Поэма про электричку
"Электричками до Питера"
***
Нет, не то, чтобы это было для всех,
Наверное, только для одного меня.
Хочется как-то выделить это время:
Как радовались (не знаю, как вы, а я
радовался), как бежали по рельсам,
Шпалы ногами меряя,
По кругу, постепенно удваиваясь в росте и теплоте
женились, радовались, цвели,
расставались, рыкали друг на друга,
Обретали объем и цвет, но всегда не те,
Не любили себя, как не любит супруг супруга,
Сызнова блекли, пили и пели говнарские песни,
устали, сели в такси, поехали к Кате на Пресню.
Оказались в Бибирево утром в четыре часа,
В темноте, одинокие, распахнутые как двери,
И были внутри себя опрокинутая Москва,
по которой бродили туда-сюда
Сказочные, добрые, голодные звери.
Удивителен был тот бег!
Будто кто-то поставил октябрь на смыв,
Вылизал, утопил, запрокинул,
Меня не спросив,
Вызвонил в колокольный звон по утрам,
Проиграл в поддавки, врисовал в картину,
Отвратительную для зрителя,
Забросал мусором, использованными прокладками, шоколадовыми обертками,
позабыл, покинул, преобразил в хлам,
но все-таки:
Сели на электричку до Питера.
Ехали до Твери, пили настойку, курили в тамбурах,
Блевали в открытые окна горящих подъездов в Зеленограде,
Двигались в ритме танца, хлестали из горла,
Забывали позвонить маме,
Мама! Мама! Я был в Петербурге и залез верхом на бронзового коня,
Я хотел это сделать с тех пор, как впервые его увидел!
До самых высот дополз, за дурость себя кляня,
В остальном впечатления от города вот такие:
Справа все отвратительно, возвышенно, серо-бело, но!
Если хотите испытать по-настоящему ужасные ощущения: посмотрите налево.
***
сбереги для меня эти тёмные русские чащи,
этот свет, этот лёд этот ласточки длинный полет
не скучай по тому что становится легче и чаще,
не сходи на тропу, и не думай, куда приведет.
За окном золотым в электричестве тонет, увы,
Невоспетая Русь моя, сладкое дойное вымя!
Это только со мной говорит она: только мое
На стене туалета рублем нацарапано имя.
Несомненно, вернусь, к обмелевшей, усталой реке,
К измельчавшей, растерзанной, закутанной в драную шубу,
Что сказать о тебе? Что увидеть такого в тебе?
Не увижу, боюсь, и бросать - не хочу и не буду.
***
Думаю о себе: зачем я сюда приехал?
Жил для смеха и так и умру для смеха.
Бары на Рубинштейна давят мне как ошейник,
По Думской ходит смерть с косой,
На проспекте Ленина живут гремлины,
У Финляндского вокзала
Любовь моя меня лобызала,
Но с тех пор столько воды утекло,
Что время уже истекло,
мукой сердце мое иссекло,
в муку смололо и зернами проросло.
***
Незаметное место с вывеской "свежий хлеб"
на витрине булочки с творогом и корицей,
Я хотел говориться взахлеб и любиться взахлеб,
Но я снова так пьян, что едва могу пошевелиться.
Подъезжает ментовоз, вот!
Принимает в оборот, вот!
И меня несет в охапку, головою по брусчатке,
Пересчитывая годы и грехи:
За написанные с гордостью стихи -
Раз, два, три!
говорит: тебе ведь скоро тридцать три!
Как ты можешь, скажет, Вова, отвратительно лежать,
Без полати, без кровати, бородою на асфальт!
И ужо тебе твоя онтология!
И ужо тебе твоя болтология!
Вот ужасная проблема, ни подумать, ни сказать!
И говорит: это, Вова,
Основная проблема живаго русскаго слова
Логоса святого ржавеющие оковы
Я читал про это у Владимира Соловьева,
В Листьях Палых у Василья Василича,
В смыслистоках Николай Александрыча!
Ужо тебе, тупая твоя башка
Не годится толком ни для чего
Прорывного и возвеличивающего,
Значимого и осмысляющего!
Голову тебе с плеч
За изможденную тобой русскую речь,
Зарукой тебе мой меч!
***
Нет, стой, русский постовой!
Не маши своею палкой над моею головой!
Отпусти меня к матушке, отпусти меня к батюшке на поклон,
Передай любимой моей колечко обручальное,
Сведи лошадушек в стойло,
На подстанцию - электровоз!
Брату моему верни сундук,
Шурину коня,
Красну девицу отпусти носиться
Вольно над водами!
Аминь!