(no subject)
Глава 18.
Мы туда прибыли, как мне показалось, через три дня. Дом был прочный, деревянный, построенный далеко в холмах. Пока мы были в пути, мои мысли пребывали в свободном плавании. Некоторые вещи я понимал, но подозреваю, что я слишком много скулил.
Когда мы приехали, было уже ближе к вечеру. Ребята помогли мне доскакать до дома. В доме находился пожилой мужчина, худощавый и лысый. Это был Ортон Браун, тесть Говарда Сэйлса. Жена Ортона была точной его копией, но в женском ключе, принимая во внимание наличие волос. Звали eё Уилма.
- Кто это? - спросил Ортон Сэйлса.
- Это Немчик Родел. Его подстрелили в ногу.
- А, так, значит, это Немчик Родел. Хорошо, положитe его на пол.
Холт шлёпнулся на пол рядом со мной. Он немного посерел от своей раны, но она была не опасной. В том, как он выглядел, большую роль играло изнурение.
Дыра у меня в ноге зудела и болела, но кость осталась цела. Я мог надеяться, что будущее моё будет ходячим. Кейв Уайатт продемонстрировал свои таланты по уходу за больными, поддерживая аккуратно перевязанную рану в чистом состоянии. Холт мог достать до своей раны, и он сам позаботился о ней.
- Спасибо вам, - сказал я Ортону.
- Я наслышан о тебе и буду рад помочь южанину, неважно, как чуднó его зовут.
- А он не просто южанин, Орт, - сказал Сэйлс, - Этот парень - жених девицы Шелли.
Ортон, услышав такие новости, поднял брови.
- Очень хорошо. Приятно знать, что у неё есть жених, потому что он ей не помешал бы.
- Эй, послушай, - сказал я, - Я никогда не говорил тебе, что я - её жених.
Этим я заработал себе грозный взгляд Сэйлса.
- Ты опять за своё, Немчик? - сказал он и легонько пнул меня в икру, - Она в положении, а ты, значит, снова за свои увёртки?
- Она не в положении, - сказал Ортон.
- Верно, - добавила Уилма строгим баптистским тоном, - Она уже родила. Кареглазую пухленькую девочку.
Услышав об этом, я захотел увидеть её. Мне и в самом деле необходимо было вглядеться в лицо ребёнка Джека Булла и обрадоваться любому сходству.
- Где она? - спросил я, - Где Сью Ли и ребёнок?
- Точно не знаю, - сказала Уилма, - Наверное, она вынесла девочку подышать свежим воздухом. Они скоро придут. В темноте они сидеть на улице не будут.
От дома открывался вид на крутые холмы, густо поросшие дубом и орешником, и на глубокую, прорезанную чистым ручьём долину. Это был мирный ландшафт, и он помог мне почувствовать себя в безопасности. В первый раз за очень долгое время я мог расслабиться и позволить природе поставить меня на ноги естественным путём.
Ортон, Уилма и ребята говорили о том, о сём, пока солнце не зашло за холмы. Жена Говарда Сэйлса находилась в Хиллсборо, штат Техас, с его отцом, матерью и двумя детьми. У Браунов имелись оттуда новости, и они принялись их рассказывать.
Мы с Холтом, будучи в стороне от событий, не принимали участия в разговоре. Распря вынудила нас полагаться друг на друга, и её уроки пошли нам впрок. Я чувствовал себя обязанным этому ниггеру. Он продемонстрировал стойкость характера и редкостную отвагу. Я надеялся, что мне удалось добиться того же.
- Когда мы поправимся, что мы будем делать, Холт?
- Всё то же, я думаю, - ответил он. Он не смотрел на меня, говоря это, и такой ответ мог быть не от сердца.
- Угу, - сказал я, запрягая свои собственные мысли, - Всё то же, сдаётся мне, да не совсем. Я больше не собираюсь иметь дело с ребятами, которые в меня стреляют. Это время ушло.
