Немного о высоких модах (Заповедник Сказок)
Сказка для Дней Высокой Моды. Как всегда, длиннннная.
Итак, Давным-давно, в некотором царстве...
В некотором царстве, в некотором государстве… В тридевятом царстве-государстве, как и по всей земле-матушке, стоял месяц август, теплый и ласковый. Во саду ли, в огороде, - везде созрело, что сажали, и репка крепка, к капусты густо, и винограду было много, и не сказать, чтобы пшеницы ни шиша - все уродилось, все срослось . Словом, хотелось жить и не тужить, поживать и добра наживать. Это у нас такая присказка.
А еще август - месяц сватов… О чем и сказка пойдет, в том числе.
***
- Ваня, ты ведь царевич? Ага, сразу видать - не простой дурак, - белобрысая худющая девчонка-подросток в аккуратно, почти незаметно заштопанном и очень сильно застиранном (так и не отошедшие масляные пятна замаскированы под желтенькие цветочки) сарафане откусила большое зеленое яблоко и поморщилась. - Кто же антоновку ворует, кислющее ведь совсем! На, сам спер, сам и ешь! Как тебя только свататься отпустили, неграмотный наш… - Девчонка тяжело вздохнула.
- Да оно и видно, - поддакнул высокий кудрявый добрый молодец, незаметно выбрасывая свое, еще не надкусанное яблоко. - Плохо я подумал, прямо никак не подумал. Может, ты, чудо-юдо конопатое, посоветуешь чего? Ты, мелкая, вроде живешь тут, все знаешь, шустрая такая, вот и помоги дурачку, - как мне Елену вашу Прекрасную покорить? - Добрый молодец приосанился, пригладил буйны кудри, повел соколиными очами по сторонам, - Чем я ей не пара, как думаешь?
- Паааара, - задумчиво протянула девчонка. - Ишь какой, чуть что, сразу пара! У нее, может, и руки по локоть в золоте, и ноги по колено в серебре… Ну, в смысле, колечко у тебя есть хоть какое-нибудь? У нее их вообще-то море. И других побрякушек, можешь не стараться, не дрогнет. И, кстати, чего ты тогда тут торчишь? Сегодня как раз все соберутся, приглашения еще весной разослали, у тебя есть? Нету? Не может быть, ты ж царевич!
- Прислали, конечно, - парень похлопал себя по груди, полез было за пазуху, но спохватился, - Слушай, а может, меня разбойники по дороге ограбили? Все, как есть, отобрали, и бумажкой вашей, скажем, костер разжигали, нагло хохоча? А мне сейчас вместе со всеми женихами идти никакой возможности? Не пустят?
- То-то у тебя на рубашке пуговицы нету, - серьезно кивнула девчонка. - У нас разбойники ребята крутые, они не шутят. Как ты жив-то остался, небось их одной левой рукой до небушка подкидывал и обратно не ловил? И всех раскидал? Ну-ну. Не выпендривался бы, Иванушка.
- Да не получал я ничего, - парень махнул рукой. - Тридесятое государство разве приглашал кто-нибудь?
- Нет, - девчонка помотала головой, - Тридесятое никто в расчет не брал. Его же на карте не видать, для чего оно? Кстати, меня Марьей зовут. Ты, Иван, прости нас, батюшка и правда в тридесятое не писал… Давай, я тебя так проведу, без приглашения? Постоишь, поглядишь, может, и расхочешь свататься? Аленка под горячую руку сильно вредная бывает, - жениться еще на ней!
***
Белокаменные царские палаты понемножку заполнялись народом. С правой от царя-батюшки стороны, у низких полукруглых окон расположились приглашенные со стороны невесты. Баба Яга, ворча и покряхтывая, нашла себе стул поустойчивей, предварительно проверив и забраковав чуть не всю мебель, забрала с царского кресла красную бархатную подушку и устроилась между двух подоконников. В одно из этих окошек, поближе к старухе, тут же влезли головы Змея Горыныча, числом три. Баба Яга строго поглядела на огнеопасного соседа и погрозила ему костлявым пальцем - мол, тихо мне здесь! С другой стороны, в темный угол за ставнем, аккуратно уселся Кощей Бессмертный. Разгладил на острых коленках черные шерстяные брюки, одернул кафтанчик и приготовился к просмотру дальнейших событий. Леший, как сообщила Баба Яга, занят осенней инвентаризацией лягушек (успевают, пока тепло, хозяйство, что поделаешь), вкупе с Водяным, «то есть их можно не ждать, начинай, сынок, раньше начнем, раньше за стол сядем». Горыныч мысль про стол одобрил, выдохнув нечто искристое, вроде бенгальского огня. Марья показала Горынычу большой палец, пихнув Ивана-царевича локтем в бок: видал, как умеет? Царевич, который был задвинут Марьей за резную дубовую дверь и пытался там поместиться, вежливо покивал и постарался еще ужаться. Тем более что за царским креслом встал на пост жуткого вида мускулистый бородатый детина в красном кафтане и с огромной, даже на вид тяжелой алебардищей.
-Все, не вертись, батюшка идет, - шикнула Марья, - смотри по сторонам и моргай пореже.
Царь прошествовал по пестрым половичкам, поворочал на кресле оставшиеся подушечки, неодобрительно покачал головой, сел и оглядел честное собрание. Баба Яга благосклонно хмыкнула. Кощей тихонько похлопал в ладоши.
- Филимонтий, где там все? - крикнул царь. - Пускай заходят!
В дверь прошел на руках жилистый лохматый дядька-скоморох. Разноцветные лоскутки и заплатки на дядькиной одежке рябили в глазах, да еще и колокольчики, пришитые кое-где - неважно, к локтю или вороту, - звенели вразнобой. У Ивана отчаянно зачесалось в носу. Скоморох прошлепал, дрыгая ногами в пестрых обмотках, до царского кресла, кувыркнулся и объявил:
- Вот вам, честная компания, наше общее собрание! Все для чего? Себя, красивого, показать, а невесту можно и не посмотреть… У невесты сегодня настроения нету. Увы.
- Как это нету? - царь-батюшка грозно нахмурился.
- Никак нету, - подтвердил Филимонтий. - Не изволю, говорит, появляться. А я просил, между прочим! Отказала.
- Это еще что за «отказала»?
- Два раза тарелкой, промахнулась. И один раз огурцом, это уже по… голове, - честно объяснил Филимонтий, - Вон, до сих пор на рубахе зеленое!
- Ну, ладно, может, одумается еще девица, - подала голос Баба Яга, - Ты женихов показывай. Аленку-то мы с рождения видали.
- Нет уж, девка избаловалась совсем, отца не слушается, куда годится? - Царь рассерженно стукнул кулаком по креслу. - Ну-ка, Быкович, приведи непокорную дочь!
Детина-охранник басом прогудел «Слушаюсь, царь-батюшка!» и двинулся к выходу.
Тут-то бедняга Иван-царевич, отчаянно пытавшийся хоть как-то почесать нос, не справился с богатырским чихом. Коим и огласил палаты белокаменные. Вышло на диво громко.
- Будьте здоровы, Кощеюшка, - пожелала Баба Яга.
