Гости. Часть 2
4
На улочках Пуджами чаще встречались впряжённые в тележки ослы, чем коробки автомобилей, а потому шуршание тяжёлых шин грузовика по асфальту само по себе прозвучало угрожающе. Голос, умноженный раковиной мегафона, прогремел между низкими домами, вбивая их в плавящийся под солнцем асфальт.
- Чрезвычайная ситуация. Просьба всем сохранять спокойствие и не покидать своих домов. Чрезвычайная ситуация...
Рик слушал, но невероятные слова, звучавшие на обоих языках, будто бы проходили сквозь голову, не оседая на корочке мозга. Что это всё значит? Война? Стихийное бедствие? Что, чёрт побери? Не козлики же, сбежавшие с площади, так напугавшие Амитту вчера. Ведь правда?
Лучше бы война.
- ...и не покидать своих домов…
Громовой голос удалялся, забирая с собой иллюзию контроля и безопасности, оставляя страх и подавленность. Заслышав возню в коридоре, Рик выбежал из комнаты. Манно-джи с сыном и женой, у которой один глаз был накрашен ярче другого, сновали от двери к двери, таскали сумки, шмотки, посуду, связки овощей и фруктов. Голос из мегафона велел не покидать дома, и все ринулись нарушать указание. Таковы люди.
- Манно-джи, - Рик поймал наставника за локоть, когда тот с непривычной поспешностью волок туго забитый чемодан мимо прохода, где застыл парень, - вы куда? Мне тоже собираться? Что происходит?
- Делай, как хочешь, мне-то что? - холодно и зло бросил Манно, выдёргивая руку из хватки ученика.
- Но я же…
- У меня семья! А ты мне никто.
Вот и всё. Он никто. Грубо, но правда. Он никто для любого из жителей Пуджами, а дом, настоящий дом, где-то за тысячи километров.
Рик нырнул обратно в комнату, покидал вещи в чемодан, заглянул в кошелёк - хиннарий осталось так мало, что не хватило бы и нищему подать. Достану, подумал он и пихнул кошелёк в карман штанов.
Из дома Рик выбрался одновременно с семьёй Манно. Игнорировали его так старательно, что впору было удивляться: как ещё не наступили.
Куда бежать? На вокзал, конечно, на вокзал! Сесть на поезд и дёрнуть в Лапайез, снова стать тысяча пятым кондитером с бланманже и эклерами.
Эмерик задержался лишь для того, чтобы заскочить к Амитте. Да, она не хотела усложнять, да, их чердачное приключение ничего не значило, но Рик не мог просто так уехать. Пусть хоть рухнет этот треклятый Пуджами.
Дома её не оказалось.
Из раскрытых дверей комнат на Рика глазели пустые полки, забытые сандалии, чашки с недопитым кофе. “А ты мне никто”, - отозвался в памяти голос Манно-джи.
Охристо-алый ковёр на стене дёрнулся. Рик отскочил назад.
- Что за?..
Ковёр болезненно выгнулся, как раненый кит. Он будто забыл, что должен смирно висеть и собирать пыль. Какая-то звериная сила сорвала его со стены, заставила метаться в агонии на полу. Оцепенение, приморозившее Рика к месту, отпустило, и парень, не дожидаясь завершения дикой нереальной сцены, кинулся на улицу.
И попал в кошмар.
Через тротуар, прошивая асфальт, как гигантская игла с хвостом-ниткой, двигался питон. Рик помнил его медным, теперь он был тёмно-малиновым с плевками оранжевых пятен. Змей не нападал, тёк по улице, а люди шарахались к стенам домов, боясь закричать.
Ударив кончиком хвоста в угол дома, ожившая скульптура сгинула за ювелирным магазинчиком на перекрёстке. Рик побежал.
Пуджами будто захлестнул цветной истеричный поток. Хиннийцы тащили чемоданы и детей, ослы и мулы соревновались с сигналящими машинами. Рик едва умудрялся лавировать между скандалящими встревоженными людьми. Заблудился, пытался спросить дорогу, но его не понимали, отпихивали с пути. Забрёл во двор, сплошь усыпанный песком, и на краю этой локальной пустыни заметил беспризорные сланцы. Будто кто-то нырнул в сухие жёлтые волны и не выплыл.
Парень метнулся обратно на запруженные людьми улицы и каким-то чудом вырулил на вокзальную площадь. Через неё маршировал колосс со слоновьей головой - тот самый, что напитался цветом на глазах Рика. Человек-слон остановился, взревел, изучая толпу так пристально, будто искал кого-то. Его рубиновые зрачки жгли ошалевших людей, и Рик взмолился, чтобы взгляд не остановился на нём. Нет, не остановился. Колосс замотал громадной башкой, схватил жавшегося к машине хинна и зашвырнул его в толпу. Под истошные крики человек-слон ломанулся прочь, локтями выбивая куски кирпича из стен домов.
Рика толкнули в спину, и он вспомнил, что бежал на вокзал. Его невысокое здание с осевшей после землетрясения крышей маячило на другом конце площади. Парень хлопнул себя по карману, проверяя, не увели ли в толпе кошелёк. На месте. Только толку-то с него без хиннарий?
- Отдам за пятьдесят! - он сунул в лицо первого подвернувшегося хинна наручные часы, цена которым была все пятьсот.
Тот огрызнулся в ответ на своём языке. Не понимает.
Рик приставал то к одному, то к другому. Лишь тычки, непереводимая брань, а чаще всего иностранца вообще старались не замечать. Чужой.
Хинн в тюрбане и с завивающимися на концах усами наконец понял, что Рик от него хочет. Парень обрадовался было, услышав родную речь, но быстро сник. “Не до тебя тут”.
А ну их, эти деньги! Вокзал. Поезд. Домой.
Как-нибудь.
Двери оказались заперты. Одна створка была проломлена, но забраться через неё внутрь никто не пытался. В пустующем зале ожидания сидел только один человек - инвалид без руки - и плакал, а над ним чеканил неизвестные Рику слова голос из громкоговорителя. Парень покрутил головой и там, где рельсы нанизывали на себя здание вокзала, увидел сошедший с путей состав. Вагоны, то сложенные гармошкой, то растянутые, точно ириски, рассыпались по земле, а перекошенная морда паровоза будто бы улыбалась.
Парень вздрогнул, когда голос снова повторил сообщение. “Приносим свои извинения, движение поездов приостановлено в связи с чрезвычайной ситуацией”, - придумал перевод Рик и уже не сомневался, что прав.
- Вам нужна помощь? - вдруг послышалось сзади.
Мужчина, обычный хинн в тёмно-синих шароварах и с золотыми цепями на шее, говорил с сильным акцентом, но на удивление разборчиво. Почти как Амитта, подумалось Рику.
- Да, пожалуйста! - едва ли не взмолился парень. - Мне нужно уехать. Как выбраться из города, как попасть в столицу?
- Идёмте, у нас там грузовик, - охотно отозвался мужчина и кивнул в сторону, - помогаем жителям покинуть город. И вам поможем.
