собственной шкуре. И никуда от этого не деться. Мы можем любить или не любить его - но это всё равно, что любить или не любить, например, Ленина. Ведь он часть мёртвой природы, и любить или не любить его - это всё равно что любить или не любить какие-то там камни в почках, кварцевую лампу или бертолетову соль.
Благодаря тому, что рот у Василисы был заклеен скотчем, она не смогла перебить Самого Олдового Хиппа неуместным вопросом, который пришёл ей в голову, а именно: кто такой этот Ленин, почему он часть мёртвой природы, за что его можно не любить, и кто же, в конце концов, эта загадочная Лена, чьим братом или мужем, по всей видимости, является Ленин. Размышляя над этим, Василиса заодно быстренько просклоняла слово Ленин, как её учила мама: именительный падеж - Ленин, родительный - Лениного, дательный - Лениному, винительный - Лениного, творительный - Лениным, предложный - о Ленином. Она хотела было снова встрять в разговор, заметив, что Хипп неправильно употребляет слово «Ленин» в винительном падеже (должно быть так: любить кого/что - Лениного), но скотч в очередной раз помешал ей это сделать.
- С другой стороны, - продолжал Хипп, - мы можем попытаться не замечать Бабылон, забывать о нём, закрывать на него глаза, пропускать его мимо ушей или, по крайней мере, смотреть на него сквозь пальцы. Но с другой стороны этой другой стороны - ну как мы можем не замечать его, если нам всё равно приходится ездить на работу, выгуливать в парке собак или выходить в магазин за продукторами? Нам приходится мириться с тем, что нам приходится замечать его, или вспоминать о нём, или открывать на него глаза, или пропускать его через уши, или не смотреть не на него не сквозь не пальцы. А что означает мириться с этим? Это означает - принимать его таким, какой он есть, со всеми его немногочисленными достоинствами и многочисленными недостатками, оплошностями, огрехами, проколами, гадостями, тупостями, мерзостями, пакостями, жабостями, крякостями, брюквостями, злопукостями и хапокрюкостями. То есть принимать его в том виде, в котором он существует с того самого момента, как появился на свет. А существует он на этом свете исключительно в виде единства и борьбы противоположностей.
В этот момент раздался слабый треск отклеивающегося скотча. Услыхав это, Хипп улыбнулся одной из своих самых широких улыбок и ласково, по-учительски сказал:
- Слышу и понимаю ваше недоумение по поводу нового для вас слова «противоположность». Ну, в общем, это как если бы единство и борьбу взяли и положили друг против друга. Теперь понятно?
Не дождавшись в ответ ничего, кроме мычания да лёгкого потрескивания скотча, Хипп глотнул воды из стеклянного графина и провозгласил:
- Таким образом, товарищи, мы плавно подошли к рассмотрению этого самого Инияна. Взглянем на карту…
Хипп повернулся в пол-оборота к карте Бабылона, висящей на стене у него за спиной, и указывая на неё бамбуковой удочкой для ершей, продолжил свой монолог с видом специалиста из Гидрометцентра:
- Для наглядности обозначим районы Бабылона как Инь (Пепси-Кола), Ян (Кока-Кола) и Иниян (Пепси-Кока). С Инем и Яном всё ясно - они просты, как два гуся в луже у канавки. Один синий, другой красный, два весёлых гуся. А теперь представим, как эти два приятеля, два собут… ой, я хотел сказать, соратника, возвращаются к своей бабусе, обмывши лапки, клювы и всё остальное, обнявши друг друга за плечи (ну, или там, где у гусей могли бы быть плечи). И вот как раз в том месте, где они обнимают друг друга, и происходит перекрестное слияние синего и красного - Иня, так сказать, с Яном, и наоборот. Получается самый что ни на есть Иниян в чистом виде. Ну, гусей вы можете представить себе сами, а вот на карте Бабылона это выглядит следующим образом…
Хипп указал указкой на Пепси-Коку, из которой за пределы Бабылона вдаль расходились лучи, и в этом большом бесконечном треугольнике перемешивались между собой Инь и Ян.
- Как видите, Иниян рождается в Пепси-Коке. Но он не ограничивается границами Бабылона, а наоборот, простирается дальше в бесконечность, и тянется там до тех пор, пока где-нибудь не закончится.
