Чудеса в решете
Дню чуда василькового посвящается
- Нет, бабка точно с ума съехала. Где это видано, решето для чудес? Говорит, у всех чудеса в решете, а у нас так, по углам валяются, негоже это. Давай, Василек, топай в магазин за решетом, будем порядки наводить.
Порядки порядками, да только в магазинах этих давно уже не знают что за чудо это - решето. В одном месте даже ситечко для чая предлагали, посмеяться решили. Ха, посмеялись, им теперь год клиентов не видать. Я хоть и по неволе к бабке попал, но кое-чему научился. Столько лет прошло, прижились-притерпелись. Как бабку в печи поджарил, так сразу ее искреннее уважение и завоевал. Она потом, когда очухалась, домой не отпустила, дорогу заворожила, ходишь по кругу, ходишь и назад возвращаешься. А потом уже и идти некуда стало, мир вокруг новый, незнакомый, непонятный. В лесу сначала беженцы объявились - домовые из старых домов выгнанные, леших потеснили. В новых домах, говорят, жить, силы нет никакой. Один бетон. Пока из одной части дома в другую переберешься, день пройдет. И уважать люди перестали, ни тебе молока с хлебушком, ни сахарку, ни наперстка с водочкой к празднику. И химией травят, будто тараканов каких. Пришлось в леса бежать.
Потом домовые с лешими и из лесу исчезли. Да и леса того осталось - две сосны да березка. Бабка покряхтела-покряхтела, клад неведомо когда зарытый откопала, да и купила чердак в одном из новых домов, что на месте леса выросли. Пентхауз, говорит, а по мне чердак чердаком. Мы туда однажды ночью избушку по бревнышку перетащили, так и стоит посреди чердака, с ноги на ногу переминается. Теперь вот, новая беда. У меня, говорит, теперь гости бывать начнут, я салон открою, для любителей старины, они меня просить станут показать чего, вот и ройся по всему дому в поисках чудес, так что, Василек, иди, говорит, и без решета не возвращайся.
Вот, и иду. Три пары сапог уже истоптал, еще две осталось. Иногда, правда, хорошие люди попадаются. Тут один хозяйственный (на магазине так написано) посоветовал, ты, говорит, в Интернет сходи, там все, чего хочешь и не хочешь найдешь, тока, говорит, вирусов остерегайся, их в Интернете полно. Где бабу голую увидишь, там, говорит и вирус, беги бегом оттуда. И место указал, откуда вход в этот самый Интернет есть, им оказывается в кафе кормят. Зашел я, там ящики белые стоят и воют, жутковато чуток. Парень молодой мне на телевизор показал (это чудо мы с бабкой знаем, сразу вслед за пентхаузом купили) и говорит, ты сюда смотри, а сюда дави и будет тебе все, что пожелаешь.
Я ж грамоте не обучен, а как скажешь? Стыдно. Читаю по слогам, как и бабка. Пришлось опять умение проявлять, парня заколдовывать. Он пощелкал, пощелкал клавишами и выдал мне список. Вот говорит, адреса всех магазинов чудес и приколов, а один, так вообще в соседнем доме оказывается.
Что долго время тянуть, в ближний магазин и пошел. Караул, люди, это ж садизм настоящий. По стенкам в том магазине шкурки леших висят, на витрине чучела домовых стоят, чуть не помер там от страху. Ничего себе приколы, думаю. Потом, вижу, не настоящие они, из чего-то пошитые, так чуток успокоился. А потом и вовсе отпустило, из-под пола знакомец вылез, домовой, что в соседнем болоте тяжелые времена переживал. Привет, говорит, гляди, как я тут устроился. И с людьми, говорит, можно жить, если по-волчьи не выть. Они на всякие чудеса падкие, я, говорит, какую новую страшилку придумаю-сделаю, а они тут же раскупают - детишек пугать. Это, говорит, их любимое занятие. Так что, живем - не тужим. Потом на меня глянул, эдак, по-домовому, снизу вверх, и спрашивает, а чегой-то ты не весел, зачем голову повесил. Ну, я ему всю историю и выложил, про бабку, да про решето с чердаком. А он смеется, говорит, у меня этого добра навалом, ты главное нужный размер укажи, чтобы чудеса из решета не вываливались, а то знаешь, бывает, самопроизвольное чудо иногда хуже змея-горыныча голодного. Так шарахнет, что от пентхауза вашего даже мокрого места не останется, пожарники доехать не успеют. Взял я у него решето побольше, а то знаю я бабку, у нее чудес не только по углам, а и под углами, небось, понапихивано. Радостно на душе так стало, урок выполнил, можно и домой, к телевизору. А домовой мне и говорит, возьми-ко ты на память долгую чего пожелаешь, подарок фирмы, так сказать. Я вправо-влево глянул, смотрю, на витринке хрустальной очки лежат с синими стеклами, и подписано «Оч-ки Ва-силь-ко-вы-е». Нет, подписано-то слитно, это я так читаю по-раздельности.
