Русская модернизация - 2
начало тут
«Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Военные результаты модернизации 30-х
Как бы ни оценивать итоги модернизации экономики в 30-х, историками все же признается, что, по крайней мере, в одном отношении - мобилизационной подготовке к войне она сработала во всех своих аспектах. Как пишет английский историк Марк Харрисон [5], советская победа в войне с Германией - исключение из правил. Войны двадцатого века были по преимуществу противостоянием не столько армий, сколько экономик и их мобилизационных возможностей. По общему опыту двух мировых войн, СССР обязан был проваливаться. Статистика такова, что в этих войнах более бедные страны, сталкиваясь с агрессией, всегда терпели поражения - или сразу, или после того как их экономики разлагались. И если попытаться построить эконометрическую модель, оценивающую вероятность исхода войны в зависимости от соотношения ВВП, ее доли, которая может быть отмобилизована на военные нужды и демографической ситуации, то вроде как выходит, что максимум, до которого СССР мог продержаться, даже избежав катастрофических результатов первых месяцев войны, это первая половина 1943 года.
Иллюстрацией к этому правилу может быть случившееся с Россией в первой мировой войне. Мобилизация промышленной продукции на военные нужды разрушила основу торговли между городом и деревней. Крестьяне замкнулись в натуральной экономике. Продовольственные проблемы в городах (до голода дела не дошло, но судя по всему, ситуация сильно напоминала наш 1991 год - пустые полки в магазинах, многочасовые очереди) уничтожили поддержку режима и привели к краху производства вооружений. Армия и правительство развалились. Не прошедшая испытания мобилизацией экономика привела страну к поражению в войне и к двум революциям. В первую мировую эта схема была верна не только для России, но и для империй Габсбургов и Османской. Германия не избежала схожих процессов - она фактически победила в военном отношении, но тыл от перенапряжения развалился. Проигравшие войну проиграли ее не столько на полях сражений, сколько в результате разложения экономики.
Вернемся еще раз в 1942 год, уже упоминавшийся выше. По оценке Харрисона, исходя из объективных макроэкономических показателей, советская экономика могла оказаться по его итогам года на грани коллапса. Из-за оккупации потеряна треть ВВП, а на остающейся под контролем Советского государства территории в 1942 г. военные расходы достигают 60% ВВП. Кстати говоря, само по себе такое перераспределение ВВП в сторону военных расходов (несмотря на потерю трети ВВП, они выросли по сравнению с довоенным 1940 годом в 2.5 раза) выглядит как чудо. Даже в том году Советский Союз был в состоянии выставить и вооружить армию большую, чем у противника. У советских войск было больше оружия не только в абсолютном исчислении, но и в расчете на одного солдата. Историк экономики фашисткой Германии Adam Tooze пишет: “Если в 1942 г. и случилось «чудо» в производстве вооружений, то произошло оно не в Германии, а на оборонных заводах Урала”. Учитывая эти цифры, удивительно не то, что Красная Армия победила, а то, что она чуть ли не потерпела поражение.
Тем не менее, все вместе это означает, что воспроизводственный потенциал экономики в существенной мере уже подорван. Такие пропорции ни одна страна долго выдерживать не в состоянии. Частично сокращение и перераспределение ресурсов ВВП компенсировано помощью союзников, но ее вклад не стоит переоценивать - это около 5% всех ресурсов (вырастет до 10% в 1943 и 1944). Валовые инвестиции свелись к нулю, это значит, что производственный потенциал страны стремительно истощается и инфраструктура ветшает. Убывали и людские ресурсы. В среднем в день умирает около 9 тыс. красноармейцев. Объем ресурсов для личного потребления по сравнению с довоенным 1940 годом упал почти в два с половиной раза, и потребление домохозяйств в расчете на душу упало на 40%. По крайней мере, 2000 гражданских лиц умирало каждый день (в основном в блокадном Ленинграде и ГУЛАГе) - значит, что общая численность населения тоже сокращалась.
По мнению Харрисона, в 1943 г. без военного перелома, и без дополнительных ресурсов из-за границы, советская военная экономика пришла бы к коллапсу в течение нескольких месяцев. Но коллапса не произошло, победы под Сталинградом и Курском вместе с дополнительной помощью союзников позволили военной экономике стабилизироваться, а гражданскому сектору частично восстановить выпуск.