Скотч на лицах учеников снова легонько затрещал. Самый Олдовый Хипп замолк на секунду, выставив вперёд одно ухо, будто прислушиваясь к морскому бризу, затем встал с кресла, размял затёкшие конечности, сделал несколько больших глотков из графина - и пошёл дальше:
- Пойдём дальше. Итак, с Бабылоном, кажется, мы разобрались окончательно. Теперь затронем другой, ещё более интересный аспект Инияна, который соотносится со всем вышесказанным в разрезе единства и борьбы противоположностей. О чём я хочу поговорить с вами, так это о Радуге (спасибо Василисе, которая подготовила почву для обсуждения этого важного философского вопроса). Что такое Радуга? Многие думают, что это природное явление, представляющее собой скопление мельчайших капелек воды, в которых преломляется солнечный свет - всего-то и делов… Но это не так. Вернее, не совсем так. Радуга - это ещё и состояние, противоположное Бабылону. К нему стремится всё сущее на свете, преодолевая Бабылон. Более того, Бабылон сам постоянно стремится к Радуге, преодолевая себя самого, но даже не подозревая об этом. А ещё более того, Бабылон думает, что к Радуге ему стремиться вовсе не нужно, и что она чужда ему, как измазанные в навозе кирзовые сапоги. Тем не менее, при кажущейся несовместимости этих двух противоположностей (надеюсь, вы уже запомнили, что это такое?) они всё равно невольно стремятся к объединению.
Скотч трещал всё сильнее, но это не останавливало поток слов, бурной лавиной катящийся из уст Самого Олдового Хиппа.
- Но самое удивительное во всей этой истории то, что Инь и Ян будут находиться в состоянии единения и борьбы до самого скончания века, пока мироздание не рухнет в какие-нибудь тартарары. Поэтому, уходя из Бабылона, всё равно нельзя раствориться в Радуге окончательно и бесповоротно - во всяком случае, до тех пор, пока существуют хоть малейшие привязанности к Бабылону.
Как бы там ни было, Радуга зажигается каждый год, невзирая ни на какие препятствия. И всё для того, чтобы было куда податься, убегая от Бабылона. Понимаю, что у вас может возникнуть резонный вопрос: почему же тогда Радуга не висит на небе круглый год и вообще, отчего бы ей не зависнуть раз и навсегда у нас, в Инияне? Ведь от этого всем было бы только лучше!
Оглядев безмолвную аудиторию, застывшую в напряженном ожидании на старинном диване, Хипп тут же ответил на этот животрепещущий вопрос, с довольным видом потирая руки и протирая очки:
- Отвечаю: всё просто, как валенки в морозную погоду. Если бы Радуга круглый год болталась в небе над Инияном, то хорошо от этого было бы только тем, кто живёт в Инияне, то есть нам с вами, товарищи. Но ведь Радуга нужна всем, а не только нам с вами, товарищи, давайте не будем эгоистами! Вот поэтому она и возникает каждый раз в новом месте. Соколы... То бишь, я хотел сказать, аксакалы Радуги вычисляют, где и когда она возникнет в следующий раз, и объявляют об этом всем, кому не лень. Ну, то есть, тем, кому не лень оторвать своего осла (кажется, при переводе этого слова с иноСтранного языка закралась какая-то ошибка) от дивана и переместить его в пространстве ради того самого единения в борьбе противоположностей.
А что касается Инияна - так для нас с вами, товарищи, это и так сплошная круглогодичная Радуга, и давайте не будем эгоистами.
Хипп перевел дыхание и взгляд с карты Бабылона на своих учеников, и сразу понял, что пора завязывать, поскольку продолжение лекции по философии Инияна могло пагубно сказаться на их здоровье.
¬- Ну что ж, пожалуй, остановимся на этом, - озабоченно произнёс он, - а то, боюсь, вы слегка утомились, друзья мои? Какие у вас есть вопросы?
В классе воцарилась кромешная тишина (во всяком случае, так её описала бы Василиса, если бы в тот момент смогла вымолвить хоть два словечка). Кусочки скотча в конце концов не выдержали, и рты у всех снова пооткрывались до пола. Однако на этот раз Хипп уже не стал закрывать их указкой, потому что в ту же секунду прозвенел звонок с урока.
