Не требуя дополнительных жертв.
Меня попросили рассказать о такой вещи, как «искусство» в понятиях учения об аналитической этике, которое я не устаю здесь комментировать. Я даже его придерживаюсь в жизни, если что, и не жалею об этом. А окружающих не спрашивайте.
Выполняю просьбу. Текст получился очень длинным и скорее громоздким, однако частные случаи всегда требуют больше времени и сил, нежели общие, а «искусство» есть частный случай «культуры»: точнее, одно из явлений «культурной сферы» общества.
Что ж, начну. И картинку поставлю. Слова на ней суть мой перевод начала широко известного монолога. Кто не понял, извините меня. А кто понял, извините уже моё чувство юмора, оно законченная сволочь.
1. Сначала словарь. Для объяснения своей точки зрения я буду использовать термины «факт» и «переживание» в значениях, которые определю ниже. Я придерживаюсь этих значений в собственных размышлениях.
Если кто-то считает, что приведённые определения не соответствуют его пониманию «фактов» и «переживаний», мне очень жаль. Если кто-то считает, что «факты» и «переживания» суть совсем другое, причём только совсем другое, то мне ещё жальче. А «феномен» и «ноумен» идут лесом, я не философ, а погулять вышел.
Итак, и перетакивать не буду.
Я считаю фактом всякое событие, воспринятое человеком, которое человек способен описать и передать средствами второй сигнальной системы, то есть такое событие, которое можно символизировать (словами, формулами и проч.).
Подробность и правильность такого описания суть «вторые сложные вопросы», и они действительно непростые. Хорошо, что речь сейчас не о них.
Переживание, напротив, есть воспринятое человеком событие, которое тот не способен описать и передать средствами второй сигнальной системы.
Назвать или обозначить такое событие он может, только это будет указанием на событие, а не его описанием или передачей: другой человек, услышав это обозначение, просто обратится к своему собственному переживанию под тем же или схожим названием.
Аналогия: одинаковые имена файлов в разных директориях и с разным содержанием. А то и в разных форматах.
В первую очередь в «переживаниях» окажутся события, которые влияют на само восприятие человека: их в принципе труднее всего описать.
Обычно такие события отождествляют с изменениями внутреннего состояния человека. Однако для конкретного человека переживанием будет всякое событие, которое он не может описать и о котором он не может поведать просто в силу своих недостаточных способностей это сделать. Под это ограничение могут попасть и события во внешнем мире: «принеси то, не знаю что».
Вообще, развитие умений и навыков описания событий у человека как вида неизбежно ведёт к увеличению доли фактов в воспринимаемых отдельно взятых человеком событиях и уменьшению доли переживаний в них.
Теперь главное.
Наука в обществе - то, что связывает факты между собой. Искусство в обществе - то, что связывает переживания между собой.
Далее только про искусство.
2. Искусство занимается тем, что структурирует невиданное (нераспознанное), упорядочивает неописуемое.
Искусство в обществе присутствует как множество конструкций из переживаний. В этих конструкциях переживания выступают составными частями, формы и размеры которых известны лишь приблизительно, к тому же различны у разных людей с разными навыками описания событий.
Само понятие «конструкции» здесь имеет смысл лишь потому, что получается описать и объяснить положение этих составных частей друг относительно друга.
Такого можно добиться только через ввод в невиданное и неописуемое, которое подлежит структурированию и упорядочению, таких фактов, которые определят взаимное расположение переживаний друг относительно друга.
Эти факты, таким образом, создадут связи, отношения между различными переживаниями; выступят более или менее понятными символами, скрепляющими разные экземпляры неописуемого между собой.
Общепринятое название таких фактов и их собраний - «произведение искусства». Статуя, картина, книга, песня, кинофильм, компьютерная игра и так далее. Каждое «произведение искусства» есть пересечение лёгких путей между необъяснимыми вещами. Ранее я говорил об искусстве как средстве экономии воли (сил): я полагаю, что так это средство и работает.