Почему же СССР оказался единственной страной в двух мировых войнах, которая смогла нарушить общее правило? После окончания Гражданской войны, власти и население находились в состоянии постоянного ожидания новой войны против Советской России. Хотя на первых порах потенциальный противник выглядит достаточно иллюзорно. Так все 20-е годы в оперативных планах Генштаба РККА - это польско-румынская агрессия, поддержанная Францией[6]. В 1931-1932 гг. вторжение Японии в Маньчжурию было воспринято в Москве всерьез и привело к весьма значительному увеличению расходов на оборону, что в свою очередь еще больше осложнило экономическую ситуацию.
А уже с 1933 года с приходом к власти в Германии Гитлера обозначается существенный поворот во внешней политике. Близкой реальностью становится война на два фронта - против Японии на Востоке и германо-польского альянса на Западе (к счастью, разрушившегося в 1939 году). СССР начинает судорожно искать союзников в Европе, благо таковой находится в лице Франции, также озабоченной изменениями в Германии, вступает в Лигу Наций и т.п. Тем не менее, ощущение военной опасности присутствует постоянно, оказывая первостепенное воздействие на решения властей. Гражданская война оказалась хорошей школой мобилизации, а первая мировая война показала им чего стоит избегать. Зная это и веря в неизбежность новой войны, большевики изначально создавали такую экономическую систему, которая смогла бы избежать повторения поражения в первой мировой войне. Сталин олицетворял эту решимость, и претворил ее в жизнь.
Этому должны были способствовать: командная система распределения ресурсов, принудительная индустриализация; контроль сверху за сельскохозяйственными «излишками» через колхозную систему. В сельской местности, после того как принудительные заготовки и неурожаи привели к голоду и смерти от 5 до 8 миллионов человек, продуктивность сельского хозяйства оставалась не слишком высокой и крестьяне снабжались продовольствием в последнюю очередь. Тем не менее, именно сочетание этих условий дало возможность для милитаризации экономики. Успех Советской военной экономики был результатом сознательной конструкции, а не проявлением случайной эволюции. Важнейшими чертами сталинской военной экономики, такой, какой она была создана, стала современная промышленность, основанная на массовом производстве и коллективное сельское хозяйство.
Историк и социолог Георгий Дерлугьян высказал также заслуживающее внимание соображение о том, что победу в ВОВ обеспечило сочетание индустриализированной промышленности, способной осуществлять массовые поставки современного вооружения, и немодернизированной структуры населения с многочисленным сельским населением и высокой рождаемостью, обеспечившей огромный мобилизационный резерв. Если хотя бы один элемент этой диады отсутствовал, СССР проиграл бы войну, несмотря на весь патриотизм и остервенение.
К тому же у немцев к 1944 году обозначились явные демографические проблемы из-за катастрофических людских потерь в предыдущей войне, они были особенно страшными в 1917-18 годах, когда Россия уже была выведена большевиками из войны и тем самым существенная часть населения была сохранена. В результате провал рождаемости в первой половине 20-х у нас был заметно меньше, а как раз на это поколение пала почти вся тяжесть второй половины войны. Так что в какой-то мере победа в ВОВ - результат поражения России в предыдущей войне, тогда как победившая Франция потерпела такую демографическую катастрофу, что в следующей войне была попросту неспособна к сопротивлению. Хотя вообще считается, что потери до 80% мужского населения в дальнейшем восполняются без ущерба для популяции (лишь бы число женщин не уменьшалось сильно), но происходит это не сразу.
Кстати сказать, демография была важной составной частью социальной политики Гитлера. Они ввели что-то похожее на «материнский капитал» при вступлении в брак в виде беспроцентной ссуды в 1000 марок (это примерно 120 тыс.руб. если пересчитать по курсу с учетом инфляции) с погашением по 10 марок в месяц, каждый ребенок списывал с нее 25%, а начиная с третьего платили 100 единовременно и 10 ежемесячно. Кажется, был запрет на строительство 1-2 комнатных квартир, стесненная жизнь в которых могла бы ограничить рождаемость. В итоге если в 1933-ем рождалось 59 детей на 1000 женщин, то в 39-ом 89. Разумеется, это был уже непризывной возраст и на исход войны улучшение демографической ситуации не повлияло. Но, наверное, внесло неплохой вклад в «немецкое экономическое чудо» в 50-х (да и вообще многие основы его были заложены в 30-х, но не будем отвлекаться).