Он быстро закивал.
- У тебя теперь семья, - сказал он, - Я так понимаю, что ты больше не хочешь быть бушвакером.
Вы только поглядите, как всякие события, коим я был простой свидетель, теперь замыслили распорядиться моей судьбой. Я, однако, не привык иметь так мало власти над ней.
- Слушай, Холт, ты ведь знаешь, что это не мой ребёнок.
- Не так это просто, - сказал он, весь надувшись от своей таинственной логики, - То, что ты говоришь, оно, конечно, чистая правда, но только это слишком просто. А оно не всё так просто.
Наверное, я должен винить самого себя. Я слушал его. Потом я сидел там со свербящей болью в ноге, неспособный понять самого себя, и размышлял над его загадкой.
Когда она пришла, она повела себя так, как будто в последний раз она видела меня накануне у колодца. Никакого смущения не отразилось на её лице. Она была спокойной и красивой со своим отмеченным шрамом лицом и пришедшей вслед за материнством невозмутимостью.
- Тебя опять ранило? - спросила она.
Таковы были её первые обращённые ко мне слова. Они не согрели меня теплом женской заботы.
- Ну да, - сказал я, - Но, знаешь ли, я не сам себе это сделал, - я прикинулся забытым и заброшенным, - Меня подстрелили.
Он прищёлкнула языком, качнув уютный свёрток с младенцем на руках.
- Бушвакерам следует этого ожидать, - сказала она.
Затем она улыбнулась по-настоящему широкой улыбкой и села рядом со мной. Ребёнок загулил, и она вдруг наклонилась и поцеловала меня в лоб, как будто по праву.
- Рада видеть тебя, Джейк, и тебя тоже, Холт.
- Спасибо на добром слове, - пробормотал я. В моих ожиданиях не было ничего конкретного, но теплота и забота в них точно присутствовали, - Покажи мне ребёнка.
- Вот она, моя гордость, - сказала она, и её цветущий вид доказывал, что это было правдой. У природы в закромах имеются кое-какие планы для всех для нас, и для неё природа хорошо постаралась, - Её зовут Грэйс Шелли Чайлз.
Дети не понимают ничего, кроме титек да колыбельных. Они дивятся всякому, кто это заслужил и кто - нет. Это дитя было таким же, как все, и, когда Сью Ли дала мне подержать проклюнувшееся создание, оно ухватилось крошечной лапкой за мою губу, гуля мне как знакомому. У Грэйс были глаза, обещавшие стать карими, и несколько мягких ямочек, которые со временем определятся в черты её лица.
- Она замечательная, - сказал я.
- Она - первый сорт, - сказал Холт и легонько тронул её. Ничего плохого из-за этого не случилось, и он сделал это опять, только на этот раз его прикосновение задержалось подольше. Oн расцвел улыбкой, - Я никогда не мог поверить в детей.
- Что ты имеешь в виду? - спросил я.
- Ты посмотри на неё, - сказал он, - Ты можешь поверить, что она когда-нибудь будет говорить и голосить, и носить воду?
Представить себе, что эта маленькая охапка была на самом деле человеком, и означает поверить в немалое чудо. С этим я поспорить не мог.
- Я знаю, чтó ты имеешь в виду, - сказал я, поместив Грэйс на пол рядом с собой, и улыбнулся её маме, - Она славная.
- Я знаю, - сказала она. Затем, наморщив лоб, она начала ощупывать мою рану.
- Дай-ка мне взглянуть на твоё больное место, Джейк. Я хочу убедиться, что оно чистое.
- Да чистое оно, - сказал я.
Она покачала головой и сказала:
- Нет, Джейк. Этого может оказаться недостаточно. Тебе следовало бы это знать.
Я был весь нашпигован чувствами. Наверное, мне хотелось, чтобы за мной поухаживали. Как бы то ни было, я откинулся назад и позволил ей заняться раной.