И снова Глава шестая
Экскурсия по музею, неожиданно превратившаяся в затяжную лекцию из трёх блюд, показалась Василисе бесконечно длинной, и она, по правде сказать, думала, что на дворе уже глубокая ночь. Но выйдя из музейного сумрака на белый свет, Василиса чуть было не ослепла от ярких солнечных лучей, неожиданно ударивших ей в глаза. Солнце уже вышло из зенита и клонилось к закату, покрывая золотом кроны плодово-ягодных деревьев, которыми был усажен парк вокруг сквота. Василиса вдруг остро почувствовала, что ей пора отправляться в дальнейший путь. Она уже собралась было откланяться, как вдруг сообразила, что ей так и не удалось выяснить, куда идти дальше.
- Послушайте, - обратилась она к Самому Олдовому Хиппу, - пока мы заговаривали друг другу зубы, прогуливаясь по Музею, вы явно забыли о том, что собирались показать мне дорогу на Радугу.
Хипп улыбнулся так широко, что напомнил Василисе Чеширского кота из одной известной детской книжки. Даже голос Хиппа показался ей каким-то… кошачьим.
- Насчет дороги на Радугу не подскажу, но вот путь тебе смогут указать Медитатор и Баланс. Видишь тропинку вон там, за деревьями? Если будешь всё время идти по ней, никуда не сворачивая, попадёшь прямиком к ним домой. Они живут в пионер-лагере «Салют» и каждый вечер в 5 часов пьют лимонную воду. Поторопись - ты как раз успеешь к ним присоединиться.
С этими словами Самый Олдовый Хипп переглянулся с остальными Хиппами и многозначительно кивнул одному из них. Тот осторожно снял что-то, висевшее у него на груди, и протянул Василисе.
- Вот, держи от нас в подарок феньку с пацификом, - сказал Хипп, Который Раньше Носил Феньку С Пацификом. - Ты хорошая девочка, и она тебя обязательно когда-нибудь выручит. Береги её и будь с ней осторожна - она очень хрупкая.
Взяв феньку в руки, Василиса внимательно рассмотрела её со всех сторон: фенька представляла собой небольшой деревянный кружок на кожаном шнурке. Внутри кружка были аккуратно выпилены три полосочки.
С одной стороны пацифик был похож на куриную лапку, а с другой отдалённо напоминал Василисе что-то ещё, но она никак не могла понять, что именно. Она аккуратно спрятала феньку с пацификом в нагрудный карман сарафана, где уже лежали три Ростоманские шишки. Помахав Хиппам на прощание (ей совсем не хотелось, чтобы они снова стали по очереди хлопать её по плечу), Василиса побежала по тропинке, освещенной тёплыми лучами вечернего солнца.
А Хиппи ещё долго стояли на крылечке своего полуразвалившегося особняка и задумчиво смотрели ей вслед, по-доброму завидуя тем приключениям, которые ожидали Василису впереди.
(грудным детям и слабонервным вслух не читать)
Хорошенько набегавшись на перемене по коридорам, настучав друг другу портфелями по головам и наподкладывав кнопок на стул учителю, Хиппи собрались на диване, трепеща в ожидании начала урока.
Войдя в класс, Самый Олдовый Хипп внимательно оглядел аудиторию поверх очков, съехавших на кончик носа. Затем также внимательно оглядел своё кресло на предмет кнопок и, подставив маленькую картонную коробочку, хладнокровно смахнул их туда ладонью.
- Кто? - тихим, но строгим голосом спросил он, грозно сверкнув очками на учеников.
- Я, - набравшись смелости, нерешительно приподнялся с дивана Самый Смелый Хипп.
- К доске, - строго скомандовал учитель.
Самый Смелый Хипп боязливо приблизился к учительскому столу и несмело положил на него букет роз, который до этого робко прятал за спиной.
- У вас что, праздник? - раздобрев, поинтересовался Самый Олдовый Хипп.
- Для меня урок философии - всегда праздник, профессор! - с воодушевлением отчеканил снова осмелевший Самый Смелый Хипп.
- Ну, тогда отвечай домашнее задание.
Самый Смелый Хипп побледнел от волнения, неловко помялся, утер со лба рукавом холодный пот, несколько раз переступил с ноги на ногу, пощелкал пальцами, громко высморкался в мятый платок, и отпросился в туалет.
- Ну что ж, раз никто из вас не может ничего сказать по поводу философии Инияна, - со вздохом огорчения произнёс Самый Олдовый Хипп, - придётся обратиться к учебникам.