Эвакуация? Неужели? Сейчас Рик готов был поверить в бога или даже нескольких. А почему бы и нет, если уже видел ходячие статуи и оживающие вещи? Спасибо! Спасибо, кто бы там ни сотворил это чудо. Ну чудо же! Настоящее.
Парень подстроился под быстрые шаги своего спасителя, и скоро они оказались на улочке у припаркованного грузовика с крытым кузовом. Хинн стоял за спиной Рика, ожидая, когда тот заберётся под брезент. Парень помедлил, и вдруг сильная рука грубо втолкнула его внутрь. Рик упал, ссадив ладонь.
Больно. Темно.
Кто-то впрыгнул в кузов, грузовик аж просел. Эмерик повернул голову, попытался подняться. Колено тяжело упёрлось ему в спину, не давая двинуться.
- Кто вы? Зачем? Что со мной будет? - кидался он вопросами, пока в рот не затолкали пропахшую машинным маслом тряпку.
Руки дёрнули, едва не вырвали из суставов, скрутили верёвкой. Рик зажмурился. Захотелось проснуться, но он не спал.
Похититель проверил узлы на его запястьях, щиколотках и спрыгнул из кузова на землю. Рик услышал, что рядом кто-то возится и мычит. Он тут не один?
Щёлкнул ключ зажигания, грузовик забормотал и тронулся с места.
Его увозили. Куда-то… Куда?
5
Амитта бежала за Ирро-джи к вокзалу и думала, что прелесть древних легенд в том, что они совсем не похожи на жизнь. В историях, передаваемых среди хиннов, подземные дэвы были прекрасны: мудрые, добрые, помогали слабым собратьям, любили их, некоторые даже создавали пары. Дети от таких союзов стали родоначальниками каст, в каждой - свой талант, передаваемый по материнской линии. Касты превратились в большие семьи. Когда души дэвов, напитавшиеся силой смертного существования, вернулись под землю, тела остались на площадях, в стенах домов, вросли в мостовые, чтобы ждать своих вечных хозяев.
И вот пришёл новый цикл перерождения. Пёс с ней, с любовью и прочими соплями, но эти легендарные дэвы даже говорить не могут. Злобные, безумные уроды, разрушающие Пуджами. Когда Ирро-джи рассказал о том, что в других городах Касаемые позволяют дэвам вытеснить из них души и поселиться в телах, Амитта поняла, что он предложит. И согласилась. Каждая каста славилась своим талантом, который использовала во благо остальных как могла.
- …статуи помнят, как служить вместилищем для дэва, - донёсся до Амитты голос задыхающегося Ирро-джи, - а остальные предметы - нет. Ведро помнит, как держать воду, печь помнит, как принимать дрова и радоваться огню, мы помним, как быть собой. Но мы не вёдра, не печи, мы можем попробовать забыть, отрешиться. За тысячелетия, прошедшие с ухода дэвов, тел-статуй стало меньше, дэвам некуда вселиться. Они страдают. А я танцую в белых лепестках, здесь пахнет жасмином…
Амитта дёрнула Ирро-джи за руку, он потряс головой, и взгляд его прояснился. С тех пор, как статуи ожили, а вещи стали сходить с ума, каждый член касты Касаемых видел что-то вроде сна наяву. И постоянно, постоянно, постоянно в ушах назойливо звенел хор истеричных голосов. Чтобы хоть как-то уцепиться за реальность, Амитта напряжённо вслушивалась в слова Ирро-джи. А он говорил без умолку, наверное, по той же причине. Ничего, скоро им можно будет не сопротивляться.
- Я не знаю, хватит ли тел Касаемых на все души дэвов, - в сотый раз объяснял старик, когда из-за угла дома к нему выбежала девочка и обняла, вжавшись лицом в сбившийся халат.
Амитта ничего не успела сказать. Хинн оттолкнул девчонку и, осклабившись, вытащил из дорожной сумки нож.
У золотоволосой девочки были фасетчатые глаза, точно у гигантской мухи, а на месте губ - два лепестка шиповника. Она шевельнула ими, издала хриплый рык. Шатнулась было к Амитте, но Ирро-джи сделал выпад в её сторону. Ожившая статуя шарахнулась в тёмную подворотню. Хинн схватил Амитту за руку и потащил дальше.
Улица выплюнула их на привокзальную площадь. Посреди неё сидел смутно знакомый мужчина. Он прижимался щекой к отколовшейся от здания вокзала глыбе и постукивал по камню ржавым молотком. Мужчина плакал, время от времени срываясь на животный вой. Ему вторили часы на здании вокзала. Их стрелки обнимали друг друга на цифре пять и рыдали от страха. Через мгновение циферблат рухнул на асфальт и раскололся, а из корпуса часов вывалились детали, точно кишки из распоротого живота.
Ирро-джи толкнул Амитту в плечо, чтобы очухалась, и зашагал к колонне из четырёх грузовиков. Подсадил девушку в кузов.
Только когда она уже тряслась на провинциальных ухабах, подумала, что все Касаемые Пуджами могли бы спокойно разместиться и в двух машинах. Амитта ни о чём не пыталась спрашивать знакомых, сидевших к ней плечо к плечу. В тёмной тесноте кузова, среди измученных бессонной ночью и страхом людей будто бы не умещалось ни одного слова.
Грузовик несколько раз сворачивал. В отдалении слышался треск пулемётных очередей, грохот обрушиваемых зданий. Чем ближе подъезжали машины к древнему храму с аллеей, утыканной шипами чёрных камней, тем тише становились звуки. Наконец грузовик резко затормозил, люди стали выпрыгивать на землю.
Амитта проморгалась, осмотрелась. Статуи, когда-то стоявшие вокруг развалин храма, исчезли. Брусчатка бугрилась, словно под ней недавно проползла дюжина гигантских червей.
- Ты готова? - спросил Ирро-джи.
Амитта лишь пожала плечами. Вряд ли она была готова. Нет, не было ни паники, ни ужаса, живот не скручивался в болезненный ком, в груди не кололо. Ей владело ощущение неотвратимости, отсутствия выбора. Каждая каста должна делать всё возможное во благо остальных. Девушка стёрла испарину со лба. Оказывается, у неё дико дрожали руки.
Она встала на колени у ближайшего камня. Все, кто вышел из её грузовика, неторопливо сделали то же самое. А вот пассажиры ещё двух других себя совершенно иначе.
Камней касания оказалось слишком много для членов малочисленной касты. Наверное, поэтому водители вытаскивали из кузова связанных белокожих и швыряли на землю, как подгнившие свиные туши.
- Ирро-джи! - крикнула Амитта.
Глава касты Касаемых вряд ли расслышал. Бормоча что-то себе под нос, он тащил к камню невысокого иностранца. Амитта не видела лица, но знала, что это Рик. Со спутанными волосами, в разодранной чумазой рубашке. Связанный приговорённый человек, который лишь вчера собирал с её кожи запах кардамона.
Девушка подбежала к Ирро-джи, попыталась оттолкнуть от отчаянно извивавшегося Рика.
