my own our
вообще-то я не люблю рассказывать про свою жизнь,
но иногда я все же делаю это, и когда я делаю это,
я понимаю: черт, вот этого-то как раз
и не нужно было делать.
Венсан Кассель.
Наша любовь состарилась до года. Год любви без единого поцелуя в губы, без единой ночи вместе, без единого о ней самой слова. Стареющая немая любовь.
И когда я отворачиваюсь, измучившись её постоянным присутствием, будто меня всегда двое - я и она, ты берешь меня за плечи - самое вольное, что нам позволено - и снова разворачиваешь к ней лицом. Говоришь - «смотри, какая она. сильная и мудрая».
Смотри, Антон, какие мы. Непокалеченные только потому, что год назад ты ночами проглатывал моего затертого, зачитанного Фромма. Только потому, что оба знали - мы сможем. только мы и сможем.
Нам в сумме шестьдесят. Мне кажется, сорок семь из них - мои. Но рядом с тобой я всякий раз становлюсь шестнадцатилетней. И мой онтологический треп становится неуместно громоздким.
Ростом я чуть ниже твоих плеч. И примерно по колено твоему таланту.
А знаешь, сколько у меня вот таких обрывков стихов:
мне нравится смотреть на нас со стороны,
как на историю, что мы снимаем в софитах.
только имена стоят - твоё и моё -
в последних мелькающих титрах.
И как будто площадка пуста
И задвинут фэйдер «mic live»
И восторженная немота
И мурашек по коже драйв
у тебя пол жизни назад
Амстердам и операторский ВГИКа.
у меня твой взгляд, твоя полуулыбка
и тысяча твоих световых киловатт.
Помнишь, сколько раз мы прощались навсегда, прощались поцелуем в угол губ до того, где-то существующего момента, когда нас снова случайно соединят. И каждый раз, стоя на площадке за камерой, я обнаруживала тебя в границах видоискателя. Черно-белый, прямо под значением световой температуры в 3200К, ты стоял и улыбался мне.
Что я сейчас делаю?
Я не выдерживаю.
Бывают минуты, когда я не выдерживаю.