С этими словами он снял с книжной полки, покрытой густой зелёной плесенью, тяжеленный фолиант размером с небольшой холодильник и с надписью «ФИЛОСОФИЯ ИНИЯНА» на бархатной обложке. Сдув с него вековую пыль, Хипп открыл первую страницу и зачитал вслух:
«Данная монография представляет собой фундаментальное исследование в области одного из древнейших философских течений современности, такого, как философия Инияна. В книге рассматриваются основные вопросы философии Инияна и проводится глубокий анализ проблем, связанных с изучением философии Инияна. Основываясь на результатах многочисленных исследований в области философии Инияна, а также опираясь на работы выдающихся философов Инияна, составители учебника делают глубокомысленный вывод о важности следования философской традиции философии Инияна при изучении философии Инияна и о необходимости использования основных тезисов философии Инияна в философском дискурсе, касающемся рассмотрения вопросов философии Инияна. Монография может использоваться как справочное пособие по вопросам философии Инияна, а также как учебник философии Инияна в средних и высших лечебных заведениях, специализирующихся на измучении философии Инияна. Книга предназначена для широкого круга узких читателей».
Ошарашенные таким глубокомысленным введением в философию Инияна, все Хиппи, включая Василису, застыли на диване с открытыми до пола ртами. Не вставая из-за стола, Самый Олдовый Хипп по очереди позакрывал им рты при помощи бамбуковой указки и подклеил на всякий случай скотчем, чтобы больше не открывались.
- Ну что ж, - снова со вздохом произнёс Хипп, - приступим к изучению философии Инияна.
Прежде всего необходимо понять, что же такое Иниян. Наверное, каждому из вас хотя бы раз в жизни доводилось слышать от какого-нибудь умного человека такую фразу: «Бабылон - он как Инь и Ян». Ну, хорошо, с Бабылоном-то всё понятно, о нём мы знаем практически всё из курса истории. Но и не только оттуда. Ведь все мы с вами живём в Бабылоне и имеем возможность изучать его, так сказать, непосредственно на собственной шкуре. И никуда от этого не деться. Мы можем любить или не любить его - но это всё равно, что любить или не любить, например, Ленина. Ведь он часть мёртвой природы, и любить или не любить его - это всё равно что любить или не любить какие-то там камни в почках, кварцевую лампу или бертолетову соль.
Благодаря тому, что рот у Василисы был заклеен скотчем, она не смогла перебить Самого Олдового Хиппа неуместным вопросом, который пришёл ей в голову, а именно: кто такой этот Ленин, почему он часть мёртвой природы, за что его можно не любить, и кто же, в конце концов, эта загадочная Лена, чьим братом или мужем, по всей видимости, является Ленин. Размышляя над этим, Василиса заодно быстренько просклоняла слово Ленин, как её учила мама: именительный падеж - Ленин, родительный - Лениного, дательный - Лениному, винительный - Лениного, творительный - Лениным, предложный - о Ленином. Она хотела было снова встрять в разговор, заметив, что Хипп неправильно употребляет слово «Ленин» в винительном падеже (должно быть так: любить кого/что - Лениного), но скотч в очередной раз помешал ей это сделать.
- С другой стороны, - продолжал Хипп, - мы можем попытаться не замечать Бабылон, забывать о нём, закрывать на него глаза, пропускать его мимо ушей или, по крайней мере, смотреть на него сквозь пальцы. Но с другой стороны этой другой стороны - ну как мы можем не замечать его, если нам всё равно приходится ездить на работу, выгуливать в парке собак или выходить в магазин за продукторами? Нам приходится мириться с тем, что нам приходится замечать его, или вспоминать о нём, или открывать на него глаза, или пропускать его через уши, или не смотреть не на него не сквозь не пальцы. А что означает мириться с этим? Это означает - принимать его таким, какой он есть, со всеми его немногочисленными достоинствами и многочисленными недостатками, оплошностями, огрехами, проколами, гадостями, тупостями, мерзостями, пакостями, жабостями, крякостями, брюквостями, злопукостями и хапокрюкостями. То есть принимать его в том виде, в котором он существует с того самого момента, как появился на свет. А существует он на этом свете исключительно в виде единства и борьбы противоположностей.
В этот момент раздался слабый треск отклеивающегося скотча. Услыхав это, Хипп улыбнулся одной из своих самых широких улыбок и ласково, по-учительски сказал:
- Слышу и понимаю ваше недоумение по поводу нового для вас слова «противоположность». Ну, в общем, это как если бы единство и борьбу взяли и положили друг против друга. Теперь понятно?
