(no subject)
Глава 16.
Капитан Квонтрилл распланировал наш марш с исключительной точностью. Мы увидели ненавистный город, когда запели петухи. Он протянулся перед нами, мирный и сонный, будучи под рукой, как накрытый на одном столе банкет.
- Разбиться на четвёрки, - скомандовал Квонтрилл.
На дальнем краю города возвышалась гора Ореад, и там, на южном крутом берегу реки Кау находились дома живущих в роскоши, добытой грабежом наших богатств.
- Жги город! Убивай без пощады!
Шпоры вонзились в лошадиные бока, и мы помчались вперёд, все как один, числом ужасные, безрассудные, помешавшиеся, обезумев от мысли о кровавом мщении и ни минуты не сомневаясь, что нас там ждут полчища врагов. Меня закружило в вихре эмоций, и, захлебнувшись страхом и яростью, я почувствовал, как мои глаза дали течь. Я оглянулся вокруг, содрогнувшись от какой-то тёмной радости: мы были мужчинами, не прибегавшими к оправданиям, и мы ринулись по склону вниз, с пистолетами наготове - о, какое это было захватывающее чувство!
Я увидел, как упал первый человек, доблестный вояка - седой, удивлённый, доивший корову, и он простился с жизнью прямо под соском.
Вопя во всё горло, мы влетели в город. Мужчин в пижамах, ещё не проснувшихся, выволакивали во двор и угощали пулей из пистолета. Я увидел, как отделившаяся от нас кучка всадников завернула в лагерь рекрутов неподалёку от центра города. Те ещё дремали в своих белых пaлатках, и мы открыли огонь по их скаткам и заставили их выползти наружу. Все они оказались ниггерами. Ниггеры в форме ещё больше обозлили ребят, и беспорядочная стрельба по лёгким мишеням с их попытками увернуться от выстрелов только усилилась. Думаю, двум или трём ниггерам удалось добраться до кустов у реки и спастись, но я не уверен. Я думал, что там будет армия, и, по всей видимости, это она и была.
К тому времени население, окончательно проснувшись, карабкалось в убежища или кралось в укрытия. Куда ни глянь, их убивали. Страдания обрели голос. Женщины вопили. Дети кричали.
Никаких войск не было и в помине. Жители не сделали ни одного выстрела в свою защиту. Многие из них стояли посреди улицы и смотрели на нас с изумлением, как будто не в силах поверить, что мы были теми, кем казались.
Почему они не прятались? Отчего не убегали? За каким дьяволом они не вступали с нами в бой?
Женщины пытались заслонить собой своих мужчин; когда им это не удавалось, они молили о пощаде. Но этому просто не суждено было сбыться. Город ненавидели все, много лет о нём велись жёсткие разговоры, и он посылал на нас и наши дома налётчиков-джейхокеров. Настал день платить по счетам.
В суете у магазина деликатесов, о котором говорили Хадспеты, я нашёл их навьючивающими лошадей окороками и тёплой одеждой. Салуны были взломаны, и очень скоро все напились опять. Флаги Севера привязали к конским хвостам и протащили по грязным улицам. Пальба и пандемониум не прекращались.
На северном конце города я увидел около двадцати белых рекрутов, скошенных наповал. Их ружья даже не были заряжены. Они так и не получили шанса сразиться с нами.
Вскоре весь город был в огне.
Квонтрил, Чёрный Джон и Клайд скакали по улицам, выкрикивая приказы к бежалостной тактике: "Выжигай их оттуда, они выйдут!"
У гостиницы Элдридж Хауз я увидел Холта стоящим рядом с ниггером Квонтрилла, человеком постарше по имени Нолан. Казалось, что всё это пьяное мщение могло переполнить своё вместилище и выплеснуться на них. Я думаю, они это понимали. Они никуда не торопились, стоя на месте.
Квонтрил, вероятно, питал особую слабость к Элдридж Хаузу, потому что он пока не требовал, чтобы его сожгли. Я подошёл к Холту и Нолану.
- Давайте съедим какую-нибудь яичницу, - сказал я.
Они вдвоём пили из бутылки. Глаза у Холта были налиты кровью.
- Пойдём, Джейк. Съедим все яйца, что у них есть, и ветчину впридачу.
Мы вошли внутрь. Хозяин и его жена лихорадочно пытались обслужить всех ребят, которые уже были там. Арч Клэй, Тёрнер Роулс, Пэйн Джонс и другие, выстроив постояльцев гостиницы вдоль стены, занимались грабежом. На полу лежала пара скорченных трупов. У гостей забирали даже дамские сумочки и обручальные кольца.
- Дай-ка и мне тоже, - сказал я и взял у Холта бутылку. Большой глоток из неё убедил меня, что я и в самом деле был там, и всё это происходило наяву. Я сказал:
- Я больше не голоден, - и вышел на улицу.
Я увидел людей, выгнанных, как крыс, из горящих домов прямо в жестокие объятия смерти. Я увидел все возможные ипостаси разбоя. Я увидел женщин, брошенных в грязь посреди бела дня на божьей земле, и мальчишек, убитых выстрелом в голову.