Замечу, что такое понимание можно отнести и к искусству как сверхдолжному умению в создании вещей. Это умение сам его обладатель, как правило, не может объяснить и не может передать.
Опять-таки, искусно сделанная вещь, пусть будничная, тем и отличается от всего лишь правильно сделанной вещи (хотя бы и финта в спортивной игре), что провоцирует пользователя на переживания. Точнее, она облегчает пользователю их проявление: от сиюминутного восхищения до размышлений о бренности всего сущего.
Замечу уже на полях, что то же самое верно для присутствия сверхдолжных умений в истории той или иной вещи: например, древнего, пробитого пулями боевого знамени.
3. По моему мнению, к пониманию искусства как общественного явления вполне применим аппарат аналитической этики. Тем более, что применить его просто. Намного проще, чем изложить результаты применения.
Сумму переживаний отдельно взятого человека, сумму необъяснимого, называют его «внутренним миром», составной частью мира вообще. Да, слово «подсознание» мне известно, но оно перегружено копирайтами.
Думаю, что сознание человеческое, ум человека, его волю, личность, «я» правильно понимать, как прослойку между «внутренним миром», то есть частью окружающего мира, и всеми остальными частями. Такая оболочка воздушного шара. Хотя это слишком богатая аналогия, не ко времени.
Я всего лишь хотел сказать, что прошлое рассуждение о понятии «истины» в работе «Поведение» вполне может быть применено здесь, и «истина» для «искусства» пребудет всего лишь составной частью «истины» как «соответствия иному», «симметричного соответствия бытия и сознания» по Крылову.
«Бытием» здесь окажется не весь мир, воспринимаемый человеком, а только его «внутренний мир», с которым через сознание и работает искусство.
4. Перед тем, как начать рассуждения об искусстве в различных этических системах, надо указать на следующие обстоятельства.
Во-первых, речь не идёт о том, что правильные, «истинные», «свои» с точки зрения господствующей в обществе этики «произведения искусства» обязательно должны оказаться лучше, «искуснее», чем произведения импортированные. Они всего лишь понятнее.
Во-вторых, некоторая часть «произведений искусства» может быть изначально создана на экспорт, «для туристов», и она по определению заметнее извне. Эти произведения будут скорее узнаваемы, чем содержательны.
Если какое-то общество получило возможность дёшево доставлять любые свои «произведения искусства» в каждый дом на планете, тогда, конечно, само искусство в этом обществе будет тяготеть к карикатурности. Однако это никак не означает, будто такое общество лишено возможности создавать «настоящие», глубокие «произведения искусства».
В переводе на русский: наличие в США Голливуда не отменяет возможности появления там Достоевского, как бы нашим борцам с бездуховностью ни хотелось верить в обратное.
В-третьих, в самом обществе «сфера культуры» может оказаться менее важной и значимой, чем «сфера власти» или «сфера экономики». Я написал «может», хотя не знаю обратных случаев.
Если функционирование «сферы культуры» ограничено условиями, которые ей ставят «сфера экономики», «сфера власти» или «коммунальная сфера», то и форма, и содержание «произведений искусства» могут быть ограничены соответствующими расчётами и соображениями авторов.
Опять-таки, «могут», но не обязательно «будут ограничены». И именно на этой разнице между «могут» и «будут» паразитирует так называемая «альтернативная культура». Она живёт с того, что выдаёт себя за «настоящую культуру», якобы не подверженную влиянию ни экономических, ни управленческих, ни коммунальных соображений.
5. К системам.
«Южная этическая система». «Я должен делать другому то, что он делает мне». «Я должен уподобиться реальности». «Я должен уподобиться своему внутреннему миру, положиться на необъяснимое во мне».
Конечно же, чутьё. Интуиция как нечто нужное, достойное и похвальное. Кстати, я склонен полагать, что в «южных группах» так и получаются вожди. Обычно они не бабы, но они «сердцем чуют». Именно поэтому за вождями идут, поэтому им подражают те, кто чует хуже: больше вероятность выжить.