Не дождавшись в ответ ничего, кроме мычания да лёгкого потрескивания скотча, Хипп глотнул воды из стеклянного графина и провозгласил:
- Таким образом, товарищи, мы плавно подошли к рассмотрению этого самого Инияна. Взглянем на карту…
Хипп повернулся в пол-оборота к карте Бабылона, висящей на стене у него за спиной, и указывая на неё бамбуковой удочкой для ершей, продолжил свой монолог с видом специалиста из Гидрометцентра:
- Для наглядности обозначим районы Бабылона как Инь (Пепси-Кола), Ян (Кока-Кола) и Иниян (Пепси-Кока). С Инем и Яном всё ясно - они просты, как два гуся в луже у канавки. Один синий, другой красный, два весёлых гуся. А теперь представим, как эти два приятеля, два собут… ой, я хотел сказать, соратника, возвращаются к своей бабусе, обмывши лапки, клювы и всё остальное, обнявши друг друга за плечи (ну, или там, где у гусей могли бы быть плечи). И вот как раз в том месте, где они обнимают друг друга, и происходит перекрестное слияние синего и красного - Иня, так сказать, с Яном, и наоборот. Получается самый что ни на есть Иниян в чистом виде. Ну, гусей вы можете представить себе сами, а вот на карте Бабылона это выглядит следующим образом…
Хипп указал указкой на Пепси-Коку, из которой за пределы Бабылона вдаль расходились лучи, и в этом большом бесконечном треугольнике перемешивались между собой Инь и Ян.
- Как видите, Иниян рождается в Пепси-Коке. Но он не ограничивается границами Бабылона, а наоборот, простирается дальше в бесконечность, и тянется там до тех пор, пока где-нибудь не закончится.
Скотч на лицах учеников снова легонько затрещал. Самый Олдовый Хипп замолк на секунду, выставив вперёд одно ухо, будто прислушиваясь к морскому бризу, затем встал с кресла, размял затёкшие конечности, сделал несколько больших глотков из графина - и пошёл дальше:
- Пойдём дальше. Итак, с Бабылоном, кажется, мы разобрались окончательно. Теперь затронем другой, ещё более интересный аспект Инияна, который соотносится со всем вышесказанным в разрезе единства и борьбы противоположностей. О чём я хочу поговорить с вами, так это о Радуге (спасибо Василисе, которая подготовила почву для обсуждения этого важного философского вопроса). Что такое Радуга? Многие думают, что это природное явление, представляющее собой скопление мельчайших капелек воды, в которых преломляется солнечный свет - всего-то и делов… Но это не так. Вернее, не совсем так. Радуга - это ещё и состояние, противоположное Бабылону. К нему стремится всё сущее на свете, преодолевая Бабылон. Более того, Бабылон сам постоянно стремится к Радуге, преодолевая себя самого, но даже не подозревая об этом. А ещё более того, Бабылон думает, что к Радуге ему стремиться вовсе не нужно, и что она чужда ему, как измазанные в навозе кирзовые сапоги. Тем не менее, при кажущейся несовместимости этих двух противоположностей (надеюсь, вы уже запомнили, что это такое?) они всё равно невольно стремятся к объединению.
Скотч трещал всё сильнее, но это не останавливало поток слов, бурной лавиной катящийся из уст Самого Олдового Хиппа.
- Но самое удивительное во всей этой истории то, что Инь и Ян будут находиться в состоянии единения и борьбы до самого скончания века, пока мироздание не рухнет в какие-нибудь тартарары. Поэтому, уходя из Бабылона, всё равно нельзя раствориться в Радуге окончательно и бесповоротно - во всяком случае, до тех пор, пока существуют хоть малейшие привязанности к Бабылону.
Как бы там ни было, Радуга зажигается каждый год, невзирая ни на какие препятствия. И всё для того, чтобы было куда податься, убегая от Бабылона. Понимаю, что у вас может возникнуть резонный вопрос: почему же тогда Радуга не висит на небе круглый год и вообще, отчего бы ей не зависнуть раз и навсегда у нас, в Инияне? Ведь от этого всем было бы только лучше!