Общая динамика перевооружения Советского Союза в тридцатые годы такова, что до 1937 г. размер военной продукции и численность вооруженных сил сдерживались. После этого темп перевооружения заметно увеличился, что по-видимому и привело к заметному уменьшению инвестиционных ресурсов и падению динамики ВВП (кроме того, в 1937-38 наметился определенный сдвиг в строну роста потребления и социальных расходов).
Источник: Mark Harrison, R.W. Davies. The Soviet military-economic effort during the second five-year plan (1933-1937)
Однако принципиальное значение имели не только количественные показатели, но и произошедшие структурные сдвиги в оборонной промышленности. В течение десятилетия, советская оборонная промышленность была перестроена из кустарной в крупную. В 1920-е гг. годы большая часть сложных вооружений производилась кустарными методами. Мастера имели возможность проявлять свою индивидуальность в производстве вооружений. Технологические условия не были эффективны, не существовало унификации и взаимозаменяемости деталей. Серии вооружений были маленькими и дорогими.
В 1930-е гг. НКВМ развернуло кампанию по налаживанию массового производства и стандартизации. Вначале успех сопутствовал этой кампании далеко не везде. Кампания встретила сильное сопротивление со стороны промышленности. Но, в конце концов, Красная Армия выиграла эту борьбу - непосредственно перед войной. Позаимствованные из Америки унификация и конвейер, обслуживаемый низкоквалифицированной рабочей силой, вчистую переиграли германскую промышленность, ориентированную на качество, мелкосерийное производство и индивидуальное мастерство рабочих. Лишь в 1944 году перестроившаяся промышленность Германии смогла превзойти советскую по выпуску основных вооружений, но было уже поздно
С точки зрения военного испытания значительные выгоды принесла и политика коллективизации деревни. В условиях войны производство продовольствия сократилось, но доля государственных закупок выросла. Солдаты и рабочие имели приоритет при распределении продовольственных ресурсов. Кроме блокадного Ленинграда не было голода в городах. И, следовательно, не произошло катастроф на «тыловом» фронте, как было в первой мировой войне. Без коллективизации к началу войны советская деревня жила бы богаче и работала продуктивнее, соответственно, больше продовольствия было бы доступно населению, и уровень жизни был бы выше. Но посредством рынка было бы сложнее перенаправить продукты из деревни в город для рабочих и солдат, а в условиях войны, скорее всего и просто невозможно. Выстроить же мобилизационную систему снабжения городов не удалось толком даже в более «спокойных» условиях первой мировой войны, хотя попытки такие были (продразверстку придумали отнюдь не большевики), что ж говорить об условиях «блицкрига»?
Харрисон, правда, оговаривается, что мобилизационная эффективность вряд ли может рассматриваться как единственный критерий, оправдывающий произошедшие изменения. Остаются вопросы цены, справедливого распределения тягот между поколениями и политической ответственности. Миллионы умерших ради коллективизации потеряли все, ничего не приобретя взамен. В конце концов, сталинская модернизация так и осталась революцией сверху, никогда не проходившей тест свободных и честных выборов, и не получившей мандат доверия от избирателей. Хотя, несомненно, по своим конечным итогам, постфактум, она была бы, скорее всего, горячо поддержана - разумеется, теми, кто смог ее пережить.
Выгоды от проведенной индустриализации с точки конечных результатов оказались существенно меньше, чем можно было бы ожидать, и чем это рекламировалось советской пропагандой. Жить в 1937 году возможно и впрямь стало веселее, но все же вряд ли - лучше. Все увеличение выпуска после 1928 было реинвестировано или потрачено на нужды обороны, а уровень душевого потребления, как показывают более объективные, чем в статистике того времени, подсчеты, за десятилетие снизился. Получила ли выгоду армия? Конечно да, но меньше чем ожидалось Большинство из 30 тыс. танков и 40 тыс. самолетов, произведенных между 1930 и 1940 годами, были или уничтожены в самом начале войны или были непригодны к использованию. Была ли польза для процесса накопления? Множество специализированных оборонных предприятий, построенных в мирное время, были потеряны в начале войны или надо было их эвакуировать и перестроить. К тому же догоняющая модернизация в какой-то мере воспроизводила достижения минувшего дня. Сдвиг в пользу производства стали и металлообработке шел в ущерб развитию новых средств военной информации и связи; тогда как век информации уже начался, но Сталин не заметил этого.