А давай мне говорю очки эти, одноименные, буду, говорю, Василек в васильковых очках. Домовой так на меня странно поглядел и говорит, да бери, чего уж там. Только ты их не одевай, пока я технику безопасности не исполню. И из-под стола достает огромную бутыль с мутной жидкостью. Наливает стакан, выпивает, потом другой и говорит, а теперь надевай, я тебя уже все равно не вижу.
Я очки надел, мать моя, красота-то какая, все сверкает и переливается, а по углам, так прямо дым бриллиантовый клубится. Поблагодарил домового и быстрей-быстрей оттуда, пока хозяин не передумал. Такая вещь должна больших денег стоить, а он вот так, задаром. Чей-то он мне не ответил ничего, ну, и ладно, я не в накладе.
Выскочил на улицу, направление по солнцу определил и домой себе пошел. Иду, красотой любуюсь, все вокруг серебром ледяным блестит, алмазами переливается. Дома, люди, собаки, там, птицы, все-все, кого не встречу, все бриллиантовыми кажутся. До дому вмиг добрался, чего уж там, обратная дорога вдвойне короче. А бабка-то, как меня увидела, шасть за ступу и кричит оттуда, ах, ты паразит, ах ты аспид. Да, что ж ты, изверг такой, натворил, очки сними, горе ты мое луковое. Снимай, снимай, погляди, чего наворотил. Ты зачем очки василисковые на себя напялил? Через них ведь на что ни посмотришь, вмиг в камень обращается. Ты ж, небось, и на солнце глядел, да? Ну, все, конец света наступил, теперь взгляд до солнца дойдет и оно тоже окаменеет. Это ж, сколько лет учиться нужно очками этими пользоваться, а ты, маг-недоучка, даже читать толком не выучился. Моя вина, знаю, но кто ж подумать мог, что времена так изменятся, что оружие смертоносное в свободной продаже объявится и любому неучу доступным станет. Ой, беда-беда.
Я очки снял сразу, конечно, из дома вышел, гляжу, голубь каменный валяется, люди скульптурами стоят, деревья закаменели, прямо парк восковых фигур какой-то. Так мне их всех жалко стало, аж сердце заболело. Заплакал я, и пошел назад к домовому, может он какое противоядие знает, может мир спасти еще можно? Не хочу, чтобы вот так, да по моей вине. Шел и плакал и дорогу сквозь слезы еле нашел, а плакать прекратить не могу, жмет и жмет в сердце и слезы сами текут. А как домового окаменевшего увидел вообще, думал, умру на месте, не помогла ему техника безопасности видать. А домовой вдруг, раз, и пошевелился, а потом и вовсе разморозился. Ну, как я обрадовался, все слезы вмиг высохли. Что ж ты такой-разэдакий, так тебя и растак, не предупредил про очки-то, спрашиваю. А он мне говорит, да откуда ж я знал, думал, ты ученый, чудеса вон в решето собираешь, а про василисковые очки и не знаешь ничего. Ну, хорошо, говорит, то, что хорошо кончается. Я, говорит, понял, что случилось. Ты, Василек, сам чудо ходячее, ты кусочек сердца растопил, оно слезами пролилось, а ты сквозь те слезы глядел. Вона теперь, посмотри, как получилось. Вышли мы на улицу, а там и не узнать ничего. Вместо коробок бетонных, дома расписные, цветами увитые, люди вокруг красивые улыбаются, райские птички порхают, прямо душа ненарадуется. Так и живем теперь.
Ох, аукнулся мне тот поход за решетом. Приезжали упыри. Говорят, а поехали с нами в столицу, нам, говорят, в столице, много чего украшать надо, а то совсем уже худо стало, люди разбегаются, скоро совсем корму не останется. Что ж я гад какой, кровососам помогать? Я за ступой отсиделся, думаю, время придет, может упыри вымрут, тогда я чудом с людьми поделюсь.
