Б.Полевой. Встреча на Одере
Б.Полевой || « Правда» №31, 5 февраля 1945 года
С каждым днём усиливается натиск Красной Армии на логово фашистского зверя. Войска 3-го Белорусского фронта, продолжая наступление, с боем овладели городами Ландсберг и Бартенштайн - крупными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев в центральных районах Восточной Пруссии.
Родина шлёт пламенный привет своим героическим сынам, громящим гитлеровских разбойников на немецкой земле!
# Все статьи за 5 февраля 1945 года.
(От военного корреспондента «Правды»)
В долине Одера, там, где знаменитая верхне-силезская автострада сбегает с холмов и поворачивает к реке, мою машину остановила группа возбужденных женщин - простоволосых, оборванных, посиневших от холода и босых, несмотря на то, что бетон автострады был жгуч от мороза, а по земле с шелестом тянулась поземка. Но истощенные, худые лица женщин были радостны и сияли каким-то безмерным торжеством. Они окружили машину, и самая маленькая, самая худенькая из них, с огромными черными глазами вдруг схватила большую, жилистую руку автоматчика, сопровождавшего меня, и прижала ее к губам, бормоча:
- Родные, милые! Пришли! Наконец-то! Ой, как мы вас ждали, как ждали...
Парень сконфузился, отнимал руку, а женщины, столпившись вокруг, щупали руками его полушубок, ушанку и висевший на груди автомат, словно желая убедиться, что это - не сон, а явь, что это настоящий красноармеец в полушубке и валенках стоит здесь, на немецкой автостраде, над чужой рекой Одер. И много нам пришлось сказать успокаивающих слов, на многие вопросы пришлось ответить, прежде чем завязался между нами настоящий разговор, и я узнал, кто эти женщины и как очутились они здесь, возле Одера. Мы свернули на проселок, в поместье Зофиенбург, чтобы прослушать страшную историю наших девушек, встреченных на немецкой автостраде.
Я расскажу о трех из них, но это будет рассказ о тысячах несчастных…
Вот дочь врача из Минска, до войны училась в Ленинградском политехническом институте. Другая работала библиотекаршей в Смоленске. Ей было 17 лет. Она увлекалась стихами, наизусть читала всего «Евгения Онегина» и мечтала работать в театре. Перед войной она направила документы в высшую театральную школу в Москве и была вызвана на экзамены. А третья, - та самая, чьи огромные черные глаза так запомнились мне при первом знакомстве, - колхозница из Корсунского района Киевщины, активная участница движения пятисотниц, лично знающая Марию Демченко.
У всех трех разные намечались в жизни дороги, и все эти дороги вели их к счастью. Но вышло так, что девушки в разное время были схвачены немецкими жандармами и доставлены в Крайцбург, где находился рынок сельскохозяйственных рабов, обслуживавший всех помещиков Силезии. Библиотекарша, вся содрогаясь от еще не остывшего отвращения, рассказывала, как девушек выгрузили из поезда на товарную платформу, поставили рядами и как силезские помещики - жирные, потные, в штанах-гольф, в зеленых шляпах с перышком сзади - ходили между рядами девушек, щупали их мускулы, заставляли поворачиваться, запускали пальцы в рот, чтобы проверить, целы ли зубы.
- Мне стало так мерзко, когда одна такой потрогал у меня мускулы на руке и пощупал икры ног, что я не выдержала и оттолкнула его руку. Он удивленно посмотрел на меня и ударил стэком по спине, как бьют заупрямившееся животное. Я поняла, что я для него - только рабочая скотина.
Но дальше было хуже. Девушки попали в Зофиенбург - имение немецкого полковника Рихарда Рихтенау. Сам он был тогда в армии, и хозяйство вела его жена Эрна Рихтенау - тощая, отвратительная фурия, находившая садистическое удовольствие в том, чтобы мучить людей. По прибытии в поместье у девушек сразу же отобрали их одежду и личные вещи. Им выдали взамен этого комбинезоны из мешковины. Их же вещи фрау Рихтенау дарила потом по праздникам немецким работницам в качестве премии.
Советских девушек разместили в бывшем коровнике. Они должны были спать на общих нарах, на соломе, которую разрешалось менять только раз в полугодие. Печки в хлеву не было и зимой, - а морозы здесь бывают довольно крепкие, - и несчастные принуждены были согревать друг друга своим телом. Кормили их трижды в сутки, давая каждый раз стограммовый кусок хлеба из отрубей и кружку брюквенной бурды, от которой отвернулась бы и скотина. Девушки прикармливались тайком - ели варившееся для свиней пойло из картошки и ржи, а иногда ели рожь прямо так, горстями. Уличенных в таком «преступлении» жестоко пороли - за это полагалось 10-15 ремней.
Кстати, о системе наказаний. В поместье Эрны Рихтенау эта система была разработана с немецкой педантичной тщательностью. Существовала целая шкала наказаний - от 10 до 55 ремней, и параллельная шкала для повторно совершенных «преступлений» - от 5 до 25 палок. Так, например, за невыполнение норм полагалось на первый раз 15 ремней, на второй раз - 5 палок, на третий раз - 10 палок и так далее. Били за все: за невыполнение норм, за опоздание на перекличку, за нечисто сделанную работу, за пререкание с управителем, за «хищение корма скота на пищу» и даже за «неприветливое отношение к немцам».
«Провинившуюся» бросали на кожаную скамью, постоянно залитую кровью, привязывали руки ремнями и начинали истязать. Фрау Рихтенау всегда сама присутствовала на этих экзекуциях и считала удары. А иногда, когда ей казалось, что ее шофер Курт, исполнявший по совместительству роль палача, действовал лениво, она выхватывала у него ремень или палку и била сама изо всех сил.