- Да и вам не хворать, - удивленно отозвался Кощей.
Змей помотал всеми тремя головами: главное, чтобы все здоровы были, а кому пожелать, мы найдем!
- Это кто еще тут? - грозно осведомился царь и встал с кресла.
Быкович остановился в полушаге от створки, безуспешно пытавшейся скрыть добра молодца Ивана-царевича. Марья героически закрыла все это собой с воплем «Да ладно, батюшка, подумаешь, мышка бежала, хвостиком махнула…», но Быкович, не слушая девчачьего писка, аккуратно отодвинул ее в сторону.
Ивану оставалось немного - либо пасть в неравной битве, либо… Вот он и удрал. Осторожненько протиснувшись между дверью и медленно думающим Быковичем.
- Вот, это нынешняя молодежь, - прокомментировала Баба Яга. - Шустрая!
***
Вечер был славный, теплый, если бы не дневные дела - живи да радуйся. А так…
Марья сидела на плетне царского заднего двора. Рядом понуро стоял грустный Иван-царевич, весь оставшийся день бесполезно проторчавший вблизи открытых окошек царских палат и ничего толком не услышавший. Теперь, вечером, последние надежды парня таяли, а на их место заползала черная тоска.
- Маш, ну ты хоть расскажи, что было-то?
- Что было… Ой, что было! Батюшка разозлился, кипел, как самовар, только из ушей пар не валит! Аленка в светелке заперлась, на все уговоры только посудой звенит об двери, откуда берет только! Филимонтий еле-еле жив ушел: не хочет она показываться женихам, и не будет! А женихи под дверью маялись-маялись, пока Аленку ждали, потом батюшка говорит: зовите всех, так поболтаем, без невесты. Вот они стали заходить - мать честная! Один, такой весь растакой, зовут то ли Жан, то ли Поль, то ли, не дай боженька, Мари, - вот за него замуж идти, или на нем жениться? Весь в кружевах и усы крашеные, стрелочки подрисованы! Ужас кошмарный. Потом еще один зашел, из Орды приехал, ни лошадь ни разу не поменял, ни штаны с рубахой, Горыныч аж дышать перестал! Имечко ни разу не приличное… - Марья замялась и покраснела, - Хубилай, представляешь?Филимонтий сразу сказал: Вот у батюшки внуки-то пойдут - Хубилаичи, ага? Да что с них взять, в этой Орде…
- Дикий народ, - согласно покивал Иван-царевич, - А еще кто был? Пока не вижу, с кем бы Алена под венец пошла.
- Еще, еще… Точно, заходят строем, штук десять одинаковых. Все ровненькие, как по образцу делали, все в паричках беленьких, пять в штанах, пять в юбках - такие, в корсете, на обручах, ну чисто абажуры пришли! Намытые аж сияют, после этого, на лошадке, прямо мылом потянуло, красота! Филимонтий к ним - кто, говорит, здесь будет жениться, у нас только на мужчинах… А он ему отвечает: Я есть великий принц-герцог Карл, а это моя сестра Клара, и другие члены семьи. Венценосной. Счастливы, говорит, породниться. Все как один.
- Сильно, - Царевич грустно заглянул Марье в глаза. - Он хоть красивый?
- Ага. Как свежебеленный забор. Порядок прежде всего, - Марья махнула рукой, - Ты слушай, что дальше! Батюшка злющий сидит, глазами поводил, и как рявкнет: гости, говорит, дорогие, как моя дочь сегодня не готова себя показывать, пускай сидит готовится до завтра, а вместо нее велю принести гобелен, на коем она вышита как она есть. Дабы все оценили и меня в хитром обмане не подозревали! А на том портрете я порезвилась, Аленке такое платье придумала, вырез чуть не до пупа, и рукавчики такие… Вот знать бы, что так обернется… Короче, женихи посмотрели - красота несказанная, и как загалдят, зашумят! А батюшка дальше говорит: Раз она у меня ослушница, значит, я за ней полцарства не дам, никаких таких приданных. Берете как есть, без половины тридевятого царства?
- И что? - Надежды стремительно вернулись к Ивану. - Разбежались?
- Ага, разбежались, - мрачно хмыкнула Марья. - Вот руки мне поотрывать за хорошую работу… Берем, кричат, любую, хоть без царства! Жан этот Поль разоряется: с таким шармом, вопит, ничего не надо, это, вопит, мировая внешность! Подиумы зарыдают… Пускай рыдают, я думаю, они мне никто. А Елена Прекрасная мне сестра! Васька с речью выступила, попробовала образумить, зачем, говорит, вам красавица без денег, сколько этой красоте - ну лет пять, а потом что? Пожалеете ведь! Нет, вопят, не пожалеем!
- Василиса, которая Премудрая? - Уточнил Иван. - Нет, если есть шанс жениться на красивой, никакая мудрость не поможет. Это факт. Да и деньги не важны. Если они есть… - Царевич повесил буйну голову.
- Да не кручинься ты, прямо не добрый молодец, а красна девица какая-то! - Марья погладила царевича по кудрям. - Ты где ночевать-то будешь? Надо, чтобы ты под горячую руку не попался, а там - утро вечера, сам знаешь…
- Найду что-нибудь, - Иван пожал плечами. - У меня из имущества одна Сивка-Бурка, перебедую. Я ее в конюшне поставил, с краешку, - ничего?
- Нормально, не объест, - Марья накрутила на палец кончик косы. - Ты подумай, мы с Васькой подумаем, авось и поможем. И тебе, и Аленке. Не грусти, говорю!
- Понял я, на утро надейся, сам не спи, - Иван-царевич улыбнулся. - Ладно, пока это не беда, и даже не горе. Тем более, сама говоришь, приличных женихов там не наблюдается, стало быть, и конкурентов нету, правильно?
- А мне вообще-то Ванюшка понравился, который Лихой… Ну, китайский царевич… Мы с ним потом часы разбирали, чтобы кукушка нормально выскакивала, - Марья смущенно почесала затылок, - он, оказывается, так хорошо в механике понимает… В общем, Аленка от него все равно отказалась, так что вот!
- Да ладно, чего там, - Иван-царевич по-братски щелкнул было Марью по носу, но вредная девчонка вовремя уклонилась. Спрыгнула с плетня, показала язык и ускакала обратно в палаты. Иван-царевич улыбнулся ей вслед, махнул рукой и пошел к конюшням, проверить Сивку-Бурку. Конь все-таки богатырский, должен быть обихожен по правилам, обидится еще…
***
Утро, которому полагалось быть мудренее вечера, особого ума, однако, не проявило. Иван, ночевавший в свежем сене, хмуро вынимал из кудрей соломинки и слушал невеселый марьин отчет. Выходило, что выкрутиться Елене Прекрасной сложнее сложного. Ибо все стороны, кроме самой заинтересованной, настроены более чем решительно. Жениться на таком небесном создании было само по себе наградой, даже без приданого. Никто не испугался вчерашнего царского заявления, особенно после того, как вышитый марьиными руками портрет повесили в красный угол.