Многие из наших не спешили присоединяться к суматохе. Они стояли с потрясённым видом, топчась на месте и качая головой. Эта штука переходила все границы.
Я подошёл к ним и встал с ними рядом.
- Они не должны убивать детей, - сказал седой повстанец.
- Но из щенков вырастают псы, - возразил я. Мне надо было в это верить.
- Если бы это был твой щенок, ты бы говорил по-другому, сынок.
Эти люди были фермерами, ставшими бойцами, и они чувствовали себя не в своей тарелке, наблюдая картину бойни. Ибо это была настоящая резня, развернувшаяся легко и во вселенском масштабе.
- Да где же, Господи Боже мой, их войска? - спросил я, - Почему они не приходят и не дерутся с нами?
Но они этого не сделали. Никаких легионов не было и в помине, и в домах нашлось лишь несколько джейхокеров. Я прибыл сюда, как и эти повстанцы, ради отчаянной схватки, но её не случится. Здесь были лишь злополучные местные жители, которые уже начали понимать, что это такое, когда т ебе не везёт.
Седой повстанец, стоявший рядом со мной, повернулся и пошёл прочь. За ним последовало ещё несколько ошеломлённых южан. Я пошёл с ними, сам не зная почему.
Мы шли по улице, обходя мародёров, навьючивающих лошадей всевозможным награбленным скарбом. Везде лежало битое стекло. Со всех сторон слышались проклятия, звуки выстрелов, лилась кровь, и не утихал гул громкого, бессмысленного смеха.
На постоялом дворе веснушчатая женщина, упав на колени, умоляла Питта Макесона не убивать её мужа. Я заглянул ей в лицо, и она выглядела точно так же, как любая другая известная мне женщина.
- Я буду к нему так же милосерд, как они к нам, - сказал Макесон. Затем он отправил её мужа на тот свет, всадив пулю ему в ухо.
За углом на боковой улице стояли в ряд несколько домов. Мы вошли в один из них и сели. Там была сморщенная женщина, сморщенный мужчина и достаточно взрослый юнец. Все они тряслись от страха.
- Дайте нам поесть, - сказал седой повстанец.
Отвечать пришлось женщине.
- Охотно, господа, - сказала она, что было самой очевидной ложью на свете, - Я поджарю вам картошки.
Я подошёл к дрожащим мужчинам. Ясно было как день, что они - не бойцы.
- Вы лучше спрячьтесь, - сказал я, - Скоро здесь станет совсем плохо.
Ни один из них не пошевельнулся. Наверное, они подумали, что я намеревался поиздеваться над ними и их попытками спрятаться.
- Как хотите, - сказал я, когда они так не сдвинулись с места, - Увидите, что с вами будет.
Я уселся на складном стуле. Нас там было шестеро плюс их трое. Я спросил своих товарищей, кто они были такие, и ответы поступили разнообразные. Двое уроженцев округа Клэй были соратниками Квонтрилла, ещё двое ходили с Трэйкиллом, и последний, седой повстанец, был с Дэйвом Пулом из речного района. Звали его Руфус Стоун.
- Я на такое не соглашался, - сказал он. Oн совсем не боялся выступать с критическими замечаниями, - Я с этими клятыми канзасцами уже с тысяча восемьсот пятьдесят шестого вожусь. Давно уже на этой войне. Но на такое я не соглашался.
За окном всё этo продолжалось. Дома подвергались разграблению, затем их превращали в костры, и канзасских мужчин из всевозможных общественных слоёв пускали в расход.
Мы ждали, пока женщина поджарит картошку. Двое проживающих там лиц мужского пола всё ещё тряслись от страха в углу.
- Я думал, это будет бой, - сказал я.
Никто мне не ответил.
Не успели мы поесть, как к нам заглянул Питт Макесон со случайно подобравшейся шайкой упившихся мстителей. Они желали знать, почему здесь не было пожара.
- Мы завтрака дожидаемся, - сказал я. Я почти не знал этих людей. Отвратительно пьяным, им сам чёрт был не брат. Питт, войдя в дом, увидел его дрожащих обитателей, и его перекошенные глаза зажглись недобрым огнём.
- Выведите их во двор, - скомандовал он, - Я хочу им кое-что показать.
Мы с Руфусом Стоуном хмуро переглянулись. Поднявшись, он откашлялся раз, другой и сказал:
- Я так думаю, мы с ними сами разберёмся после того, как поедим.
- Нет, так не пойдёт! Я хочу их видеть на дворе сию же минуту, чёрт побери!
Что-то спружинило в моих ногах, и я обнаружил себя стоящим рядом со Стоуном.
- Перетопчешься, Макесон! - сказал я.
Питт, казалось, был поражён моей дерзостью. Его косящий взгляд опустился на меня.
- Ты, коротышка немецкий, - сказал он, - Делай, что я тебе говорю, - его товарищи, подойдя к нему сзади, уставились на нас со Стоуном, - А не то я тебя убью.
