Александр Довженко. Воля к жизни
А.Довженко || « Известия» №267, 13 ноября 1942 года
«Враг уже испытал однажды силу ударов Красной Армии под Ростовом, под Москвой, под Тихвином. Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник!». ( И.Сталин).
# Все статьи за 13 ноября 1942 года.
- Скажи мне, друг, - спросил я армейского хирурга Миколу Дудко, - вот ты проработал на фронте почти полтора года. Ты резал сотни людей...
- Тысячи, - спокойно поправил меня хирург.
Тысячи... Я закрыл глаза, стараясь представить себе тысячи страданий, страстей, стонов и вопрошающих хирурга глаз - о, скажите, доктор, скажите!..
- Какой огромный труд! Какое напряжение чувств! - подумал я вслух.
- Привычка.
- Да?.. Возможно. Но вот, купаясь ежедневно по привычке в открытом, так сказать, котле людских страданий, что ты нашел там в человеке? В этих количествах и разнообразии людских увечий нашел ли ты что-нибудь неведомое, новое, какую-нибудь тайну в человеке на войне? Или ты дальше своего ножа не видел и ничего не нашел?
- Нашел! - сказал мой друг и заходил по комнате, вспоминая, очевидно, свои дела, а я следил за ним глазами и, признаться, завидовал ему. Я втайне преклонялся перед его профессией. Спасение человеческих жизней и облегчение страданий всегда казались мне самыми высокими и благородными доблестями человека.
- Воля! - сказал хирург, остановившись и даже стукнув своим здоровым мужицким кулаком по столу. - Человек на войне - это воля. Есть воля, есть человек! Нет воли, нет человека! Сколько воли, столько и человека! Вот что я нашел.
* * *
...Ах, как не хотелось ему падать, как не хотелось бросать автомат! Но автомат уже выпал из рук и лежал на земле. И уже нечем были его поднять. Правая рука еще кое-как, только слегка задело минной дробью. Но левая, боже ты мой, висела, как окровавленная плеть, и кровь лилась фонтаном из развороченного плеча.
Что делать? Закрыть кровь! Чем? Не закрывается. Течет!
Тогда разведчик Иван Кармалюк бросился бежать. Мозг его заработал с бешеным жаром.
- Побегу, - думает, - пока не вышла кровь, чтобы не упасть, чтоб только не упасть, нет! Приколют проклятые. О, проклятые, проклятые, будьте вы прокляты!..
Кармалюк бежал, дрожа от яростного гнева. Казалось, попадись по дороге немец, зубами без рук разорвал бы на месте.
Выбежав из опасной зоны, он как-то вдруг потерял зло и остановился. Остановился, затосковал и растаял, словно воск на солнце. И упал.
И показалось вдруг Ивану, что упал он по странной случайности не на землю, а в какую-то словно воду, и вода понесла его быстро, быстро, кружа между деревьями, лозами, облаками и селами, и вдруг принесла его домой, как в сказке. Отец, мать, дед, бабка, сестры, да все такие добрые, любящие.
- Иван... Это ты, наш Иван?
И родная хата на краю села, и стежка в саду возле хаты.
А по стежке бежит она, самая дорогая, Галина.
- Иван, Иван вернулся?! Иваночко! - Галю!
Кармалюк открыл глаза.
- Теряю чувство, - прошептал он и испугался. Он истекал кровью.
Иван Кармалюк был обыкновенным рядовым бойцом, и особенных геройств за ним не числилось, хотя он и убил уже старательно и точно с полдесятка немцев, не считая стрельбы по немцам вообще. Во внешности его тоже не было ничего героического. Был он среднего роста, стройный, сероокий юноша, родом из прекрасной Подолии. Лет ему было двадцать пять. Он был родным сыном величественной трехглавой эпохи - Великой Октябрьской Революции, Эпохи Великих Работ и Великой Отечественной Войны.
Он был одним из многих миллионов советских юношей, у которых за день до войны все помыслы лежали в мирном труде.
Он не состязался в силе и ловкости ни на стрельбищах, ни на боксерских рингах. Он состязался там, где доблестью труда добывали себе славу, - на Сельскохозяйственной выставке в Москве, на прекраснейшей и самой возвышенной выставке человеческих достоинств. Там он получил золотую медаль. Он привел туда такого фантастического быка «Мыну», какой не снился, сколько мир стоит, ни одной еще корове. Он был подольский колхозный пастух.
- Теряю чувство! - сказал он тревожно и громко, словно желая разбудить себя, остановить быстротечную реку.
- Стой, стой! Не сдамся!
Кармалюк подполз к дереву и крепко притиснул рану к стволу. Зажав таким образом разорванную артерию, он так сцепил зубы и так широко открыл глаза, и так пожелал не закрывать их, что санитары, подбирая утром павших бойцов, подумали, что перед ними труп с открытыми, застывшими очами.
- Живу... - прошептал Кармалюк.
На лице его не было уже ни кровинки.