- Они ничем нам не обязаны! Касаемые идут на жертву, потому что…
- Касаемые делают всё, что в их силах! - завопил Ирро-джи. - В наших силах отдать белокожих ради спасения остальных!
- Да даже ты не уверен, что сможешь забыть себя, чтобы впустить дэва! Белокожие просто рехнутся, и всё!
Ирро-джи пнул Рика с такой силой, что тот перекатился с живота на бок. Один из водителей оттащил парня к камню касания. Амитта рванулась за ним. Сделала три шага и получила толчок в спину. Девушка упала бедром на бордюр, отделяющий дорожку от ряда камней, грянулась обо что-то головой.
Больно было буквально мгновение. Потом стало просто темно.
6
Рик зажмурился в тот момент, когда висок Амитты коснулся выступающего из земли камня. Может быть, время движется, только пока смотришь? Если закрыть глаза, оно остановится и ничего плохого не случится?
Амитта, ну что же ты?
Он бы сам… Как-нибудь смог бы распутать верёвки, которые всю дорогу старался ослабить, а потом сбежал бы.
Рик заставил себя поднять веки. Девушка лежала на земле и не шевелилась. Он подался вперёд, вглядываясь в лицо, пытаясь различить хоть малейшее движение, признаки дыхания. Её ноздри дрогнули. Живая!
Развязаться скорее. Парень с удвоенной силой завозил руками. Тот, кто затягивал узлы, похоже, слегка схалтурил, и Рик наконец умудрился вытащить правую руку из верёвочного кольца. Ноги он высвободил в полминуты и кинулся к Амитте. Присел возле неё на корточки, прижал пальцы к жилке на шее - бьётся.
И тут их накрыла тень, а потом Рик ощутил удар - старик подлетел к нему, всадил подъёмом стопы под подбородок так, что зубы лязгнули друг о дружку. Парня откинуло назад, и он врезался лопатками в изломанную брусчатку. Бородатый метнулся к нему - запинает, мелькнуло в голове. Рик нервно зашарил рукой по земле, нащупал ладонью кусок каменного бруска и швырнул его в наступающего хинна. Попал. Не в голову, в грудь. Старик на мгновение потерялся, и Рик, перекатившись, снова подхватил обломок-снаряд, вскочил на ноги. Со всей злостью: за Амитту, за себя, обрушил камень на голову хинна. Тот упал, точно подрубленный.
Рик глянул на собственные руки, как на чужие. Выпустил камень.
Так и учатся драться - когда надо за девчонку.
Бородатый не поднялся. Рик ждал, что сейчас вся каста Касаемых бросится на него, но не побежал никто. Что-то случилось. Только сейчас парень заметил, что у соседних камней и на другой стороне храмовой площади корчились люди. Ошалелые лица, лезущие из орбит глаза, тела, выворачивающиеся так, как не должны. Безумие, колдовство, одержимость? Рик не хотел смотреть, и знать не хотел.
Бежать, бежать, бежать!
Он подхватил Амитту на руки. Та вдруг распахнула глаза, закричала истошно и страшно, а потом снова провалилась в забытье. Не думая, какая боль заставила её сознание бросить тело, Рик метнулся мимо рядов сливающихся в общем кошмаре камней и людей.
Неважно куда, просто бежать.
Он остановился, только пролетев пару кварталов окраины. Держать на руках Амитту больше не было сил. Рик устал смертельно. Чудом было уже то, что смог дотащить её до сюда. Ему, конечно, приходилось ворочать громадные чугунные подносы с выпечкой, но тяжелоатлет из него был, прямо сказать, никакой. Дальше не донести.
Что теперь с ней делать? Нужно искать медпункт, а Рик и понятия не имел, где сейчас находится. Домишки, больше похожие на криво сколоченные собачьи конуры, прямо на тротуарах - облезлая мебель и грязные клочки одежды. Трущобы. Парень не мог решить, куда двинуться, но и на месте стоять было глупее некуда - больница сама к ним не придёт.
У края мостовой нашлась брошенная двухколёсная тележка с оглоблями, гружёная холщёвыми мешками с белым налётом. Мука или что там ещё? Парень не стал разбираться, уложил стонущую Амитту прямо на мешки так бережно, будто высаживал тесто для меренгов, и впрягся в тележку вместо ослика. Тащить её оказалось тоже не сахарно, но терпимо. Узкие колёса подпрыгивали на мелких дорожных камушках, заставляя Рика вздрагивать, словно не Амитте, а ему самому боль прошивала ушибленную ногу и голову.
Сколько он катил тележку по грязным безлюдным улицам? Полчаса, час, два? Халупы сменились ухоженными домиками, появились уличные кафешки с сорванными тентами. Перестало вонять гнилыми фруктами и нечистотами. Но ничего похожего на больницу Рик так и не встретил. Хоть где-нибудь в этом городе есть медпункт? А может, Рик давно проскочил мимо, не узнав нужное строение? Как в Хинни выглядят больницы, он хоть раз видел? Отчаяние надавило на горло, не давая ни глотнуть, ни вздохнуть. Эмерик так и осел бы бессильно на асфальт, бросив оглобли, но Амитта шевельнулась и вскрикнула.
- Потерпи, потерпи, хорошая, - взмолился Рик, гоня от себя стыдное желание сдаться, и снова покатил тележку.
Улица стала шире, безжизненную тишину прорезал далёкий стрёкот пулемётных очередей. Понадеявшись, что не тащит Амитту прямо на поле боя, Рик добрался до перекрёстка. Здесь точно град из ядер прошёл. Покалеченные дома, ямы в асфальте, в щепы разбитые лотки и телеги будто предупреждали: дальше ни шагу.
Парень остановился, дёрнул головой на грохот справа. Над мостовой возвышалась слоноголовая статуя и пыталась поддеть бивнями человечков, поливавших её безвредными свинцовыми пульками. Рик сам не понял, зачем остановился, почему не бросился прочь. Мощный неуязвимый колосс завораживал. Чистая сила. Как белая волна, бьющая скалу в десятибалльный шторм. Неукротимая.
А потом на мостовую выкатилась пушка. Громовой раскат. Снаряд, порвавший клубы дыма, врезался в грудь статуи. Человек-слон, эта неуязвимая волна, разлетелся брызгами каменных осколков.
Наваждение схлынуло, Рик толкнул тележку назад.
Убраться подальше. Найти медпункт.
Больницу парень признал сразу - по привычному, единому для всех языков и народов символу с капелькой крови, обёрнутой белой лентой. Нашли! Усталость тут же куда-то сгинула, Рик подхватил девушку, перебежал дорогу и пинком распахнул дверь. Никого. На что он, собственно, надеялся? На толпу санитаров, только его и поджидавшую? Бои на улице начисто вымели из окрестностей всех живых.
Без паники. Это больница, здесь есть лекарства и всякое такое, можно и самому справиться.
А потом Рик увидел, что больница не пустовала.