Оглядев безмолвную аудиторию, застывшую в напряженном ожидании на старинном диване, Хипп тут же ответил на этот животрепещущий вопрос, с довольным видом потирая руки и протирая очки:
- Отвечаю: всё просто, как валенки в морозную погоду. Если бы Радуга круглый год болталась в небе над Инияном, то хорошо от этого было бы только тем, кто живёт в Инияне, то есть нам с вами, товарищи. Но ведь Радуга нужна всем, а не только нам с вами, товарищи, давайте не будем эгоистами! Вот поэтому она и возникает каждый раз в новом месте. Соколы... То бишь, я хотел сказать, аксакалы Радуги вычисляют, где и когда она возникнет в следующий раз, и объявляют об этом всем, кому не лень. Ну, то есть, тем, кому не лень оторвать своего осла (кажется, при переводе этого слова с иноСтранного языка закралась какая-то ошибка) от дивана и переместить его в пространстве ради того самого единения в борьбе противоположностей.
А что касается Инияна - так для нас с вами, товарищи, это и так сплошная круглогодичная Радуга, и давайте не будем эгоистами.
Хипп перевел дыхание и взгляд с карты Бабылона на своих учеников, и сразу понял, что пора завязывать, поскольку продолжение лекции по философии Инияна могло пагубно сказаться на их здоровье.
¬- Ну что ж, пожалуй, остановимся на этом, - озабоченно произнёс он, - а то, боюсь, вы слегка утомились, друзья мои? Какие у вас есть вопросы?
В классе воцарилась кромешная тишина (во всяком случае, так её описала бы Василиса, если бы в тот момент смогла вымолвить хоть два словечка). Кусочки скотча в конце концов не выдержали, и рты у всех снова пооткрывались до пола. Однако на этот раз Хипп уже не стал закрывать их указкой, потому что в ту же секунду прозвенел звонок с урока.
И снова Глава шестая
Экскурсия по музею, неожиданно превратившаяся в затяжную лекцию из трёх блюд, показалась Василисе бесконечно длинной, и она, по правде сказать, думала, что на дворе уже глубокая ночь. Но выйдя из музейного сумрака на белый свет, Василиса чуть было не ослепла от ярких солнечных лучей, неожиданно ударивших ей в глаза. Солнце уже вышло из зенита и клонилось к закату, покрывая золотом кроны плодово-ягодных деревьев, которыми был усажен парк вокруг сквота. Василиса вдруг остро почувствовала, что ей пора отправляться в дальнейший путь. Она уже собралась было откланяться, как вдруг сообразила, что ей так и не удалось выяснить, куда идти дальше.
- Послушайте, - обратилась она к Самому Олдовому Хиппу, - пока мы заговаривали друг другу зубы, прогуливаясь по Музею, вы явно забыли о том, что собирались показать мне дорогу на Радугу.
Хипп улыбнулся так широко, что напомнил Василисе Чеширского кота из одной известной детской книжки. Даже голос Хиппа показался ей каким-то… кошачьим.
- Насчет дороги на Радугу не подскажу, но вот путь тебе смогут указать Медитатор и Баланс. Видишь тропинку вон там, за деревьями? Если будешь всё время идти по ней, никуда не сворачивая, попадёшь прямиком к ним домой. Они живут в пионер-лагере «Салют» и каждый вечер в 5 часов пьют лимонную воду. Поторопись - ты как раз успеешь к ним присоединиться.
С этими словами Самый Олдовый Хипп переглянулся с остальными Хиппами и многозначительно кивнул одному из них. Тот осторожно снял что-то, висевшее у него на груди, и протянул Василисе.
- Вот, держи от нас в подарок феньку с пацификом, - сказал Хипп, Который Раньше Носил Феньку С Пацификом. - Ты хорошая девочка, и она тебя обязательно когда-нибудь выручит. Береги её и будь с ней осторожна - она очень хрупкая.
Взяв феньку в руки, Василиса внимательно рассмотрела её со всех сторон: фенька представляла собой небольшой деревянный кружок на кожаном шнурке. Внутри кружка были аккуратно выпилены три полосочки.
С одной стороны пацифик был похож на куриную лапку, а с другой отдалённо напоминал Василисе что-то ещё, но она никак не могла понять, что именно. Она аккуратно спрятала феньку с пацификом в нагрудный карман сарафана, где уже лежали три Ростоманские шишки. Помахав Хиппам на прощание (ей совсем не хотелось, чтобы они снова стали по очереди хлопать её по плечу), Василиса побежала по тропинке, освещенной тёплыми лучами вечернего солнца.
А Хиппи ещё долго стояли на крылечке своего полуразвалившегося особняка и задумчиво смотрели ей вслед, по-доброму завидуя тем приключениям, которые ожидали Василису впереди.