«Южное» искусство обеспечивает такое поведение большинства. Надо отличить от остальных в своём окружении того, кто чует лучше; надо пойти за ним. В самом акте различения рациональность человеку только вредит, им верховодит лишь его самовосприятие, его «внутренний мир».
На выходе получаются боги, герои и прочее такое же. Минимум достоверности и минимум последовательности в сюжетах и антураже. Достоверность, изощрённость, последовательность тут вредны, ибо они претят иррациональности, забивают чутьё.
Сами факты, создающие структуру произведения искусства как конструкции, могут быть взяты вообще наугад, благо в примитивном обществе фактов немного. Творческий процесс «южного искусства» со стороны может казаться безумием, и присутствие в его обеспечении галлюциногенов не выглядит странным.
С другой стороны, безумные «произведения искусства» по определению трудно запомнить, и передача их в «южных обществах» из поколения в поколение влечёт очистку штучного, сколь угодно талантливого шаманского бреда до архетипических образов и понятных действий.
«Восточная этическая система». «Я не должен делать другому того, чего он не делает мне». «Я не должен противоречить реальности». «Я не должен спорить со своим внутренним миром».
«Восточное искусство» помогает человеку уклоняться от внутренних проблем, которые грозят вызвать проблемы внешние, то самое противоречие реальности. Оно отвлекает и успокаивает, оно решает задачу профилактики и выглядит гимнастикой.
Строгая форма и ритуальность, выверенная последовательность действий. Предсказуемость в изображении даже сильных чувств. Ограниченное количество очень тщательно проработанных образов и приёмов. Отождествление импровизации с провокацией, то есть делом во всяком случае вызывающим, а чаще всего ненужным и опасным.
«Восточное искусство» назидательно и поначалу скучно. Развлекаться им надо учиться.
6. Перед тем, как перейти к особенностям искусства как общественного явления в обществах, где доминируют «западная» или «северная» этическая система, необходимо задаться вопросом: что здесь станет «гносеологическим переворотом» - точнее, той его частью, что касается искусства? Как скажется переход от «я (не) должен» к «мне (не) должны»?
«Южное искусство» помогает человеку найти образец для подражания в материальном мире. «Восточное искусство» помогает человеку вовремя заметить неприятности в материальном мире, избежать их и не спровоцировать их, в наименьшей степени меняясь самому.
Непосредственное изменение «внутреннего мира» человека всего лишь через ознакомление с «произведением искусства» здесь побочный, плохо предсказуемый и никак не обязательный эффект. «Познавать себя» выходит делом очень трудным, а какие-то успехи в этом деле суть редкость. Настоящих гуру мало.
А вот «западное искусство» и «северное искусство» изначально позволяют человеку работать над собой: только выполняя это условие, они вообще могут существовать и развиваться как общественные явления.
Человек здесь по умолчанию получает доступ к своему «внутреннему миру» и возможность намеренно его редактировать, то есть в «западном» и «северном» обществах искусство позволяет человеку управлять самим собой.
Если вспомнить определение Константина А. Крылова человека, как существа, управляющего самим собой, то можно сказать, что искусство в «западных» и «северных» обществах позволяет человеку становиться более человечным. Если хотите, то более сознательным.
Хотя подчеркну, что не надо путать «человечность» или «сознательность» с соответствием человека той или иной доктрине: научной, социальной, религиозной. Универсальной, единой и безошибочной теории человека нет, хотя претендентов на это место полно.
7. «Западная этическая система». «Другой должен делать мне то, что я делаю ему». «Реальность должна уподобиться мне».
Работа «западного искусства» с «внутренним миром» человека подчинена императиву «познай себя» и сводится к вытеснению во «внутреннем мире» человека переживаний фактами. В идеале «западное искусство» должно добиться того, чтобы человек мог полностью ответить за себя, полно и понятно рассказать, что у него внутри. Или не рассказывать, а сохранить в запароленном профиле, владея собой.