* * *
Битва гремела день и ночь.
В обитой простынями сельской хате хирург Микола Дудко работал без перерыва вот уже несколько дней.
Хирург устал. Для поддержания силы и экономии времени его кормили и поили тут же, у операционного стола. Он был очень здоров от природы, но тут уже и у него нехватало сил. Он валился с ног от усталости и заскучал. Всякое дело имеет свою скуку. Ему не нравились раненые и не нравилось как раз то, чем он всегда восхищался:
- Чорт возьми, нехай! Откуда столько терпенья? Четырнадцать месяцев режу, и хоть бы тебе один закричал, начал проклинать, ненавидеть смерть, ругать ее, суку! Нет! Молчат, покорные, - думал он устало в тысячный раз, сшивая человека из рваного кровавого тряпья.
- Следующий!
Перед хирургом лежал Кармалюк.
С тех пор, как его ранили, прошло четыре дня. И с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Жар в его лишенном крови теле перевалил давно уже за сорок первый градус. Страшная газовая гангрена поразила его руку. Рука лежала рядом с ним, распухшая до огромных размеров, темная, в багрово-синих пятнах и пузырях и нестерпимо смрадная. Четыре дня не сводил с нее глаз Кармалюк. Он смотрел на нее, как на смертельного врага. И молчал.
Хирург великолепно лечил газовую гангрену новооткрытым своим методом, но руку Кармалюка спасти было уже нельзя.
- Поздно, - сказал он устало своему помощнику. - Придется отрезать руку.
- Режьте! Отрезайте скорее! - решительно и быстро оказал вдруг Кармалюк.
Удивленный хирург повернул голову. На него глядели широко раскрытые - серые Кармалюковы глаза.
- Режьте скорее! - приказал Кармалюк и даже мотнул головой, словно отбрасывая ненужную руку.
* * *
Но не помогла Кармалюку ампутация руки. Не помогла и противогангренозная сыворотка, введенная в организм по особому методу хирурга. Проба переливания крови тоже не помогла ему.
Газовая гангрена не проходила. От плечевого сустава она поползла уже через надплечье к шее. Распухшее плечо представляло собой картину грозную и непереносимую.
Когда его перевезли в госпиталь, он был уже без пульса. Он был безнадежен. Жизнь покидала его. Но он не сдавался. Сознание не оставляло его ни на минуту, и ни одна душа в палате не услышала ни одного его стона. Он молчал, и вся его воля ушла на это напряженное молчаливое сопротивление смерти.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил его прибывший хирург на обходе палаты и взял за руку. Пульса не было.
- Ничего... Хорошо... Скажите, доктор, жить буду? - прошептал Кармалюк, всматриваясь, казалось, доктору в самую душу.
- Жить? Обязательно, а как же! - сказал хирург свою обычную спасительную ложь и, видя, что уже Кармалюк умирает, что жизни осталось ему лишь несколько минут, отошел к другому раненому, не назначив ему уже ни перевязки, ни каких-либо иных процедур.
Кармалюк понял, что надежда уходит от него навсегда.
- Стойте... Доктор!..
Хирург Дудко смущенно оглянулся. Кармалюк прочел все его мысли.
- А перевязке уже не нужна? Значит, я умираю? Га? - спросил Я», пылая в огне своей гангрены и обжигая его незабываемым взглядом.
А что сказать хирургу? Что говорить хирургам у смертных постелей? Что?
- Нет, нет... Что ты? Будешь жить.
И пошел хирург с врачами и милосердными сестрами в перевязочную, а Кармалюк откинулся на подушку и долго и горько рыдал.
Вспомнил он свою Подолию, золотую свою страну, свои широкие безмежные поля, сады. богатые стада и своего владыку стад «Мыну». и старую Буг-реку, и Галину, дорогую свою, с которой он мечтал прожить над Бугом жизнь.
- Где ты. Галю, где ты? Подивися на своего Ивана!.. Видишь?
Оглянулся Кармалюк. Кругом одни только раненые.
- Вот где я! Как далеко... умираю...
Заметался Иван Кармалюк на своем смертном ложе, забился, как подбитая птица. Не умирать, мстить врагам хотелось Кармалюку. Жить!
- Проклятые, о, проклятые! Нет! Понесу я месть на вашу голову хоть в одной руке! Понесу!..
Застонал Кармалюк, заскрежетал зубами и умолк.
* * *
Обойдя все палаты, хирург зашел в перевязочную и, отдав распоряжения о порядке перевязок, присел у окна в ожидании начала работы.
Утро было облачное, серое. Микола Дудко опустил голову на руки и задумался.
Вдруг сильный стук в дверь заставил его вздрогнуть.
- Что такое?
Хирург оглянулся - Кармалюк!
- Перевязку!.. - застонал он, стоя в дверях в одном белье, в мокрых от крови и гноя бинтах и весь в холодном поту.
- Жить хочу! Давайте мне перевязку и все, что полагается...