- И вот понаехали, полный дворец, топчутся по палатам, как не знаю кто! Набежало отовсюду, не продохнуть! Как же, Аленка-то у нас Прекрасная, и вообще! Такую еще по всем государствам искать и искать, - Парень согласно закивал. - Не умница, конечно, Васька намного умней, да и по хозяйству не очень, а ей это зачем? Ее и так замуж берут, за одну внешность. Ты бы видел, какие там с женихами кикиморы приехали, у нас в болоте и то краше! Фрееейлины! - Марья скривилась. - Тьфу сплошное, я тебе скажу. И у самих-то женихов рожи… Вот ты, Вань, среди них - прямо как Аленка среди нас!
- А толку, - парень тяжело вздохнул. - Не гожусь я… Царством не вышел, кроме Сивки-Бурки да головы на плечах - за душою ни гроша. Одно название, что Иван-царевич. Где уж мне с ними…
- Голова, она, Ваня, вещь самая нужная, - строго сказала Марья. - И руки из правильного места. А деньги приложатся. Ты не унывай, ладно? Аленка вон тоже унывает, аж глаза красные. Сама нас из горницы выгнала и сидит-ревет в голос. Не хочу, говорит, себе на всю жизнь богатого урода! А, видать, придется! А я, говорит, счастья хочу, нормального, как у других, чтобы по любви и красавчик был… И все такое.
Парень грустно пожал плечами: счастье штука хорошая… Чтобы по любви… Что поделать, с милым рай и в шалаше, если шалаш в раю. Царская дочка в избе жить не приучена. А царство можно предложить такое себе небольшое, тридесятое. Три десятины, а не царство.
- Да она согласная, пускай без богатства, - девчонка легко прочитала ивановы мысли, - Ты ей давно нравишься, у нее и портрет твой есть, из позапрошлогоднего календаря вырезан. Мы с Васькой делаем вид, что ничего не знаем.
- Да, от сестер не спрячешься, - Иван улыбнулся, - У меня тоже братцы младшенькие, тоже везде нос суют. Ну, раз ты все знаешь, так посоветуй чего-нибудь?
- Не-а, - девчонка сморщила конопатый нос. - Я не могу, это Василиса у нас Премудрая. Я больше руками чего сделать, шить там или вышивать. Ну, или колесики там какие-нибудь чинить. А мозги у Васьки… А она сидит как жаба на кочке, пыжится-пыжится, ничего ей умного не приходит. Тоже переживает за сестрицу, я ей говорю, тут не переживать надо, а делать хоть чего-нибудь, а она… - Марья аж задохнулась, закашлялась до слез. Иван услужливо постучал ее ладонью по спине.
- Короче, надо делать. Ты сам-то что собрался? - Марья глянула на парня мокрыми глазами.
- Ладно-ладно, уже думаю, хоть ты не страдай, - Иван зачесал пятерней буйны кудри. Потом поглядел вдаль, на вечернее уже небо с разноцветными - к завтрашнему ветру - облаками по горизонту. И вдруг широко улыбнулся. - Машка, а ведь я придумал!
- Правда? - Девочка недоверчиво сощурилась. - Больно шустро ты соображаешь… Сложно, небось?
- Если вместе, несложно. Только надо помогать, - Иван-царевич уже откровенно веселился. - Твоими руками золотыми, да мудрыми советами… Слушай сюда, потом Василисе расскажешь. И Алене передай, пускай не боится, не выдадим! За кого не надо…
***
Августовское солнышко и нежаркое, да, бывает, так разморит… В царских палатах было душно и сонно, даже могучий Быкович на посту дремал, повиснув всей громадной тушей на церемониальной алебарде, чтобы не свалиться окончательно. А уж гости заморские и вовсе маялись, зевали в кулаки и тихонько пощипывали себя и соседей за всякие близлежащие места. Более-менее бодрыми оставались невестины приглашенные: Баба-Яга лениво шлепала старыми картами по длинному носу средней башки Змея-Горыныча, оставленной на дежурстве. Змей устроился лучше всех, две головы похрапывали, время от времени пуская сизые струйки дыма. За дымом задумчиво наблюдал узкими черными ничего не выражающими глазами китайский принц Ван Ли Хой. Остальные женихи изнемогали. Хубилай, как положено дикому ордынцу, просто спал, прикрыв глаза малахаем.
- Ну, долго еще? - Жан, он же Поль, он же, не дай бог, Мари, подавить очередной зевок не смог, поэтому вопрос прозвучал не очень внятно. Однако, царь все понял и выразительно пожал плечами:
- Женщины они. Вам ли не знать… Собирается, сказала. Как соберется, так и выйдет.
- Красоту наводить изволят, - поддакнул Филимонтий, садясь у царских ног наподобие верного пса. Для вящего сходства скоморох почесал ногой за ухом, оглушительно зазвенев бубенчиками. Быкович вздрогнул и принял стойку «смирно». Точно так же одновременно сделали дисциплинированный жених Карл и сестрица его Клара.
- Опа-опа, подождет Европа, - жизнерадостно прокомментировал скоморох. - У Аленки-то небось четыре гардеропа!
Европа, в лице женихов и сватов, тяжко вздохнула. Азия не дрогнула: непроницаемый китаец не оторвался от созерцания Горыныча, а дикий ордынец даже и не проснулся. Царь развел руками: что есть, то есть, девицы как возьмутся наряжаться, так хоть святых выноси. И вполголоса велел Филимонтию:
- Ты, вместо выкрутасов, сбегай да поторопи, что ли. Нехорошо выходит, заждались уже. Международный скандал может быть.
- Это да, посидят еще с полчасика, точно кто-нибудь да оскандалится, - разулыбался скоморох, однако с места вскочил, колесом прошелся до дверей и упрыгал за принцессой.
Гости зашевелились, потягиваясь и хрустя затекшими суставами. Баба-Яга в очередной раз оставила дежурную голову Горыныча в дураках и нацепила ей на лоб козырную шестерку. Горыныч обиделся и проснулся весь, выпустив особенно извилистый дым из ноздрей. Охранник Быкович возвысился неприступной скалой за царским креслом.
Атмосфера приобрела соответствующее напряжение. Мухи решили не жужжать и убрались от греха в открытые окна. Теплый августовский ветерок заглянул было в палаты, но скоренько прошуршал насквозь, дабы не разрушать торжественность момента.
Прозвенели бубенцы. Три раза - звяк, звяк, звяк… Звонкий прерывающийся голос Филимонтия возвестил:
- Вот вам… диво дивное, чудо чудное - царева дочка… Елена Прекрасная!..
-… Йооооо…лки зеленые, - хрипло протянул царь. - Йооооолки зеленые….
Поддерживаемая с двух сторон сестрами, Алена была… Слово «великолепна» здесь никак не подходило. Впрочем, как не подходило ни одно имеющееся на данный момент слово. Алена была неописуема. Впечатлительный Жан (он же Поль и прочее) икнул, закрыл глаза и сполз по стенке. Карл совершил руками нечто похожее на попытку отдать честь, одновременно закрывая глаза сестрице Кларе. Дикий ордынец присел и открыл рот. Китаец остался вежливо-невозмутимым. Царь схватился за грудь и побледнел. Крутой охранник Быкович втянул голову в широченные плечи и попытался перекреститься алебардой.