В ответ я нацелил пистолет ему в лицо.
- Когда ты собираешься сделать мне такую пакость, Макесон? - он отступил на шаг, и в первый раз за сегодняшний день я почувствовал себя как в бою, - Как насчёт прямо сейчас? Мне сейчас удобно.
Кто-то позади Макесона сказал, что им надо просто вломиться внутрь и вывести людей наружу.
- Нет, так не получится, - сказал Руфус Стоун, - двое других присутствующих в доме людей, поддерживая его, встали у него за спиной, - Они останутся здесь.
Обе стороны конфликта обменялись сердитыми взглядами. Я всё ещё держал Макесона на мушке.
- А, ладно, пошли они к дьяволу, - сказал он, - Тут можно ещё много домов запалить, - Он сделал шаг, затем развернулся ко мне и, протянув длинную руку, нацелил свой палец мне в лицо, - Увидимся в Миссури, говнюк.
- Ты знаешь, где меня найти, - сказал я.
Добавив без особой на то необходимости ещё один злобный взгляд, Макесон и его команда двинулись раздувать пламя где-нибудь в другом месте.
Я снова уселся на складной стул и фальшиво зевнул, чуть не вывихнув себе челюсть.
- Вот ведь дубина неотёсанная, - сказал я.
- Это Питт Макесон, верно? - спросил Стоун, - Я слыхал, ему человека убить - что клеща раздавить.
- Ну и жуткий же он тип, - ответил я.
- Хороший ты парень, - сказал Стоун, хлопнув меня по плечу, - Но тебе придётся быть с ним поосторожнее, сынок, если не хочешь со скальпом расстаться.
- Чему быть, тому не миновать, - сказал я.
Гражданин постарше, которого мы защитили, тощее, востроносое существо, залопотал: "Мистер, мистер, мне никогда вас не отблагодарить!"
- Убирайся к дьяволу! - заорал я, - Закрой свой вонючий рот, понятно?
К полудню Лоуренс превратился в обугленный могильный камень, и скауты распознали в облаке пыли кавалерию, несущуюся на нас с севера. Это послужило нам сигналом к отходу, и мы повернули назад. Позади себя мы оставили разрушенный город и сто пятьдесят тел.
Почти все были пьяны от виски и пребывали в приподнятом на крови настроении. В ребятах проявилась коммерческая жилка. Лошадей старательно грузили сундуками, платьями, пальто, окороками, ружьями, виски, стульями, коврами и лишними сёдлами. Мы были похожи на торговцев, увозя с собой такое множество самых неожиданных по своей предполагаемой ценности товаров.
Солнце встало в небе прямо над нами, и признаки с востока всё громче говорили о приближающейся кавалерии. Мы были сильно утомлены. Лошадей заездили, и стало жарко, как в аду. Теперь, когда оказалось, что назревает драка, все разговоры о драке закончились. Предметом их теперь стало бегство.
Я должен был остерегаться Питта Макесона, и похоже было, что я причинял ему беспокойство того же характера.
Кавалерия позади нас глотала пространство. Я уже мог их видеть. Они, наверное, пришли из Левенворта, и их было довольно много.
Наши вожди объявили, что нам надо прибавить рыси, и многим нуворишам пришлось, агонизируя, облегчить свою ношу, сбросив кое-какой груз. Я обнаружил, что жадность накладывает на лица комический отпечаток.
Ближе к границе с Миссури федералы подобрались к нам так близко, что мы остановились и сформировали боевой порядок. Синемундирники сделали то же самое, и обе стороны стояли там, поглядывая друг на друга через поле, как робкие недоумки на сельских танцульках.
Я думаю, они догнали нас только для того, чтобы осознать, что они этого на самом деле не хотели. Обе стороны принялись перебрасываться грубыми характеристиками противника.
Ничего не случилось.
Как раз тогда, когда мы перестали оскорблять их и снова двинулись в обратный путь, ко мне подъехал Чёрный Джон Амброуз. Кейв Уайатт говорил, что Чёрный Джон убил в Лоуренсе восемнадцать человек, и, на мой взгляд, он так и выглядел. Мой командир впал в безумие. Это была тревожная новость.
- Родел, - хрипло произнёс он, - До меня меня доходят нелицеприятные для тебя слухи.
- Для меня?
- Кое-кто из ребят сказал мне, что ты оставил в живых двоих, которых ты мог там убить. Это правда?
- Да.
- Ты стал предателем, Родел?
- Ты знаешь, что это не так.
- Но ты оставил их в живых, парень. Я приказывал этого не делать.
Я взглянул прямо на него. Он мог бы убить меня на месте, и мне хотелось посмотреть, как он это сделает.
- Я знаю, - сказал я, - Но я это сделал.
Он впился в меня своими бездонными, сумасшедшими глазами. Его взведённое состояние заставило меня занервничать, но затем он сказал:
- Никогда больше не нарушай моих приказов, парень. Я даю команду, и ты её выполняешь. Это - путь к победе.
К победе, подумал я. На каком свете он вообще сейчас находился?
- Пoнял, - сказал я.