Изначально это требование отнюдь не тождественно требованию совершенной правильности восприятия человеком своего внутреннего состояния. Знать, где что лежит, вовсе не то же самое, что знать, как оно работает.
Факты отгрызают у бесформенных и безразмерных переживаний разные куски и в разных режимах. Например, такое течение в искусстве, как «реализм», занимается этим в открытую, не требуя от человека дополнительных усилий; у других течений могут быть другие подходы.
Переживания, однако, теряя в размерах и приобретая форму, оставляют за собой силу, то есть влияние на поведение человека.
В результате «западное искусство» как связывание фактами переживаний становится пересечением, развёрткой с очень большой пропускной способностью («коротким замыканием») между очень малым количеством точек, в которых необъяснимое всё ещё остаётся и даже наращивает свою концентрацию.
Со стороны такое выглядит как упрощение, типизация, схематизация отдельно взятого сюжета, всё большая характерность исполнителей в «произведениях искусства», сопряжённые при этом с нарастающими разнообразием и дороговизной антуража. Орудием «познай себя» выступает «очень просто обо всём».
Параметром, по которому судят о качестве «произведения искусства» в «западном искусстве», получается возможно более сильный, пускай и примитивный эмоциональный отклик аудитории сразу же после ознакомления с «произведением искусства» («вау»). Он может быть обеспечен как пресловутыми «спецэффектами», то есть яркостью и громкостью, так и выбором очень разных переживаний для «короткого замыкания» между ними, резкого перехода.
С учётом того, что именно «западное искусство» получило техническую фору по средствам доставки куда угодно и кому угодно («для туристов»), то карикатуризация, о которой шла речь выше, в настоящее время более всего заметна в «западном искусстве» и работает на усиление перечисленных особенностей.
Ещё одним усилителем, очевидно, будет доминирование «сферы экономики» в нынешнем «западном обществе». Сильный эмоциональный отклик обязательно должен быть положительным, иначе «произведение искусства» не продать.
Повторю, всё это не отменяет возможности появления Достоевского. «Аппарат есть».
8. Наконец, «северная этическая система». «Другие не должны делать мне того, чего я не делаю им». «Реальность не должна мне противоречить».
Если «восточное искусство» по цели может быть названо профилактикой, а по форме гимнастикой, то «северное искусство» можно соотнести с хирургическим вмешательством после болезни или травмы с целью устранения их последствий.
Где «западное искусство» способствует слиянию фактов и переживаний в единое целое, там «северное искусство» разделяет их, работая на такой «внутренний мир», где нет «классовой борьбы» между переживаниями и фактами.
Факты вольны мешать друг другу: человек вчера знал, что Земля плоская, сегодня узнал, что круглая. Борьба переживаний друг с дружкой тоже дело обычное: сперва любил, потом возненавидел. А вот соперничество фактов с переживаниями во «внутреннем мире» человека - то, что «северное искусство» обязано выявлять и прекращать. Тут можно провести аналогию с кровоизлиянием, но поберегу нервы читателя.
Лучше скажу, что «северное произведение искусства» посвящено распознанию, предотвращению и исправлению ситуаций вроде «чую, что что-то не так» (переживание посягает на факт) и «покорись, ты проиграл» (факт посягает на переживание). Вместо «познай себя» здесь будет «не верь и не поддавайся».
Это, кстати, задаёт приоритет героического эпоса и детектива над остальными жанрами.
«Северные» «произведения искусства», как правило, востребованы «северным обществом». Их ждут после крупных неприятностей, повлиявших на значительное количество людей в группе, где существует «северное общество». Эти произведения не зазорно заказывать и требовать быстрейшего выполнения заказа. А в идеале заказывать много разных «произведений искусства» сильно заранее, с привязкой ко всякому варианту возможных крупных неприятностей. Вакцинирование, да.