Тёрнер, Кейв и Сэйлс несколько дней отдыхали. Сэйлс хотел добраться до своей жены и детей в Техасе до наступления зимы.
- Ты можешь оставаться у Орта столько, сколько хочешь, - сказал мне Сэйлс, - Они с Уилмой привязались к Сью Ли и малышке.
- От моей ноги сейчас никакого толку, - сказал я, - Я не знаю, чем мне заняться.
- А что, - сказал Кейв, - Поправляйся - и к нам в Техас. В Техасе найдётся что поделать интересного.
- Фто нахдёца? - спросил Тёрнер. Это была одна из его редких реплик. Видимо, он не любил разговаривать в своей мычащей манере в присутствии женщин.
- Ну, скажем, - ответил Кейв, - Там рядом с Техасом - Мексика. Полно земли и никого, чтобы затребовать её.
- Там ещё и мексиканцы, - сказал я, - Порядочное число, как я слыхал.
- Это ничего. Конечно, там есть мексиканцы, Немчик, зато белых - раз, два и обчёлся.
- Похоже ещё на одну войну, - сказал Холт.
- Возможно, - ответил Кейв, - Возможно, что там будет война. Но это будет война за новое начало. Это совсем другое дело.
- Ты поедешь в Мексику? - спросил я у Сэйлса.
- Я туда не собираюсь, - сказал он, - Я только хочу повидать жену и детей в Техасе.
Тёрнер Роулс, фыркнув при этом, рассмеялся грубым смехом.
- К шорту всё. Я бойду к Шорному Джану, - всё ещё с грубым видом он повернулся в мою сторону, - Ты мой друб, Йейк. Я тебе бомог, но сейшас я бойду к Шорному Джану.
Я взглянул на его перекошенную челюсть и задумался над его негладким волеизъявлением. Мы много раз с ним вместе проходили сквозь огонь и воду, но любой песне приходит конец.
- Ты точно хочешь это сделать? - спросил я.
Он кивнул.
- Мова война ждесь.
Мне показалось, что этот комментарий раздосадовал Кейва и Сэйлса. Наверное, мы все немного почувствовали себя пораженцами. Я знаю одно, что разговор иссяк, и мы откинулись назад в тень комнаты, и каждый из нас погрузился в свои собственные мысли о будущем. Мне не верилось, что хоть в одной из них наша компания явилась кому-либо в полном составе.
* * *
На следующее утро ребята отправились в дорогу в разные стороны. Кейв и Сэйлс - на юг, попробовать нового, а Тёрнер - назад на север и за старое.
Мне и Холту было грустно, но Сью Ли и Грэйс примостились рядом с нами, и одно их присутствие прогнало нашу печаль.
- Мне надо сказать тебе пару слов, Джейк, - заявила Сью Ли.
Где-то неподалеку пропел петух, и наступил ясный и светлый день. Уилма варила овсянку, а Ортон был в конюшне. Чувство довольства глубоко засело во всех уголках моего тела, за исключением икры.
- Ну, говори, - сказал я.
- Я думаю, мне пора пойти прогуляться, - сказал Холт. С трудом поднявшись, он направился к двери. Ушибленные рёбра заживают небыстро, - Это меня не касается.
- Джейк, - сказала Сью Ли, когда мы остались одни, - Что это за брехню я слышу насчёт того, что ты - мой жених?
Перепутанная масса волос обрамляла её лицо, и в этом заключалось какое-то дикое очарование. Её кожа была чистой, здоровой и розовой. Наверное, она всё-таки нравилась мне, и причём сильно, несмотря на кое-какие вещи.
- А, так, значит, ты слыхала. Это был Сэйлс, кто поставил меня в известность, - я попытался смущённо улыбнуться ей, - Видишь ли, они все думали, что ты была беременна от меня, потому что я привёз тебя в лагерь после того, что случилось, ну, ты знаешь, с Джеком Буллом.
