Под бой курантов
Секс под елочкой не греет с детства: колко и неманевренно. Хотя, конечно, прикол новогодних проказ сводится к месту преступления, а не к выбору партнера, увы. Все варианты грехопадения Снегурочки много раз человечеством рассмотрены, проанализированы, обобщены и вписаны в любой новогодний сценарий. Деда Мороза трогать не будем. Это святое.
"Праздничный массаж
Виталий Забелин
Встречать корпоративный праздник с блядьми стало уже хорошим тоном: что ни дата, нате вам, сотруднички, пикантные танцы вокруг шеста. Меняется только пол стриптизера. Хотя, судя по тому, как ширится гей-движение, на 23 февраля начальство будет заказывать нам того же манерного блондинчика, что и 8 марта. Но дело не в этом. А в том, что я - счастливчик, мой день рожденья приходится на 31 декабря, и я по определению весь в мишуре, в помаде и в курсе всех модных тенденций корпоративных вечеринок. В этот раз все было совсем смешно: заказная Снегурка по сценарию делала массаж главному члену нашего коллектива. На сцене, разумеется. Ну, чтоб все веселились.
Надо ли говорить, что босс развлекать народ столь фривольным образом отказался - в мою пользу. И вот я быстренько разделся до трусов, лег, а главный наш пиарщик, друг мой Марек, ухватил у конферансье микрофон и стал бойко комментировать происходящее. Слава богу, иногда он профессионально сбивался на панегирики нашей фирме, давая мне, таким образом, воздуху в грудь набрать. Снегурка такая, ничего, с бледным восточным личиком и маленькая, как подросток, уселась мне пониже спины, причем, даже не уселась - тяжести я не почувствовал, а сжала мои бока худенькими бедрышками, зафиксировала позицию. Музыка пошла. «Омон-омон-омон», - закричал Денни Дитц, Стинг вторил ему по-нашему, по-европейски. И тут все выдохнули - а-а-а..., а я гадаю: ну, что там? Я-то не вижу, что там за стриптиз, только чувствую, как по моим ногам скользнул шелк ее скромного, в ориентальном стиле, прикида... нет, не только шелк... я ощутил ее пальчики, нежно поглаживающие мои пятки, в то время как бедра еще уверенней сжали мои бока, не давая повернуться и посмотреть...
Корпоративное безобразие набирало обороты. Все уже орали, как сумасшедшие, Марек глотал слова, и мне понятно было, что он не фальшивит, и то, что эта маленькая скромница там вытворяет, действует на него как голос Каа на бандерлогов. Впрочем, то, как она обращалась с моими пятками, тоже делало меня каким-то непотребно мужественным и сильным. И чем рискованней я представлял себе, что там - на мне! - происходит, тем слаще и ужасней мучился. Она ведь явно выгнулась мостиком, трогая мои чуткие зоны, но движение шелка говорило о том, что халатик, застегнутый в начале представления на все перламутровые пуговицы, был еще на ней.
«Еще! Еще!» - орал Марек, артикулируя вопли толпы в микрофон, а я ожесточался, плавился и догадывался. Я прикинул, что Снегурка, как была зашнурована под самое горло, так и осталась, а наши раздолбайские эстеты - штукатуры, маляры и дизайнеры - бушуют от ее честного взгляда сексуальной рабыни, глубоко осознающей свою роль. Ну, и еще от линии лобка - халатик-то короткий... но что там у нее, ЧТО? Татуировка? Кенийский фартук? Колокольчики привязаны? От этой мысли я встал. Просто встал и все, кончил развлекать родной коллектив непроизвольными движениями мышц, от которых моя наездница покачивалась на мне, как на дешевом американском аттракционе «Объезжая быка».
А Стинг тоже глотал язык, нащупывая им грубый мед восточной шлюхи, и Снегурка, сброшенная мной, приподнималась на локте и смотрела мне вслед. Но я ушел трахаться в другое место. Заехал в полузнакомую компанию, наметил жертву, дальше - дело техники: взглянул, прикоснулся, потрогал, увел в ванную.