На него пялились фасетчатые глаза. В углу приёмной сидела девочка, бессмысленно перебирая губами-лепестками. Заметив пришлых, она зарычала, как зверёк, стерегущий свою нору, Рик шатнулся к дверям. С Амиттой на руках он точно не боец. А уж против живой статуи или кто она там…
Снова сбежать?
Куда? У Амитты сломана нога, а ещё наверняка сотрясение. Нет уж, тут есть медикаменты, и никакая лупоглазая девчонка его не выгонит! Рик шагнул вперёд, будто утверждал за собой право на территорию.
Тут в его голову ворвалось что-то чужое. Путанные образы, пятна цветов, грохочущие звуки. Он едва не выпустил Амитту из рук, так мощно ударило его нечеловеческое сознание. Картинки вдруг сложились, прижились, и Рик увидел страх, мольбу. Девочка с фасетчатыми глазами боялась его больше, чем он её. Просила не трогать, не замечать.
Город сходил с ума, люди в ужасе бросали дома из-за вторжения дикой, сверхъестественной силы. А эта сила была смертельно напугана. Как и сам Рик, она оказалась гостем на чужой земле, среди людей, не умеющих говорить с ней на одном языке.
Рик наполнил мысли спокойствием, девочка перестала рычать, но всё так же сверлила его дивными глазами насекомого. Не обращая больше на неё внимания, парень уложил Амитту на кушетку. Где тут теперь искать бинты, лекарства? Он оббежал половину больницы, сгрёб все найденные по пути лекарства и травмпакет.
Этикетки на бутылочках и коробках будто издевались над Риком: все на хиннийском - тарабарщина.
- Амитта, - он тронул девушку за плечо, - пожалуйста, очнись. Ты должна мне помочь. Амитта, слышишь меня?
Через стоны, провалы в беспамятство, она смогла указать ему на бутылёк с морфином. Не с первого раза, кляня свои кривые руки, Рик попал иглой в вену. Вот так, теперь найти место перелома, наложить шину. Надписи на травмпакете - такая же абра-кадабра, но зато были картинки. Их хватило.
Рик выключил свет в приёмной, зашторил окна.
- Отдыхай, Амитта. Всё будет хорошо.
7
В течение следующей недели Амитта могла думать только о боли. Звуки, яркий свет, даже резкие запахи будто бы вливали в черепушку расплавленную смолу, а малейшее движение заставляло ногу нестерпимо ныть. Девушка просыпалась от прикосновения к губам края стакана, пила, снова проваливалась в беспокойную дрёму, пронизанную болью.
Когда стало получше, она вспомнила, что в мире всё перевернулось с ног на голову. Спросила у Рика про Касаемых и узнала, что осталась одна.
Глядя в лицо иностранца, сосредоточенное, со следами недосыпа, Амитта попыталась представить, как выглядит сама. И пахнет. После сотрясения её тошнило, а она даже зубы не способна была почистить, что уж говорить о ванне. Девушка почувствовала себя жалкой. Стоило поблагодарить Рика за помощь, но в груди всё заклокотало, и она огрызнулась:
- Какого пса ты постоянно тут торчишь? Выйди.
Парень чуть не выронил стакан с крепко заваренным чаем. Отставив его на тумбу, он подошёл к койке и опустился на колени.
- Ты ещё не поправилась, - сказал он так мягко, будто перед ним был больной ребёнок. - Если хочешь, я уйду, но мне придётся вернуться - сделать укол, поесть принести.
- Омерзительно, - прошептала Амитта. Прикрыла веки, и из уголков глаз по вискам скатились слезинки.
- Эй, ну что ты? Опять нога болит?
- Я хочу перестать быть похожей на кусок дерьма. Или чтобы ты ушёл.
- Ты похожа на очень смелую девушку, которой не жалко было сломать ради меня ногу. Теперь тебя бросить прикажешь? - Рик провёл большим пальцем сначала по одному виску, потом по второму, стирая влажные дорожки. - Какую же чепуху ты говоришь. Я и сам, знаешь ли, не азалиями пахну.
Амитта вытянула руку, сжала пальцы на пожелтевшем вороте его рубашки.
- Слушай внимательно. Когда вся эта ерунда закончится, ты купишь мне браслеты из серебряных монеток и два ожерелья. Одно надевается на шею, второе на талию. Я проваляюсь в ванне примерно сутки. Ты тоже. Потом надену украшения и буду танцевать тебе голой. А ты будешь смотреть и восхищаться. Понял?
- Только если в ваших магазинах начнут принимать лапайезкие купюры, - ответил Рик, но, почувствовав, как ворот рубашки теснее охватил шею, согласно закивал.
- Вот и славно. - Амитта устало уронила руку на одеяло. Когда парень встал с колен и пошёл к выходу, она добавила: - Я не буду тебя благодарить. Но ты… Ты просто знай.
Рик притащил из сестринской радио с вытертой до блеска ручкой настройки. С каждым днём новости из тревожных становились всё более обнадёживающими. Дэвы-статуи уже не нападали на людей и не крушили дома. Рик и сам замечал во время коротких вылазок за продуктами, что на улицах становится спокойнее.
Перед одной из таких вылазок к нему подошла девочка с фасетчатыми глазами и попросилась с ним. До того момента она даже из угла своего не выбиралась, боялась всего.
Странную, должно быть, они представляли из себя парочку. Рик думал о том, как бы раздобыть для Амитты душистое мыло, чтобы она, наконец, могла ощутить себя чистой по-настоящему, а девочка-статуя, наверное, искала огромными глазами своих. По правде сказать, парень сейчас не обрадовался бы её успеху. И всё же она нашла, что хотела.
Однорукий хинн полировал хвост распластавшейся по асфальту скульптуры ската, ему помогал ещё один человек, а вокруг деловито кружил питон в оранжевых пятнах. Девочка кинулась к ним, наполняя мысли Рика радостью и благодарностью.
Ладонь однорукого последний раз прошлась по поверхности камня, и скат шевельнул крыльями. Удивительно, волшебно, красиво. Рик вспомнил легенду, рассказанную Амиттой. Каково это было - ходить бок о бок с такими существами? Делиться с ними мыслями, ощущать их привязанность? Скоро люди снова это узнают.
Когда Рик пришёл в больницу, то обнаружил в палате Амитты медсестру. Оказалось, что через пару дней вернётся весь персонал.
А там, глядишь, и сообщение между городами восстановят...
- Скоро я смогу уехать домой, - сказал Эмерик, когда они остались с Амиттой наедине. - Поехали со мной?
- В Лапайез?
- Да, а что такого? Здесь теперь всё по-другому будет, а у нас тебе понравится, вот увидишь.
- Нет, мне там совершенно нечего делать. Разве что полакомиться эклерами. Но это займёт максимум пару дней.
- Это тебе сейчас так кажется. Не отказывай сразу, ладно? - Рик обнял Амитту за талию и поцеловал. - Я тебя уговорю.
Просьбами, обещаниями, ласками. Как угодно! А даже если и нет…
Рик решил, что ни за что с ней не разлучится. Такого насмотрелся, что может жить и в стволе пушки. Главное - с Амиттой.
В конце концов, она же обещала ему танец...