- Вон чего молодежь выдумывает, - меланхолично проскрипела в общей тишине Баба-Яга. - Аленка, ты бы у меня мешков взяла, у меня хорошие, мягенькие! Сотрешь себе все в новых-то, для такого дела стираные лучше подходят… Ох, молодежь, молодежь… Сдавай, Змеюшко, сдавай.
Змей согласно кивнул всеми головами, дым из его ноздрей образовал сердечки и полетел к принцессам через палату.
- Аленка… Ты мочалку зачем на голову надела?.. - царь-батюшка наконец обрел дар речи.
Гордость и надежда тридевятого царства, первая мировая красавица Елена, мечта мужского пола всей земли, была сногсшибательна. На голове присутствовала сложная художественная конструкция из банной мочалки, свежего и не очень сена, соломы нескольких видов и трогательного голубенького василька за ухом. Огромные синие глаза обведены разноцветными красками - от изумрудно-зеленой до розовой, на тонкой точеной шее - несколько витков тяжелого железа (в котором, по рассмотрении, опознается колодезная ржавая цепь)… Нечто, обернувшее идеальную, совсем не тощую, девичью фигуру, в недавнем прошлом было двумя мешками из-под зерна, не новыми, но еще не старыми, и одним поношенным банным полотенцем. Ноги у Алены росли от ушей, это точно, и были идеальными с любой точки зрения - в лыковых обмотках и лаптях со странными деревянными подошвами-табуретками.
- Ой, зачем ты лапти-то испортила… - Простонал царь-батюшка, держась за голову.
Царевич Ван поймал взглядом красную от сдерживаемого смеха Марью и, не меняя вежливо-заинтересованного выражения лица, на десятую долю миллиметра сузил правый глаз. Марья не выдержала и выскочила за дверь. (Все-таки Ванюшка Лихой - свой парень, вон какие штуки подсказал! Марья твердо решила: пускай потом, если что, посватается - за такое не жалко полцарства!)
- А что, мне нравится, - подал голос из темного угла Кощей Бессмертный. - Знаете ли, ничто не стоит на месте, все течет, все меняется. Молодость, знаете ли, должна брать свое… Я так думаю.
- Ох, если бы не гости, я бы эту молодость сейчас по одному старому месту… - Царь-батюшка оправился от шока и теперь кипел праведным гневом. - За позор, причиненный всему государству!
Василиса, торжественно поддерживающая старую рыбачью сеть, небрежно накинутую Прекрасной Еленой на плечи, замотала головой и приложила палец к губам: фи, папа! Не комильфо! Девушка строго взглянула на обалдевшее сборище и подняла бровь:
- Думаю, с концепцией «от кутюр» здесь все знакомы? Понимаю, для вас здесь неожиданно встретить такое проникновение в саму суть высокой моды, и тем не менее…
Жан (он же Поль) издал сдавленный писк, подскочил, покачнулся на нетвердых ногах, но устоял и, заламывая руки, выбежал из палат. За ним, горестно охая, потянулась свита.
- Ага, вешаться пошел! - Филимонтий показал дверям нижнюю часть спины и, для доходчивости, постучал по ней бубном. - То-то же, знай наших!
- Нет, не вешаться. Коллекцию делать, - поправил скомороха китаец. - Пока другие не запатентовали. Вы, принцесса, образец вкуса, - Ван церемонно поклонился сестрам.
Ордынец наконец закрыл рот и с ревом «Ай, хочу, красавица!» пошел на полусогнутых ногах к девушкам. Быкович дернулся из-за царского кресла наводить порядок, царь завопил что-то невразумительное, скоморох заколотил в бубен… Из окна прыгнул тигром-львом-леопардом удалой добрый молодец и закрыл могучей грудью испуганную Елену Прекрасную и озабоченно поглядывающую вокруг Василису (только бы все сидели и не дергались, всех же отдельно просила, и бабушку, и Кощея… ).
Ордынский царевич как бы встретил решительный отпор и, бормотнув «как договорились, ага», как бы вылетел в окно от могучей руки красавца-парня. Который гордо представился хватающему ртом воздух царю-батюшке:
- Иван-Царевич, тридесятое царство! Я запоздал маленько, прошу руки вашей дочери Алены!
- Ой, да забери ты ее вместе с рукой! С чем хочешь, только забери ее с глаз моих! Сердце же не выдержит с этими девками… - простонал царь.
Алена смотрела синими глазищами на сияющего улыбкой Ивана, Василиса многозначительно поглядывала в сторону прячущейся за дверью Марьи. Карл и Клара синхронно хлопали белесыми ресницами.
- Ну, молодежь… - вздохнула Баба-Яга. - Давайте уже за свадебку, а то кушать хочется. Да и Горынычу надоело в дураках сидеть. А мы с Кощеем, глядишь, вам покажем, как в старые годы бывало, мода там и прочее. Вот, например, нога у меня - чистый кутюр, моржовая кость! Резная, ручной работы. Так-то!
***
- Ну, Ваня, ты и голова! - Марья опять сидела на плетне, болтая босыми ногами и между делом плетя венок из поздних больших ромашек. - Аленка прямо опять ревет, от счастья, говорит, ради тебя на все готова! Ты, говорит, спаситель и избавитель, и вообще свет в окошке. Бабушка Яга уже всех гоняет - на стол накрывать, свадебный пир, хочу, говорит, внучек замуж успеть выдать, перед смертью-то… Не боишься таких родственничков?
- Не боюсь, - Иван-царевич счастливо улыбнулся. - Я ее знаю, она только с виду строгая, мол, чуть не так, я тебя на лопату и в печку. Нормальные родственники, как у всех. Вы с Василисой тоже не подарки. Хочешь, я на тебе младшего брата женю?
- Нужен мне твой брат, - гордо хмыкнула девочка. - Мы с Ваном уже договорились… - Марья покраснела. - Твой брат, наверно, и не умеет ничего, а Ваня хороший. Василиску пристраивай, - Марья спрыгнула с плетня, показала царевичу язык, - Ты прямо так на пир и пойдешь, в рубахе без пуговиц?
- Ну, тогда отвернись, - посоветовал Иван, - буду переодеваться. Аленка у тебя вон какая модная, надо соответствовать.
- Ой, чего я там не видала, - Марья скептически изогнула бровь.
Иван-царевич поджал губы и покачал головой:
- И часто при тебе здоровый мужик лез в одно ухо коню и вылезал из другого? Ну, раз ты привыкла, пойдем, Сивка-Бурка тут рядом…
Марья быстренько представила себе все это, хихикнула и убежала. Иван-царевич задумчиво почесал затылок: а действительно, что бы такое надеть и сможет ли это сделать бедняга Сивка-Бурка? Она ведь, наверно, не в курсе последних течений?
***
И я там была, мисо-суп ела, по усам текло (да, по усам, и что из этого, усы нынче в тренде), а в рот не попало. И унаги маки ела - не понравилось, и унаги так себе, и маку не положили. А васаби тебе, говорят, не понимаешь ты тенденции - кушай роллы с огурцом и будешь молодцом. Вот я и думаю, может и правда - не моя эта высокая мода? Пойду голубцов наверчу, они тоже с капустой. И со сметанкой. Мне можно, я не на диете. Чего и вам желаю!