Действительно важными достижениями стала усиленная мобилизационная подготовка, приучившая рабочую силу к идее будущей войны. Хотя мобпланы были часто поверхностными или странными, каждый знал, что делать, когда начнется война. Это позволили избежать даже временного паралича. Хотя значительная часть вооружений и погибла в первые недели войны, опыт производства десятков тысяч танков и самолетов никуда не делся. Борьба за выпуск массовой продукции была выиграна до войны, это сделало возможным массовое производство военных лет, и позволило снизить издержки такого производства. Все это объясняет, почему советская промышленность сумела превзойти немецкую в 1942 году. Несмотря на все недочеты, советская экономика в итоге смогла мобилизовать ресурсы не менее эффективно, чем значительно более развитые и богатые рыночные экономики.
Литература.
1. Ханин Г.И. Динамика экономического развития СССР. Новосибирск: Наука. Сиб.отд-ние, 1991.
2. У. Черчилль. Вторая мировая война. Воениздат. 1991. Кн.2.
3. А.Г. Донгаров. Иностранный капитал в России и СССР. Москва. Международные отношения. 1990.
4. Елена Осокина. Золотая лихорадка по-советски. Журнал "Родина", №9, 2007.
5. Марк Харрисон. Сталинизм экономика войны Доклад на Международную научную конференцию «История сталинизма. Результаты и перспективы изучения», Москва, 5-7 декабря 2008.
6.Самуэльсон Л. Красный колосс. - М.: АИРО-ХХ, 2001. (Оригинал: Samuelson L. Plans for Stalin's War Machine. - Houndmills, Basingstoke, Hampshire an London, Macmillan Press LTD, 1999.)
Дополнителнительные иллюстрации
В.Н.Земсков. ГУЛАГ (историко-социологический аспект). Социологические исследования. 1991, N.6 С.10-27; 1991, N.7. С.3-16
Попов В.П. Государственный террор советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация//Отечественные архивы, 1992. № 2. С. 28.
«Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Военные результаты модернизации 30-х
Как бы ни оценивать итоги модернизации экономики в 30-х, историками все же признается, что, по крайней мере, в одном отношении - мобилизационной подготовке к войне она сработала во всех своих аспектах. Как пишет английский историк Марк Харрисон [5], советская победа в войне с Германией - исключение из правил. Войны двадцатого века были по преимуществу противостоянием не столько армий, сколько экономик и их мобилизационных возможностей. По общему опыту двух мировых войн, СССР обязан был проваливаться. Статистика такова, что в этих войнах более бедные страны, сталкиваясь с агрессией, всегда терпели поражения - или сразу, или после того как их экономики разлагались. И если попытаться построить эконометрическую модель, оценивающую вероятность исхода войны в зависимости от соотношения ВВП, ее доли, которая может быть отмобилизована на военные нужды и демографической ситуации, то вроде как выходит, что максимум, до которого СССР мог продержаться, даже избежав катастрофических результатов первых месяцев войны, это первая половина 1943 года.
Иллюстрацией к этому правилу может быть случившееся с Россией в первой мировой войне. Мобилизация промышленной продукции на военные нужды разрушила основу торговли между городом и деревней. Крестьяне замкнулись в натуральной экономике. Продовольственные проблемы в городах (до голода дела не дошло, но судя по всему, ситуация сильно напоминала наш 1991 год - пустые полки в магазинах, многочасовые очереди) уничтожили поддержку режима и привели к краху производства вооружений. Армия и правительство развалились. Не прошедшая испытания мобилизацией экономика привела страну к поражению в войне и к двум революциям. В первую мировую эта схема была верна не только для России, но и для империй Габсбургов и Османской. Германия не избежала схожих процессов - она фактически победила в военном отношении, но тыл от перенапряжения развалился. Проигравшие войну проиграли ее не столько на полях сражений, сколько в результате разложения экономики.