И в это время какая-то сволочь закрыла задвижку снаружи...
Добиться от жены
Григорий Пряхин
И вот тут-то я и запер этих засранцев.
Короче, я их запер и не стал смотреть на то, какие у них будут лица, когда дверь отворят. Это все равно, что смотреть фортуне в задницу - мечтать о том, что ушло и прошло. Вместо этого я схватил уже изрядно истисканную мной красотку и повел ее в приятно пустующую детскую: защелки там нет по дефолту, но мне совершенно на это наплевать, войдут - пусть завидуют.
Дело в том, что жена у меня больно сладкая. Вроде посмотришь на нее - немочь бледная, и сзади небогато, и титьки торчат в разные стороны как у козы, а глаза ребёночьи, ни капли хищного вызова или там пафосного магнетизма Клеопатры: не снимают таких в Плэйбой, короче. Но я храбро и неустанно торчу от нее уже шесть лет, а она то хочет, то нет. И я не понимаю, чего ей надо. Единственное, что я усвоил совершенно однозначно - планировать любовь заранее и романтически обставлять спальню не надо: пошлет подальше.
А я, если честно, чего только не предпринимал за все это время, особенно под Новый год. То на Адриатику возил, то полную ванну шампанским наливал, то розами - голубыми как снег, колер называется «яйца дрозда», они дороже шампанского обошлись; вбухивал, в общем, по полной в эти неоправдавшие себя сексуальные фантазии, а толку чуть.
Мне-то, поганцу, на все эти прибамбасы наплевать, мне с ней сладко хоть под одеялом, хоть в сугробе, а она... она иногда так печально кончает, как будто сейчас расплачется.
Все мои попытки изучить предмет теоретически повергали меня в глубочайшую тоску: точка G, предварительные ласки, многозначительные техники фрикций, напоминающие морзянку, все фигня полная, с моей несмеяной не работает. Дал ей однажды травки дернуть - так разревелась в голос.
При этом я позволял ей все, на ее интернет-романы смотрел сквозь пальцы, на то, как она вьет веревки из окружающих мужиков, как они тащутся от нее, и как она становится от этого похожа на слегка укушенную Дракулой... позволил ей даже перепихнуться с молоденьким Юсупкой - очень захотелось посмотреть, как у них это получится. Но переборщил, видимо, с пренебрежением условностями, и она вышла из нашей спальни уставшая и как будто не выспавшаяся. Даже, страшно поверить, некрасивая.
А позже она и сама уже взялась условностями пренебрегать. А я как замечаю этот взгляд развратной монахини, смотрю на нее и думаю: что, парень, у тебя дежа вю? Нет, это ты реально заблудился.
Ну, вот я и решил - наплевать на все. Затрахала меня моя коза. Забодала. Хватит, думаю, относиться к женщине, как к порталу в иную реальность, тем более, если эта женщина - твоя собственная жена. Не пялься в небеса в надежде, что небо тебе сейчас-таки и откроет яркую стереокартинку: облака проплывут, и те, что под, и те, что над, и на дне - все та же беспросветная вата. Дождь и слезы, в общем.
Короче, этот Новый год мы встречали по-простому, у друзей. Ну, такой, знаете, домашний костюмированный бал. Когда я заметил, как они пялятся друг на друга - она и незнакомый тип, которого все еще и с днем рожденья поздравляли, я занервничал и стал хватать за коленку первую попавшуюся телку, которая чего-то там себе хихикала и наклоняла ушко к моим губам, желая услышать, чего это я там шепчу... а я, по правде, скрипел зубами и матюкался.
Я все видел. И то, как он придержал ей светлый локон, давая прикурить, и то, как нагло подвалил сзади и обозначил SOS, работая бедрами. И то, как увлек, ее, блядь, в ванную.
Я не стал бушевать, хотя кроме меня это видели все. А спокойненько закрыл их, голубчиков, и пошел трахаться до писка в ушах и соловьиного смеха. Ее звали Катенькой. А Новый год - это хорошо.