Итак, Давным-давно, в некотором царстве...
В некотором царстве, в некотором государстве… В тридевятом царстве-государстве, как и по всей земле-матушке, стоял месяц август, теплый и ласковый. Во саду ли, в огороде, - везде созрело, что сажали, и репка крепка, к капусты густо, и винограду было много, и не сказать, чтобы пшеницы ни шиша - все уродилось, все срослось . Словом, хотелось жить и не тужить, поживать и добра наживать. Это у нас такая присказка.
А еще август - месяц сватов… О чем и сказка пойдет, в том числе.
***
- Ваня, ты ведь царевич? Ага, сразу видать - не простой дурак, - белобрысая худющая девчонка-подросток в аккуратно, почти незаметно заштопанном и очень сильно застиранном (так и не отошедшие масляные пятна замаскированы под желтенькие цветочки) сарафане откусила большое зеленое яблоко и поморщилась. - Кто же антоновку ворует, кислющее ведь совсем! На, сам спер, сам и ешь! Как тебя только свататься отпустили, неграмотный наш… - Девчонка тяжело вздохнула.
- Да оно и видно, - поддакнул высокий кудрявый добрый молодец, незаметно выбрасывая свое, еще не надкусанное яблоко. - Плохо я подумал, прямо никак не подумал. Может, ты, чудо-юдо конопатое, посоветуешь чего? Ты, мелкая, вроде живешь тут, все знаешь, шустрая такая, вот и помоги дурачку, - как мне Елену вашу Прекрасную покорить? - Добрый молодец приосанился, пригладил буйны кудри, повел соколиными очами по сторонам, - Чем я ей не пара, как думаешь?
- Паааара, - задумчиво протянула девчонка. - Ишь какой, чуть что, сразу пара! У нее, может, и руки по локоть в золоте, и ноги по колено в серебре… Ну, в смысле, колечко у тебя есть хоть какое-нибудь? У нее их вообще-то море. И других побрякушек, можешь не стараться, не дрогнет. И, кстати, чего ты тогда тут торчишь? Сегодня как раз все соберутся, приглашения еще весной разослали, у тебя есть? Нету? Не может быть, ты ж царевич!
- Прислали, конечно, - парень похлопал себя по груди, полез было за пазуху, но спохватился, - Слушай, а может, меня разбойники по дороге ограбили? Все, как есть, отобрали, и бумажкой вашей, скажем, костер разжигали, нагло хохоча? А мне сейчас вместе со всеми женихами идти никакой возможности? Не пустят?
- То-то у тебя на рубашке пуговицы нету, - серьезно кивнула девчонка. - У нас разбойники ребята крутые, они не шутят. Как ты жив-то остался, небось их одной левой рукой до небушка подкидывал и обратно не ловил? И всех раскидал? Ну-ну. Не выпендривался бы, Иванушка.
- Да не получал я ничего, - парень махнул рукой. - Тридесятое государство разве приглашал кто-нибудь?
- Нет, - девчонка помотала головой, - Тридесятое никто в расчет не брал. Его же на карте не видать, для чего оно? Кстати, меня Марьей зовут. Ты, Иван, прости нас, батюшка и правда в тридесятое не писал… Давай, я тебя так проведу, без приглашения? Постоишь, поглядишь, может, и расхочешь свататься? Аленка под горячую руку сильно вредная бывает, - жениться еще на ней!
***
Белокаменные царские палаты понемножку заполнялись народом. С правой от царя-батюшки стороны, у низких полукруглых окон расположились приглашенные со стороны невесты. Баба Яга, ворча и покряхтывая, нашла себе стул поустойчивей, предварительно проверив и забраковав чуть не всю мебель, забрала с царского кресла красную бархатную подушку и устроилась между двух подоконников. В одно из этих окошек, поближе к старухе, тут же влезли головы Змея Горыныча, числом три. Баба Яга строго поглядела на огнеопасного соседа и погрозила ему костлявым пальцем - мол, тихо мне здесь! С другой стороны, в темный угол за ставнем, аккуратно уселся Кощей Бессмертный. Разгладил на острых коленках черные шерстяные брюки, одернул кафтанчик и приготовился к просмотру дальнейших событий. Леший, как сообщила Баба Яга, занят осенней инвентаризацией лягушек (успевают, пока тепло, хозяйство, что поделаешь), вкупе с Водяным, «то есть их можно не ждать, начинай, сынок, раньше начнем, раньше за стол сядем». Горыныч мысль про стол одобрил, выдохнув нечто искристое, вроде бенгальского огня. Марья показала Горынычу большой палец, пихнув Ивана-царевича локтем в бок: видал, как умеет? Царевич, который был задвинут Марьей за резную дубовую дверь и пытался там поместиться, вежливо покивал и постарался еще ужаться. Тем более что за царским креслом встал на пост жуткого вида мускулистый бородатый детина в красном кафтане и с огромной, даже на вид тяжелой алебардищей.
-Все, не вертись, батюшка идет, - шикнула Марья, - смотри по сторонам и моргай пореже.
Царь прошествовал по пестрым половичкам, поворочал на кресле оставшиеся подушечки, неодобрительно покачал головой, сел и оглядел честное собрание. Баба Яга благосклонно хмыкнула. Кощей тихонько похлопал в ладоши.
- Филимонтий, где там все? - крикнул царь. - Пускай заходят!
В дверь прошел на руках жилистый лохматый дядька-скоморох. Разноцветные лоскутки и заплатки на дядькиной одежке рябили в глазах, да еще и колокольчики, пришитые кое-где - неважно, к локтю или вороту, - звенели вразнобой. У Ивана отчаянно зачесалось в носу. Скоморох прошлепал, дрыгая ногами в пестрых обмотках, до царского кресла, кувыркнулся и объявил:
- Вот вам, честная компания, наше общее собрание! Все для чего? Себя, красивого, показать, а невесту можно и не посмотреть… У невесты сегодня настроения нету. Увы.
- Как это нету? - царь-батюшка грозно нахмурился.
- Никак нету, - подтвердил Филимонтий. - Не изволю, говорит, появляться. А я просил, между прочим! Отказала.
- Это еще что за «отказала»?
- Два раза тарелкой, промахнулась. И один раз огурцом, это уже по… голове, - честно объяснил Филимонтий, - Вон, до сих пор на рубахе зеленое!
- Ну, ладно, может, одумается еще девица, - подала голос Баба Яга, - Ты женихов показывай. Аленку-то мы с рождения видали.
- Нет уж, девка избаловалась совсем, отца не слушается, куда годится? - Царь рассерженно стукнул кулаком по креслу. - Ну-ка, Быкович, приведи непокорную дочь!
Детина-охранник басом прогудел «Слушаюсь, царь-батюшка!» и двинулся к выходу.
Тут-то бедняга Иван-царевич, отчаянно пытавшийся хоть как-то почесать нос, не справился с богатырским чихом. Коим и огласил палаты белокаменные. Вышло на диво громко.
- Будьте здоровы, Кощеюшка, - пожелала Баба Яга.
- Да и вам не хворать, - удивленно отозвался Кощей.