Многие девушки, не выдержав наказания палками, начинали чахнуть и умирали. Галя из Киева сошла с ума. Зоя из Брянска, - после того, как ее били ремнем, - повесилась. Лилю вытащили из Одера, куда она бросилась. Клава, девушка с прекрасными черными глазами, пыталась бежать. Фрау Рихтенау и окрестные рабовладельцы устроили на нее целую охоту на лошадях с собаками. Овчарка помещицы, специально натасканная на охоту за людьми, настигла Клаву в канаве, куда она пыталась спрятаться, и вцепилась в нее зубами. Рассказывая об этом, девушка расстегнула свой комбинезон, и я увидел у нее на шее отпечатки собачьих челюстей.
Так жили 120 белых рабынь, купленных фрау Рихтенау на немецком невольничьем рынке у немецкого государства в обмен на сверхплановые поставки сельскохозяйственных продуктов. Так жили они до тех пор, пока мы не пришли сюда, на Одер.
24 января фрау Рихтенау велела своей вооруженной страже загнать работниц в погреб, где зимой хранили овощи. Но уже слышался вдали глухой грохот советских орудий. Девушки не пошли в погреб. Они похватали всё, что попалось под руку, - косы, вилы, камни, цепы, - и ринулись на помещичий дом. Два стражника пытались остановить их в дверях, но тут же упали мертвыми. Девушки проникли в дом. Фрау Рихтенау металась по комнате, укладывая в чемодан деньги, драгоценности, бумаги. Увидев девушек, она бросилась на колени, протягивая им деньги, думая, что она может купить у них прощение. Через секунду немецкая волчиха лежала на полу с раскроенным черепом.
Я слушал этот потрясающий рассказ в проклятом Зофиенбурге. Девушки показывали мне и книгу, в которой конторщик аккуратно учитывал удары ремней и палок, и липкую от крови кожаную скамью, на которой калечили людей, и огромный тяжелый замок поместья; труп Эрны Рихтенау всё еще лежал в спальне, среди разбросанных вещей, и его никто не хотел убирать, а на псарне выли хозяйские собаки, которых держали для травли живых людей. Проклятая Германия со своими звериными нравами была тут, под ногами.
О многом хотелось мне расспросить освобожденных полонянок, но для них это был уже вчерашний день, страшный сон, который не хотелось вспоминать. Девушки забрасывали меня вопросами - как скорее сообщить родным, что они живы, не могут ли они чем-нибудь помочь Красной Армии, не надо ли сестер, сиделок, не возьмут ли их бойцами. Они хотели действовать, мстить палачам, и они были правы. // Б.Полевой. На Одере.
************************************************************************************************************
Восточная Пруссия. Взятые в плен немецкие солдаты и офицеры проходят по улицам города Найденбурга.
Фото военного корреспондента «Правды» С.Коршунова.
☆ ☆ ☆
Аллея победы
Берлинские сумерки дымны и мглисты,
По Зигес Аллее*) идут фольксштурмисты.
От белого инея брови мохнаты.
По Унтер ден Линден*) шагают солдаты.
Не глядя на зданья, аллеи и скверы,
Понуро, не в ногу бредут офицеры.
Ни роз, ни приветствий, ни трепета флага,
Ни звона оркестров, ни прусского шага.
Ни слитного рёва: «Нах остен! Нах остен!..»
Лишь низкое небо в морозной коросте
Да хмурые взгляды, да смутные речи.
Да толпы бегущих с востока, навстречу,
Да там, впереди - контратаки, окопы...
Ну, что ж ты притих, покоритель Европы?
По Унтер ден Линден, по Зигес Аллее
Ты шел в Сорок первом куда веселее.
- Хайль Гитлер! - орал ты, багров от натуги.
- Хайль Гитлер! - орали друзья и подруги.
- Нах остен! - В Московию! - В русские степи!..
Сгорели мечты, и развеялся пепел.
И вот ты, как кляча, плетешься «нах остен».
Свирепая стужа вгрызается в кости.
А ветер, как русская степь, беспощаден,
А фюрер твой жалкий сбежал в Берхтесгаден,
А крепнущий гром канонады жестокой
Метели на крыльях приносят с востока.
Надвинулись сроки последней расплаты -
За слезы, за кровь, за сожженные хаты,
За пепел села, за руины завода,
За острую боль сорок первого года.
Грохочут над Одером наши орудья.
Идут Бранденбургом суровые судьи.
По бургам твоим, по твоим автострадам
Пехота шагает с танкистами рядом.
Кто в громе обвала удержит лавину?
Что день, то короче дорога к Берлину.
Сметая засады, ломая заслоны,
Стремительным маршем идут батальоны.
Чтоб вырвать победу в сраженьи жестоком,
В берлинские улицы хлынуть потоком;
Чтоб вспыхнуло знамя, победно алея,
На Унтер ден Линден, на Зигес Аллее.
*)«Аллея победы» и «Под липами» - главные улицы Берлина.
Алексей Сурков.
______________________________________________
Б.Полевой: Русские люди ("Правда", СССР)
М.Мержанов: Торжество победы ("Правда", СССР)
Эль-Регистан: По следам зверя ("Правда", СССР)
Е.Кригер: Твой час наступает, Германия! ("Известия", СССР)
А.Карташов: В Германии || «Комсомольская правда» №29, 4 февраля 1945 года
Газета «Правда» №31 (9802), 5 февраля 1945 года