(no subject)
Глава 19.
Когда взошло солнце, я его уже ждал. Ортон вышел из спальни, неся сапоги и вычищая жёлтую крошку из уголков глаз. Он сел рядом со мной, чтобы обуться.
- Как ты себя чувствуешь, Немчик?
- Неплохо.
- На вид ты как будто в порядке. Ты хорошо себя чувствуешь?
- Я ничего особенно плохого не чувствую.
- Ага, - сказал он, затем натянул сапоги, - По мне, так ты вполне здоровый.
- Нога, знаешь, ещё болит немного.
- Но она, считай, почти зажила, верно?
- Да, похоже, - сказал я, - Чего это ты такой любопытный, Орт?
Он поднял голову и пожал плечами.
- Просто приятно видеть, как человек поправляется. Вот и всё.
Я глядел, как он прошёл на кухню и быстро вернулся назад, жуя ломоть кукурузного хлеба.
- Мне сегодня надо в Хартвелл, - сказал он, - К вечеру вернусь.
- Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? - спросил я.
- Да нет, ты давай заканчивай выздоравливать. Я возьму с собой ниггера. Он, говорят, меткий стрелок.
- Это правда, - сказал я, - Отправь, пожалуйста, это письмо.
Он кивнул, взял протянутый ему конверт и положил его себе под рубашку.
Растолкав Холта, я заметил, что глаза его были красными, и он не казался хорошо отдохнувшим.
- Холт, мистер Браун хочет, чтобы ты съездил с ним в Хартвелл.
- Что? А, конечно, - через минуту он был готов к отъезду.
Ортон взял свой дробовик, и они с Холтом пошли седлать лошадей. Я проковылял во двор проводить их в дорогу. Утро было холодным, и за ночь землю припорошило снегом. Мои лёгкие были рады чистому, студёному воздуху.
Выехав из амбара, они проследовали мимо крыльца, где стоял я.
- Ты давай, отдыхай себе, - сказал Ортон, - Ты мне нужен хорошо отдохнувшим, Немчик.
- Этим я и займусь, - сказал я, но остался стоять и смотреть, как они ступали по лёгкому снегу и твёрдой земле, пока не пропали из виду.
В течение дня я занимался своим обычным делом, то есть, загонял гукающую Грэйс на одеяло на полу и просто наслаждался обществом этого ребёнка. Дети теперь смущали меня гораздо меньше, когда я понял, что мой обрубок способен успокоить их в самую бурную погоду.
Сью Ли, по всей видимости, опасалась, что я избалую Грэйс. Она всё время говорила: "Ей пора спать" или "Не подбрасывай ты её так, Джейк!" У матерей всегда наготове такие замечания.
После обеда Сью Ли кормила Грэйс. Это была моя самая любимая часть дня. Я смотрел очень внимательно, и, возможно, я даже перестарался, потому что мамины щёки покраснели.
- Сколько ты ещё собираешься глазеть вот так? - спросила она меня.
- Столько, сколько будет можно.
- Ты уже почти поправился, так что осталось недолго, - Она чуть отвернулась от меня, - Вы с Холтом, наверное, скоро уедете, чтобы вас ещё кто-нибудь подстрелил.
Такое предсказание могло обернуться правдой. Телесные повреждения казались просто на роду мне написанными. Но я считал, что распрощался с бандами бушвакеров, а в уставе регулярной конфедератской армии числилось слишком много статей. Ни то, ни другое меня не привлекало. Я был всё ещё предан Делу, но предпочитал держаться подальше от его защитников.
- Может, и не уеду, - сказал я.
- Что же ты тогда будешь делать?
- А может, я отправлюсь в Калифорнию, сяду на корабль и поплыву себе куда-нибудь, где солнышко и барашки.
- Да ну? - рассмеявшись , сказала она, - И куда же ты думаешь попасть, Джейк?
Ребёнок трудился над вскармливающей грудью, и я сел, вытянув ноги и опершись сзади на локти.
- В Спарте растут оливки, - сказал я, - Я прочёл об этом в книжке. Я бы не прочь попробовать оливок.
- Оливок? А какие они?
- А я не знаю. Никогда их не ел. Но я как-то съел бушель каштанов, а их cъесть - дело непростое.