- Нет, бабка точно с ума съехала. Где это видано, решето для чудес? Говорит, у всех чудеса в решете, а у нас так, по углам валяются, негоже это. Давай, Василек, топай в магазин за решетом, будем порядки наводить.
Порядки порядками, да только в магазинах этих давно уже не знают что за чудо это - решето. В одном месте даже ситечко для чая предлагали, посмеяться решили. Ха, посмеялись, им теперь год клиентов не видать. Я хоть и по неволе к бабке попал, но кое-чему научился. Столько лет прошло, прижились-притерпелись. Как бабку в печи поджарил, так сразу ее искреннее уважение и завоевал. Она потом, когда очухалась, домой не отпустила, дорогу заворожила, ходишь по кругу, ходишь и назад возвращаешься. А потом уже и идти некуда стало, мир вокруг новый, незнакомый, непонятный. В лесу сначала беженцы объявились - домовые из старых домов выгнанные, леших потеснили. В новых домах, говорят, жить, силы нет никакой. Один бетон. Пока из одной части дома в другую переберешься, день пройдет. И уважать люди перестали, ни тебе молока с хлебушком, ни сахарку, ни наперстка с водочкой к празднику. И химией травят, будто тараканов каких. Пришлось в леса бежать.
Потом домовые с лешими и из лесу исчезли. Да и леса того осталось - две сосны да березка. Бабка покряхтела-покряхтела, клад неведомо когда зарытый откопала, да и купила чердак в одном из новых домов, что на месте леса выросли. Пентхауз, говорит, а по мне чердак чердаком. Мы туда однажды ночью избушку по бревнышку перетащили, так и стоит посреди чердака, с ноги на ногу переминается. Теперь вот, новая беда. У меня, говорит, теперь гости бывать начнут, я салон открою, для любителей старины, они меня просить станут показать чего, вот и ройся по всему дому в поисках чудес, так что, Василек, иди, говорит, и без решета не возвращайся.
Вот, и иду. Три пары сапог уже истоптал, еще две осталось. Иногда, правда, хорошие люди попадаются. Тут один хозяйственный (на магазине так написано) посоветовал, ты, говорит, в Интернет сходи, там все, чего хочешь и не хочешь найдешь, тока, говорит, вирусов остерегайся, их в Интернете полно. Где бабу голую увидишь, там, говорит и вирус, беги бегом оттуда. И место указал, откуда вход в этот самый Интернет есть, им оказывается в кафе кормят. Зашел я, там ящики белые стоят и воют, жутковато чуток. Парень молодой мне на телевизор показал (это чудо мы с бабкой знаем, сразу вслед за пентхаузом купили) и говорит, ты сюда смотри, а сюда дави и будет тебе все, что пожелаешь.
Я ж грамоте не обучен, а как скажешь? Стыдно. Читаю по слогам, как и бабка. Пришлось опять умение проявлять, парня заколдовывать. Он пощелкал, пощелкал клавишами и выдал мне список. Вот говорит, адреса всех магазинов чудес и приколов, а один, так вообще в соседнем доме оказывается.
Что долго время тянуть, в ближний магазин и пошел. Караул, люди, это ж садизм настоящий. По стенкам в том магазине шкурки леших висят, на витрине чучела домовых стоят, чуть не помер там от страху. Ничего себе приколы, думаю. Потом, вижу, не настоящие они, из чего-то пошитые, так чуток успокоился. А потом и вовсе отпустило, из-под пола знакомец вылез, домовой, что в соседнем болоте тяжелые времена переживал. Привет, говорит, гляди, как я тут устроился. И с людьми, говорит, можно жить, если по-волчьи не выть. Они на всякие чудеса падкие, я, говорит, какую новую страшилку придумаю-сделаю, а они тут же раскупают - детишек пугать. Это, говорит, их любимое занятие. Так что, живем - не тужим. Потом на меня глянул, эдак, по-домовому, снизу вверх, и спрашивает, а чегой-то ты не весел, зачем голову повесил. Ну, я ему всю историю и выложил, про бабку, да про решето с чердаком. А он смеется, говорит, у меня этого добра навалом, ты главное нужный размер укажи, чтобы чудеса из решета не вываливались, а то знаешь, бывает, самопроизвольное чудо иногда хуже змея-горыныча голодного. Так шарахнет, что от пентхауза вашего даже мокрого места не останется, пожарники доехать не успеют. Взял я у него решето побольше, а то знаю я бабку, у нее чудес не только по углам, а и под углами, небось, понапихивано. Радостно на душе так стало, урок выполнил, можно и домой, к телевизору. А домовой мне и говорит, возьми-ко ты на память долгую чего пожелаешь, подарок фирмы, так сказать. Я вправо-влево глянул, смотрю, на витринке хрустальной очки лежат с синими стеклами, и подписано «Оч-ки Ва-силь-ко-вы-е». Нет, подписано-то слитно, это я так читаю по-раздельности.