Змей помотал всеми тремя головами: главное, чтобы все здоровы были, а кому пожелать, мы найдем!
- Это кто еще тут? - грозно осведомился царь и встал с кресла.
Быкович остановился в полушаге от створки, безуспешно пытавшейся скрыть добра молодца Ивана-царевича. Марья героически закрыла все это собой с воплем «Да ладно, батюшка, подумаешь, мышка бежала, хвостиком махнула…», но Быкович, не слушая девчачьего писка, аккуратно отодвинул ее в сторону.
Ивану оставалось немного - либо пасть в неравной битве, либо… Вот он и удрал. Осторожненько протиснувшись между дверью и медленно думающим Быковичем.
- Вот, это нынешняя молодежь, - прокомментировала Баба Яга. - Шустрая!
***
Вечер был славный, теплый, если бы не дневные дела - живи да радуйся. А так…
Марья сидела на плетне царского заднего двора. Рядом понуро стоял грустный Иван-царевич, весь оставшийся день бесполезно проторчавший вблизи открытых окошек царских палат и ничего толком не услышавший. Теперь, вечером, последние надежды парня таяли, а на их место заползала черная тоска.
- Маш, ну ты хоть расскажи, что было-то?
- Что было… Ой, что было! Батюшка разозлился, кипел, как самовар, только из ушей пар не валит! Аленка в светелке заперлась, на все уговоры только посудой звенит об двери, откуда берет только! Филимонтий еле-еле жив ушел: не хочет она показываться женихам, и не будет! А женихи под дверью маялись-маялись, пока Аленку ждали, потом батюшка говорит: зовите всех, так поболтаем, без невесты. Вот они стали заходить - мать честная! Один, такой весь растакой, зовут то ли Жан, то ли Поль, то ли, не дай боженька, Мари, - вот за него замуж идти, или на нем жениться? Весь в кружевах и усы крашеные, стрелочки подрисованы! Ужас кошмарный. Потом еще один зашел, из Орды приехал, ни лошадь ни разу не поменял, ни штаны с рубахой, Горыныч аж дышать перестал! Имечко ни разу не приличное… - Марья замялась и покраснела, - Хубилай, представляешь?Филимонтий сразу сказал: Вот у батюшки внуки-то пойдут - Хубилаичи, ага? Да что с них взять, в этой Орде…
- Дикий народ, - согласно покивал Иван-царевич, - А еще кто был? Пока не вижу, с кем бы Алена под венец пошла.
- Еще, еще… Точно, заходят строем, штук десять одинаковых. Все ровненькие, как по образцу делали, все в паричках беленьких, пять в штанах, пять в юбках - такие, в корсете, на обручах, ну чисто абажуры пришли! Намытые аж сияют, после этого, на лошадке, прямо мылом потянуло, красота! Филимонтий к ним - кто, говорит, здесь будет жениться, у нас только на мужчинах… А он ему отвечает: Я есть великий принц-герцог Карл, а это моя сестра Клара, и другие члены семьи. Венценосной. Счастливы, говорит, породниться. Все как один.
- Сильно, - Царевич грустно заглянул Марье в глаза. - Он хоть красивый?
- Ага. Как свежебеленный забор. Порядок прежде всего, - Марья махнула рукой, - Ты слушай, что дальше! Батюшка злющий сидит, глазами поводил, и как рявкнет: гости, говорит, дорогие, как моя дочь сегодня не готова себя показывать, пускай сидит готовится до завтра, а вместо нее велю принести гобелен, на коем она вышита как она есть. Дабы все оценили и меня в хитром обмане не подозревали! А на том портрете я порезвилась, Аленке такое платье придумала, вырез чуть не до пупа, и рукавчики такие… Вот знать бы, что так обернется… Короче, женихи посмотрели - красота несказанная, и как загалдят, зашумят! А батюшка дальше говорит: Раз она у меня ослушница, значит, я за ней полцарства не дам, никаких таких приданных. Берете как есть, без половины тридевятого царства?
- И что? - Надежды стремительно вернулись к Ивану. - Разбежались?
- Ага, разбежались, - мрачно хмыкнула Марья. - Вот руки мне поотрывать за хорошую работу… Берем, кричат, любую, хоть без царства! Жан этот Поль разоряется: с таким шармом, вопит, ничего не надо, это, вопит, мировая внешность! Подиумы зарыдают… Пускай рыдают, я думаю, они мне никто. А Елена Прекрасная мне сестра! Васька с речью выступила, попробовала образумить, зачем, говорит, вам красавица без денег, сколько этой красоте - ну лет пять, а потом что? Пожалеете ведь! Нет, вопят, не пожалеем!
- Василиса, которая Премудрая? - Уточнил Иван. - Нет, если есть шанс жениться на красивой, никакая мудрость не поможет. Это факт. Да и деньги не важны. Если они есть… - Царевич повесил буйну голову.
- Да не кручинься ты, прямо не добрый молодец, а красна девица какая-то! - Марья погладила царевича по кудрям. - Ты где ночевать-то будешь? Надо, чтобы ты под горячую руку не попался, а там - утро вечера, сам знаешь…
- Найду что-нибудь, - Иван пожал плечами. - У меня из имущества одна Сивка-Бурка, перебедую. Я ее в конюшне поставил, с краешку, - ничего?
- Нормально, не объест, - Марья накрутила на палец кончик косы. - Ты подумай, мы с Васькой подумаем, авось и поможем. И тебе, и Аленке. Не грусти, говорю!
- Понял я, на утро надейся, сам не спи, - Иван-царевич улыбнулся. - Ладно, пока это не беда, и даже не горе. Тем более, сама говоришь, приличных женихов там не наблюдается, стало быть, и конкурентов нету, правильно?
- А мне вообще-то Ванюшка понравился, который Лихой… Ну, китайский царевич… Мы с ним потом часы разбирали, чтобы кукушка нормально выскакивала, - Марья смущенно почесала затылок, - он, оказывается, так хорошо в механике понимает… В общем, Аленка от него все равно отказалась, так что вот!
- Да ладно, чего там, - Иван-царевич по-братски щелкнул было Марью по носу, но вредная девчонка вовремя уклонилась. Спрыгнула с плетня, показала язык и ускакала обратно в палаты. Иван-царевич улыбнулся ей вслед, махнул рукой и пошел к конюшням, проверить Сивку-Бурку. Конь все-таки богатырский, должен быть обихожен по правилам, обидится еще…
***
Утро, которому полагалось быть мудренее вечера, особого ума, однако, не проявило. Иван, ночевавший в свежем сене, хмуро вынимал из кудрей соломинки и слушал невеселый марьин отчет. Выходило, что выкрутиться Елене Прекрасной сложнее сложного. Ибо все стороны, кроме самой заинтересованной, настроены более чем решительно. Жениться на таком небесном создании было само по себе наградой, даже без приданого. Никто не испугался вчерашнего царского заявления, особенно после того, как вышитый марьиными руками портрет повесили в красный угол.