Сью Ли задумалась о чём-то. Она приложила Грэйс к другой груди и вздохнула, когда малышка принялась за работу.
- Я не знаю, что со мной будет, - сказала она, - Я-то никуда не поплыву, и я это хорошо понимаю. Не знаю, что будет со мной и Грэйс.
- Ну, ты-то как-нибудь устроишься, - со всей прямотой, которую мне удалось призвать на помощь, ответил я. Терпеть не могу, когда меня припирают к стенке. Врать я не люблю, но чувствую себя ещё хуже, когда не говорю правды, - Ты ведь знаешь, что этой девочке нужен отец.
- У неё был отец, и это был не ты.
На такую реплику я не напрашивался. Я вскочил на ноги и прицелился пальцем ей в лицо.
- Тебе придётся набрать воды из ближайшего колодца, - сказал я, разгорячившись и тяжело дыша, - А нет, так тащи свои тяжёлые вёдра сама!
С этим я вышел во двор и стоял там под серым небом, стараясь изо всех сил не сказать ничего лишнего.
Эта девица начала выводить меня из себя.
Ближе к вечеру я заметил две вещи: Уилма смахнула пыль с семейной библии и положила её на стол. Затем она испекла хлеб и забила курицу, хотя сегодня было не воскресенье.
- По какому случаю такие поблажки, Уилма? - спросил я.
Уилма была женщинa пожилaя, и она бросила на меня по-старушечьи проницательный взгляд.
- Да ни по какому, - сказала она, - Ортон, наверное, сильно проголодается после поездки. Я хочу его хорошенько накормить.
Гм, подумал я.
Ортон с Холтом приехали через час. Их сопровождал толстый, бледный, одетый в тёмное незнакомец. Я увидел их в окно и, когда они вошли в дом, незнакомец взглянул на меня и сказал: "Это он?"
- Да, это он, - сказал Ортон, - Немчик Родел.
Холт стоял на пороге, стараясь подавить смешок.
- В чём дело? - спросил я.
- А дело в том, что это - преподобный Хорас Райт, - сказал Ортон. Он держал свой дробовик за ствол, поставив его прикладом на пол, - Ты сегодня женишься, Немчик. Ты сегодня женишься или уезжаешь отсюда.
- Я сегодня - что?
- Ты слышал, что я сказал. Ты уже здоров. Я хочу быть уверен, что успею это сделать, пока ты не помрёшь. В моём доме так больше продолжаться не может.
Уилма заторопила Сью Ли в комнату. Наверное, та была так же поражена всем происходящим, как и я, но она уж точно этого не показывала.
- Холт, седлай мою лошадь, - сказал я, весь раздувшись от важности, как индюк в курятнике, - Мы уезжаем.
- Нет, нет, - сказал он и замотал головой. Мне захотелось вломить ему прямо в середину его усмешки, - Ты должен поступить как полагается, Джейк.
- Да что же это такое? - заорал я.
Преподобный отче пожевал губами, глядя на меня без особой жалости. Ортон бросил на меня взгляд под стать ему, и в комнате стало тихо. Сью Ли ткнула пальцем мне в рёбра и кивнула в сторону веранды.
- Давай поговорим, - сказала она.
- Возможно ли, что я слышу запах жареной курятины? - сказал преподобный отче.
Я и вдова проследовали вo двор. Я спотыкался на ходу и застенчиво покашливал, а эта девица, которая уже через такое проходила, серьёзно поглядывала на меня. Чёрт, да я ни разу даже не шептал любовного вздора на ушко нравящейся мне девушке, не говоря уж о том, чтобы законно связать себя на всю жизнь со вдовой.
- Тaк ты собираешься или нет? - спросила она, - Говори прямо.
- Меня ж силой зaставляют, - сказал я, - Если мне надо что-то сделать, я делаю это сам.
Она хохотнула, и я вдруг понял, откуда у неё взялся отколотый зуб.
- Тогда иди, Джейк, и сделай это сам.
Я уселся на край веранды, давая отдых ноге. Уже похолодало, и солнце спускалось за холмы.
- Я думал, ты сказала, что не пойдёшь за меня и за бочку золота, потому что я коротышка-немец с культей вместо пальца. Я помню, как ты это говорила.
