Глава 12
...Красавица моя! Да что ж в том такого-то - просить? У кого есть - подаст, не подаст - ну так ему и хуже, - бабка странно сверкнула глазом. - А чтоб подали, нужно хорошее человеку сказать, притом от души, а не как по бумажке. Вот ты к Юнгину как вошла, что сказала? Небось, что кабинет у вас, Николай Романович, роскошный и шторочки эксклюзивные? Вот здесь ты, девка, промахнулась, мимо жопы села. Это ты ему показала, что не к нему пришла, а в его мебеля, в его стол, в его шкаф с документами. Не говоря уж про сейф, бумажник и кредитки. Такие вещи можно говорить, буде человек только-только столоначальником сел, и мухи на него еще не со всего окрестного говна слетелись - вот тогда хвали мебеля! Кабинет хвали, пока он не очухался! Вот, скажу я тебе, роднехонька моя, слух прошел - а мне люди не врут, не смеют - что Ларису в Смольный переводят: вот к ней сходи. И спроси сразу много - щас это можно, пока она на крыльях от такого почету!
- Какую Ларису? - спросила Ленка. Про Смольный она поняла - Н-ск, в отличие от других провинциальных городов, косил не под Москву, а под Питер.
- Ты что, дитя, как первый день в профессии? Лариску Жопатинскую, мэрскую подстилку, в область перевели! Интересно, на какое диво она теперь мерина своего сменит? Очень красивая была тачка, в аккурат под цвет глаз. Моих.
- А-а, - догадалась Ленка, - Жаботинскую...
- Нет, никакую не Жаботинскую - она и близко не еврейка, Жопатинскую, от французского je patine, "я катаюсь на коньках". Так ты знай: хвалишь кабинет - ты, значит, в кабинет пришла, а человек тебе - дело десятое. С таким паразитским пафосом ты в канцелярию ходи, за спросом, когда главный прибудет. Там они это понимают. Потому что без кабинета они - нуль. И живут себе, как есть, крысы. Шоколадки жрут до золотухи: больше шоколадки им все равно никто не даст. Жопы отрощены, как у гитлеровских моделей. Вот им льсти про мебеля и шторы. А к человеку с характером, с властью - ты не в кабинет, ты в голову приди! Ты ж фактов его жизни учесть не можешь - зелена еще, напутаешь, как доктор Ватсон. Ты вот так приди, - старуха сделала что-то такое лицом, торжественное и жадное, от чего Ленке стало не по себе, потом вдруг вытянула шею из колкого воротника, глаза ее замаслились, и она бойко засеменила к тормозящей машине. Ленка мгновенно узнала зеленый пежо Эдуардовны, и та явилась, поблескивая лаковым плащем, преобладая над промозглой действительностью и похрустывая аксессуарами. Ираида подкатилась ей под ноги, что-то там душевно тараторя, и та в ответ кивнула ей вроде даже с испугом и подала новенькую бумажку. Ираида вернулась к Ленке, запихивая пятисотенную запазуху, вытащила оттуда же двести пятьдесят в замызганных купюрах и протянула Ленке: "Твое, честное. Я с тебя волю на миг сняла, чтоб ты лучше поняла мой урок. Тут сила нужна, чтоб просить. Ну, бери, не стесняйся. Ольга мне больше должна. Я ее многим наукам научила. Думаешь, она весь свой шик из американских учебничков взяла?"
Ленка рассеянно сунула старухины деньги в карман, зачем-то обняла ее, хотя, другая б девочка, надевши такую прекрасную беленькую курточку, вряд ли стала бы прижимать к себе нищенку, спешно попрощалась и шагнула за удаляющейся Эдуардовной, в сторону входа в заводоуправление.