На улочках Пуджами чаще встречались впряжённые в тележки ослы, чем коробки автомобилей, а потому шуршание тяжёлых шин грузовика по асфальту само по себе прозвучало угрожающе. Голос, умноженный раковиной мегафона, прогремел между низкими домами, вбивая их в плавящийся под солнцем асфальт.
- Чрезвычайная ситуация. Просьба всем сохранять спокойствие и не покидать своих домов. Чрезвычайная ситуация...
Рик слушал, но невероятные слова, звучавшие на обоих языках, будто бы проходили сквозь голову, не оседая на корочке мозга. Что это всё значит? Война? Стихийное бедствие? Что, чёрт побери? Не козлики же, сбежавшие с площади, так напугавшие Амитту вчера. Ведь правда?
Лучше бы война.
- ...и не покидать своих домов…
Громовой голос удалялся, забирая с собой иллюзию контроля и безопасности, оставляя страх и подавленность. Заслышав возню в коридоре, Рик выбежал из комнаты. Манно-джи с сыном и женой, у которой один глаз был накрашен ярче другого, сновали от двери к двери, таскали сумки, шмотки, посуду, связки овощей и фруктов. Голос из мегафона велел не покидать дома, и все ринулись нарушать указание. Таковы люди.
- Манно-джи, - Рик поймал наставника за локоть, когда тот с непривычной поспешностью волок туго забитый чемодан мимо прохода, где застыл парень, - вы куда? Мне тоже собираться? Что происходит?
- Делай, как хочешь, мне-то что? - холодно и зло бросил Манно, выдёргивая руку из хватки ученика.
- Но я же…
- У меня семья! А ты мне никто.
Вот и всё. Он никто. Грубо, но правда. Он никто для любого из жителей Пуджами, а дом, настоящий дом, где-то за тысячи километров.
Рик нырнул обратно в комнату, покидал вещи в чемодан, заглянул в кошелёк - хиннарий осталось так мало, что не хватило бы и нищему подать. Достану, подумал он и пихнул кошелёк в карман штанов.
Из дома Рик выбрался одновременно с семьёй Манно. Игнорировали его так старательно, что впору было удивляться: как ещё не наступили.
Куда бежать? На вокзал, конечно, на вокзал! Сесть на поезд и дёрнуть в Лапайез, снова стать тысяча пятым кондитером с бланманже и эклерами.
Эмерик задержался лишь для того, чтобы заскочить к Амитте. Да, она не хотела усложнять, да, их чердачное приключение ничего не значило, но Рик не мог просто так уехать. Пусть хоть рухнет этот треклятый Пуджами.
Дома её не оказалось.
Из раскрытых дверей комнат на Рика глазели пустые полки, забытые сандалии, чашки с недопитым кофе. “А ты мне никто”, - отозвался в памяти голос Манно-джи.
Охристо-алый ковёр на стене дёрнулся. Рик отскочил назад.
- Что за?..
Ковёр болезненно выгнулся, как раненый кит. Он будто забыл, что должен смирно висеть и собирать пыль. Какая-то звериная сила сорвала его со стены, заставила метаться в агонии на полу. Оцепенение, приморозившее Рика к месту, отпустило, и парень, не дожидаясь завершения дикой нереальной сцены, кинулся на улицу.
И попал в кошмар.
Через тротуар, прошивая асфальт, как гигантская игла с хвостом-ниткой, двигался питон. Рик помнил его медным, теперь он был тёмно-малиновым с плевками оранжевых пятен. Змей не нападал, тёк по улице, а люди шарахались к стенам домов, боясь закричать.
Ударив кончиком хвоста в угол дома, ожившая скульптура сгинула за ювелирным магазинчиком на перекрёстке. Рик побежал.
Пуджами будто захлестнул цветной истеричный поток. Хиннийцы тащили чемоданы и детей, ослы и мулы соревновались с сигналящими машинами. Рик едва умудрялся лавировать между скандалящими встревоженными людьми. Заблудился, пытался спросить дорогу, но его не понимали, отпихивали с пути. Забрёл во двор, сплошь усыпанный песком, и на краю этой локальной пустыни заметил беспризорные сланцы. Будто кто-то нырнул в сухие жёлтые волны и не выплыл.
Парень метнулся обратно на запруженные людьми улицы и каким-то чудом вырулил на вокзальную площадь. Через неё маршировал колосс со слоновьей головой - тот самый, что напитался цветом на глазах Рика. Человек-слон остановился, взревел, изучая толпу так пристально, будто искал кого-то. Его рубиновые зрачки жгли ошалевших людей, и Рик взмолился, чтобы взгляд не остановился на нём. Нет, не остановился. Колосс замотал громадной башкой, схватил жавшегося к машине хинна и зашвырнул его в толпу. Под истошные крики человек-слон ломанулся прочь, локтями выбивая куски кирпича из стен домов.
Рика толкнули в спину, и он вспомнил, что бежал на вокзал. Его невысокое здание с осевшей после землетрясения крышей маячило на другом конце площади. Парень хлопнул себя по карману, проверяя, не увели ли в толпе кошелёк. На месте. Только толку-то с него без хиннарий?
- Отдам за пятьдесят! - он сунул в лицо первого подвернувшегося хинна наручные часы, цена которым была все пятьсот.
Тот огрызнулся в ответ на своём языке. Не понимает.
Рик приставал то к одному, то к другому. Лишь тычки, непереводимая брань, а чаще всего иностранца вообще старались не замечать. Чужой.
Хинн в тюрбане и с завивающимися на концах усами наконец понял, что Рик от него хочет. Парень обрадовался было, услышав родную речь, но быстро сник. “Не до тебя тут”.
А ну их, эти деньги! Вокзал. Поезд. Домой.
Как-нибудь.
Двери оказались заперты. Одна створка была проломлена, но забраться через неё внутрь никто не пытался. В пустующем зале ожидания сидел только один человек - инвалид без руки - и плакал, а над ним чеканил неизвестные Рику слова голос из громкоговорителя. Парень покрутил головой и там, где рельсы нанизывали на себя здание вокзала, увидел сошедший с путей состав. Вагоны, то сложенные гармошкой, то растянутые, точно ириски, рассыпались по земле, а перекошенная морда паровоза будто бы улыбалась.
Парень вздрогнул, когда голос снова повторил сообщение. “Приносим свои извинения, движение поездов приостановлено в связи с чрезвычайной ситуацией”, - придумал перевод Рик и уже не сомневался, что прав.
- Вам нужна помощь? - вдруг послышалось сзади.
Мужчина, обычный хинн в тёмно-синих шароварах и с золотыми цепями на шее, говорил с сильным акцентом, но на удивление разборчиво. Почти как Амитта, подумалось Рику.
- Да, пожалуйста! - едва ли не взмолился парень. - Мне нужно уехать. Как выбраться из города, как попасть в столицу?
- Идёмте, у нас там грузовик, - охотно отозвался мужчина и кивнул в сторону, - помогаем жителям покинуть город. И вам поможем.