- И вот понаехали, полный дворец, топчутся по палатам, как не знаю кто! Набежало отовсюду, не продохнуть! Как же, Аленка-то у нас Прекрасная, и вообще! Такую еще по всем государствам искать и искать, - Парень согласно закивал. - Не умница, конечно, Васька намного умней, да и по хозяйству не очень, а ей это зачем? Ее и так замуж берут, за одну внешность. Ты бы видел, какие там с женихами кикиморы приехали, у нас в болоте и то краше! Фрееейлины! - Марья скривилась. - Тьфу сплошное, я тебе скажу. И у самих-то женихов рожи… Вот ты, Вань, среди них - прямо как Аленка среди нас!
- А толку, - парень тяжело вздохнул. - Не гожусь я… Царством не вышел, кроме Сивки-Бурки да головы на плечах - за душою ни гроша. Одно название, что Иван-царевич. Где уж мне с ними…
- Голова, она, Ваня, вещь самая нужная, - строго сказала Марья. - И руки из правильного места. А деньги приложатся. Ты не унывай, ладно? Аленка вон тоже унывает, аж глаза красные. Сама нас из горницы выгнала и сидит-ревет в голос. Не хочу, говорит, себе на всю жизнь богатого урода! А, видать, придется! А я, говорит, счастья хочу, нормального, как у других, чтобы по любви и красавчик был… И все такое.
Парень грустно пожал плечами: счастье штука хорошая… Чтобы по любви… Что поделать, с милым рай и в шалаше, если шалаш в раю. Царская дочка в избе жить не приучена. А царство можно предложить такое себе небольшое, тридесятое. Три десятины, а не царство.
- Да она согласная, пускай без богатства, - девчонка легко прочитала ивановы мысли, - Ты ей давно нравишься, у нее и портрет твой есть, из позапрошлогоднего календаря вырезан. Мы с Васькой делаем вид, что ничего не знаем.
- Да, от сестер не спрячешься, - Иван улыбнулся, - У меня тоже братцы младшенькие, тоже везде нос суют. Ну, раз ты все знаешь, так посоветуй чего-нибудь?
- Не-а, - девчонка сморщила конопатый нос. - Я не могу, это Василиса у нас Премудрая. Я больше руками чего сделать, шить там или вышивать. Ну, или колесики там какие-нибудь чинить. А мозги у Васьки… А она сидит как жаба на кочке, пыжится-пыжится, ничего ей умного не приходит. Тоже переживает за сестрицу, я ей говорю, тут не переживать надо, а делать хоть чего-нибудь, а она… - Марья аж задохнулась, закашлялась до слез. Иван услужливо постучал ее ладонью по спине.
- Короче, надо делать. Ты сам-то что собрался? - Марья глянула на парня мокрыми глазами.
- Ладно-ладно, уже думаю, хоть ты не страдай, - Иван зачесал пятерней буйны кудри. Потом поглядел вдаль, на вечернее уже небо с разноцветными - к завтрашнему ветру - облаками по горизонту. И вдруг широко улыбнулся. - Машка, а ведь я придумал!
- Правда? - Девочка недоверчиво сощурилась. - Больно шустро ты соображаешь… Сложно, небось?
- Если вместе, несложно. Только надо помогать, - Иван-царевич уже откровенно веселился. - Твоими руками золотыми, да мудрыми советами… Слушай сюда, потом Василисе расскажешь. И Алене передай, пускай не боится, не выдадим! За кого не надо…
***
Августовское солнышко и нежаркое, да, бывает, так разморит… В царских палатах было душно и сонно, даже могучий Быкович на посту дремал, повиснув всей громадной тушей на церемониальной алебарде, чтобы не свалиться окончательно. А уж гости заморские и вовсе маялись, зевали в кулаки и тихонько пощипывали себя и соседей за всякие близлежащие места. Более-менее бодрыми оставались невестины приглашенные: Баба-Яга лениво шлепала старыми картами по длинному носу средней башки Змея-Горыныча, оставленной на дежурстве. Змей устроился лучше всех, две головы похрапывали, время от времени пуская сизые струйки дыма. За дымом задумчиво наблюдал узкими черными ничего не выражающими глазами китайский принц Ван Ли Хой. Остальные женихи изнемогали. Хубилай, как положено дикому ордынцу, просто спал, прикрыв глаза малахаем.
- Ну, долго еще? - Жан, он же Поль, он же, не дай бог, Мари, подавить очередной зевок не смог, поэтому вопрос прозвучал не очень внятно. Однако, царь все понял и выразительно пожал плечами:
- Женщины они. Вам ли не знать… Собирается, сказала. Как соберется, так и выйдет.
- Красоту наводить изволят, - поддакнул Филимонтий, садясь у царских ног наподобие верного пса. Для вящего сходства скоморох почесал ногой за ухом, оглушительно зазвенев бубенчиками. Быкович вздрогнул и принял стойку «смирно». Точно так же одновременно сделали дисциплинированный жених Карл и сестрица его Клара.
- Опа-опа, подождет Европа, - жизнерадостно прокомментировал скоморох. - У Аленки-то небось четыре гардеропа!
Европа, в лице женихов и сватов, тяжко вздохнула. Азия не дрогнула: непроницаемый китаец не оторвался от созерцания Горыныча, а дикий ордынец даже и не проснулся. Царь развел руками: что есть, то есть, девицы как возьмутся наряжаться, так хоть святых выноси. И вполголоса велел Филимонтию:
- Ты, вместо выкрутасов, сбегай да поторопи, что ли. Нехорошо выходит, заждались уже. Международный скандал может быть.
- Это да, посидят еще с полчасика, точно кто-нибудь да оскандалится, - разулыбался скоморох, однако с места вскочил, колесом прошелся до дверей и упрыгал за принцессой.
Гости зашевелились, потягиваясь и хрустя затекшими суставами. Баба-Яга в очередной раз оставила дежурную голову Горыныча в дураках и нацепила ей на лоб козырную шестерку. Горыныч обиделся и проснулся весь, выпустив особенно извилистый дым из ноздрей. Охранник Быкович возвысился неприступной скалой за царским креслом.
Атмосфера приобрела соответствующее напряжение. Мухи решили не жужжать и убрались от греха в открытые окна. Теплый августовский ветерок заглянул было в палаты, но скоренько прошуршал насквозь, дабы не разрушать торжественность момента.
Прозвенели бубенцы. Три раза - звяк, звяк, звяк… Звонкий прерывающийся голос Филимонтия возвестил:
- Вот вам… диво дивное, чудо чудное - царева дочка… Елена Прекрасная!..
-… Йооооо…лки зеленые, - хрипло протянул царь. - Йооооолки зеленые….
Поддерживаемая с двух сторон сестрами, Алена была… Слово «великолепна» здесь никак не подходило. Впрочем, как не подходило ни одно имеющееся на данный момент слово. Алена была неописуема. Впечатлительный Жан (он же Поль и прочее) икнул, закрыл глаза и сполз по стенке. Карл совершил руками нечто похожее на попытку отдать честь, одновременно закрывая глаза сестрице Кларе. Дикий ордынец присел и открыл рот. Китаец остался вежливо-невозмутимым. Царь схватился за грудь и побледнел. Крутой охранник Быкович втянул голову в широченные плечи и попытался перекреститься алебардой.