Кармалюк шел к операционному столу, бросаясь по комнате, как по палубе корабля в ураганном море.
Пораженный небывалым зрелищем, хирург застыл. Страшен был Кармалюк и великолепен!
- Вы думали, я уже умер? Я живой! - зашатался Кармалюк, ища опоры здоровой рукой.
- Я прошу перевязку... Перевязку!.. Дайте... Жить хочу... Что же вы стоите?
И Кармалюк упал на руки подбежавшему хирургу.
Взволнованный хирург поднял его, как мальчика, и положил на стол.
- Вы думаете, нам удастся его спасти? - спросил его вбежавший ассистент, подавая с привычной точностью и быстротой инструменты.
- Он уже сам себя спас, - сказал хирург звонким голосом. - ...Держите… Так... Ну, держите, чорт возьми! Ну!
С хирургом произошло что-то удивительное.
Он весь преобразился. Он начал работать весело, с необычайной энергией, и, работая, он любовался Кармалюком.
- Вы посмотрите, какой красивый раненый! Какая грудная клетка! А плечо какое, а? - восхищался хирург, обрабатывая страшную Кармелюкову рану перекисью водорода и накладывая на нее повязку.
- А ноги какие! А шея, а?! А походка какая! Вы видели, как он вошел? Стройный, как бог. Камфору!.. Кофеин!.. Так... прекрасно. Ах, какой юноша! Вы посмотрите, какие мускулы. Как он вошел!
- Но как же он вошел? Он же был лежачий больной? - удивлялась сестра.
- А что вы в этом понимаете?
- Но откуда он извлек эти силы? У него же не было пульса! - говорила другая.
- У него была воля... Держите...
- Вы думаете, он будет жить?
- Он будет жить больше нас с вами!
Держите... Так... Поверьте мне, он сделал для своей жизни уже во много раз больше, чем мы делаем сейчас... Бинт!..
Хирург работал с необычайным вдохновением и любовью. Никогда еще не хотелось ему так страстно спасти человеческую жизнь, как сейчас. Иван лежал перед ним в глубоком обмороке, но его могучая воля к жизни и борьба передались хирургу и наполнили его. Он забыл свою усталость, свои бессонные ночи и работал, как после чудного сна и ванны, работал легко и радостно, и солнце, заглянувшее на минуту из-за туч в операционную, словно улыбнулось ему, как обещание счастья. Так сила сопротивления смерти умирающего умножила силу воли врача, и эту силу врач возвращал больному сторицею. Вливши ему еще раз противогангренозную сыворотку и пол-литра крови, он велел дать ему теплого вина и горячего чаю и долго согревать его грелками. Постепенно у него пни появляться пульс, порозовели щеки, и Кармалюк открыл глаза.
В серых глазах горел еще тот же вопрос.
Все четверо - и хирург, и ассистент, и сестры кивнули ему головами и отвернулись в волнении.
Кармалюк посмотрел на хирурга и улыбнулся.
- Вы выиграли генеральное сражение почти без всяких средств для победы. - сказал взволнованно хирург. - Благодарю вас. Вы научили меня жить. Я преклоняюсь перед благородством вашей воли.
Когда Кармалюка вывели из операционной на койку, ему аплодировала вся палата. Раненые с гордостью смотрели на своего товарища и радостно благодарили его. Им тоже передалась уже его воля к жизни.
* * *
Подумайте, браты мои, об этом, и если с кем в бою случится, все бывает, решайте тогда на койках победу каждый для себя. Вынимайте тогда из чудесной прадедовской шкатулки драгоценное зелье, корень жизни, и нюхайте его, и грызите, и жуйте его день и ночь - Волю!
Обязательно поможет. // Александр Довженко.
*****************************************************************************************************************
В ГОРАХ КАВКАЗА. Конная разведка.
Фото М.Альперта
★
Вылазка разведчиков
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 12 ноября. (Спецкор ТАСС). Пятерка .разведчиков, возглавляемых сержантом Карповым, пробиралась в тыл врага. Впереди шел опытный боец сапер Осипов. Осторожно прорезав несколько рядов проволочного заграждения, он разминировал узенькую тропку. Один за другим разведчики подобрались к вражескому блиндажу.
По команде Карпова бойцы ворвались в дзот. Завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Сержант Карпов уничтожил трех немцев, бойцы Ковалев и Дьяков - по одному немцу и одного захватили в плен.
Разведчики вернулись в часть без потерь. Среди захваченных или трофеев ручной пулемет, два автомата, винтовки.
______________________________________________
Вл. Лидин: Звезда* ("Известия", СССР)
И.Сельвинский: Девиз хирурга* ("Красная звезда", СССР)
П.Трояновский: Трижды раненый* ("Красная звезда", СССР)
И.Липкович: Редчайший случай в хирургии ("Красная звезда", СССР)
Е.Смирнов: Провал санитарной службы в немецкой армии ("Красная звезда", СССР)
Газета «Известия» №267 (7953), 13 ноября 1942 года