А давай мне говорю очки эти, одноименные, буду, говорю, Василек в васильковых очках. Домовой так на меня странно поглядел и говорит, да бери, чего уж там. Только ты их не одевай, пока я технику безопасности не исполню. И из-под стола достает огромную бутыль с мутной жидкостью. Наливает стакан, выпивает, потом другой и говорит, а теперь надевай, я тебя уже все равно не вижу.
Я очки надел, мать моя, красота-то какая, все сверкает и переливается, а по углам, так прямо дым бриллиантовый клубится. Поблагодарил домового и быстрей-быстрей оттуда, пока хозяин не передумал. Такая вещь должна больших денег стоить, а он вот так, задаром. Чей-то он мне не ответил ничего, ну, и ладно, я не в накладе.
Выскочил на улицу, направление по солнцу определил и домой себе пошел. Иду, красотой любуюсь, все вокруг серебром ледяным блестит, алмазами переливается. Дома, люди, собаки, там, птицы, все-все, кого не встречу, все бриллиантовыми кажутся. До дому вмиг добрался, чего уж там, обратная дорога вдвойне короче. А бабка-то, как меня увидела, шасть за ступу и кричит оттуда, ах, ты паразит, ах ты аспид. Да, что ж ты, изверг такой, натворил, очки сними, горе ты мое луковое. Снимай, снимай, погляди, чего наворотил. Ты зачем очки василисковые на себя напялил? Через них ведь на что ни посмотришь, вмиг в камень обращается. Ты ж, небось, и на солнце глядел, да? Ну, все, конец света наступил, теперь взгляд до солнца дойдет и оно тоже окаменеет. Это ж, сколько лет учиться нужно очками этими пользоваться, а ты, маг-недоучка, даже читать толком не выучился. Моя вина, знаю, но кто ж подумать мог, что времена так изменятся, что оружие смертоносное в свободной продаже объявится и любому неучу доступным станет. Ой, беда-беда.
Я очки снял сразу, конечно, из дома вышел, гляжу, голубь каменный валяется, люди скульптурами стоят, деревья закаменели, прямо парк восковых фигур какой-то. Так мне их всех жалко стало, аж сердце заболело. Заплакал я, и пошел назад к домовому, может он какое противоядие знает, может мир спасти еще можно? Не хочу, чтобы вот так, да по моей вине. Шел и плакал и дорогу сквозь слезы еле нашел, а плакать прекратить не могу, жмет и жмет в сердце и слезы сами текут. А как домового окаменевшего увидел вообще, думал, умру на месте, не помогла ему техника безопасности видать. А домовой вдруг, раз, и пошевелился, а потом и вовсе разморозился. Ну, как я обрадовался, все слезы вмиг высохли. Что ж ты такой-разэдакий, так тебя и растак, не предупредил про очки-то, спрашиваю. А он мне говорит, да откуда ж я знал, думал, ты ученый, чудеса вон в решето собираешь, а про василисковые очки и не знаешь ничего. Ну, хорошо, говорит, то, что хорошо кончается. Я, говорит, понял, что случилось. Ты, Василек, сам чудо ходячее, ты кусочек сердца растопил, оно слезами пролилось, а ты сквозь те слезы глядел. Вона теперь, посмотри, как получилось. Вышли мы на улицу, а там и не узнать ничего. Вместо коробок бетонных, дома расписные, цветами увитые, люди вокруг красивые улыбаются, райские птички порхают, прямо душа ненарадуется. Так и живем теперь.
Ох, аукнулся мне тот поход за решетом. Приезжали упыри. Говорят, а поехали с нами в столицу, нам, говорят, в столице, много чего украшать надо, а то совсем уже худо стало, люди разбегаются, скоро совсем корму не останется. Что ж я гад какой, кровососам помогать? Я за ступой отсиделся, думаю, время придет, может упыри вымрут, тогда я чудом с людьми поделюсь.