Эвакуация? Неужели? Сейчас Рик готов был поверить в бога или даже нескольких. А почему бы и нет, если уже видел ходячие статуи и оживающие вещи? Спасибо! Спасибо, кто бы там ни сотворил это чудо. Ну чудо же! Настоящее.
Парень подстроился под быстрые шаги своего спасителя, и скоро они оказались на улочке у припаркованного грузовика с крытым кузовом. Хинн стоял за спиной Рика, ожидая, когда тот заберётся под брезент. Парень помедлил, и вдруг сильная рука грубо втолкнула его внутрь. Рик упал, ссадив ладонь.
Больно. Темно.
Кто-то впрыгнул в кузов, грузовик аж просел. Эмерик повернул голову, попытался подняться. Колено тяжело упёрлось ему в спину, не давая двинуться.
- Кто вы? Зачем? Что со мной будет? - кидался он вопросами, пока в рот не затолкали пропахшую машинным маслом тряпку.
Руки дёрнули, едва не вырвали из суставов, скрутили верёвкой. Рик зажмурился. Захотелось проснуться, но он не спал.
Похититель проверил узлы на его запястьях, щиколотках и спрыгнул из кузова на землю. Рик услышал, что рядом кто-то возится и мычит. Он тут не один?
Щёлкнул ключ зажигания, грузовик забормотал и тронулся с места.
Его увозили. Куда-то… Куда?
5
Амитта бежала за Ирро-джи к вокзалу и думала, что прелесть древних легенд в том, что они совсем не похожи на жизнь. В историях, передаваемых среди хиннов, подземные дэвы были прекрасны: мудрые, добрые, помогали слабым собратьям, любили их, некоторые даже создавали пары. Дети от таких союзов стали родоначальниками каст, в каждой - свой талант, передаваемый по материнской линии. Касты превратились в большие семьи. Когда души дэвов, напитавшиеся силой смертного существования, вернулись под землю, тела остались на площадях, в стенах домов, вросли в мостовые, чтобы ждать своих вечных хозяев.
И вот пришёл новый цикл перерождения. Пёс с ней, с любовью и прочими соплями, но эти легендарные дэвы даже говорить не могут. Злобные, безумные уроды, разрушающие Пуджами. Когда Ирро-джи рассказал о том, что в других городах Касаемые позволяют дэвам вытеснить из них души и поселиться в телах, Амитта поняла, что он предложит. И согласилась. Каждая каста славилась своим талантом, который использовала во благо остальных как могла.
- …статуи помнят, как служить вместилищем для дэва, - донёсся до Амитты голос задыхающегося Ирро-джи, - а остальные предметы - нет. Ведро помнит, как держать воду, печь помнит, как принимать дрова и радоваться огню, мы помним, как быть собой. Но мы не вёдра, не печи, мы можем попробовать забыть, отрешиться. За тысячелетия, прошедшие с ухода дэвов, тел-статуй стало меньше, дэвам некуда вселиться. Они страдают. А я танцую в белых лепестках, здесь пахнет жасмином…
Амитта дёрнула Ирро-джи за руку, он потряс головой, и взгляд его прояснился. С тех пор, как статуи ожили, а вещи стали сходить с ума, каждый член касты Касаемых видел что-то вроде сна наяву. И постоянно, постоянно, постоянно в ушах назойливо звенел хор истеричных голосов. Чтобы хоть как-то уцепиться за реальность, Амитта напряжённо вслушивалась в слова Ирро-джи. А он говорил без умолку, наверное, по той же причине. Ничего, скоро им можно будет не сопротивляться.
- Я не знаю, хватит ли тел Касаемых на все души дэвов, - в сотый раз объяснял старик, когда из-за угла дома к нему выбежала девочка и обняла, вжавшись лицом в сбившийся халат.
Амитта ничего не успела сказать. Хинн оттолкнул девчонку и, осклабившись, вытащил из дорожной сумки нож.
У золотоволосой девочки были фасетчатые глаза, точно у гигантской мухи, а на месте губ - два лепестка шиповника. Она шевельнула ими, издала хриплый рык. Шатнулась было к Амитте, но Ирро-джи сделал выпад в её сторону. Ожившая статуя шарахнулась в тёмную подворотню. Хинн схватил Амитту за руку и потащил дальше.
Улица выплюнула их на привокзальную площадь. Посреди неё сидел смутно знакомый мужчина. Он прижимался щекой к отколовшейся от здания вокзала глыбе и постукивал по камню ржавым молотком. Мужчина плакал, время от времени срываясь на животный вой. Ему вторили часы на здании вокзала. Их стрелки обнимали друг друга на цифре пять и рыдали от страха. Через мгновение циферблат рухнул на асфальт и раскололся, а из корпуса часов вывалились детали, точно кишки из распоротого живота.
Ирро-джи толкнул Амитту в плечо, чтобы очухалась, и зашагал к колонне из четырёх грузовиков. Подсадил девушку в кузов.
Только когда она уже тряслась на провинциальных ухабах, подумала, что все Касаемые Пуджами могли бы спокойно разместиться и в двух машинах. Амитта ни о чём не пыталась спрашивать знакомых, сидевших к ней плечо к плечу. В тёмной тесноте кузова, среди измученных бессонной ночью и страхом людей будто бы не умещалось ни одного слова.
Грузовик несколько раз сворачивал. В отдалении слышался треск пулемётных очередей, грохот обрушиваемых зданий. Чем ближе подъезжали машины к древнему храму с аллеей, утыканной шипами чёрных камней, тем тише становились звуки. Наконец грузовик резко затормозил, люди стали выпрыгивать на землю.
Амитта проморгалась, осмотрелась. Статуи, когда-то стоявшие вокруг развалин храма, исчезли. Брусчатка бугрилась, словно под ней недавно проползла дюжина гигантских червей.
- Ты готова? - спросил Ирро-джи.
Амитта лишь пожала плечами. Вряд ли она была готова. Нет, не было ни паники, ни ужаса, живот не скручивался в болезненный ком, в груди не кололо. Ей владело ощущение неотвратимости, отсутствия выбора. Каждая каста должна делать всё возможное во благо остальных. Девушка стёрла испарину со лба. Оказывается, у неё дико дрожали руки.
Она встала на колени у ближайшего камня. Все, кто вышел из её грузовика, неторопливо сделали то же самое. А вот пассажиры ещё двух других себя совершенно иначе.
Камней касания оказалось слишком много для членов малочисленной касты. Наверное, поэтому водители вытаскивали из кузова связанных белокожих и швыряли на землю, как подгнившие свиные туши.
- Ирро-джи! - крикнула Амитта.
Глава касты Касаемых вряд ли расслышал. Бормоча что-то себе под нос, он тащил к камню невысокого иностранца. Амитта не видела лица, но знала, что это Рик. Со спутанными волосами, в разодранной чумазой рубашке. Связанный приговорённый человек, который лишь вчера собирал с её кожи запах кардамона.
Девушка подбежала к Ирро-джи, попыталась оттолкнуть от отчаянно извивавшегося Рика.