- Значит, я лгала, - радостно сообщила она мне.
- Сейчас ты опять лжёшь?
- Нет, Джейк, я бы не стала тебе лгать.
- Ты же только что сказала, что лгала мне раньше.
- Тогда всё было по-другому, - сказала она, - Тогда это был роман.
- А сейчас что?
Она дотронулась до моего лба и обняла меня рукой за шею.
- Сейчас это правда, - она затем притянула моё лицо к своим кормушкам и продела палец мне в волосы, - Сейчас это чистая правда.
Правда заставила моё лицо вспыхнуть, и я был рад, что оно было спрятано от неё.
- Джек Булл хотел бы, чтобы у этой девочки был отец, - сказал я, - Он был мне как брат. Наверноe, я так и сделаю.
Преподобный Райт был голоден, и, судя по его раскормленному виду, он не намерен был мириться с таким положением. Никто и глазом не успел моргнуть, как он совершил церемонию, принюхиваясь к куриному духу в воздухе, как какой-то курьёзный пёс.
Холостяцкая жизнь исчезла в мгновение ока, и Холт хлопнул меня по спине, и Уилма расцвела улыбкой. Все наговорили уйму праведных слов за грядущее счастье. Я против всего этого выстоял, и Сью Ли тоже выстояла, и, чёрт его знает почему, но было совсем не больно.
Мне пришло на ум спросить у Ортона, какую секту возглавлял его преподобие.
- Он методист, но венчает все сорта.
Его преподобие уже сидел за столом, отрывая куски хлеба, и его челюсти под толстыми щеками ходили ходуном.
- Я так думаю, этот человек поженит камень на камне, если в конце ему пообещают курятину, - сказал я.
- В конце или в начале, не суть важно, - сказал Ортон, - Он тебя узаконил.
Очень скоро мы все уселись за стол и разделили курицу и хлеб, и Ортон приволок бутыль, чтобы отпраздновать событие. Преподобный Райт сказал, что он был против распития спиртного, но нам не возбраняется, и мы можем продолжать, пожалуйста. Наверное, чревоугодничать - это не очень плохо, если не предаваться удвоенному пороку, запивая пищу приятной на вкус жидкостью.
Все остальные пробубнили несколько тостов, и Сью Ли тоже получила свою долю. Для девушки она справилась с ней очень даже неплохо. Напиток окрасил её лицо в розовый цвет.
Мне это понравилось.
После всей суеты всё вернулось на круги своя. Ортон с Уилмой отправились на покой рано, и вскоре после них Сью Ли и Грэйс сделали то же самое. Его преподобие растянулся на полу на том самом месте, где обычно спали мы с Холтом. У него имелось при себе несколько пистолетов, поскольку ему было известно, что пути Господни неисповедимы, и некоторые из этих путей предписывают переправу кое-кого на тот свет.
- Ты теперь - семейный человек, - сказал мне Холт, - Что ты на этот счёт думаешь?
- То же самое, Холт, - я сел рядом с ним на пол спиной к стене, - Чёрт, это ведь только слова.
- Нет. Это клятва, Джейк. Это слова, за которые ты отвечаешь.
- Да знаю я, - сказал я. Холт завернулся в одеяло и начал укладываться спать, - Нам теперь придётся таскать её и ребёнка с собой.
- Куда?
- Не знаю. Куда-нибудь в другое место. Может, в Юту.
Холт лежал, с удивлением глядя на меня. Я стянул сапоги, расстелил скатку и лёг. Холт поднялся и сел.
- Чего это ты делаешь? - спросил он.
- Спать ложусь. Ты, что, ослеп? Устраиваюсь на ночь.
Челюсть его отвисла, и он так замотал головой, что у него затряслись щёки.
- Джейк, я что, должен тебе про это рассказывать?
- Про что рассказывать?
- Тебе полагается спать с женой, Джейк. Господи, помилуй, уж это-то ты должен знать. Тебе полагается спать с ней в одной постели, а если кто другой это сделает, ты в него будешь стрелять, потому как это твоё место по праву.
- Я всё это знаю, - сказал я, - Конечно, я это знаю. Но, чёрт побери, это ведь не самая обычная брачная ситуация.