- А, - сказала она и откинула голову далеко назад, чтобы иметь возможность наблюдать за мной и собственным носом одним взглядом, - Ты полагаешь, что мне следует выйти замуж?
- Да, если ты не хочешь, чтобы на тебя показывали пальцем.
- Это меня не беспокоит.
- Но тут есть ещё другая штука, Сью Ли. Ты ведь знаешь, как называют детишек без отцов, и это нехорошее слово.
- Я знаю. Так что же, Джейк, ты хочешь жениться на мне?
- Да нет, не так, чтобы очень.
- Отлично. Это хорошая новость, потому что я не пошла бы за тебя и за бочку золота.
- Не пошла бы, как же.
- Не пошла бы.
- Вот я и говорю, что не пошла бы.
Грэйс лежала на полу между нами, размахивая руками и ногами, как перевёрнутая черепаха.
- Я бы не пошла за тебя, даже если бы ты не был коротышкой-немцем с культей вместо пальца.
- Замечательно, - рассердившись, сказал я, - Просто замечательно. Мне не нужна жена, у которой не все зубы целы. Ты своим мужчинам только непруху приносишь. Мне на этом жениться тоже не надо.
Это замечание заставило её измениться в лице, и её руки пробежали сквозь её волосы.
- Это правда, - сказала она, - Да, это правда. Вот почему я больше не буду связываться с вояками. Я просто больше не буду этого делать.
Я знал, что был злоблив и даже в чём-то нечестен, но таковы пути осторожного сердца.
- Ты не приносишь им непруху, - сказал я, - Это тебе была непруха, только и всего.
Говорить по-доброму у меня выходит как-то не очень натурально. Опустив глаза, она глядела на ворочавшегося младенца, затем покачала головой.
- Хотелось бы верить, что ты и вправду так думаешь, - сказала она, - А ещё мне хотелось бы верить, что ты действительно прав.
В последующие недели я пошёл на поправку. Рана уже не болела так сильно, но нога подгибалась, когда я наступал на неё.
Дни в доме Ортона Брауна следовали определённому распорядку. Ортон, которого я со временем полюбил, вставал каждое утро в такую рань, что мог бы утереть клюв петухам. Он задавал корм свиньям, ухаживал за лошадьми, и, когда всё было сделано, у Уилмы был готов завтрак.
После еды я садился у самого солнечного окна, а Холт уходил на долгую прогулку, не взирая на погоду. Обычно я был занят с Грэйс, пока Сью Ли помогала Уилме по хозяйству. Я пытался удерживать дитя на моём солнечном кусочке пола, но она вела себя по-детски. Пол был грязный и занозистый, и совершенно новый для неё, и она принялась его вылизывать. Она пыталась уползти от меня, стоило мне лишь поглядеть в другую сторону, чем быстро привела меня в раздражённо-деятельное состояние. Взяв обрывок верёвки, я привязал один её конец к своей щиколотке и соорудил петлю на другом конце для её ноги. Заякоренный таким образом младенец заверещал хуже, чем подстрелённый в живот янки. Я никогда не делал ничего такого, чтобы спровоцировать подобные вопли, но один раз Сью Ли вошла к нам в самом их разгаре и сказала: “Малышка хочет кушать, но мама занята”.
Я хорошо понимал, чтó это значит, но знал, что не смогу продублировать такой трюк. Мужчина просто не может быть матерью, и ничего тут не попишешь. Когда она пришла опять во время детской сцены, я об этом помнил. Каких только отвлекающих манёвров я не перепробовал на этом ребёнке. Я мурлыкал хриплые колыбельные, строил карнавальные рожи и проделывал всевозможные неизвестные науке фокусы. Ничего не помогало. Крошечное личико оставалось несчастным, и в крике зазвучало отчаяние.