- Вон чего молодежь выдумывает, - меланхолично проскрипела в общей тишине Баба-Яга. - Аленка, ты бы у меня мешков взяла, у меня хорошие, мягенькие! Сотрешь себе все в новых-то, для такого дела стираные лучше подходят… Ох, молодежь, молодежь… Сдавай, Змеюшко, сдавай.
Змей согласно кивнул всеми головами, дым из его ноздрей образовал сердечки и полетел к принцессам через палату.
- Аленка… Ты мочалку зачем на голову надела?.. - царь-батюшка наконец обрел дар речи.
Гордость и надежда тридевятого царства, первая мировая красавица Елена, мечта мужского пола всей земли, была сногсшибательна. На голове присутствовала сложная художественная конструкция из банной мочалки, свежего и не очень сена, соломы нескольких видов и трогательного голубенького василька за ухом. Огромные синие глаза обведены разноцветными красками - от изумрудно-зеленой до розовой, на тонкой точеной шее - несколько витков тяжелого железа (в котором, по рассмотрении, опознается колодезная ржавая цепь)… Нечто, обернувшее идеальную, совсем не тощую, девичью фигуру, в недавнем прошлом было двумя мешками из-под зерна, не новыми, но еще не старыми, и одним поношенным банным полотенцем. Ноги у Алены росли от ушей, это точно, и были идеальными с любой точки зрения - в лыковых обмотках и лаптях со странными деревянными подошвами-табуретками.
- Ой, зачем ты лапти-то испортила… - Простонал царь-батюшка, держась за голову.
Царевич Ван поймал взглядом красную от сдерживаемого смеха Марью и, не меняя вежливо-заинтересованного выражения лица, на десятую долю миллиметра сузил правый глаз. Марья не выдержала и выскочила за дверь. (Все-таки Ванюшка Лихой - свой парень, вон какие штуки подсказал! Марья твердо решила: пускай потом, если что, посватается - за такое не жалко полцарства!)
- А что, мне нравится, - подал голос из темного угла Кощей Бессмертный. - Знаете ли, ничто не стоит на месте, все течет, все меняется. Молодость, знаете ли, должна брать свое… Я так думаю.
- Ох, если бы не гости, я бы эту молодость сейчас по одному старому месту… - Царь-батюшка оправился от шока и теперь кипел праведным гневом. - За позор, причиненный всему государству!
Василиса, торжественно поддерживающая старую рыбачью сеть, небрежно накинутую Прекрасной Еленой на плечи, замотала головой и приложила палец к губам: фи, папа! Не комильфо! Девушка строго взглянула на обалдевшее сборище и подняла бровь:
- Думаю, с концепцией «от кутюр» здесь все знакомы? Понимаю, для вас здесь неожиданно встретить такое проникновение в саму суть высокой моды, и тем не менее…
Жан (он же Поль) издал сдавленный писк, подскочил, покачнулся на нетвердых ногах, но устоял и, заламывая руки, выбежал из палат. За ним, горестно охая, потянулась свита.
- Ага, вешаться пошел! - Филимонтий показал дверям нижнюю часть спины и, для доходчивости, постучал по ней бубном. - То-то же, знай наших!
- Нет, не вешаться. Коллекцию делать, - поправил скомороха китаец. - Пока другие не запатентовали. Вы, принцесса, образец вкуса, - Ван церемонно поклонился сестрам.
Ордынец наконец закрыл рот и с ревом «Ай, хочу, красавица!» пошел на полусогнутых ногах к девушкам. Быкович дернулся из-за царского кресла наводить порядок, царь завопил что-то невразумительное, скоморох заколотил в бубен… Из окна прыгнул тигром-львом-леопардом удалой добрый молодец и закрыл могучей грудью испуганную Елену Прекрасную и озабоченно поглядывающую вокруг Василису (только бы все сидели и не дергались, всех же отдельно просила, и бабушку, и Кощея… ).
Ордынский царевич как бы встретил решительный отпор и, бормотнув «как договорились, ага», как бы вылетел в окно от могучей руки красавца-парня. Который гордо представился хватающему ртом воздух царю-батюшке:
- Иван-Царевич, тридесятое царство! Я запоздал маленько, прошу руки вашей дочери Алены!
- Ой, да забери ты ее вместе с рукой! С чем хочешь, только забери ее с глаз моих! Сердце же не выдержит с этими девками… - простонал царь.
Алена смотрела синими глазищами на сияющего улыбкой Ивана, Василиса многозначительно поглядывала в сторону прячущейся за дверью Марьи. Карл и Клара синхронно хлопали белесыми ресницами.
- Ну, молодежь… - вздохнула Баба-Яга. - Давайте уже за свадебку, а то кушать хочется. Да и Горынычу надоело в дураках сидеть. А мы с Кощеем, глядишь, вам покажем, как в старые годы бывало, мода там и прочее. Вот, например, нога у меня - чистый кутюр, моржовая кость! Резная, ручной работы. Так-то!
***
- Ну, Ваня, ты и голова! - Марья опять сидела на плетне, болтая босыми ногами и между делом плетя венок из поздних больших ромашек. - Аленка прямо опять ревет, от счастья, говорит, ради тебя на все готова! Ты, говорит, спаситель и избавитель, и вообще свет в окошке. Бабушка Яга уже всех гоняет - на стол накрывать, свадебный пир, хочу, говорит, внучек замуж успеть выдать, перед смертью-то… Не боишься таких родственничков?
- Не боюсь, - Иван-царевич счастливо улыбнулся. - Я ее знаю, она только с виду строгая, мол, чуть не так, я тебя на лопату и в печку. Нормальные родственники, как у всех. Вы с Василисой тоже не подарки. Хочешь, я на тебе младшего брата женю?
- Нужен мне твой брат, - гордо хмыкнула девочка. - Мы с Ваном уже договорились… - Марья покраснела. - Твой брат, наверно, и не умеет ничего, а Ваня хороший. Василиску пристраивай, - Марья спрыгнула с плетня, показала царевичу язык, - Ты прямо так на пир и пойдешь, в рубахе без пуговиц?
- Ну, тогда отвернись, - посоветовал Иван, - буду переодеваться. Аленка у тебя вон какая модная, надо соответствовать.
- Ой, чего я там не видала, - Марья скептически изогнула бровь.
Иван-царевич поджал губы и покачал головой:
- И часто при тебе здоровый мужик лез в одно ухо коню и вылезал из другого? Ну, раз ты привыкла, пойдем, Сивка-Бурка тут рядом…
Марья быстренько представила себе все это, хихикнула и убежала. Иван-царевич задумчиво почесал затылок: а действительно, что бы такое надеть и сможет ли это сделать бедняга Сивка-Бурка? Она ведь, наверно, не в курсе последних течений?
***
И я там была, мисо-суп ела, по усам текло (да, по усам, и что из этого, усы нынче в тренде), а в рот не попало. И унаги маки ела - не понравилось, и унаги так себе, и маку не положили. А васаби тебе, говорят, не понимаешь ты тенденции - кушай роллы с огурцом и будешь молодцом. Вот я и думаю, может и правда - не моя эта высокая мода? Пойду голубцов наверчу, они тоже с капустой. И со сметанкой. Мне можно, я не на диете. Чего и вам желаю!