- Она тебе не нравится, что ли? - Холт натянул одеяло себе на колени, как будто усаживаясь поудобнее перед долгим разговором, - Ты ведь не будешь мне врать, что она тебе не нравится.
- Она мне нравится, - сказал я, поразившись собственному признанию, - Она красивая и всё такое, но меня оженили как-то уж очень внезапно.
- Знаешь что, Джейк? - сказал своим серьёзным тоном Холт, - Тебя уже оженили. Я что хочу сказать: ты молока надоил - можешь и сливками полакомиться.
Я огляделся вокруг и увидел поднимающиеся и опускающиеся обводы храпящего пастора. В окно просочился лунный свет оттенка бледного золота. Холт смотрел на меня во все глаза, а я был преимущественно комком нервов.
Прихватив свои сапоги, я тихо утёк. Сью Ли занимала комнату сбоку от кухни, и я подтащился к двери. Сердце у меня рвалось куда-то, выбивая чечётку на моих рёбрах.
Я медленно приоткрыл дверь, и она лежала там, вытянувшись, с закрытыми глазами. Рядом с ней стояла свеча.
Я ступил в комнату, и она открыла глаза и сказала: "Джейк".
Грэйс спала в смастерённой Ортоном крошечной колыбели. Её дыхание было чистым и сонным.
Я уронил сапоги на пол, бросил на них шляпу и положил туда же свои пистолеты.
Свеча горела на тумбочке у кровати. Сью Ли поднялась и села в постели, одетая в облачение, оставляющее плечи голыми. На виду оставалось много тела.
Я повозился секунду, другую с пуговицей штанов, потом передумал и начал забираться в постель.
- Эй, - растягивая слова, тихо сказала она, - Сначала разденься. В грязной одежде в постель не ложатся, Джейк. Возьми себе это за правило.
Я просто стоял там, что есть одна из моих любимых поз. Когда бы я ни слыхал упоминание о правилах, моим первым побуждением всегда было желание найти их и встряхнуть хорошенько. Эта черта характера не упрощала мне жизнь, и сейчас она так же ничем не могла мне помочь.
- И много ты наготовила для меня правил, подруга?
- Не сердись, - она выскользнула из постели и босиком прошлёпала по полу ко мне. Чёрт меня побери, но между ней и наготой оставалась лишь эта её паутинная материя, - Я тебе помогу, - она сдёрнула с меня через голову рубашку, затем нашла брючную пуговицу и расстегнула её. Штаны мои упали на пол, и я остался стоять перед этим существом с голым задом. В жизни моей наступил новый порядок, и от этой новости по коже у меня побежали мурашки.
- Ну, вот, - она встала прямо передо мной, уперев руки в бока и потешаясь над моим христианским смирением. Её губы растянулись в нахальную улыбку, и она сбросила с себя своё покрывало.
- О! - вырвалось у меня.
Сев на кровать со мной рядом, она чмокнула меня в ухо мокрым поцелуем. В южном направлении на ней виднелась поросль волос, а я, сказать по правде, ни разу в жизни не бороздил тех морей. Поэтому я осторожно потрогал там.
Дыша мне в шею, пока мои неумелые руки выделывали неуклюжие вещи, она сказала:
- Ты что, девственник?
- Я греховодничал немало, - уверил я её.
- Но ты когда-нибудь спал с женщиной?
- Подруга, я убил пятнадцать человек.
Я уронил здоровую руку промеж её ног и повозил там пальцами. "Мммм", - сказала она, так что я пощупал пальцем в том месте, где женщина лучше всего это переносит. Я продолжал в том жe духе, но оставался сидеть на месте.
- Ты ведь не слишком робкий, правда? - спросила она.
- Я хочу взяться за это дело правильно.
- Так ты, мой милый, берись за это дело, не откладывая!
Я не обращал внимания на её тон, но твёрдости у меня прибавилось. Я начал крутить у неё там пальцем, как будто это был прутик в улове ручья.
Ей это понравилось.
Дела у нас намокли, естество моё восстало, и эта вдова - моя жена - уложив меня на спину, взобралась на меня, и мы поцеловались самым долгим в моей жизни поцелуем.
И одна вещь повлекла за собой другую.