Я подхватил Грэйс на руки после всех её бурных наущений. Передо мной стоял вопрос: приласкать её или придушить. Я кружил её, раскачиваясь на хромой ноге и надеясь, что движение и объятие успокоят её. Этого не случилось, и я провёл свободной рукой по её щекам, чтобы ущипнуть их. Моя культяшка прошла над младенческими губами, и дитя сразу же ухватилось за неё. Моментально наступила тишина: малышка сосала культю. Мой обрубок оказался вполне приемлем для раскапризничавшегося ребёнка за отсутствием груди.
Я стал шатким из-за одной раны, но превратился в миротворца благодаря другой.
Внезапное молчание, по всей видимости, и вызвало подозрения у Сью Ли, приведя её к нам в комнату. С минуту и без особого восторга она наблюдала за моими успокаивающими упражнениями и затем сказала: "Я думаю, мне следует её покормить".
- Ну уж нет, - сказал я, - Я только что взял ситуацию под контроль.
- Ей надо поесть, Джейк.
Я заковылял назад к гостиной с грацией пустившейся в погоню старой клячи. Я ускользнул от неё, но, когда она повернула в мою сторону, нога у меня подогнулась, и я чуть было не упал. Я не хотел уронить малышку, так что мне пришлось сдать её маме.
- Вот и хорошо, - сказала Сью Ли. Она села на стул у окна, укачивая Грэйс на руках. Я стоял прямо перед ними, но она расстегнула блузку и выпустила на волю большую грудь с розовым соском. Увидев одну, я получил хорошее представление о том, как будет выглядеть пара. Она лишь смотрела на меня с вызывающим, насмешливым огоньком в глазах, а Грэйс причмокивала, посасывая грудь.
Я рухнул на пол. К таким делам испокон веков посторонним вход был запрещён, но сцена эта произвела на меня сильное впечатление. Я должен был наблюдать процесс. У этой женщины было такое святое лицо, что ей могло позавидовать любое божество.
Я придвинулся ближе. Усевшись у её ног, я принялся внимательно изучать воздействие соска на насыщающегося младенца. Сью Ли изучала меня с тем же пристальным вниманием, не отворачиваясь и не произнося ни слова.
Естество моё восстало, видя её такой. Наверное, это было неправильно, но, скажу я вам, мистер, оно повело себя именно так.
* * *
Ночью мы с Холтом растянулись на полу. Я мог сказать по его дыханию, что он не спал. Дошло до того, что сон перестал приводить к отдыху. Наверное, после нескольких недель, проведённых в безопасности, горе и страх, наконец, поравнялись с нами.
Когда мне показалось, что я задремал, во сне мне привиделось немало жестоких дел. Передо мной промелькнули чёрные языки повешенных. Пронеслась чередой уйма пистолетов и окровавленных голов. Джек Булл Чайлз пытался очистить яблоко одной оставшейся рукой и подтекающим обрубком. Одна картина являлась мне снова и снова: смышлёный немецкий парнишка, которому стреляли в спину. И в такую ночь лихорадочных измышлений в мои сны прокрался Питт Макесон, чтобы прикончить меня.
Это заставило меня проснуться. Я поднялся и сел.
- Не спится? - спросил Холт.
- Нет. Одеяло слишком тёплое. Я под ним потею.
- Моё тоже.
Но мысли мои занимали также и кошмары реальной жизни. Ортон взял себе в привычку доносить до нас слухи о ребятах и Чёрном Джоне. Он говорил, что федералы их изрядно потрепали, но они ещё кое-как дерутся, много грабят и ещё больше снимают скальпов. Он сказал, что Чёрного Джона уже не было в живых, но я этому не верил. Зато я мог охотно поверить, что наше Дело спустили с цепи в жажде грабежей. Любой мог видеть, что этим оно и кончится.
Неужели вся война, в которой я дрался, была напрасной, подумал я и спросил Холта: "Холт, мы сражались зазря?"
Я зажёг свечу, ожидая ответа.