Вернемся еще раз в 1942 год, уже упоминавшийся выше. По оценке Харрисона, исходя из объективных макроэкономических показателей, советская экономика могла оказаться по его итогам года на грани коллапса. Из-за оккупации потеряна треть ВВП, а на остающейся под контролем Советского государства территории в 1942 г. военные расходы достигают 60% ВВП. Кстати говоря, само по себе такое перераспределение ВВП в сторону военных расходов (несмотря на потерю трети ВВП, они выросли по сравнению с довоенным 1940 годом в 2.5 раза) выглядит как чудо. Даже в том году Советский Союз был в состоянии выставить и вооружить армию большую, чем у противника. У советских войск было больше оружия не только в абсолютном исчислении, но и в расчете на одного солдата. Историк экономики фашисткой Германии Adam Tooze пишет: “Если в 1942 г. и случилось «чудо» в производстве вооружений, то произошло оно не в Германии, а на оборонных заводах Урала”. Учитывая эти цифры, удивительно не то, что Красная Армия победила, а то, что она чуть ли не потерпела поражение.
Тем не менее, все вместе это означает, что воспроизводственный потенциал экономики в существенной мере уже подорван. Такие пропорции ни одна страна долго выдерживать не в состоянии. Частично сокращение и перераспределение ресурсов ВВП компенсировано помощью союзников, но ее вклад не стоит переоценивать - это около 5% всех ресурсов (вырастет до 10% в 1943 и 1944). Валовые инвестиции свелись к нулю, это значит, что производственный потенциал страны стремительно истощается и инфраструктура ветшает. Убывали и людские ресурсы. В среднем в день умирает около 9 тыс. красноармейцев. Объем ресурсов для личного потребления по сравнению с довоенным 1940 годом упал почти в два с половиной раза, и потребление домохозяйств в расчете на душу упало на 40%. По крайней мере, 2000 гражданских лиц умирало каждый день (в основном в блокадном Ленинграде и ГУЛАГе) - значит, что общая численность населения тоже сокращалась.
По мнению Харрисона, в 1943 г. без военного перелома, и без дополнительных ресурсов из-за границы, советская военная экономика пришла бы к коллапсу в течение нескольких месяцев. Но коллапса не произошло, победы под Сталинградом и Курском вместе с дополнительной помощью союзников позволили военной экономике стабилизироваться, а гражданскому сектору частично восстановить выпуск.
Почему же СССР оказался единственной страной в двух мировых войнах, которая смогла нарушить общее правило? После окончания Гражданской войны, власти и население находились в состоянии постоянного ожидания новой войны против Советской России. Хотя на первых порах потенциальный противник выглядит достаточно иллюзорно. Так все 20-е годы в оперативных планах Генштаба РККА - это польско-румынская агрессия, поддержанная Францией[6]. В 1931-1932 гг. вторжение Японии в Маньчжурию было воспринято в Москве всерьез и привело к весьма значительному увеличению расходов на оборону, что в свою очередь еще больше осложнило экономическую ситуацию.
А уже с 1933 года с приходом к власти в Германии Гитлера обозначается существенный поворот во внешней политике. Близкой реальностью становится война на два фронта - против Японии на Востоке и германо-польского альянса на Западе (к счастью, разрушившегося в 1939 году). СССР начинает судорожно искать союзников в Европе, благо таковой находится в лице Франции, также озабоченной изменениями в Германии, вступает в Лигу Наций и т.п. Тем не менее, ощущение военной опасности присутствует постоянно, оказывая первостепенное воздействие на решения властей. Гражданская война оказалась хорошей школой мобилизации, а первая мировая война показала им чего стоит избегать. Зная это и веря в неизбежность новой войны, большевики изначально создавали такую экономическую систему, которая смогла бы избежать повторения поражения в первой мировой войне. Сталин олицетворял эту решимость, и претворил ее в жизнь.
Этому должны были способствовать: командная система распределения ресурсов, принудительная индустриализация; контроль сверху за сельскохозяйственными «излишками» через колхозную систему. В сельской местности, после того как принудительные заготовки и неурожаи привели к голоду и смерти от 5 до 8 миллионов человек, продуктивность сельского хозяйства оставалась не слишком высокой и крестьяне снабжались продовольствием в последнюю очередь. Тем не менее, именно сочетание этих условий дало возможность для милитаризации экономики. Успех Советской военной экономики был результатом сознательной конструкции, а не проявлением случайной эволюции. Важнейшими чертами сталинской военной экономики, такой, какой она была создана, стала современная промышленность, основанная на массовом производстве и коллективное сельское хозяйство.
