Илья Эренбург. Глаза Золушки
И.Эренбург || « Комсомольская правда» №1, 1 января 1945 года
С НОВЫМ ГОДОМ, ТОВАРИЩИ! Отныне и навсегда наша земля свободна от гитлеровской нечисти. Теперь за Красной Армией остается ее последняя заключительная миссия: довершить вместе армиями наших союзников дело разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином знамя победы. И.СТАЛИН.
# Все статьи за 1 января 1945 года.
Иногда я получаю письма с фронта о неверных женщинах. Война - испытание всех чувств. Ветер гасит спичку, ее не заслонить рукой, и тот же ветер раздувает костер. Маленькие чувства не выдержали большого испытания.
Иногда человек живет рядом с другим, не зная его. Нужна беда, чтобы с глаз спала повязка. Говорят, что любовь слепа. Почему, любовь все видит, и если она мирится со слабостями и недостатками, то потому, что за ними различает силу и достоинства. Слепа не любовь - слепо равнодушие. Если человек прожил годы с другим, не заметив его душевной пустоты, то, скорее всего, он не хотел замечать, боялся огорчить себя. Война всё проверила; многое из того, что казалось прочным, рухнуло, а то, чем порой пренебрегали, устояло.
Иногда слышишь недоброжелательные суждения о девушках на фронте: язва заметнее самой прекрасной улыбки. Сотни тысяч девушек воюют: санитарки, связисток, зенитчицы. Среди многих достойных попадаются недостойные. Зачастую ими возмущаются именно те, кто предпочитает их всем другим. К действительно или мнимо оскорбленной добродетели примешивается зависть, ревность и та страсть к пересудам, которая присуща не одним женщинам. Незачем рассказывать о геройстве советских девушек: это известно всем. А если есть среди девушек пустоцветы, то разве нет таких среди юношей?
Когда писатели создадут настоящие романы об этой жестокой войне, они покажут жен и подруг, которые нежно, сурово, с силой, достойной не романса, а древней трагедии, ждали любимых; ждали, исступленно работая, закинутые войной в степи Казахстана; ждали в нетопленных бараках, в землянках; ждали в захваченных врагом городах; ждали среди соблазнов, под вечную присказку: «годы проходят»; ждали без писем, порой без дружеского слова. Они ждали не потому, что ожидание - долг, не потому, что боялись осуждения на столбцах газет; они ждали потому, что любили. Некоторые прежде думали, что любовь - болтушка, ветреница, модница, а любовь оказалась очень строгой; это не елочные свечи и не ракета, это огромный непогасимый огонь; и он поддерживает душу в годы нечеловеческого холода.
О любви написаны тысячи прекраснейших книг и о ней говорят треугольники писем с номерами полевой почты. За час до смерти солдаты повторяют милые имена. Когда гремят орудия, не расслышать человеческого голоса, но и за тридевять земель сердце слышит смутное, тревожное биение другого сердца.
К чему местничество? Зачем сажать любовь за детский стол, говорить о ней мимоходом, снисходительно, как будто оправдываясь? Во многих наших романах любовь это нечто побочное, второстепенное; такой любви вообще нет, такая любовь или забава или сухой расчет. И вот в полевой сумке томик Лермонтова, а на столе комсомолки - повести Тургенева...
Некоторые брюзжали, будто большая любовь мешает работе. Но ведь большие дела делают большие люди; никогда я не поверю, что большой человек может удовлетвориться маленьким чувством. Когда человек припадает к ключу жизни, смешно говорить: «Столовую ложку». Только слепцы могут думать, что любовь опустошает или, как говорили у нее, «размагничивает». Любовь это напряжение духа, горение, в ней человек перерастает себя. Когда любовь отодвигают на третий план, она вымирает, сводится к душевному удобству. Теперь много говорят и еще больше думают о верности; но верность сердца не определяется законами. Ее нельзя декретировать; общество может угрозой осуждения только загнать болезнь внутрь. Верны любящие; а там, где вместо чувства был заменитель, теперь пустота. Сердечная скупость - удел людей, внутренне ограниченных; такими они останутся и в работе и на войне, заменяя самопожертвование самосохранением.
Два письма я берегу, как реликвии. Одно из них написано танкистом, младшим лейтенантом Ш. Чудом оно уцелело, написанное за несколько часов до смерти.
«... Я не знаю, Вера, когда мы увидимся, а много нужно тебе сказать. Я все время вижу тебя, твое лицо, глаза, губы и крепко тебя целую, хоть издали, но по-настоящему, как на Некрасовской. Твое фото, все время со мной, сберег. Может быть, мы не увидимся; я хочу тебе сказать самое главное: это огромное счастье, что я тебя встретил! Я узнал с тобой такое, что сейчас нет ни страха, ни жалости...».
Младший лейтенант Ш., окруженный врагами, сражался до последнего вздоха; на его теле обнаружили одиннадцать ран. Это не писатель; до войны он был студентом, изучал цветную металлургию: но он нашел слова, чтобы сказать о своей любви.