- Откуда мне знать? - сказал он. Маленький огонёк, мерцая, наводил тени на наши лица, - Что я знаю наверное, так это мёртвые ниггеры в Лоуренсе. Все эти мёртвые ниггеры не выходят у меня из головы.
- В Лоуренсе кого только можно было не увидеть мёртвым, - сказал я.
- Они не оставили в живых ни одного ниггера.
- Они никого не хотели оставлять в живых, Холт.
- Джейк, я вот что думаю о ребятах: ниггеры и немцы - их излюбленные мишени. Чего ради мы были с ними?
- Ну, как это чего ради - чтобы остановить агрессоров-янки.
- Но мы их не остановили.
- Нет.
- И ребята подстрелили тебя, и они подстрелили меня.
- Это личное, - сказал я, - Личное - это не война.
Холт обдумывал мои слова минуту, другую. У него было гордое лицо, и я знал, что он не имел ни малейшего понятия о том, как быть дальше.
- Джордж мёртв, Джек Булл мёртв, Райли мёртв, а Питт Макесон - живой. Что же остаётся делать нам с тобой, Джейк? Что же остаётся делать мне?
Это был один из тех моментов, когда у меня должен был найтись ответ. Но на меня с моей стороны свечи озарения не снизошло, и я сказал: "Вот это и остаётся, Холт".
Он недовольно сжал губы. Очевидно, я не оправдал ожиданий.
- Да я это знал, - сказал он, - И это не пустое дело для меня.
Спустя некоторое время Холт захрапел, а я - нет. Взяв свечу, я прополз по полу к своему вещмешку. Передо мной стояла задача, и для выполнения её требовались письменные принадлежности.
В качестве адреса я написал: "Семейству Булл, Франкфорт, штат Кентукки".
"Дорогая матушка и миссус Чайлз, - писал я, - Я пребываю в надежде, что это письмо найдёт вас. Я могу только догадываться о вашем местонахождении. Миссус Чайлз, пожалуйста, прочтите это письмо матушке.
Я должен сообщить вам печальные вести. Джек Булл, как отец его до него, убит захватчиками. Я полагаю, можно сказать, что он погиб за свою страну. Если бы нашёлся доктор, он мог бы предотвратить развитие инфекции, но доктора не было, и это его подкосило. Он умер достойно, насколько это было возможно, и нет никакой причины испытывать что-либо по этому поводу, кроме гордости. Я любил его, как брата, и вам это известно.
Матушка, смерть отца не перестаёт мучать меня. Я знаю, что лишь спорил с ним без конца. Его преклонение перед генералом Сигелем и всем, исходящим от федералов, мне никогда не привилось, и я причинял ему одни огорчения. Я по-прежнему считаю, что он был не прав; мы не должны смиряться с захватчиками только потому, что они носят форму и высокие титулы. Это черта Старого света, и я с ней не согласен. Но я никогда не хотел, чтобы отец из-за меня пострадал. Мы все бродили в потёмках. Я чувствую, что убивал его много раз и каждый раз по-другому. Я не буду выбалтывать здесь весь длинный список моих сожалений.
Я надеюсь когда-нибудь снова увидеть вас обеих. Лучше будет, если это произойдёт в каком-нибудь мирном месте, но, где бы это ни произошло, было бы хорошо. Я не думаю, что это случится скоро.
Я должен сказать вам ещё об одной вещи, и я пишу об этом с полной уверенностью и исключительно для того, чтобы дать вам надежду. Джек Булл был бы сейчас отцом: прошлой зимой родилась его дочь, и она - точное его подобие. Я постараюсь позаботиться о ребёнке, уповая на милость судьбы, ибо таково было бы желание Джека Булла.
Мне ещё осталось столько сказать вам, что мне невозможно будет даже начать.
Меня немного ранило, и куда я потом направлюсь, неизвестно. Скорее всего, не в те места, где сейчас вы.
Остаюсь искренне ваш,
Джейкоб".