Сердце тьмы
История знает двух писателей, которые писали по-английски, хотя этот язык не был им родным: Набоков и Джозеф Конрад. Последнего на самом деле звали Юзеф Теодор Конрад Коженевский, родился он в Бердичеве, рано осиротел и вырос в Кракове не то у дяди, не то у деда. В 17 лет подался в матросы, почему-то он грезил о море, родившись и живя на самой что ни на есть суше, соответственно, будем считать, что образования у него не было почти что никакого, ну разве что Жюль Верн, наши вечные университеты.
Двадцать лет он плавал туда и сюда, каждый моряк - немного пират, моряк, побывавший в неведомых заморских джунглях, - стопроцентный пират, Джозеф Конрад, несомненно, был пиратом, хоть мы ничего и не знаем о попугаях и пиастрах. А потом он начал писать - в 38 лет, и я не знаю, что его к этому подвигло.
Удивительно, что малообразованный, в сущности-то, польский моряк выучил английский настолько, чтобы вот так описать туман (читай - тьму), который опускается на Лондон: A haze rested on the low shores that ran out to sea in vanishing flatness. The air was dark above Gravesend, and farther back still seemed condensed into a mournful gloom, brooding motionless over the biggest, and the greatest, town on earth.
Некто остроумно заметил, что Конрад - это Кафка, ставший моряком. Что-то в этом есть.
В отличие от своего современника Джека Лондона, который так же был уязвлен в самое сердце главным городом на планете и так же помещал суровых людей в суровые обстоятельства, Конрад не описывает их приключения как бойскаутский поход, не делает историю похожей на бардовскую песню у костра.
Как ни странно, пересказать его повесть «Сердце тьмы» и легко, и невозможно. Сюжет незатейлив: некто едет в Бельгийское Конго, чтобы вывезти оттуда спятившего Курца, путешествие дается ему непросто, Курц умирает. Это вся фабула, начало, середина и конец. Но повесть не об этом. Она о тьме, безумии, распаде, абсурде, который нас поглощает; о том, что гибель империи не за горами. Об ужасе, который мы испытываем, столкнувшись с непостигаемой реальностью, и о том, что можно противопоставить этому самому надвигающемуся безумию и ощущению конца всего. Это повесть о том, как Коппола снял свой лучший фильм, и вообще один из лучших фильмов XX века («Сердце тьмы» пытались экранизировать, но даже добротный пересказ вроде Heart of Darkness с Тимом Ротом и Джоном Малковичем 1993 года не то и не о том).
Удивительно, как сценарист смог вычленить суть, а Коппола пошел еще дальше и глубже, даешь апокалипсис, запах напалма поутру, и вот валькирии уже летят, а заканчивается история теми же словами, что и у Конрада: «Ужас, ужас».