Маленькая записка на листочке, вырванном из тетрадки; писала девятнадцатилетняя девушка из Слуцка:
«Боря, нас ночью убьют; поганые, чувствуют, что им скоро конец. Я им в лицо сказала, что наша возьмет. Боря, ты меня прости, что я тебя огорчила. Знаешь, не всегда так говоришь и делаешь, как хочется, а я тебя так люблю, так люблю, что не умею сказать. Боря, я сейчас прижалась к тебе, и ничего мне не страшно, пусть ведут. Вчера, когда очень били, я про себя повторяла: «Боренька», а им ничего не сказала - не хочу, чтобы они слышали твое имя. Боренька, ты прощай, спасибо тебе за все!».
Когда-то Данте писал, что любовь движет небесными светилами. Нет, не звездами - живыми сердцами она управляет. Свет правды и горсточка родной земли определили путь танкиста Ш., девушки, которая писала Боре, Любовь согрела их последние минуты, удесятерила их силы.
Бывает она на вид и простушкой; она умеет обходиться без громких слов, без клятв; она умеет ходить и в будничном, заштопанном платье. Но у этой Золушки глаза кудесницы: она превращает десять строчек письма в поэму Данте, а коптилку в солнце. // Илья Эренбург.
***********************************************************************************************
Новогодний привет!
Снимок И.Шагина.
☆ ☆ ☆
Праздничная песня
Товарищи, подруги, защитники страны,
Мы песнями богаты, мы дружбою сильны.
Давайте, грянем песню, товарищи, смелей,
Чтоб сердце заиграло, забилось веселей!
Начинайте, скрипачи,
Помогайте, трубачи!
Лейся, песня молодая,
Нашей силою звучи!
Громче, громче,
Шире, шире!
Мы подхватим всей душой:
Нет прекрасней в целом мире
Нашей Родины большой!
От края и до края нам каждый подпоет,
И ветер нашу песню над миром понесет, -
Пускай услышат звезды, солнце и луна,
Как может петь родная, Советская страна!
Сегодня мы сильнее и крепче, чем вчера!
Мы - сталинское племя, мы - жизни мастера,
В боях суровых грудью за Родину встаем,
Растем, и побеждаем, и строим, и поем!
Везде пути открыты для славы и труда -
Не зря горит над нами победная звезда!
У нас любой и каждый по-своему любим.
Смелей иди за счастьем, за будущим своим!
Товарищи, подруги! За праздничным столом
Мы весело и дружно беседу поведем,
Чтоб не было сегодня печального лица,
Чтоб шутки-прибаутки летали без конца!
Пускай глаза сияют, пусть музыка звучит,
Пусть сердце молодое от радости стучит.
Подымем тост за нашу отважную семью,
За Сталина, за Армию, за Родину свою!
Начинайте, скрипачи,
Помогайте, трубачи!
Лейся, песня молодая,
Нашей силою звучи!
Громче, громче,
Шире, шире!
Мы подхватим всей душой:
Нет прекрасней в целом мире
Нашей Родины большой!
Вас. ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ.
☆ ☆ ☆
Новый год
Будто печь накаленная, жарко
Полыхает декабрьская мгла.
Началась автогенная сварка.
Время плавится. Полночь бела.
Вырывается пламя наружу
И гудит в дымоходах пурги,
Призывает народы к оружью,
Потому что живучи враги.
Так встречается с Сорок четвертым
Сорок пятый воинственный год,
Перекликнулся лозунгом твердым
И не просит поблажек и льгот.
Он помедлил слегка у порога,
Ладно скроен, плечист и румян.
Перед ним - снеговая дорога,
Еле искрится звездный туман.
И пошел он не влево, не вправо,
Строго к фронту пошел, напрямик.
Над дунайской ночной переправой
Новый Год огляделся на миг.
Он ремни свои туже приладил,
Прямо с хода в моторку шагнул,
Боевое оружье погладил
И любимый напев затянул.
И была эта песня дороже
Многих песен, что юность поет, -
Полногласней, решительней, строже,
Словно времени вечный полет.
И откликнулись волны Дуная,
Клокоча, закурчавился вал,
Словно песня была им родная,
А певец их на праздник позвал.
И сарматские реки синели,
И сияли карпатские льды,
Чтобы парень тот в серой шинели
Никакой не боялся беды.
Было ветрено. Темень редела,
С наступающим утром борясь.
Парень знал свое славное дело
И, лицом не ударивши в грязь,
Подошел к старшине и ребятам
И сказал им, не пряча лица:
- С Новым годом, друзья, с Сорок пятым, -
Это я. Принимайте бойца.
Павел Антокольский.
______________________________________________
Письмо раненого героя* ("Красная звезда", СССР)
И.Эренбург: Последняя ночь ("Красная звезда", СССР)
П.Павленко: Письмо домой* ("Красная звезда", СССР)
П.Лидов: Кто была Таня || «Правда» №49, 18 февраля 1942 года
Письмо матери Зои Космодемьянской бойцам и офицерам* ("Красная звезда", СССР)
Газета «Комсомольская правда» №1 (6021), 1 января 1945 года