В чужой ванной
Евгения Ковчежец
Мой уже начинает дежурно тискать Катьку. Он вечно лезет к ней под юбку, чуть стол скатертью накроют. А Волк смотрит на меня, не стесняясь присутствующих, и у меня начинает замирать под ложечкой. Тихонечко так, грустно и невыразимо сладко. Я назвала его Волк, не потому, что не расслышала его имени, а потому, что он смотрел, не скрывая своих намерений.
В общем, он был очень необычный. Как фонтан посреди болота. И я чувствую себя лесом, который уловлен сетью дорог, где по каждой бежит сладкий мураш, дерзкая капелька желания.
Раньше мне казалось счастьем просидеть всю ночь в аське. Мне вообще хорошо, когда на меня муж не смотрит. То есть, не так, чтобы совсем, а только когда мне надо отвлечься от него, попробовать найти подтверждение его же словам - в чужом взгляде. Страстном. Волчьем.
«Ваше преосвященство, вам так идут эти красные чулки», - сказал он мне через весь стол, и все заржали. Нет, костюм-то на мне был действительно монашеский, но красные чулки мог заметить только очень наблюдательный и хищный персонаж: для этого нужно было как минимум под стол слазать. А когда все выскочили из-за стола к елке чокаться шампанским и целоваться под бой курантов, он подошел ко мне сзади и прижался ко мне так, что я без разговоров пошла за ним. Он запер дверь ванной, не переставая ко мне как-то страшно легко прикасаться, вдыхать мой «Hanae Mori» и держать меня на расстоянии поцелуя, но не целовать и как будто даже сдерживать мои руки и губы... Мне страшно хотелось плакать и любиться, и тут что-то щелкнуло, вряд ли лифчик, звук был жесткий и злобный. Волк наклонился над моей левой грудью и замер. «Нас закрыли снаружи», - cказал он пустым голосом, и я поняла, что мне уже незачем к нему прижиматься.
Я ненавижу всех мужчин. Мне от них ничего не нужно. Только притвориться, что едешь не в машине, а в поезде. И не знаешь машиниста. Потому что, если не знаешь машиниста, можно ехать, куда хочешь, а не куда тебя везет мужик за рулем."
"Праздничный массаж
Виталий Забелин
Встречать корпоративный праздник с блядьми стало уже хорошим тоном: что ни дата, нате вам, сотруднички, пикантные танцы вокруг шеста. Меняется только пол стриптизера. Хотя, судя по тому, как ширится гей-движение, на 23 февраля начальство будет заказывать нам того же манерного блондинчика, что и 8 марта. Но дело не в этом. А в том, что я - счастливчик, мой день рожденья приходится на 31 декабря, и я по определению весь в мишуре, в помаде и в курсе всех модных тенденций корпоративных вечеринок. В этот раз все было совсем смешно: заказная Снегурка по сценарию делала массаж главному члену нашего коллектива. На сцене, разумеется. Ну, чтоб все веселились.
Надо ли говорить, что босс развлекать народ столь фривольным образом отказался - в мою пользу. И вот я быстренько разделся до трусов, лег, а главный наш пиарщик, друг мой Марек, ухватил у конферансье микрофон и стал бойко комментировать происходящее. Слава богу, иногда он профессионально сбивался на панегирики нашей фирме, давая мне, таким образом, воздуху в грудь набрать. Снегурка такая, ничего, с бледным восточным личиком и маленькая, как подросток, уселась мне пониже спины, причем, даже не уселась - тяжести я не почувствовал, а сжала мои бока худенькими бедрышками, зафиксировала позицию. Музыка пошла. «Омон-омон-омон», - закричал Денни Дитц, Стинг вторил ему по-нашему, по-европейски. И тут все выдохнули - а-а-а..., а я гадаю: ну, что там? Я-то не вижу, что там за стриптиз, только чувствую, как по моим ногам скользнул шелк ее скромного, в ориентальном стиле, прикида... нет, не только шелк... я ощутил ее пальчики, нежно поглаживающие мои пятки, в то время как бедра еще уверенней сжали мои бока, не давая повернуться и посмотреть...