Историк и социолог Георгий Дерлугьян высказал также заслуживающее внимание соображение о том, что победу в ВОВ обеспечило сочетание индустриализированной промышленности, способной осуществлять массовые поставки современного вооружения, и немодернизированной структуры населения с многочисленным сельским населением и высокой рождаемостью, обеспечившей огромный мобилизационный резерв. Если хотя бы один элемент этой диады отсутствовал, СССР проиграл бы войну, несмотря на весь патриотизм и остервенение.
К тому же у немцев к 1944 году обозначились явные демографические проблемы из-за катастрофических людских потерь в предыдущей войне, они были особенно страшными в 1917-18 годах, когда Россия уже была выведена большевиками из войны и тем самым существенная часть населения была сохранена. В результате провал рождаемости в первой половине 20-х у нас был заметно меньше, а как раз на это поколение пала почти вся тяжесть второй половины войны. Так что в какой-то мере победа в ВОВ - результат поражения России в предыдущей войне, тогда как победившая Франция потерпела такую демографическую катастрофу, что в следующей войне была попросту неспособна к сопротивлению. Хотя вообще считается, что потери до 80% мужского населения в дальнейшем восполняются без ущерба для популяции (лишь бы число женщин не уменьшалось сильно), но происходит это не сразу.
Кстати сказать, демография была важной составной частью социальной политики Гитлера. Они ввели что-то похожее на «материнский капитал» при вступлении в брак в виде беспроцентной ссуды в 1000 марок (это примерно 120 тыс.руб. если пересчитать по курсу с учетом инфляции) с погашением по 10 марок в месяц, каждый ребенок списывал с нее 25%, а начиная с третьего платили 100 единовременно и 10 ежемесячно. Кажется, был запрет на строительство 1-2 комнатных квартир, стесненная жизнь в которых могла бы ограничить рождаемость. В итоге если в 1933-ем рождалось 59 детей на 1000 женщин, то в 39-ом 89. Разумеется, это был уже непризывной возраст и на исход войны улучшение демографической ситуации не повлияло. Но, наверное, внесло неплохой вклад в «немецкое экономическое чудо» в 50-х (да и вообще многие основы его были заложены в 30-х, но не будем отвлекаться).
Общая динамика перевооружения Советского Союза в тридцатые годы такова, что до 1937 г. размер военной продукции и численность вооруженных сил сдерживались. После этого темп перевооружения заметно увеличился, что по-видимому и привело к заметному уменьшению инвестиционных ресурсов и падению динамики ВВП (кроме того, в 1937-38 наметился определенный сдвиг в строну роста потребления и социальных расходов).
Источник: Mark Harrison, R.W. Davies. The Soviet military-economic effort during the second five-year plan (1933-1937)
Однако принципиальное значение имели не только количественные показатели, но и произошедшие структурные сдвиги в оборонной промышленности. В течение десятилетия, советская оборонная промышленность была перестроена из кустарной в крупную. В 1920-е гг. годы большая часть сложных вооружений производилась кустарными методами. Мастера имели возможность проявлять свою индивидуальность в производстве вооружений. Технологические условия не были эффективны, не существовало унификации и взаимозаменяемости деталей. Серии вооружений были маленькими и дорогими.
В 1930-е гг. НКВМ развернуло кампанию по налаживанию массового производства и стандартизации. Вначале успех сопутствовал этой кампании далеко не везде. Кампания встретила сильное сопротивление со стороны промышленности. Но, в конце концов, Красная Армия выиграла эту борьбу - непосредственно перед войной. Позаимствованные из Америки унификация и конвейер, обслуживаемый низкоквалифицированной рабочей силой, вчистую переиграли германскую промышленность, ориентированную на качество, мелкосерийное производство и индивидуальное мастерство рабочих. Лишь в 1944 году перестроившаяся промышленность Германии смогла превзойти советскую по выпуску основных вооружений, но было уже поздно
С точки зрения военного испытания значительные выгоды принесла и политика коллективизации деревни. В условиях войны производство продовольствия сократилось, но доля государственных закупок выросла. Солдаты и рабочие имели приоритет при распределении продовольственных ресурсов. Кроме блокадного Ленинграда не было голода в городах. И, следовательно, не произошло катастроф на «тыловом» фронте, как было в первой мировой войне. Без коллективизации к началу войны советская деревня жила бы богаче и работала продуктивнее, соответственно, больше продовольствия было бы доступно населению, и уровень жизни был бы выше. Но посредством рынка было бы сложнее перенаправить продукты из деревни в город для рабочих и солдат, а в условиях войны, скорее всего и просто невозможно. Выстроить же мобилизационную систему снабжения городов не удалось толком даже в более «спокойных» условиях первой мировой войны, хотя попытки такие были (продразверстку придумали отнюдь не большевики), что ж говорить об условиях «блицкрига»?