- Они ничем нам не обязаны! Касаемые идут на жертву, потому что…
- Касаемые делают всё, что в их силах! - завопил Ирро-джи. - В наших силах отдать белокожих ради спасения остальных!
- Да даже ты не уверен, что сможешь забыть себя, чтобы впустить дэва! Белокожие просто рехнутся, и всё!
Ирро-джи пнул Рика с такой силой, что тот перекатился с живота на бок. Один из водителей оттащил парня к камню касания. Амитта рванулась за ним. Сделала три шага и получила толчок в спину. Девушка упала бедром на бордюр, отделяющий дорожку от ряда камней, грянулась обо что-то головой.
Больно было буквально мгновение. Потом стало просто темно.
6
Рик зажмурился в тот момент, когда висок Амитты коснулся выступающего из земли камня. Может быть, время движется, только пока смотришь? Если закрыть глаза, оно остановится и ничего плохого не случится?
Амитта, ну что же ты?
Он бы сам… Как-нибудь смог бы распутать верёвки, которые всю дорогу старался ослабить, а потом сбежал бы.
Рик заставил себя поднять веки. Девушка лежала на земле и не шевелилась. Он подался вперёд, вглядываясь в лицо, пытаясь различить хоть малейшее движение, признаки дыхания. Её ноздри дрогнули. Живая!
Развязаться скорее. Парень с удвоенной силой завозил руками. Тот, кто затягивал узлы, похоже, слегка схалтурил, и Рик наконец умудрился вытащить правую руку из верёвочного кольца. Ноги он высвободил в полминуты и кинулся к Амитте. Присел возле неё на корточки, прижал пальцы к жилке на шее - бьётся.
И тут их накрыла тень, а потом Рик ощутил удар - старик подлетел к нему, всадил подъёмом стопы под подбородок так, что зубы лязгнули друг о дружку. Парня откинуло назад, и он врезался лопатками в изломанную брусчатку. Бородатый метнулся к нему - запинает, мелькнуло в голове. Рик нервно зашарил рукой по земле, нащупал ладонью кусок каменного бруска и швырнул его в наступающего хинна. Попал. Не в голову, в грудь. Старик на мгновение потерялся, и Рик, перекатившись, снова подхватил обломок-снаряд, вскочил на ноги. Со всей злостью: за Амитту, за себя, обрушил камень на голову хинна. Тот упал, точно подрубленный.
Рик глянул на собственные руки, как на чужие. Выпустил камень.
Так и учатся драться - когда надо за девчонку.
Бородатый не поднялся. Рик ждал, что сейчас вся каста Касаемых бросится на него, но не побежал никто. Что-то случилось. Только сейчас парень заметил, что у соседних камней и на другой стороне храмовой площади корчились люди. Ошалелые лица, лезущие из орбит глаза, тела, выворачивающиеся так, как не должны. Безумие, колдовство, одержимость? Рик не хотел смотреть, и знать не хотел.
Бежать, бежать, бежать!
Он подхватил Амитту на руки. Та вдруг распахнула глаза, закричала истошно и страшно, а потом снова провалилась в забытье. Не думая, какая боль заставила её сознание бросить тело, Рик метнулся мимо рядов сливающихся в общем кошмаре камней и людей.
Неважно куда, просто бежать.
Он остановился, только пролетев пару кварталов окраины. Держать на руках Амитту больше не было сил. Рик устал смертельно. Чудом было уже то, что смог дотащить её до сюда. Ему, конечно, приходилось ворочать громадные чугунные подносы с выпечкой, но тяжелоатлет из него был, прямо сказать, никакой. Дальше не донести.
Что теперь с ней делать? Нужно искать медпункт, а Рик и понятия не имел, где сейчас находится. Домишки, больше похожие на криво сколоченные собачьи конуры, прямо на тротуарах - облезлая мебель и грязные клочки одежды. Трущобы. Парень не мог решить, куда двинуться, но и на месте стоять было глупее некуда - больница сама к ним не придёт.
У края мостовой нашлась брошенная двухколёсная тележка с оглоблями, гружёная холщёвыми мешками с белым налётом. Мука или что там ещё? Парень не стал разбираться, уложил стонущую Амитту прямо на мешки так бережно, будто высаживал тесто для меренгов, и впрягся в тележку вместо ослика. Тащить её оказалось тоже не сахарно, но терпимо. Узкие колёса подпрыгивали на мелких дорожных камушках, заставляя Рика вздрагивать, словно не Амитте, а ему самому боль прошивала ушибленную ногу и голову.
Сколько он катил тележку по грязным безлюдным улицам? Полчаса, час, два? Халупы сменились ухоженными домиками, появились уличные кафешки с сорванными тентами. Перестало вонять гнилыми фруктами и нечистотами. Но ничего похожего на больницу Рик так и не встретил. Хоть где-нибудь в этом городе есть медпункт? А может, Рик давно проскочил мимо, не узнав нужное строение? Как в Хинни выглядят больницы, он хоть раз видел? Отчаяние надавило на горло, не давая ни глотнуть, ни вздохнуть. Эмерик так и осел бы бессильно на асфальт, бросив оглобли, но Амитта шевельнулась и вскрикнула.
- Потерпи, потерпи, хорошая, - взмолился Рик, гоня от себя стыдное желание сдаться, и снова покатил тележку.
Улица стала шире, безжизненную тишину прорезал далёкий стрёкот пулемётных очередей. Понадеявшись, что не тащит Амитту прямо на поле боя, Рик добрался до перекрёстка. Здесь точно град из ядер прошёл. Покалеченные дома, ямы в асфальте, в щепы разбитые лотки и телеги будто предупреждали: дальше ни шагу.
Парень остановился, дёрнул головой на грохот справа. Над мостовой возвышалась слоноголовая статуя и пыталась поддеть бивнями человечков, поливавших её безвредными свинцовыми пульками. Рик сам не понял, зачем остановился, почему не бросился прочь. Мощный неуязвимый колосс завораживал. Чистая сила. Как белая волна, бьющая скалу в десятибалльный шторм. Неукротимая.
А потом на мостовую выкатилась пушка. Громовой раскат. Снаряд, порвавший клубы дыма, врезался в грудь статуи. Человек-слон, эта неуязвимая волна, разлетелся брызгами каменных осколков.
Наваждение схлынуло, Рик толкнул тележку назад.
Убраться подальше. Найти медпункт.
Больницу парень признал сразу - по привычному, единому для всех языков и народов символу с капелькой крови, обёрнутой белой лентой. Нашли! Усталость тут же куда-то сгинула, Рик подхватил девушку, перебежал дорогу и пинком распахнул дверь. Никого. На что он, собственно, надеялся? На толпу санитаров, только его и поджидавшую? Бои на улице начисто вымели из окрестностей всех живых.
Без паники. Это больница, здесь есть лекарства и всякое такое, можно и самому справиться.
А потом Рик увидел, что больница не пустовала.