Корпоративное безобразие набирало обороты. Все уже орали, как сумасшедшие, Марек глотал слова, и мне понятно было, что он не фальшивит, и то, что эта маленькая скромница там вытворяет, действует на него как голос Каа на бандерлогов. Впрочем, то, как она обращалась с моими пятками, тоже делало меня каким-то непотребно мужественным и сильным. И чем рискованней я представлял себе, что там - на мне! - происходит, тем слаще и ужасней мучился. Она ведь явно выгнулась мостиком, трогая мои чуткие зоны, но движение шелка говорило о том, что халатик, застегнутый в начале представления на все перламутровые пуговицы, был еще на ней.
«Еще! Еще!» - орал Марек, артикулируя вопли толпы в микрофон, а я ожесточался, плавился и догадывался. Я прикинул, что Снегурка, как была зашнурована под самое горло, так и осталась, а наши раздолбайские эстеты - штукатуры, маляры и дизайнеры - бушуют от ее честного взгляда сексуальной рабыни, глубоко осознающей свою роль. Ну, и еще от линии лобка - халатик-то короткий... но что там у нее, ЧТО? Татуировка? Кенийский фартук? Колокольчики привязаны? От этой мысли я встал. Просто встал и все, кончил развлекать родной коллектив непроизвольными движениями мышц, от которых моя наездница покачивалась на мне, как на дешевом американском аттракционе «Объезжая быка».
А Стинг тоже глотал язык, нащупывая им грубый мед восточной шлюхи, и Снегурка, сброшенная мной, приподнималась на локте и смотрела мне вслед. Но я ушел трахаться в другое место. Заехал в полузнакомую компанию, наметил жертву, дальше - дело техники: взглянул, прикоснулся, потрогал, увел в ванную.
И в это время какая-то сволочь закрыла задвижку снаружи...
Добиться от жены
Григорий Пряхин
И вот тут-то я и запер этих засранцев.
Короче, я их запер и не стал смотреть на то, какие у них будут лица, когда дверь отворят. Это все равно, что смотреть фортуне в задницу - мечтать о том, что ушло и прошло. Вместо этого я схватил уже изрядно истисканную мной красотку и повел ее в приятно пустующую детскую: защелки там нет по дефолту, но мне совершенно на это наплевать, войдут - пусть завидуют.
Дело в том, что жена у меня больно сладкая. Вроде посмотришь на нее - немочь бледная, и сзади небогато, и титьки торчат в разные стороны как у козы, а глаза ребёночьи, ни капли хищного вызова или там пафосного магнетизма Клеопатры: не снимают таких в Плэйбой, короче. Но я храбро и неустанно торчу от нее уже шесть лет, а она то хочет, то нет. И я не понимаю, чего ей надо. Единственное, что я усвоил совершенно однозначно - планировать любовь заранее и романтически обставлять спальню не надо: пошлет подальше.
А я, если честно, чего только не предпринимал за все это время, особенно под Новый год. То на Адриатику возил, то полную ванну шампанским наливал, то розами - голубыми как снег, колер называется «яйца дрозда», они дороже шампанского обошлись; вбухивал, в общем, по полной в эти неоправдавшие себя сексуальные фантазии, а толку чуть.
Мне-то, поганцу, на все эти прибамбасы наплевать, мне с ней сладко хоть под одеялом, хоть в сугробе, а она... она иногда так печально кончает, как будто сейчас расплачется.
Все мои попытки изучить предмет теоретически повергали меня в глубочайшую тоску: точка G, предварительные ласки, многозначительные техники фрикций, напоминающие морзянку, все фигня полная, с моей несмеяной не работает. Дал ей однажды травки дернуть - так разревелась в голос.