Харрисон, правда, оговаривается, что мобилизационная эффективность вряд ли может рассматриваться как единственный критерий, оправдывающий произошедшие изменения. Остаются вопросы цены, справедливого распределения тягот между поколениями и политической ответственности. Миллионы умерших ради коллективизации потеряли все, ничего не приобретя взамен. В конце концов, сталинская модернизация так и осталась революцией сверху, никогда не проходившей тест свободных и честных выборов, и не получившей мандат доверия от избирателей. Хотя, несомненно, по своим конечным итогам, постфактум, она была бы, скорее всего, горячо поддержана - разумеется, теми, кто смог ее пережить.
Выгоды от проведенной индустриализации с точки конечных результатов оказались существенно меньше, чем можно было бы ожидать, и чем это рекламировалось советской пропагандой. Жить в 1937 году возможно и впрямь стало веселее, но все же вряд ли - лучше. Все увеличение выпуска после 1928 было реинвестировано или потрачено на нужды обороны, а уровень душевого потребления, как показывают более объективные, чем в статистике того времени, подсчеты, за десятилетие снизился. Получила ли выгоду армия? Конечно да, но меньше чем ожидалось Большинство из 30 тыс. танков и 40 тыс. самолетов, произведенных между 1930 и 1940 годами, были или уничтожены в самом начале войны или были непригодны к использованию. Была ли польза для процесса накопления? Множество специализированных оборонных предприятий, построенных в мирное время, были потеряны в начале войны или надо было их эвакуировать и перестроить. К тому же догоняющая модернизация в какой-то мере воспроизводила достижения минувшего дня. Сдвиг в пользу производства стали и металлообработке шел в ущерб развитию новых средств военной информации и связи; тогда как век информации уже начался, но Сталин не заметил этого.
Действительно важными достижениями стала усиленная мобилизационная подготовка, приучившая рабочую силу к идее будущей войны. Хотя мобпланы были часто поверхностными или странными, каждый знал, что делать, когда начнется война. Это позволили избежать даже временного паралича. Хотя значительная часть вооружений и погибла в первые недели войны, опыт производства десятков тысяч танков и самолетов никуда не делся. Борьба за выпуск массовой продукции была выиграна до войны, это сделало возможным массовое производство военных лет, и позволило снизить издержки такого производства. Все это объясняет, почему советская промышленность сумела превзойти немецкую в 1942 году. Несмотря на все недочеты, советская экономика в итоге смогла мобилизовать ресурсы не менее эффективно, чем значительно более развитые и богатые рыночные экономики.
Литература.
1. Ханин Г.И. Динамика экономического развития СССР. Новосибирск: Наука. Сиб.отд-ние, 1991.
2. У. Черчилль. Вторая мировая война. Воениздат. 1991. Кн.2.
3. А.Г. Донгаров. Иностранный капитал в России и СССР. Москва. Международные отношения. 1990.
4. Елена Осокина. Золотая лихорадка по-советски. Журнал "Родина", №9, 2007.
5. Марк Харрисон. Сталинизм экономика войны Доклад на Международную научную конференцию «История сталинизма. Результаты и перспективы изучения», Москва, 5-7 декабря 2008.
6.Самуэльсон Л. Красный колосс. - М.: АИРО-ХХ, 2001. (Оригинал: Samuelson L. Plans for Stalin's War Machine. - Houndmills, Basingstoke, Hampshire an London, Macmillan Press LTD, 1999.)
Дополнителнительные иллюстрации
В.Н.Земсков. ГУЛАГ (историко-социологический аспект). Социологические исследования. 1991, N.6 С.10-27; 1991, N.7. С.3-16
Попов В.П. Государственный террор советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация//Отечественные архивы, 1992. № 2. С. 28.