Понятно, что «свободный выбор» из множества уже доступных, предлагаемых или навязываемых «произведений искусства» здесь может помочь, однако для «севера» это не оптимальное решение. «Северу» вообще соответствует примат покупки над продажей. «Я могу купить всё, что есть для меня» вместо «западного» «я могу выставить на продажу всё, что есть у меня».
Отсюда «северное искусство» и, шире, «северное общество» испытывают потребность в критике и критиках, причём не для оценки уже состоявшегося «произведения искусства», а для разъяснения авторам, какого рожна от них ждут здесь и сейчас. Профессиональные критики в «северном обществе» на работе должны читать только черновики и играть только в альфа-версии.
На что это будет похоже в понимании «произведения искусства» как лёгкой дороги из фактов от переживания к переживанию? Чем будет «северное» «произведение искусства»?
Главной особенностью «северного» «произведения искусства» станет сложный протокол взаимодействия тех фактов, которые граничат с переживаниями. В порядке аналогии: те пункты инструкций для водителей общественного транспорта, которые касаются конечных остановок.
В «северном» «произведении искусства» аудиторию надо готовить и к наступлению переживаний и, что намного труднее, к отходу от них, к возвращению на дорогу из фактов. Сужу по себе, наличие или отсутствие такой подготовки видится как уважение или неуважение автора к аудитории: одним из важнейших критериев оценки качества «произведения искусства».
9. Итого для «севера».
«Большие вещи», а не сериалы. Дискретизация здесь будет задана не разбиением или повторением сюжета, а разнообразием самого общества: много «больших вещей» для разных частей общества (хотя бы и в одном и том же антураже), а не один сериал для всего общества. Отсюда следуют плохо совместимые с рыночным подходом требования по финансированию таких предприятий.
Ограничения на минимум фактов в связке между разными переживаниями: их должно быть достаточно, чтобы аудитория успела расслабиться и напрячься вновь. Быстрый темп - нехорошо, неожиданностей минимум и жёстко завязанных на сюжет. Это, кстати, суть претензий тех, кто вырос на советских фильмах, к пресловутой «голливудщине» и её местным эпигонам новых времён. «Так и мелькает, так и мелькает».
Неоднозначность и глубина персонажей как обоснование упомянутого выше сложного протокола взаимодействия на неизбежной границе фактов и переживаний.
Отказ от типичности. Отсутствие ограничений на «завихи» действующих лиц постольку, поскольку «завихи» могут быть разъяснены в действующем антураже применительно к действующему лицу, без отсылок «они там все такие странные». Если «завихов» не хочется, то без проблем: главное, помнить, что «нормальный человек» не есть клон, эталон или сырьё на четверть сюжетного хода. Все мы разные, все мы любимы.
И, наконец, по виду искусства: «северному искусству» в наибольшей степени соответствует компьютерная игра («западному» - кино, «восточному» - книга, «южному» - театр). В компьютерной игре совмещение героизма (альтернативных сюжетных линий) с детективом (решением головоломок) напрашивается само, равно как и промежутки в сюжете (между переживаниями), наполненные боёвкой (фактами).
Впрочем, это всё уже как-нибудь в другой раз, я и так уже настроил здесь вавилонских башен. Восемь страниц в Word’е, остатки совести голосят.
Спасибо за внимание. А к темам я ещё вернусь.
ПостСкриптум. Ах да, мои измышления в этом блоге по поводу возможно более достоверной автогенерации сюжетов и антуража для «произведений искусства». Они отсюда. Чтобы были вещи для разных частей общества, а не сериалы с их экономией на антураже. Чтобы автор не сходил с ума, выдумывая оригинальных персонажей, а раскрашивал то, что выдаст ему машина. Чтобы критики могли более или менее спокойно, без мордобоя с автором, знать, что у того получается или нет.
Да-да, «бороду сбрить могу, а вот мысли куда девать?»