При этом я позволял ей все, на ее интернет-романы смотрел сквозь пальцы, на то, как она вьет веревки из окружающих мужиков, как они тащутся от нее, и как она становится от этого похожа на слегка укушенную Дракулой... позволил ей даже перепихнуться с молоденьким Юсупкой - очень захотелось посмотреть, как у них это получится. Но переборщил, видимо, с пренебрежением условностями, и она вышла из нашей спальни уставшая и как будто не выспавшаяся. Даже, страшно поверить, некрасивая.
А позже она и сама уже взялась условностями пренебрегать. А я как замечаю этот взгляд развратной монахини, смотрю на нее и думаю: что, парень, у тебя дежа вю? Нет, это ты реально заблудился.
Ну, вот я и решил - наплевать на все. Затрахала меня моя коза. Забодала. Хватит, думаю, относиться к женщине, как к порталу в иную реальность, тем более, если эта женщина - твоя собственная жена. Не пялься в небеса в надежде, что небо тебе сейчас-таки и откроет яркую стереокартинку: облака проплывут, и те, что под, и те, что над, и на дне - все та же беспросветная вата. Дождь и слезы, в общем.
Короче, этот Новый год мы встречали по-простому, у друзей. Ну, такой, знаете, домашний костюмированный бал. Когда я заметил, как они пялятся друг на друга - она и незнакомый тип, которого все еще и с днем рожденья поздравляли, я занервничал и стал хватать за коленку первую попавшуюся телку, которая чего-то там себе хихикала и наклоняла ушко к моим губам, желая услышать, чего это я там шепчу... а я, по правде, скрипел зубами и матюкался.
Я все видел. И то, как он придержал ей светлый локон, давая прикурить, и то, как нагло подвалил сзади и обозначил SOS, работая бедрами. И то, как увлек, ее, блядь, в ванную.
Я не стал бушевать, хотя кроме меня это видели все. А спокойненько закрыл их, голубчиков, и пошел трахаться до писка в ушах и соловьиного смеха. Ее звали Катенькой. А Новый год - это хорошо.
В чужой ванной
Евгения Ковчежец
Мой уже начинает дежурно тискать Катьку. Он вечно лезет к ней под юбку, чуть стол скатертью накроют. А Волк смотрит на меня, не стесняясь присутствующих, и у меня начинает замирать под ложечкой. Тихонечко так, грустно и невыразимо сладко. Я назвала его Волк, не потому, что не расслышала его имени, а потому, что он смотрел, не скрывая своих намерений.
В общем, он был очень необычный. Как фонтан посреди болота. И я чувствую себя лесом, который уловлен сетью дорог, где по каждой бежит сладкий мураш, дерзкая капелька желания.
Раньше мне казалось счастьем просидеть всю ночь в аське. Мне вообще хорошо, когда на меня муж не смотрит. То есть, не так, чтобы совсем, а только когда мне надо отвлечься от него, попробовать найти подтверждение его же словам - в чужом взгляде. Страстном. Волчьем.
«Ваше преосвященство, вам так идут эти красные чулки», - сказал он мне через весь стол, и все заржали. Нет, костюм-то на мне был действительно монашеский, но красные чулки мог заметить только очень наблюдательный и хищный персонаж: для этого нужно было как минимум под стол слазать. А когда все выскочили из-за стола к елке чокаться шампанским и целоваться под бой курантов, он подошел ко мне сзади и прижался ко мне так, что я без разговоров пошла за ним. Он запер дверь ванной, не переставая ко мне как-то страшно легко прикасаться, вдыхать мой «Hanae Mori» и держать меня на расстоянии поцелуя, но не целовать и как будто даже сдерживать мои руки и губы... Мне страшно хотелось плакать и любиться, и тут что-то щелкнуло, вряд ли лифчик, звук был жесткий и злобный. Волк наклонился над моей левой грудью и замер. «Нас закрыли снаружи», - cказал он пустым голосом, и я поняла, что мне уже незачем к нему прижиматься.
Я ненавижу всех мужчин. Мне от них ничего не нужно. Только притвориться, что едешь не в машине, а в поезде. И не знаешь машиниста. Потому что, если не знаешь машиниста, можно ехать, куда хочешь, а не куда тебя везет мужик за рулем."