На него пялились фасетчатые глаза. В углу приёмной сидела девочка, бессмысленно перебирая губами-лепестками. Заметив пришлых, она зарычала, как зверёк, стерегущий свою нору, Рик шатнулся к дверям. С Амиттой на руках он точно не боец. А уж против живой статуи или кто она там…
Снова сбежать?
Куда? У Амитты сломана нога, а ещё наверняка сотрясение. Нет уж, тут есть медикаменты, и никакая лупоглазая девчонка его не выгонит! Рик шагнул вперёд, будто утверждал за собой право на территорию.
Тут в его голову ворвалось что-то чужое. Путанные образы, пятна цветов, грохочущие звуки. Он едва не выпустил Амитту из рук, так мощно ударило его нечеловеческое сознание. Картинки вдруг сложились, прижились, и Рик увидел страх, мольбу. Девочка с фасетчатыми глазами боялась его больше, чем он её. Просила не трогать, не замечать.
Город сходил с ума, люди в ужасе бросали дома из-за вторжения дикой, сверхъестественной силы. А эта сила была смертельно напугана. Как и сам Рик, она оказалась гостем на чужой земле, среди людей, не умеющих говорить с ней на одном языке.
Рик наполнил мысли спокойствием, девочка перестала рычать, но всё так же сверлила его дивными глазами насекомого. Не обращая больше на неё внимания, парень уложил Амитту на кушетку. Где тут теперь искать бинты, лекарства? Он оббежал половину больницы, сгрёб все найденные по пути лекарства и травмпакет.
Этикетки на бутылочках и коробках будто издевались над Риком: все на хиннийском - тарабарщина.
- Амитта, - он тронул девушку за плечо, - пожалуйста, очнись. Ты должна мне помочь. Амитта, слышишь меня?
Через стоны, провалы в беспамятство, она смогла указать ему на бутылёк с морфином. Не с первого раза, кляня свои кривые руки, Рик попал иглой в вену. Вот так, теперь найти место перелома, наложить шину. Надписи на травмпакете - такая же абра-кадабра, но зато были картинки. Их хватило.
Рик выключил свет в приёмной, зашторил окна.
- Отдыхай, Амитта. Всё будет хорошо.
7
В течение следующей недели Амитта могла думать только о боли. Звуки, яркий свет, даже резкие запахи будто бы вливали в черепушку расплавленную смолу, а малейшее движение заставляло ногу нестерпимо ныть. Девушка просыпалась от прикосновения к губам края стакана, пила, снова проваливалась в беспокойную дрёму, пронизанную болью.
Когда стало получше, она вспомнила, что в мире всё перевернулось с ног на голову. Спросила у Рика про Касаемых и узнала, что осталась одна.
Глядя в лицо иностранца, сосредоточенное, со следами недосыпа, Амитта попыталась представить, как выглядит сама. И пахнет. После сотрясения её тошнило, а она даже зубы не способна была почистить, что уж говорить о ванне. Девушка почувствовала себя жалкой. Стоило поблагодарить Рика за помощь, но в груди всё заклокотало, и она огрызнулась:
- Какого пса ты постоянно тут торчишь? Выйди.
Парень чуть не выронил стакан с крепко заваренным чаем. Отставив его на тумбу, он подошёл к койке и опустился на колени.
- Ты ещё не поправилась, - сказал он так мягко, будто перед ним был больной ребёнок. - Если хочешь, я уйду, но мне придётся вернуться - сделать укол, поесть принести.
- Омерзительно, - прошептала Амитта. Прикрыла веки, и из уголков глаз по вискам скатились слезинки.
- Эй, ну что ты? Опять нога болит?
- Я хочу перестать быть похожей на кусок дерьма. Или чтобы ты ушёл.
- Ты похожа на очень смелую девушку, которой не жалко было сломать ради меня ногу. Теперь тебя бросить прикажешь? - Рик провёл большим пальцем сначала по одному виску, потом по второму, стирая влажные дорожки. - Какую же чепуху ты говоришь. Я и сам, знаешь ли, не азалиями пахну.
Амитта вытянула руку, сжала пальцы на пожелтевшем вороте его рубашки.
- Слушай внимательно. Когда вся эта ерунда закончится, ты купишь мне браслеты из серебряных монеток и два ожерелья. Одно надевается на шею, второе на талию. Я проваляюсь в ванне примерно сутки. Ты тоже. Потом надену украшения и буду танцевать тебе голой. А ты будешь смотреть и восхищаться. Понял?
- Только если в ваших магазинах начнут принимать лапайезкие купюры, - ответил Рик, но, почувствовав, как ворот рубашки теснее охватил шею, согласно закивал.
- Вот и славно. - Амитта устало уронила руку на одеяло. Когда парень встал с колен и пошёл к выходу, она добавила: - Я не буду тебя благодарить. Но ты… Ты просто знай.
Рик притащил из сестринской радио с вытертой до блеска ручкой настройки. С каждым днём новости из тревожных становились всё более обнадёживающими. Дэвы-статуи уже не нападали на людей и не крушили дома. Рик и сам замечал во время коротких вылазок за продуктами, что на улицах становится спокойнее.
Перед одной из таких вылазок к нему подошла девочка с фасетчатыми глазами и попросилась с ним. До того момента она даже из угла своего не выбиралась, боялась всего.
Странную, должно быть, они представляли из себя парочку. Рик думал о том, как бы раздобыть для Амитты душистое мыло, чтобы она, наконец, могла ощутить себя чистой по-настоящему, а девочка-статуя, наверное, искала огромными глазами своих. По правде сказать, парень сейчас не обрадовался бы её успеху. И всё же она нашла, что хотела.
Однорукий хинн полировал хвост распластавшейся по асфальту скульптуры ската, ему помогал ещё один человек, а вокруг деловито кружил питон в оранжевых пятнах. Девочка кинулась к ним, наполняя мысли Рика радостью и благодарностью.
Ладонь однорукого последний раз прошлась по поверхности камня, и скат шевельнул крыльями. Удивительно, волшебно, красиво. Рик вспомнил легенду, рассказанную Амиттой. Каково это было - ходить бок о бок с такими существами? Делиться с ними мыслями, ощущать их привязанность? Скоро люди снова это узнают.
Когда Рик пришёл в больницу, то обнаружил в палате Амитты медсестру. Оказалось, что через пару дней вернётся весь персонал.
А там, глядишь, и сообщение между городами восстановят...
- Скоро я смогу уехать домой, - сказал Эмерик, когда они остались с Амиттой наедине. - Поехали со мной?
- В Лапайез?
- Да, а что такого? Здесь теперь всё по-другому будет, а у нас тебе понравится, вот увидишь.
- Нет, мне там совершенно нечего делать. Разве что полакомиться эклерами. Но это займёт максимум пару дней.
- Это тебе сейчас так кажется. Не отказывай сразу, ладно? - Рик обнял Амитту за талию и поцеловал. - Я тебя уговорю.
Просьбами, обещаниями, ласками. Как угодно! А даже если и нет…
Рик решил, что ни за что с ней не разлучится. Такого насмотрелся, что может жить и в стволе пушки. Главное - с Амиттой.
В конце концов, она же обещала ему танец...